Это прозвучит очень странно, но Том чувствовал себя подобно рыбе в воде. Удивительно, казалось бы, ведь мальчик еще недавно был не  в курсе не только существования мира магического, но и многие аспекты мира магглов, ему родного и привычного, продолжали оставаться загадкой.  Казалось бы, он сейчас должен вертеть головой, задавать миллион вопросов, доставать окружающих, пытаться узнать и потрогать все, что так ново для него. Казалось бы, это так естественно, когда тебе нужно время на то, чтобы ассимилироваться с новым окружением. Казалось бы, это так очевидно, что мальчик будет подобно белой вороне среди всех тех, кто с самого рождения рос в магическом окружении. Да, казалось бы. Только вот на деле почему-то все вышло иначе.
     В тот самый момент, когда незнакомый мужчина пришел за ним в приют с приглашением, рассказав о мире волшебников; в тот самый момент, когда загорелся шкаф; в тот самый момент, когда мальчик перестал думать, что тот является доктором из псих. больницы, и говорит правду - вот именно тогда все в жизни юного Реддла словно бы встало на свои места. Тогда он понял, что действительно чужой; что это что-то не так не с ним,  а с ними всеми, - остальными детьми, - в то время как сам Том просто прожил столько лет не в своей среде. Не там, где ему было положено. И вот теперь, наконец, все прояснилось и стало в правильную позицию. Разочарования будут потом, пока же настало только успокоение. Долгожданное.
    Наверное, неудивительно, что, получив инструкции от мистера Дамблдора и выполнив их в положенный срок, Том принялся изучать все то, что ему досталось для обучения. Предметы, книги, да даже сам магический мир, к которому у него теперь частично имелись "ключи и пароли". Оно как-то сразу начало казаться естественным и неотъемлемым; словно с самого рождения юному Реддлу не давали зайти за угол, потому что жизнь на той улице была куда ярче, роднее, для таких как он, а не по эту сторону улицы. И теперь, получив доступ, Том стремился наверстать упущенное, чтобы по прибытию не отличаться от таких же, как и он сам, волшебников. Или хотя бы не выбиваться так сильно, уяснив их поведение, манеры, быт и историю. Остальное придет с опытом - по крайней мере, юному маггловскому сироте казалось как-то так.
  Благодаря всему вышеуказанному можно смело сказать, что на экспресс до Хогвартса Реддл прибыл подготовленным. В той степени, насколько была возможность и время, разумеется. Выглядел, конечно, далеко не как богатая аристократия, зато с самого начала держался именно так, как последней и полагалось – не прикопаться. И от чего оно так – непонятно; иначе Том просто напросто не мог, будучи таковым, вероятнее всего, от природы. И даже если вся эта жизнь по-прежнему незнакома юному волшебнику, на его стороне оказалась приятная и далеко не мелочь: все находящиеся здесь волшебники-первогодки никогда не были на этом поезде; никогда не путешествовали на нем; никогда не бывали в Хогвартсе, а значит, этот путь мальчик пройдет вместе с ними. Впервые. Главное не выделяться до тех пор, пока Том не ассимилируется, не став как остальные волшебники.
    Все увиденное мальчик переживал спокойно, скрывая редкие порывы восторга в себе. Точно также, спокойно и без лишних нервов, он в гордом одиночестве добрался до экспресса одним из первых, устроил свои чемоданы, а затем устроился и сам, разместившись в одном из пустующих купе где-то в середине вагона. Сразу занял место у окна таким образом, чтобы не привлекать лишнего внимания, ровно как и не мешать другим волшебникам обустроиться, если кто-то еще решит составить ему компанию на время дороги. Кто именно попадется в попутчики мальчик не знал, но независимо от этого решил, что в любом случае будет вежлив и учтив, как и подобает настоящим волшебникам. В мире магглов он не то чтобы слишком часто сталкивался с воспитанием, потому новость о том, что у магов все по старинке - держится на традициях, манерах и прочих проявлениях консерватизма, в какой-то мере Реддла обрадовала: у него появился прекрасный шанс соотнести себя и слиться с новым, наверняка более интересным (раз так долго им удается скрывать свое существование от остальных) обществом.
   Пока же, дабы не терять времени даром, он занялся учебником по истории магии, найдя его наиболее подходящим чтивом для подобных ситуаций. Быть может, мальчику стоило переживать касательно того, на какой из факультетов он попадет, кем окажутся его сокурсники и прочее, но пока что это не волновало Тома от слова совсем. Слишком уж ему незнакома вся эта система и "наследственное поступление на один и тот же факультет": маггловский сирота рад одной лишь возможности обучаться в Хогвартсе вдали от приюта, потому подобные "мелочи" ему были безразличны.

Отредактировано Tom Riddle (2016-04-12 22:27:00)

   Мальчик уже успел было привыкнуть к тому, что оказался в купе совершенно один, с головой уйдя в чтение и лишь иногда поднимая глаза, чтобы взглянуть на пейзажи за окном, как вдруг его спокойствие оказалось нарушено. Почти пять раз подряд, менее чем за одну минуту. Сначала в коридорчике зашумели чемоданы, затем некий волшебник, владелец этих самых чемоданов, трижды пытался открыть замок, по традиционной случайности заевший именно в купе Тома; ну и в завершение, мальчик довольно шумно обустраивался здесь же, опять-таки не без помощи злосчастных чемоданов.
- Здравствуйте.
  Внешне Реддл никак на это не среагировал, в целом не стремясь к завязыванию диалога, однако практически сразу вспомнил про нормы поведения и поспешил не то чтобы громко, но зато четко и спокойно поприветствовать незнакомца, с намерением после этого продолжить чтение. Не получилось: волшебник попался из разряда разговорчивых и весьма подвижных (по крайней мере за менее чем минуту пребывания в купе, незнакомец совершил больше движений, чем  Том за последние минут двадцать).
- Она мне нравится. Я нахожу ее правильной и дисциплинирующей, - на поступивший вопрос пришлось отозваться и, насколько мог предполагать Реддл, вопрос (запрос) этот являлся не последним, потому мальчик настроился на дальнейшее поддержание разговора и наблюдение за незнакомцем. Все же да, они явно одного возраста и, раз так, в теории могут даже оказаться на одном факультете. Дальнейшее многословие волшебника лишь подтвердило догадки Тома.
- Вам... Тебе тоже нравится история? - наконец, Реддл оторвался от книги, полноценно поднимая глаза на уже состоявшегося (и, очевидно, неизбежного) собеседника, имея возможность в полной мере того разглядеть и оценить. -   Вот как, - мальчик слегка кивнул. Со стороны это выглядело скорее как некая застенчивость или нелюбовь к многословию, но на деле Том вообще-то не до конца понимал, о чем вообщеговорит собеседник. Нет, конечно, он уже успел прочесть многое, потому улавливал большую часть... отдельных слов, которые пока не мог с легкостью комбинировать. Так, ему уже довелось услышать, к примеру, о драконах или знаменитой и крайне влиятельной семье Малфоев, однако соотношение и пересечение этих двух фактов явно было ему неизвестно, ровно как и тонкости материалов для производство волшебных пачек. Еще в лавке Олливандера стало понятно, что юный маггловский сирота очень тонко чувствует разницу в составе, но пока еще не владеет, если можно так выразиться, теорией. И тем не менее, к волшебной палочке незнакомца Реддл проявил определённый интерес, не упуская возможности ее рассмотреть. - Выглядит внушительно, - и снова покивал, все рассматривая магический предмет. Если сравнивать с палочкой самого Тома, разница будет очевидна: они совершенно разные и, кроме того, палочка Тома не имела каких бы то ни было дополнительных украшений либо приспособлений. - Тис и перо феникса, я приобрел ее недавно, - вообще-то мальчик еще не решил, хочет ли он раскрывать эту информацию и показывать свою палочку, но раз уж его попутчик сделал тоже самое, причем первым и без всяких просьб, то Реддлу стоило бы ответить взаимностью. Именно потому он собрался было ее достать, но, к счастью, собеседник отвлёкся (про себя Том надеялся, что мальчик забудет про свой ранний вопрос и сменит тему; впрочем, на какую именно – Том сказать не мог, будучи не в состоянии много разговаривать на тему магического мира в целом и чистокровного бомонда в частности).
"Лестрейндж," - повторил мысленно, отмечая, что где-то встречал эту фамилию. Не в конце ли учебника, в перечне с чистокровными фамилиями? Да, скорее всего.
- Приятно познакомиться, Родерик Лестрейндж, - в ответ поспешил пожать руку и также слегка улыбнулся. - Меня зовут Том Реддл. Мой отец, - секундная пауза, и вон он уже одергивает себя, стараясь не меняться ни в выражении лица, ни в голосе. Никому не стоит с порога сообщать, кто тут "маггловский сирота", - не является столь заметным лицом, потому ты наверняка о нем не слышал. Хотя может и наоборот, - слегка повел плечами. И в самом деле, кто его знает: пока Том и сам не выяснил правду касательно своего рода, изначально полагая волшебником отца, а не мать. Быть может, Реддлы вполне могли затеряться на дальних полках волшебных фамилий, пускай и не столь влиятельных, пускай и не чистокровных. Пока Том не познал эту систему до конца, но и одно знал наверняка: он является волшебником, и как минимум один из его родителей также был таковым.

    Наблюдать за новым знакомым оказалось весьма интересно. В некотором роде, Тому с ходу повезло: чистокровные волшебники были на вес золота, в то время как первый же знакомый оказался частью той самой элиты. Несомненно, здорово. С другой стороны, Реддл не знал всех тонкостей мышления и поведения подобных (да и любых других, впрочем, тоже) волшебников, что создавало некоторые проблемы. Кончено, читая учебники он между строк обратил внимание на значимость чистоты крови в магическом мире, и даже, как ни странно, нашел подобное деление в некотором смысле правильным, пускай пока еще не сформировал свое мнение до конца, в принципе не имея возможности это сделать.  И тем не менее, кое-что о Родерике он понял: есть смысл немного поосторожничать и не слишком разбалтываться о себе.  Мальчик явно привык к иному обществу и имел отличный от его социальный опыт, что могло спровоцировать не очень хорошие вещи; конфликт же с отпрыском влиятельной чистокровной семьи, на которые на деле есть смысл равняться и походить, еще до начала учебы - плохой вышел бы знак, однозначно. Поэтому Реддл выбрал наилучшую, как покажет время, стратегию: что-то умалчивать, что-то раскрывать, что-то давать надумать собеседнику. С последним, похоже, у  Лестрейнджа все было в порядке.
- Если в самом деле разбираешься, я с удовольствием буду брать тебя за пример, - в принципе, Том не врал. Первое время ему действительно понадобятся достойные маги, у которых он мог бы научиться той базе, которую не имел возможности усвоить ранее. Кто же знал, что выйдет наоборот. С учетом же очевидного себялюбия его нового знакомого - при правильном подходе и нужных фразах Реддлу, кто знает, вполне может и удастся провернуть нечто подобное. Всем ведь приятно, когда их выделяют и готовы брать за образец, верно? К детям это наверное можно отнести даже в большей степени.
- Мне кажется, Родерик, что моя история тебе не понравится, - мальчик беззвучно выдохнул, поправив форму и, наконец, закрыв книгу. Должно быть, отношение нового знакомого кардинально изменится, если Том расскажет все о себе; с другой стороны, он проявлял завидную открытость и разговорчивость, к которым сирота не то чтобы привык, и снова - было бы правильно поощрить Родерика за это, тоже поделившись чем-то. Может, заинтересовать; может, увлечь; пока Реддл был ребенком и не знал, как это все правильно работает. По крайней мере, не так хорошо, как ему того хотелось бы. - Я полукровный волшебник, но не могу много рассказать о семье Реддлов. К сожалению, с родителями случилось что-то не очень хорошее, и я их потерял, не успев толком познакомиться, - бедный волшебник не звучал жалобно, не скобил, а лишь не впервые вспоминал свою весьма трагическую биографию, на этот раз оговаривая ее с иной стороны; новой в том числе и для себя, ведь, по сути, столь глубоко анализировать собственное происхождение с точки зрения волшебства ему не приходилось. Пожалуй, был в этом свой смысл, и от части маги не зря так беспокоились и интересовались своими корнями. Как окажется в будущем, на судьбе Тома Реддла это также сказалось более чем. - Вполне возможно, что мой отец учился либо в Дурмстранге, либо в Хогвартсе, и действительно прибыл из Европы, но из-за начавшихся событий не смог забрать меня туда, серьезно пострадав вместе со свей семьей, - Реддл явно не задумывался над таким вариантом ранее. Потому подобная теории показалась ему самому интересной и, кстати говоря, от части даже правдоподобной. Очевидно, когда-то ему стоит всерьез заняться поиском ответа на данный вопрос, чтобы лучше понимать самого себя. Наблюдая же некоторые изменения, не то чтобы в лучшую сторону, на лице Родерика, Том немного дополнил свою речь. - Уверен, что в архивах Хогватса я смогу найти больше и о Реддлах, и о событиях в Европе. И как только узнаю, непременно расскажу тебе. Ты же, знаешь, первый, кто так интересуется моей фамилией. Спасибо, - легкая улыбка, так или иначе располагающая к себе. И, опять же, капелька признательности. Реддлу очень хотелось отогнать если не все, то хотя бы часть подозрений от себя. Пускай юный Лестрейндж, если ему и в самом деле небезразлично подобные вещи, задастся этим вопросом потом, когда начнется учеба.  Если они попадут на разные факультеты, Тома это в принципе не будет касаться, в то время как если окажутся на одном, с этим придется мириться в любом случае.
- Гриндевальд, конечно, сделал много не очень хороших вещей, но я согласен с тобой: кое в чем он все же был прав. Если бы был совсем не прав, то разве началось бы то, что началось, и разве бы кто-то его поддержал, - совсем легкий кивок. Говоря об этом, Том как-то подсознательно выпрямился еще сильнее, хотя и без того сидел ровно, как по струнке. Отвечать пришлось так же быстро, как и сменилась тема разговора. Впрочем, Том не спаниковал и выдал  то, что, собственно, и думал об этом ранее. - А вот куда бы я хотел попасть - не знаю. Наверное, главное, чтобы не на Гриффиндор. Говорят, там очень шумно и постоянно происходят всякие нелепости, но я не знаю точно. А ты знаешь? В смысле, куда попадешь? Я слышал, что у уважаемых семей порой целыми поколениями поступают на один и тот же факультет. Это ведь что-то значимое, верно, Родерик?

Отредактировано Tom Riddle (2016-04-13 13:42:29)

   Удивительно, но некоторые "приемы", которые сирота бессознательно использовал в своём разговоре, даже сработали как надо. По крайней мере, новый знакомый не стремился Тома отталкивать и хоть немного к нему проникся. Не сердцем, но детским эго. Реддл сам не знал, как так произошло, потому бы что тоже был ребенком, пускай и не очень обычным.
  Дальше, впрочем, темы пошли более деликатные, потому отношение волшебника к Тому могло резко измениться. А могло и нет.
- Выходит, в нехороших вещах мы в чем-то похожи, - нет, Том не смеялся, не издевался, не желал обидеть нового знакомого. Однако, Реддл не отличался умением сострадать и с детства в принципе был закален ровно настолько, чтобы спокойно относиться к чужим смертям. Другое дело, что Родерик относился к этому иначе: оно и понятно, и нормально. Потому и подбодрил, как, ээ, мог. Зато объединяюще. - Пока не знаю как, но вопрос с архивом можно решить. Как-то, со временем. Уверен, - Том прозвучал убедительно и, похоже, вероятность решения проблемы действительно имелась, хотя бы в теории, раз уж пока практика обоим мальчикам была чужда. - Я жил не с родственниками, Родерик. Не знаю ни одного из них.  В Хогвартс меня пригласил мистер Дамблдор.
  Возможно, юный волшебник хотел сказать что-то еще, однако в коридоре очень вовремя зашумело, снова перетянув внимание на нечто постороннее. Оказалась, это была тележка с какими-то незнакомыми Тому товарами, на деле - сладостями, повсеместно распространёнными в магической Британии. С некоторым разочарованием мальчик отметил это не слишком приятное чувство отсутствия денег. Он в принципе никогда не отличался наличием финансов, что и понятно с учетом проживания в приюте, и вот эта сторона медали его совершенно не беспокоила; да и сами сладости, по большей части, тоже. Странным и неприятным фактом являлось то, что на данный момент у Тома не было ни малейшей возможности исправить ситуацию. Он все еще чужд этому миру, а потому пока еще не сравнялся с остальными волшебниками; не в состоянии позволить себе даже минимум того, чего могли они; что бы не отставать, а что это, - знания, конфеты или золотые бумажки под столом, - значения не имело. Только вот показывать этого Том не стал, засунув подобные мысли куда подальше. Иначе обещает стать как в приюте, чего ему хотелось бы меньше всего на свете. Поэтому в лице мальчик практически не менялся, а глаза у него сами по себе веселыми никогда не были.
На вопрос Родни о сладостях он лишь негативно покачал головой, подразумевая: "Нет, я не хочу. Все в порядке". Тележка с лакомствами выглядела необычно, являлась чем-то новым, что от части хотелось рассмотреть, но желание это не было столь сильно, чтобы мальчик вглядывался вот в это все. Он лишь спокойно проводил тележку взглядом, убедившись, что дверь купе защелкнулась должным образом, после чего снова перевел взгляд на Родерика.
- Каждый из Основателей был выдающимся волшебником, особенным. Не знаю, зачем мне оскорблять Хаффлпаф, - сирота не знал много (а, точнее, ровным счетом вообще ничего) о жизни Хогвартса, потому не имел сказать ни особенно обидных, ни, наоборот, приятный вещей. Если о Хаффлпафе плохо отзываются - значит, так оно есть, или тамошние ученики позволяют думаь о себе таким образом. С другой стороны - раз факультет по-прежнему существует, значит, это имело какой-то смысл. Том не вникал во все это, но саму мысль отложил где-то в памяти. Со временем осмыслит, поймет, может быть изменит мнение. В конце-то концов, юный волшебник слишком воодушевлен и счастлив, чтобы делать нечто подобное сейчас. Да и слишком молод. А может просто в глаз с ходу получать не хотелось.
   Впрочем, уже совсем скоро Лестрейндж и сам не слишком хорошо отозвался об ином факультете, Рейвенкло. Тома это не оттолкнуло и в целом не произвело никакого впечатления; снова - мальчик лишь намотал что-то свое на ус.
- Традиции? - он увел взгляд в окошко с некоторыми признаками размышления в глазах, особенно не всматриваясь в пейзажи мест, которые они проезжают. - Я не знаю, согласен ли с тобой, но понимаю. Среди магглов важно быть магглом, а среди волшебников - волшебником. Чтобы не мешали друг другу. А если смешивать эти два мира... Знаешь, Родерик, я долго жил среди магглов и могу сказать, что мне бы очень не хотелось, чтобы волшебники были... такими же.
   Двери купе снова попытались открыть. Раз, другой, третий. Попытке к шестой с той стороны уже и вовсе чуть ли не подумали, что все это бесполезно. Возможно, дело действительно в плохо функционирующей с самого начала защелке, которой просто необходим ремонт. А может, давайте добавим немного мистики, так происходило потому, что Том Реддл очень не хотел, чтобы кто-то нарушал его покой, устроившись в купе, а и без того "больной" предмет чувствовал это, перенимая "нехорошую ауру" мальчика; и теперь, когда здесь только он да Родерик, кто бы то ни было был настолько лишним, что волшебник подсознательно противился любому проникновению на "их"(свою) теорию.
   В какой-то момент Том отвлекся на звуки, наконец услышав их и осознав, что а) они ему мешают б) диалог с новым знакомым стоит прекратить, потому что он переходил на совсем личное. Это допустимо только в том случае, если им предстоит учиться вместе. При этом не стоило думать, что беседа мальчику не понравилась. Он нашел Родерика неплохим собеседником (одним из лучших за всю свою жизнь в приюте, откровенно говоря), и крайне информативным. Но, увы, с непривычки можно и устать, и потерять нить диалога, и вот это вот личное. Да еще и кто-то порывается в купе, а оно не принадлежало им двоим.
   Именно поэтому Том не стал пояснять, почему именно решил открыть дверь. Все и без того понятно. Банальная воспитанность, в конце-то концов.
- Reparo Castrum, - он ненадолго достал свою палочку, направив ее на защелку, после чего снова спрятал. Как уже говорилось, Реддл старался не терять времени даром и, предвкушая свой  скорый отъезд из приюта, наверстывал упущенное. По крайней мере, ему казалось, что именно это должны знать волшебники. И не важно, что на деле сие оказалось не так.
   Стоило замку нормально заработать (или словить желание Тома впустить незнакомцев?), как с несколькими чемоданами к ним присоединилось двое более взрослых волшебника, где-то с 3-4 курса. Оба уже были немного потрепаны, но, похоже, счастливы, что наконец нашли свободные места. Как стало понятно из их слов, они чуть было не опоздали на поезд, умудрившись зайти через последний вагон. А поскольку практически все места оказались заняты, им пришлось вместе со своими чемоданами искать себе пристанище, и даже по какой-то чертовски нелепой причине застрять за два вагона отсюда. Что же, ладно. Том лишь подвинулся ближе к окну, устремив взгляд на Лестрейнджа.
- Думаю, Родерик, мне бы хотелось, чтобы мы оказались на одном факультете. Спасибо за беседу, - в качестве некоего финала произнёс волшебник, после сего потянулся за учебником, который читал до этого, и замолк. Обязательной реакции собеседника он, очевидно, не ждал, оставив высказанное уведомление на обдумывание Родерику. До самого прибытия Том больше не произнёс ни слова, спокойно читая книгу. Зато пришедшие старшекурсники неплохо сотрясали воздух голосами и шелестом сладостей. Впрочем, Реддл и от этого огородился, вернувшись в реальность лишь по окончанию пути.

    Тогда  снова появился повод и возможность не только вернуть большую свою часть внимания ново-единственному знакомому, но и возобновить беседу. Пока Родерик не встретил знакомые лица, пока не началась церемония, пока они все еще оба проходят эту дорогу впервые - имелся смысл оставаться вдвоем. Впрочем, впечатлений было достаточно, чтобы еще и разговаривать: иногда слова не нужны.

  Довольно быстро Том снова остался один. Состояние не новое, знакомое, ожидаемое. Зато в стенах школы от чего-то отличное от того, что привык испытывать ранее. Вообще, происходящее во многом впечатляло его: сами стены, ученики, несколько раз попавшиеся призраки, Большой Зал, вот это все. Оно сразу понравилось Тому настолько, что он готов был забыть обо всем, что было с ним, про всю ту жизнь; прямо сейчас ему захотелось понять, на чем основана мания, как именно свечи заставляли летать, а вещи исчезать и повторяться. Сирота как-то резко и охотно поверил в реальность происходящего, ему даже не понадобилось щипать себя за щеку, чтобы проверить, не снится ли ему. Нет, не снится. Еще никогда он не был настолько убежден в чем-либо.
  Волшебник наблюдал за всем происходящим, иногда рассматривая новоприбывших студентов, а иногда просто изучая лица сидящих в зале учеников или профессоров, находящихся отдельно от общих столов. Проследил и за Родериком: его новый (и бывший ли?) знакомый попал на Слизерин. Не Рейвенкло, что же. Лестрейндж того и хотел.

   Когда прозвучало его собственное имя, мальчик прошел к табурету. Как ни странно, он не стеснялся, не закрывался, и даже волнение было таким приятным, пульсирующим, не похожим на то, что Реддл испытывал ранее. Да что уж: он в принципе не был эмоциональным, ровно как и волновался не часто, потому душа мальчика, считайте, шевелилась вдвойне. Он шел уверенно, не оглядываясь и не зависая, ровно держа спину. Маггловский сирота не выглядел таковым, ровно как и не пытался притворяться: и в на вокзале, и в поезде, и сейчас - Том действительно был именно таким.
   Впрочем, кое на что волшебник все же обратил внимание. Возможно, ему лишь почудилось, однако когда профессор Дамблдор зачитывал его имя, лицо старого мага видоизменилось. В глазах что-то блеснуло, что-то поменялось, и мальчику показалось, что именно в это момент профессор стал особенно серьёзным и внимательным; почему-то ему важно, куда попадет приведенный им сирота.
   Ни на кого больше юный волшебник не смотрел: пока перед ним была только шляпа, в то время как ни столы, ни факультеты, ни другие студенты не имели значения. До тех пор, пока у него самого не "появится факультет".
   Шляпа не успела попасть на голову юного Тома, как Реддл тут же почувствовал некоторое ее замешательство. Она успела пробормотать что-то про то, что когда-то давно уже была "на таких головах", что ей знакомы эти черты и что "это почти невозможно, какое-то интересное совпадение", а затем добавила, мол "даже речи идти не может, другого варианта просто не существует, насколько здесь все очевидно". Тому показалось тогда, что прошла целая вечность, однако на деле, - для всего окружающего мира, - старинная шляпа прокричала практически сразу, причем настолько громко и уверенно, что Том наверняка и сам бы вздрогнул, а может даже упал на пол, от подобного граммофона прямо у себя на голове.
- Слизерин!

   Взгляд почему-то сразу же цепляется за Дамблдора. Снова. Том замечает еле-заметную реакцию, но почему-то она кажется ему очень важной, решающей, не такой, как в случае с остальными ребятами.  Впрочем, уже совсем скоро таковая исчезает, а Реддл поворачивается к столам теперь уже своего факультета. Шляпа снята, с табуретки встал, прошел к своим.
    Да, зелёные не слишком дружны, однако достаточно горды каждый раз, когда именно к ним попадает новый волшебник. На факультете нет магглорожденных, зато много консервативных чистокровных и полукровных, потому пока что незнакомые молодые ребята не стесняются приветствовать его и коротко поздравить. Впрочем, в отличии от Грифииндора или Хаффлпафа (а Том успел краем глаза понаблюдать и за ними), на этом "все". Почти также как и на Рейвенкло. Что же, учел.
   Занял свободное место, еще раз осмотрел присутствующих. Удивительно, но среди зеленых Реддл смотрелся как-то уж слишком лаконично, влито; теперь могло создаться впечатление, что шляпа не зря распределила его так быстро: юный волшебник нигде больше не смотрелся бы так уместно, "своим". И сам Том тоже почувствовал это.
   Церемония между тем продолжалась. Еще несколько раз позвучало заветное "Слизерин!", и их стол пополнился новыми учениками. После завершения распределния  настало время праздничного ужина, такого незабываемого, волшебного и удивительного для Тома, а после - и первый спуск в подземелье Слизерина, что ученики имели возможность сделать вместе всем факультетом. Там студенты смогут познакомиться, узнать друг друга получше и подготовиться к занятиям, которые начнутся уже завтра.

   Салазар Слизерин в свое время запретил поступать на факультет магглорожденным волшебником. Сам этот факт подтверждал: в роду мальчика действительно были волшебники и он не магглорожденный. Мимолетный взгляд в сторону Лестрейнджа. Том прекрасно помнил их разговор в экспрессе от и до; от начала и до конца; каждое слово, каждую эмоцию, каждое изменение тональности; от воодушевления и до пренебрежения. Последнее запомнил и отложил в сознании слишком четко, отметив, что не позволит окружающим снова ставить себя в подобное уничижающее положение. Реддл не магглоожденный: ему просто не посчастливилось иметь мать-волшебницу, зато отец, раз уж он попал на Слизерин, именно волшебником и являлся.
   Себя в качестве компании Родерику Том не навязывал; очевидно, у чистокровного волшебника уже сложилась своя компания, а после разговора в экспрессе и вовсе посчитал, что, раз уж тому неприятна компания Реддла, напрашиваться смысла не имеет. Если дело исключительно в чистоте крови и вероятности того, что Том - магглоожденный, то теперь Родерик имел прямое доказательство того, что Реддл не врал - он и в самом деле сын волшебника. А значит, уже сегодня, а может завтра, ребята смогут поздороваться или даже поговорить. Если, конечно, дело только в этом. Том же уже сказал тогда: ему бы хотелось оказаться на одном факультете, а значит, он открыт для общения. Собственно, по итогу правы оказались оба: Лестрейндж не попал на Рейвенкло, и факультет им выпал общий.

  На занятии Том не спешил вызываться добровольцем, поддерживая дух Слизерина. Оно и понятно: зеленые в большинстве своем являлись куда более скрытными и гордыми, нежели остальные, а многие из них, даже если бы захотели, не смели раскрываться. Страх - практически самое сокровенное, что было у человека, и, особенно это касалось чистокровных отпрысков, мало кто мог позволить открывать свою душу до такой степени десяткам незнакомых людей. Это может навредить репутации, лицу, спровоцировать сплетни, да мало ли что еще. Так или иначе, Том тоже не вызвался по этим же причинам. Страхи, конечно же, с возрастом меняются, и парень вполне мог бы убедить себя, что перед ним - лишь страх, что он может победить его. Однако, с учетом специфичности мировоззрения и прошлого Реддла, он действительно сомневался, что сможет придумать что-то смешное. По крайней мере, если его догадки о собственных страхах были верны. Выставлять же себя тем, кто вместо смеха выдаст жестокость - явно не то, что стоило показывать. Ровно как и явно не то, за что Слизерину начислили бы баллы. Именно поэтому он обошелся теорией, предпочитая просто наблюдать за учениками и делая свои выводы. Хоошо же быть на Слизерине: по некоторым вопросам преподаватели даже и не думают предлагать, прекрасно зная про особенность зеленой кухни.
   После урока же все пошло также, как и всегда. Сначала уже начавшиеся сплачиваться сокурсники соберутся вместе, чтобы поделиться впечатлениями (удивительно, но к ним даже присоединилось несколько студентов с младших и старших курсов), пускай и в традиционной для слизеринцев, т.е. весьма уничижающей других форме, а затем, когда таковые закончатся, вечер обещал быть традиционно тихим. Подземелье в принципе было таким всегда, что не могло не работать. В этом контексте Том уже подыскал себе занятие в виде прочтения одной из книг, которую взял в библиотеке, и намеревался освоить ее всю как можно скорее, но. После ужина стало понятно: час отбоя уже близок, а одного ученика не хватает. Если со студентом старших курсов еще можно было как-то понять и не поднимать шум так сразу, то третий курс - дело другое. Особенно когда отсутствующий ученик - чистокровный наследник Лестрейнджей, не самый спокойный и временами уже (пока, еще, совсем кроху?) немного проблемный.
  Тогда же поднялся вопрос: кто отправится искать студента, очевидно задержавшегося в одном из кабинетов. Сначала думали на старосту, но тот традиционно занят дисплейной в спальне. Затем на преподавателей, но его поиски могли расшевелить остальных и поднять шум, что совсем уж лишнее. Третьим на ум пришел, конечно же, Том. Он хорошо знал повадки большей части студентов, был дисциплинирован и, если вдруг произошло бы что-то непредвиденное (к примеру, ученик застрял в стене, практикуя трансфигурацию), смог бы на это адекватно отреагировать и справиться. Остальные же пускай ищут в помещениях факультета и обще-школьного пользования.
  Что же, Реддл без вопросов взялся за это дело, тем более что оно еще больше повышало уровень к нему доверия со стороны Слагхорна. Последнее, согласитесь, ну очень выгодно.

   И вот очередь дошла до кабинета ЗОТИ. Только лишь приоткрыв дверь, Реддл сразу обратил внимание на то, как темно в кабинете: окна закрыты все до единого, а потому в помещении царил если не полный мрак, то как минимум не хватало света - от такого уставали глаза.
- Lumos, - полноценно зайдя в кабинет и отпустив дверь он обеспечил себя источником света, чтобы иметь возможность лучше видеть и проверить, все ли тут в порядке. Однако сразу же оказался... под угрозой быть запертым?
   Дверь за спиной закрылась,  а вместе с ней и "пропал" свет из коридора, оставляя палочку самым, пожалуй, ярким источником света. А вслед за закрывшейся дверью прозвучал и голос, принадлежащий Родерику. Тому самому, которого Том изначально отправлялся искать. Что же, хорошая новость: он нашелся и  с ним все в порядке (тот не застрял в стене и не подавился рыбной косточкой). Из хорошего, пожалуй, все. Настрой слизеринца не был дружелюбным и, судя по поведению, он надумал что-то не очень хорошее.
- Профессор Слагхорн обеспокоен, - попытки его задеть Тома не беспокоили, и вестись на них он, как и всегда, не собирался. Реддл хотел было сказать что-то еще из серии: "Нам нужно идти, не стоит так делать", после чего покинуть кабинет вместе с однокурсником, но... вы ведь помните про "настрой слизеринца не был дружелюбным"? Вот тут-то и оно.
   Мальчик не думал уходить и, насколько освещение помогало Тому рассмотреть, достал свою палочку. Это заставило Реддла погасить свою, подготовившись к потенциальной схватке (сирота давно заметил, что Родерик не питает к нему симпатии) и утихомириванию, однако целью Лестрейнджа оказался не Том, а шкаф, стоящий напротив них в конце кабинета у стены.
- Родерик, что ты творишь? - Реддл не ожидал подобного от волшебника, однако все же развернулся к шкафу. В какой-то момент его осенило. Это ведь тот самый шкаф, с которым они буквально сегодня упражнялись. Вернее, с содержимым которого.
   На несколько секунд Том застыл, словив некоторую форму оцепенения. Не ужас, но понимание того, с чем ему сейчас придется столкнуться. Он хотел было тут же закинуть боггарта в шкаф, запереть в нем и разбираться дальше уже с Родериком, но этот вид приведений видит хорошо: сразу же заметил наиболее близкий к себе живой объект, поспешив присосаться к его страхам и приближаясь в разы быстрее, чем это было днем - рядом ни профессора, ни обилия студентов, которые бы затормаживали боггарда и усложняли ему выбор. Значит, действовать превентивно у Тома не получится, от чего и без того бледный мальчик стал еще бледнее, пускай это и не было видно в полу-тьме.
  У шкафа появилось несколько сирот из приюта, - прошлое Тома Реддла, - которые собрались вместе с камнями в руках и обратились к нему с гадостными фразами, вроде: "Ты ненормальный, ты не такой, как мы. От тебя одни несчастья, и Бэтти, и Карл, и Джонатан умерли из-за тебя. Ты поклят, а твое существование - одна большая ошибка, и мы будем наказывать тебя за него, нечистый Том!".
  И Реддл не мог сделать ни-че-го. На несколько секунд он снова словно выпал из реальности и был не здесь. Не в Хогвартсе, не в кабинете ЗОТИ, не в компании Родерика, не со стоящим перед ним боггартом. Том был в прошлом, вспышками вбросившем в его память столько мерзких моментов, столько боли, ненависти и непонимания, что, казалось, боггарта он уже и не замечал; страх проник в самого Реддла, в его суть, и все те воспоминания были куда страшнее. Том не знал, возможно ли вообще его пошлое сделать смешным. В этом-то и была вся проблема.
   Но вдруг сироте резко удается вернуть контроль над собой: он случайно увидел в руке волшебную палочку, которую непроизвольно сжал очень-очень крепко. В тот самый момент  его новь окатило озарение.
"Это ложь. Я не ошибка. Я не ненормальный. Но действительно не такой. Вся проблема - в вас,", - он сумел поднять руку и направить палочку на боггарта, произнеся заклинание с такой горечью и ненавистью, которую только мог выдать ребенок его возраста в отношении призрака.
- Ridiculus!
После чего приютские дети резко оказались у котлов для зельеваренья: с подпаленными волосами, пятнистой кожей и вздутыми ушами. Конечно же они, "такие нормальные" не могли приготовить зелье, ведь являлись магглами, а значит, не способными ни к какому волшебству. Единственная их участь - принимать последствия своего нежевества.
  Более не медля ни секунды, Том резко забросил боггата обратно в шкаф, все также "держа его мушке", после чего захлопнул дверцу и защелкнул замок.
  Теперь на повестке дня оставался Родерик, все это время имевший возможность посмотреть столь душещипательное и нестандартное в случае с боггатом шоу, быть может будучи полностью удовлетворенным подобным исходом. Реддла между тем все еще не отпустило до конца. На деле ситуация усложнилась и больше не была шуткой: Лестрейндж увидел, то, чего ранее не видел никто; увидел подтверждение всех слов Тома, сказанных ему тогда, почти три года назад, в экспрессе. Том не маггл; магглы мерзкие; магглы отвратительные; Том ненавидит их не меньше, а может даже больше, чем Родерик. И тогда, три года назад, Лестрейндж повел себя с ним так, словно Том - из них, из магглов, из этих.
   Реддл выглядит слишком спокойно. На первый взгляд. Внутри же подросток чувствовал настоящее бешенство; казалось, столь негативных эмоций он не испытывал последние три года, и теперь, если поднажать, мог в порыве совершить даже самые страшные вещи. В полу-тьме это тотальное спокойствие выглядело весьма зловеще, словно из мальчика вытянули что-то темное, опасное, ранее скрывавшееся внутри, и когда он посмотрел на сокурсника прямо и жестко, на какой-то момент тому вполне могло показаться, то он увидел что-то в глазах Тома. Красный отблеск, зло, темноту - не то, что обычно было свойственно Реддлу. Или пускай спишет это на недостаток освещения.
- Serpensortia, - сухим, до хрипоты низким голосом произнес юноша, подняв волшебную палочку и приближаясь к Родерику. Из ее кончика выпала кобра, длинная и не слишком приятная при подобной обстановке, освещении и ситуации в целом кобра. Сейчас ее зрение было куда острее, чем у обоих волшебников вместе взятых, что давало ей куда больше свободы и преимуществ.
   Кобра встала на дыбы, с шипением поднимаясь во весь свой рост и демонстрируя готовность напасть. Том ужу готов было дать ей команду, чтобы та атаковала, однако...

  ... Вмиг опомнился, словив себя на резкой мысли: ведь перед ним волшебник. Не маггл. Не обидчик. А такой же, как и он сам, даже чуть более того - незапятнанный. Не это ли являлось той единственной вещью, которой мог завидовать Том? Да, Родерик пошутил. Да, вышло неудачно и отвратительно. Да, не подумал о последствиях. Да, его нужно убедить так больше не делать. Однако же тот явно и сам не хотел, чтобы так вышло, да и вообще не знал точно, кто именно за ним придет. Повезло еще, что явился именно Том. Это они оба осознают позже, найдя данную ситуацию поворотной.
- Ащ-щ-щ-с-с-та, - неразборчивое для окружающих шипение кобра поняла моментально, откинувшись назад и опустившись на землю, после чего скрутилась калачиком.
    Теперь Родерику не составляло проблемы убить ее. Если, конечно, он был в состоянии и горел желаниям это сделать.
   На самом деле, все это событие, от боггарта и до кобры, заняло совсем мало времени, однако некоторые моменты наверняка каждому из мальчиков показались вечностью хотя бы единожды.
- Я дал волю эмоциям, прошу простить за змею, - воцарившуюся, кажется, тишину Том нарушил своим традиционно спокойным голосом. - Пожалуйста, не делай так больше. Подобные шутки могут плохо закончится. Окажись на моем месте кто-то другой, у него наверняка бы возникли проблемы.

Предположим, я действительно вспылил. Простите.

Serpensortia - выпускает из кончика палочки змею. Относится к области трансфигурации, некоторыми причисляется к ТИ.

Похоже, однокурсник оказался немного обескуражен неожиданной способностью Тома. На самом деле, оно вполне понятно: Реддл успел ознакомиться с тем, кто такие змеесты и с чем и едят. Это натолкнуло его на кое-какие мысли, но до сегодняшнего момента волшебник не спешил искать им подтверждения. Он, признаться, вообще не хотел, чтобы кто-то узнал об этой его особенности, желая сохранить подобное в секрете, но когда попал в такую вот ситуацию и немного дал волю эмоциям, оно вышло само; интуитивно, инстинктивно, непроизвольно. И теперь, похоже, Тому придется делить этй тайну с Лестрейнджем. Оно как балласт с плеч, с одной стороны, но вот с другой, зная Родерика...
- В общем-то, да, - пока без излишней гордости или эмоциональной насыщенности отозвался волшебник. Для него данный факт не был нов, привычен с детства, и в какой-то мере даже успел принести не одну проблему, когда в приют отчего-то заползали змеи, стремясь проникнуть к юному странному мальчику, понимавшего их и способного оказывать определенное воздействие. При этом исключительность своего дара-проклятия Том понимал, несомненно гордился этим, - он действительно волшебник, а не маггл, - однако не демонстрировал это свое чувство в привычном для Слизерина духе. Не сейчас, пока еще нет. Не всем подряд. - Она проявлялась по-разному, что иногда вызывало проблемы. В общем-то, ты это видел только что, - вспоминать не хотелось, но-таки да. Родни стал первым после профессора Дамблдора, кто бы знал о способностях змееуста и в принципе единственным, помимо Тома, увидевшим его своеобразный страх, дающий отсылку к прошлому. Скорее бы Лестрейндж об этом забыл, вот правда. Он ведь мог отвлечься без проблем.
   Реддл проследил за Родни, собрав руки за спиной.
   Когда тот заговорил о "не имеешь права", Реддл лишь немного приподнял брови, как бы выражая недопонимание. Он вспомнил их первую встречу и слова, которые тогда сказал Родни. Неужели за три года совсем ничего не изменилось? Удивительная постоянность, которую Реддл не мог отнести к себе, значительно расширив и дополнив собственную картину мира. С каждым годом "маггловский сирота" становился все более похож на настоящего, образцового слизеринца. Еще немного, и единственным, что будет отделять его от того самого, станет чертовая маггловская кровь, испортившая такую безупречную историю. Подобные изменения сказывались и на поведении, и на характере, и на убеждениях юного волшебника. Впрочем, не об этом сейчас речь, да и рассказывать о подобным однокурснику  Реддл не намеревался. Ровно как и молчать, смущаясь и не зная всего на свете на пути "в магический, новый и неизведанный, мир", как оно было несколько лет назад.
- Правила, как и школу, разрабатывали талантливые волшебники. Нормы поведения также выработаны ими для всех, четко прописывая права каждого. Понимаешь? - нет, что вы, Том совершенно не намекал на то, что Лестрейндж, так гордящийся своей чистокровностью, а значит и статусом, должен уважать работу других чистокровных волшебников, ведь именно их и только их уважает, и именно так и положено у аристократии, к которой Родерик, вне сомнений, относился. И не на то, что подобным поведением может показать себя перед другими, особенно не столь "значимыми" волшебниками с дурной стороны, дискредитировав таким образом свою фамилию  в глазах простолюдин. И не на то, что речь здесь вовсе не о мнении Тома, ровно как и не о мнении Родни. Что вы, как можно! Ни капли сарказма, гротеска и обвинений, само собой. Реддл отозвался настолько нейтрально и без агрессии в голосе, но одновременно с этим утвердительно, что аж тошно: вроде как и правду говорит, как есть, как и должно быть, и Родерик знает, что так оно традиционно и сложилось, потому полностью отрицать сказанного не может, в то время как на деле  это показывало Тома с более правильной, выдержанный стороны. Он к "ты не имеешь права" не опускается, и к оскорблением да прочему тоже, но звучит при этом похожим образом. Опять же, до зуда в глазах раздражающе, должно быть. Если слизеинец выбрал модель поведения, то другой слизеринец будет на нее отвечать тоже по-слизерински. А тут, знаете как, не любили и одновременно уважали всех: послушных и наглых, талантливых и обычных, именитых и полезных, тихонь и шумных. С какой стороны не подойди, слизеинец все равно останется чем-то да недовольным. Это относилось к Родерику, это же можно было сказать и о Томе, потому ответной реакции  Лестрейнджа волшебник не боялся. Больше всего, в конце-то концов, на Слизерине не любят тряпок. Тряпки - это на других факультетах, здесь же собрались только лучшие, со своим мнением.
- Им не угрожает гигантский кальмар, бладжеры не являются заветным страхом для тех, кто играет в квиддич, в то время как в лес насильно не гонят, ровно как и изучают всех этих существ по школьной программе.  Фестралы оказались на подобном месте потому, что волшебники смогли взять над ними вверх, в то время как особенно обеспокоенные чужими волшебными палочками могут использовать защитные артефакты и чары, - ребята, этот парень, Том Реддл, вообще нормальный? Мячи должны ударяться о него, а не проходить сквозь стену или отлетать о нее назад. Но, похоже, по крайней мере, если верить неизменно спокойной интонации и уверенности голоса Тома, колкости и манера поведения Родерика его не смущала, не сбивала, и вообще как бы все нормально. - И, если боггарт - не проблема, почему бы тебе тоже не встретить свои страхи лицом к лицу? Это ведь не гигантский кальмар, живущий в придорожном озере, и не десятки угрожающих волшебных палочек, окружающих тебя каждый день, - волшебник повел плечами, мол: "А в чем проблема, ты же сам это сказал". И правда: Том ничего не придумывал, используя лишь сказанное самим Лестрейнджем. Ничего личного, очередная эмоционально неокрашенная фактология. - Эффекта неожиданности, как со мной, не будет, а значит и проблемы - тоже. Ты ведь уверен в своих словах, - а уверен ли Родерик, не вызвавшийся сегодня на занятии, а сейчас находящийся в темном помещении наедине с выскочкой-однокурсником, неожиданно оказавшимся змееустом? 
Чистокровные так просто словами не бросаются. Не так ли, Лестрейндж? Значит у меня нет повода в них сомневаться. Не похоже, чтобы Роднии относлся к категории "слабо".

Отредактировано Tom Riddle (2016-05-02 22:45:48)

  - Тебе виднее, - в самом деле, что рассчитывал услышать Родерик, задавая столь риторический вопрос? Гневного отрицания вполне очевидного на данный период жизни факта Том явно не выдал бы. Он, действительно, во многом ведет себя занудно, не считая нужным выдавать более нон-конформистскую реакцию. Это за него сделают другие, а Реддл лучше направит ее в нужное ему русло и принесет некоторую пользу (себе или другим, или оба варианта сразу). С Биннсом, впрочем, его еще не сравнивали уж точно. С кем угодно, но только не с этим.
   Взгляд, столь же спокойный и неизменный, как и осанка-стойка Тома, следят за Лестрейнджем, чтобы не упустить того из виду. Не более. Тем более что у волшебника имелись некоторые подозрения касательно дальнейшей деятельности однокурсника: просто взять и пойти с ними в гостиную тот, похоже, так сразу не планировал. Ладно, учтено.
  - Если напьешься, то выдашь себя сам - мы еще не изучали отрезвляющую магию. Я пока не староста, чтобы сообщать о подобном, и лучше потрачу время на нечто более полезное. А вести себя недостойно ты можешь и без моей компании, - он не стесняется смотреть в глаза Родерику так же, как и тот ему. И все равно говорить спокойно, лишь сделав акцент на последнем предложении. Это ведь Лестрейндж здесь должен быть не только высокомерным и предвзятым, но еще воспитанным и далее по списку, как то и прописывают каноны «его уровня». Но почему-то по ним вел себя скорее Том, нежели Родерик. Хорошо это или плохо? Оно просто есть, очередной факт, от отношения к которому суть не изменится. Конечно, можно было о подобном сообщить декану, чтобы заработать себе приятный бонус в карму, но тогда зарождающийся авторитет Реддла, пока не обременённого обязанностями старосты, повернётся в сторону если не стукача, то уж точно не самого надежного в вопросах сокрытия волшебника. Очевидно, какое из этих двух преимуществ предпочтительнее.
   Когда юный Лестрейндж принялся отнекиваться, Том беззвучно усмехнулся, приподнимая уголки губ.
  - Ты планировал сделать это с другими, потому что сам испытываешь страх. Если бы ты пережил это, то не натравливал бы боггарта на другого так просто, -  глаза продолжают следить за движениями Родерика. В какой-то момент Том и сам сдвигается с места, пройдя сначала в сторону двери, а затем на зеркальную от однокурсника позицию, более близкую к шкафу.
«Зато с ним столкнулся я, потому понимаю, о чем говорю».
   - Ты прав, не могу заставить. Могу лишь вызвать необходимость. Alohomora, - темнота дает преимущество в виде столь же темной мантии, а природная реакция позволяет проделывать все максимально быстро. Заклинание направлено на замок шкафа с боггартом, после чего Том тут же отступает, не давая толкнуть себя к боггарту снова и обеспечивая тем самым "выбор" существом Родерика, а не его.
  «Если заикнулся о том, что уже сделал, то докажи. Подобные слова неубедительны. Ты ведь Лестрейндж».
  Теперь, собственно, Реддл ожидал двух вещей. Реакцию на боггарта и, собственно, реакцию на него самого. Родерик Лестрейндж - слишком гордый и эмоциональный волшебник, чтобы походить в поведении на Тома, способного воспринять многое нейтрально. Именно поэтому последний, пожалуй, и решился-таки открыть шкаф - Лестрейнджу, очевидно, понятнее действиями,  а не словами, потому Реддл просто дам ему то, чего тот у него негласно и просил.
  На деле, конечно, данный поступок являлся исключительно реакцией на слова сокурсника: соврал - получи. Эдакий урок, что ли, который при иных условиях Реддл, только что самолично переживший встречу со своими кошмами,  не устроил бы так просто. Но Том отчего-то сомневался, что Лестрейндж поймет это  сразу, не продолжив дело на палочках или еще как. Потому волшебник оставался готов ко всем поворотам, что ему только предлагала фантазия. Кроме, конечно же, распивания виски. Та даже уже мысленно сводила Тома в больничное крыло, в наименее приятных из возможных вариантов.
   Зато "не ограничился словами, как синие".

  Том не знал, какие эмоции должна вызвать данная ситуация. Правда не знал. А потому и совесть его не мучала, да и ведь не за что: несколькими минутами ранее Родерик сделал тоже самое, и даже при более "неожиданных" обстоятельствах, и Том справился. Без возгласов о том, что "я уже сделал это раз десять сегодня", всех этих слов о правах, подчеркивания собственной особенности и прочего. Справедливость, симметричная и сухая, не более. Реакция на услышанное, а сказанное не силой вытянутое.  На том и сошлись.
    Сначала Реддл не очень понимал, причем тут... снег? Он с легким удивлением поднял глаза вверх - в самом деле, помещение замело. И под ногами тоже, и даже словно бы холодно, хотя все это иллюзия, само собой. Том это знает. И Родни тоже. Только вот с ним, похоже, что-то пошло не так: волшебник явно не мог справиться со страхом. Сначала это показалось секундной слабостью, потому Том не вмешивался - ему и самому потребовалось немного времени, чтобы взять себя в руки, потому и Родни, так громко заявлявшего чуть ли не о своем почти подвиге, тоже в нем наверняка нуждался. Только вот в итоге ничего не происходило, и Тома начало мучить смутное ощущение того, что, похоже, дело пошло не так - Лестрейндж оказался не в состоянии выдавить из себя ни заклинания, ни юмора, да и вообще, похоже, ушел в эмоции, а не попытки переиначить ситуацию.
   В этот самый момент, когда Реддл это понял, его осенило: в голове всплыл разговор в экспрессе три года назад. Фестралы, он особенно делал на них акцент. Снег. Фестралы - их видят осознавшие сметь. Снег идет зимой. Мать Родерика. Умела в Рождество.  Рождество - зима, зимой - снег, юный Лестрейндж осознал ее сметь. Боится снега, потому что он принес боль. Или Том понял неправильно, как хорошо бы теория не звучала? Впрочем, пускай так и висит в воздухе, пока же важное другое. Реддл буквально на секунду задумался об этом, а когда понял, что Лестрейндж окончательно потерял над собой контроль, его палочка уже почти что уперлась ему в шею. Удивительно: в реакции на боггарта среагировал на Тома. Два в одном, вот уж точно не самый предсказуемый поворот. От этого лицо Тома даже немного ожило, обведя взглядом палочку в дрожащей руке, затем потерявшего покой и былую уверенность Родерика, а затем снег, ставший еще обильнее.
  - Убери от меня палочку, для начала, - Том рукой отодвинул ту от шеи одновременно со словами. Похоже, ему придется выжать свое чувство юмора сегодня. Как жаль, что его у волшебника почти нет. Впрочем, ситуация требовала мгновенной реакции, потому Том выдал первое, что пришло ему в голову, на шаг отступив от Родерика таким образом, чтобы "дьявол, сделать хоть что-нибудь".
  - Ridiculus! - боггарт не успел изменить облик, не понимая, на кого из ему реагировать далее, а потому в тот же момент снег стал чуть более пористым и принялся собираться в шарик, подобно мороженному, после чего на него посыпалась шоколадная крошка. В итоге шарик с шоколадом оказался снова отброшен в шкаф, шкаф заперт, а Том? Том думал о Родерике, поведение которого пока что не мог предсказать, ровно как и то, насколько быстро, медленно или агрессивно тот будет отходить от увиденного, а потому сразу же, как только запер шкаф, резко развернулся и бросил в него обезоруживающее заклинание:
   -  Expelliarmus.
  Один Мерлин знает, мог ли Лестрейндж попытаться разнести Тома (Реддл ведь и сам разозлился от подобного, помните?), или они вместе к чертям обезобразили бы кабинет, за что со Слизерина сразу списали бы много баллов. Впрочем, списали бы их в любом случае: попади кто-то из них или оба в больничное крыло, узнай кто об этой проделке, или просто испорти они кабинет. Все варианты как-то не очень, вот честно, потому Реддл подумал, что превентивное решение проблемы могло бы стать выходом. Может быть, подобный жест вернет Родерика «на землю», отвлечет, а когда-то и вовсе даст осознать, что он сам сделал с Томом (на месте которого мог оказаться кто-то столь же "неспособный совладать со страхом") недавно. Вторая мысль говорила ему о том, что если Родерик в шоке, то тому вообще может быть плевать на палочку (да и не только), ибо эмоции-нервы, а реакция у всех разная, а не обязательно, как у Тома. Тогда понадобится поддержка или чего-то там еще. Ну или Тому все же придется посетить больничное крыло - тогда, по крайней мере, Родерик хотя бы окажется "найден", а уж от лишних вопросов касатльно полученных травм и прочего Реддл как-нибудь отделается в любом случае.
   В общем-то, Рай для пикси выходит, а не нормальное возвращение сокурсника в гостиную и "действовать по плану". Да, да, да, ладно: Том не знал, как было бы "правильно", и реакцию Родерика тоже не занл. Уже даже не совсем знал, зачем вообще пошел искать эту проблемную пропажу. И как же ему это не нравилось...

   Безобидная пропажа одного из студентов после ужина переросла не просто в нарушение правил, но практически полноценный дуэль. Весьма нелепо, весьма странно, совсем небезопасно и уж точно незапланированно (как минимум одной из сторон). Плохо ли это? О, да, конечно. Были ли в этом положительные моменты? О, да, более чем. Если с первым все понятное, то отметить второе особенно важно.
    Полу-автоматическая реакция Тома по превентивному предотвращению того, что возможно лишь теоретически, закончилась реальной и, если подумать, предсказуемо-правильной ответкой: его же заклинание направили на него же (что оказалось отбито щитом – отражать подобное теперь  не имело смысла),  и даже собрались прибегнуть к более чем серьёзному по меркам среднестатистического ученика третьего курса заклинанию. Том точно это расслышал, уже был готов снова защитоваться, после в ответ собираясь то ли поджечь, то ли придушить Родерика, однако резко останавливается. Столь же резко, как это сделал и сокурсник, буквально одновременно и на "полпути". Тут ведь, понимаете, произошло нечто потрясающе-превосходное – в воздухе запахло Темным Искусством.
    Встретить даже на Слизерине студента, который столь безрассудно, но уверенно прибегнет к Темной Магии, - а, судя по отсутствию сомнений и по тому, как вышло Отражение, мальчик практиковался и ранее, - не то чтобы действительно часто явление.  И если у Тома отношения с этим видом магии были совершенно особенными – он словно бы частично и сам состоял из них, чувствуя подобно воздуху, а от того и контролировал появляющиеся на данной почве порывы и всплески с вероятностью в 90%, то что в случае с Лестрейнджем? О, как Реддл заинтересовался, вы даже представить себе не можете. Глаза мальчика ожили, в них загорелся огонек заинтересованности и, похоже, Родерик впервые стал действительно интересен – Тому захотелось узнать о его пределах, границах и рамках.
   Но, как уже было отмечено, в какой-то момент оба юных волшебника остановились. Со стороны Тома оно во многом и понятно: что бы он не испытывал, а изначально стремился успокоить ситуацию, не разводить бои прямо здесь (к тому же, не по правилам с обеих сторон), традиционно переведя свои собственные всплески и любопытство в иное русло. Не без труда, конечно, но самообладанию стоит всегда быть под боком. О мотивации же Лестрейнджда говорить тяжелее, хотя кое-что Реддл запомнит надолго, впоследствии сделав соответствующие выводы: однокурсник сразу же перешел к темной магии, игнорируя существование другой. Хорошо ли это, плохо ли это – вопрос спорный, однако важно само наличие данного факта.
   И, наконец, очередной поворот во всей этой ситуации: Том не ожидал ни услышать благодарностей, ни тем более извинений. Что из этого в случае с Родериком выглядело бы более невероятно – сказать сложно, но оно произошло. И сразу же дало продолжение начавшему активно расписываться в сознании Тома образу юного Лестрейнджа.  В лучшую сторону, насколько это совпадало с пониманием Реддла. Раз так, то гордый мальчик из приюта также был готов проявить некоторую дипломатичность и сделать то, что в целом редко себе позволял.  Палочка опущена и убрана окончательно, шаг навстречу слизеринцу.
   - Я понимаю, Родерик, - волшебник кивнул однокурснику в знак принятия того, что он сказал. В том числе и благодарности. – В свою очередь, прошу простить за мои действия, - не то чтобы Реддл действительно чувствовал сильную вину – ведь делал все исключительно сточки зрения «общего блага». Однако, не озвучь он чего подобного сейчас, только-только установленный мир обещал снова нарушиться, на этот раз уже навсегда. Это Том понимал более чем хорошо. Возвращаясь к вине: изначально можно было бы поступить иначе, и тогда ситуация так далеко бы не зашла. От этого своими извинениями Том даже не то чтобы врал. – Я рад, что в итоге ситуация разрешилась. Только та магия, что ты использовал, - пускай голос Тома и не дрожал, не менялся в своей громкости и в целом звучал в его традиционной манере, в нем все же прослеживалась оживлённость и заинтересованность. Мальчик не стремился этого скрывать и, кроме того, несмотря на сам факт, - против него только что собирались применить нечто не очень хорошее, - не высказывал осуждения или обиды, ровно как и «дисциплинарного неодобрения». Наоборот, - она довольная сильная для твоего возраста. Я впечатлен тем, что ты уже так свободно владеешь ею, - не почесать самомнение Лестрейнджа, но констатировать вполне очевидный факт, который сделает это за него; и, кроме того, подвести разговор к той теме, что теперь волновала Тома больше всех остальных. – Пойму, если не захочешь отвечать на мой вопрос, но ты ведь неравнодушен к Темному Искусству? И очевидно осваиваешь его на практике, как давно?

Отредактировано Tom Riddle (2016-06-20 00:43:29)

  Начали с дикости, закончили культурой? Да, пожалуй, в некотором смысле Лестрейндж был нетипичен, поскольку после обилия всего того, что произошло за последние полчаса, "аристократическая точка", к тому же столь выраженная и подчеркнутая, была не то чтобы слишком уместной в понимании Реддла. Но раз слизеринец нашел ее нужной, то не отзеркалить "кусочек такта" Том не мог, также поклонившись по итогу. Правда, не столь витиевато и без намеков на выпендреж, изысканность и прочее. Его сейчас реально волновал исключительно ответ Родерика, ибо в голове уже созрели некоторые планы на дальнейшую перспективу и, с учетом выясненного, Лестрейндж мог стать превосходным дополнением картины. Оставалось только внимательно его слушать, чем Том и занялся, собрав руки за спиной и с прямой спиной наблюдая за движениями Родерика, сопровождавшими его речь.
  На отдельные слова или фразы волшебник не реагировал. Кое-что про налет чистокровных взглядов, мировосприятия и прочего он заметил еще давно, потому отслеживать очевидное в словах однокурсника - дело бессмысленное. Сейчас Том выискивал нечто куда более конкретное и желанное для него. К примеру, интерес, потенциал, стремление, сетование на нынешнюю систему школьных ценностей. И, к собственной удаче, услышал отсылки ко всему вышеперечисленному.
  - Мне нравятся твои слова, Родерик, - все с тем же нескрываемым одобрением отозвался волшебник, игнорируя проскользнувшие камни потенциально в свой адрес. Если говорить о крови и прочих заморочках. В них, так или иначе, смысл имелся, однако Реддл не планировал реагировать на них до конца жизни - уже очевидно, что он не один из тех маггловских неумех вроде Брауна, чудом вообще связавшихся с магией. Реддл был намерен подвести однокурсника к другому, и для этого им обоим было важно заручиться взаимопониманием касательно общих взглядов. На Темные Искусства, современные подходы в образовании, мотивацию, початки старой, как и сам магический мир, философии. Каркас. - Особенно уместны  твои рассуждения касательно дуэлей: это не изучается, это осуждается, это не то, что можно так просто позволить себе в рамках школьных правил. Особенно сейчас, в связи с тем, что происходит в Европе, развивая тем самым излишнюю осторожность даже здесь. И, копая глубже, можно сказать тоже самое об учебном процессе в целом: нас огораживают от Темных Искусств, исключая их, вычеркивая, словно это нечто несущественное. Что, ты ведь знаешь, в корни неправильно. Но, раз система не одобряет, как бы ты отнесся, к примеру, к тому, чтобы вместе углубленно изучать Темные Искусства? Не на словах, а на практике. Делом. Скажем, в узком кругу действительно заинтересованных и достойных волшебников, понимающих суть таковых и разделяющих озвученные тобою взгляды. В кругу, о котором будут знать лишь немногие, - Том смотрит на Лестрейнджа очень внимательно, мимикой придавая некоторую живость своим словам. Это не то, что стоит озвучивать подобно статуе: неизменным голосом, с неизменным лицом, в неизменной позиции, словно бы зачитываешь заготовленную речь. О, нет, совершенно не так. Слишком неправильный подход к Родерику, пускай Реддл только лишь начал подбирать к нему ключи, не зная волшебника близко-полностью-слишком-хорошо.

  Некоторые идеи сами по себе звучали настолько хорошо, что не нужны были никакие вопросы вовсе. Чтобы не портить картину, чтобы не лопать пузыри с фантазией, чтобы не обесценивать инициативное воображение. Хорошо бы, чтобы с предложением Тома произошло точно также: никаких вопросов, один лишь восторг, восхищение и согласие. Только немного жаль, что Реддл понимает - у него и у самого имелись некоторые вопросы, потому идеальной реакции не последует, и на деле оно окажется не столь просто, как на словах. Что не есть синоним невозможности. А раз самое главное, самое значимое для "старта" от Родерика  получено - он проявил интерес, значит развивать мысли и далее можно. Значит, в этой идее имеется смысл. Значит, будет и поддержка.
  Волшебник проследил за реакцией Лестрейнджа, не теряя из собственного облика некоторой оживленности. Такая тема поднята, в самом деле. 
  - Слизерин - достойный факультет. На нем обучается достаточно способных наследников именитых родов, которые хотели бы действовать, но не знают, с чего начать. Если дать им направление, если пустить в их среде слух, что есть некто, способный помочь им - подобный "узкий круг" сформируется сам. Молодые достойные волшебники, которых здесь никто не научит тому, что им действительно интересно, - Том неторопливо принялся ходить туда-сюда, собрав руки перед собой, покручивая палочку. Иногда посматривал на Лестрейнджа. - Ты правильно отметил Слагхорна. Я в самом деле его любимчик. И не только его. Это, знаешь ли, дает некоторые привилегии: я могу задавать больше вопросов, я могу пользоваться их расположением, я могу просить выписать мне книги из Запретной секции. При правильном подходе, к тому моменту, когда наш "узкий круг" сформируется, я уже смогу стать старостой. Ты ведь понимаешь, какие возможности это даст, - он остановился, дойдя до стола, на котором уселся Родерик, и повернулся к нему, перестав крутить палочку в руках и смотря теперь прямо на однокурсника. - Зачем мне сдавать тебя Слагхорну, если он и без того обожает меня? Серьезно, Родерик, что оно мне даст? Тратить время и силы на то, чтобы организовать подобное, а затем слить из чувства, скажем, мести... Непродуктивно. Посмотри на мое предложение масштабнее. Да, ты в самом деле сделал ряд действий в мой адрес, которые я не привык прощать так просто. Однако именно благодаря им ты продемонстрировал мне готовность действовать, а заодно и раскрыл интересы. Или думаешь, что, обращаясь к эгоизму, мне продуктивнее практиковать Искусства в одиночестве, а не в группе заинтересованных волшебников? - Том вздернул брови, делая слегка вопросительное лицо. - Как ты верно отметил - я не лишен некоторого занудства и страсти к дисциплине. Благодаря данным качествам деятельность, давай назовем это закрытом клубом, будет контролироваться мною, чтобы о ней никто узнал, и даже если вдруг у кого-то, да хоть того же Слагхорна, появятся сомнения - доказательств не будет. А не так, как вышло с боггартом или плетью, что доказать было бы просто, пожелай этого я или кто-то из преподавателей, -  от части Том, как и почти всегда, рассуждал не как подросток в его возрасте, что могло как пугать, так и наоборот притягивать. Зато вот некоторый юношеский максимализм и фантазии (более чем воплощаемые даже на слух, между тем) вполне прослеживались, а значит, волшебник говорил от себя, с живым интересом и пониманием слушающими того, что это в самом деле может быть интересно.
  Часть касательно собственной биографии Том упустил. Просто не посчитал нужным обсуждать это в сложившемся контексте. Если Родерик захочет знать что-то более конкретное, если его что-то конкретное смутит, если что-то конкретное помешает принять предложение Реддла - что же, тогда Том и поговорит о нелюбимой им теме. В конце-то концов, это не сирота заикнулся о лжи и сдаче преподавателю, даже и не подумав о подобном, а именно Лестрейндж. Неплохо бы сокурснику отметить данный факт про себя про себя, сделав соответствующие выводы,

  - Волшебники учатся на каждом из них, но удивительно ли, если я подчеркиваю исключительность собственного? Напоминай, если считаешь гордость за факультет чем-то плохим. Я же полагаю это естественным.
  Слизерин - сложная структура; здесь тяжелее прижиться, нежели где бы то ни было. Это правда, это с трудом тянет на плюс. Ученики здесь придерживаются принципа: "Человек человеку волк", и это тоже не привыкли причислять к ценностям и сильным сторонам зеленых. Однако Том находил именно Слизерин наиболее подходящим, идеальным для себя местом. Порой ему казалось, что он понимает сам дух наследия Салазара, его идею, его мысль: в Слизерин заложен огромный потенциал, дано все для того, чтобы он оставался лучшим, и единственное, чего не хватало так долго - достаточно выгодного предложения, понимания выгоды обще-факультетского объединения. Амбиции, гордость, чувство собственного достоинства, перспективность - не то, что обычно сгоняет людей в группы, но то, что может натолкнуть их на мысль, что из объединения реально получить выгоду. Стать лучшими. Укрепить связи. Утеперь нос другим. Доказать, что слухи совершенно неоправданные и Слизерин, действительно, как и остальные факультеты - может быть не отдельно стоящими кроватями, а общей спальней. Лучшей. Впрочем, неверие Лестрейнджа, что проскальзывало в его словах, Тому было совершенно понятно. Нет, правда, сирота из приюта все прекрасно понимал, видел, замечал, улавливал. Первое время думал также, осознавал риски. С одной только поправкой: Том Реддл прошел через приют и знал, с чем сравнивать, в то время как столь негативного (к своего счастью) опыта Лестрейндж не имел. Не мог в полной мере понять, насколько ценен Слизерин, насколько образцовым факультетом он может быть; не имел и малейшего представления, что значит действительным быть разрозненными, не такими, дикими, одиночками. О, нет, сравнивать тех магглов со сдержанными, но толковыми волшебниками - с самого начала провальная задача. Любой факультут будет лучше. Том это сразу заметил, еще в первый год, а потому полюбил Хогвартс всей своей пока еще целой душой. Это место стало единственным, что он когда бы то ни было любил, потому и к своему факультету имел своеобразные, почти нежные чувства, веру и желание доказать это другим. 
   Действительно, Родерик говорил дельные вещи, на самом деле. Те самые, которые Том не раз прокручивал в голове; те самые, которые вызывали у него подобие беспокойства; те самые, для решения которых требовалось больше всего сил. Действительно, неровно при глубоком копании. Действительно, непросто. Действительно, несвойственно Слизерину, ученики которого привыкли превентивно видеть друг в друге крысу или волка. Только Том точно знал: оно так только потому, что никто из них не ждал другого, не настраивался на другое, не задумывался о другом. У них не было примера, способного показать обратное, доказать выгоду от создания волчьей стаи, а не отдельных нор. Кроме того, даже понятие одиночек - весьма относительное. Ведь у того же Родерика была своя компания, круг тех, с кем он предпочитал держаться. И был таким не только он, в то время как в каждой "небольшой компании" находилось связующее с другой "небольшой компанией" звено, в итоге создавая целую сеть. Мало кто видел, зато это проследил Реддл. Единственное, что мешало ему в полную силу сыграть на таком наблюдении, начать действовать и убедить всех сразу - это его нечистокровность. Остальное, - все то, что говорил Родерик, - в самом деле решается очень просто; не возникло бы изначально, окажись Том не... приютской сиротой. Он уже приблизился к правде касательно своего происхождения, но стадия "Наследника Салазара" еще не наступила, еще предстоит поработать. И именно до тех пор все то, что озвучил Лестрейндж, будет иметь место. Частично.
- Любопытство, Родерик, и еще не одно качество. Ведь ты почему-то заинтересовался. Ведь ты почему-то понял. Твой интерес жив и практичен. Что же мешает другим испытывать его же? - Реддл не стремился переубедить сокурсника, лишь рассуждая вслух. Другое дело, что его слова в принципе в 95% случаев звучали не то как факт, не то как полная убежденность в истинности сказанного. - Прочесть книгу может каждый, многие могут достать, но не каждый может реализовать то, что прочел, самостоятельно. Не каждый решится, особенно в стенах школы. Скажи, что могло бы заинтересовать, к примеру, тебя, и мы заговорим о конкретных вещах. Касательно старосты: доступ к кабинетам после отбоя, контроль за передвижением, внеурочная деятельность, слежение за провинностями, сохранение наших собственных баллов, еще больше преподавательского доверия. Совсем немало, если уметь этим распоряжаться, - Том уже сейчас, даже не дойдя до старших курсов, порой сетовал на отсутствие некоторой дальновидности и позитивизма в мышлении окружающих.
- Предположим, кто-то среди вашего уже сложившегося приятельского круга будет готов отказаться от подобной деятельности, потенциально испортив отношения с остальными: сирота с неизвестной биографией, - Том хмыкнул. Он прекрасно знал, что говорят у него за спиной (правда, в последнее время возникало все больше вопросов и позитивных приписок), но от чего-то редко озвучивают в глаза. И ладно, так даже лучше, - к тому же еще и отличник, об отношении к которому знают все преподаватели, явно не способен собрать подобную компанию против их воли. Значит, это дело добровольное. Моя судьба в таком случае - дело уже не ваше, в то время как вам явно придется поддерживать отношения и после окончания Хогвартса. Подобный слив не внесет в эти отношения теплоты. Да и на репутации факультета, где все привыкли быть лучшими, тоже скажется. Быть последними - теоретические симпатии нескольких преподавателей того не стоят. Я не настолько плохого мнения о волшебниках твоего круга, Родерик, и даже наоборот. Но, раз уж на то пошло, вопрос дисциплины, болтливости и ответственности я готов взять на себя, - Реддл уставил глаза на палочку, которую снова закрутил в руках, облокотившись о стол. Сейчас он в самом деле размышлял, на ходу рассматривая поступающую информацию и варианты. Хорошо, что Родерик присутствовал и слушал. Во многом, сейчас он являлся представительным лицом "всего потенциального круга." - Возвращаясь к мотивации. Ты ведь чувствовал это. Те ощущения, что дарят Искусства? Это не то, от чего можно, да и хочется, так просто отказаться. Упускать такой шанс, ждать окончания школы... многие ли на Слизерине упускают шансы в принципе? И кое-что еще, - Том перестал крутить палочку, но все так же смотрел в одну точку, куда-то в ее районе. Брови напряжены, выказывая процесс непрекращающихся размышлений и демонстрируя серьезность слов Тома. Он не шутит и в самом деле ждет от Лестрейнджа если не аналогичного, то хотя бы схожего подхода. - Парселтанг. Ты знаешь о специфике этого дара, о его некоторых предпосылках, и успел убедиться в том, что я обладаю им. С недавних пор это наводит меня на размышления, и если допустить до этой информации тех, кому небезразличны вопросы магического наследия, - а ты и по себе знаешь ценность и важность такового, - предпосылки способствуют созданию мифов, легенд, формируют загадки, которые порой интересно разгадывать. Общая деятельность, общие взгляды, которые можно выражать без оглядки на окружающих, общий миф. Я могу звучать достаточно самоуверенно, но мне кажется, что это действительно может увлечь. В конце-то концов, много ли интересного происходит на факультете, а в школе? Просто так отказываться от потенциального веселья... - волшебник повел плечами, мол: "Я правда не знаю, что тогда нужно. Сам подумай", переведя взгляд на Родерика. Непросто, конечно, соотносить теорию с практикой, но почему бы и да. В конце-то концов, от обсуждения ничего не отвалится, раз уж боггарт сегодня отработал свое.

  Том не любил излишне разговорчивых и живых людей. Будучи неспособным понять их порывы на собственном опыте, он мог раздражаться или про себя упускать то, что для кого-то окажется важным. Что, по большей части, держал при себе: меньшую часть из вещей стоит показывать. Возможно, так оно было исключительно на Слизерине? Вероятно, с волшебниками "его статуса", в не лучшем, как вы знаете, смысле? А, может быть, и нет. Суть в том, что сейчас разговорчивость Родерика, сменившая едва ли не тишину, царившую между этими двумя на протяжении трех лет, являлась очень уместной. Продуктивной, считайте. Лестрейндж говорил много, подробно, придавая своим словам эмоциональный и мимический окрас - отличный пример для наблюдения, стоит сказать. Но и в этот раз суть не в том: его слова несли некоторый смысл. Практический, дополняя тем самым теоретические предположения, имевшиеся у Тома.
- По большей части, ты прав, - Реддл  не спешит спорить с тем, что в принципе может нести в себе объективное звено. Он позволяет себе упустить даже то, то слышать неприятно. По большей части, в том или ином виде делал это постоянно - просто существуя, потому в меру необходимости фильтр работал прекрасно, выуживая главное. И, в общем-то, иногда приятно услышать возражение, иногда же - наоборот. Не то чтобы сейчас стоило спорить. Бессмысленное распыление, в то время как слова Родерика, в общем-то, направлены во благо и пока еще несут живой эмоциональный отклик. По крайней мере, как-то так это ощущалось Тому с его колокольни и с его чувствованием.
- Книги дают знания, позволяют накапливать то, что впоследствии станет практикой. Когда разум готов обращаться с этим и преумножать, - а еще книги предотвращали некоторые ошибки, делясь опытом. Время каждого волшебника - к созданию - ограничено, потому начинать все сначала своим собственным путем, а не брать то, что дают, Том считал нерациональным, неправильным подходом в условиях ограниченного времени. Он, впрочем, не имел намерения высказывать все вслух. Одной мысли хватит для того, чтобы прозвучать занудой, но не хватит для того, чтобы сходу превратить все это в лекцию. Не слишком похоже, чтобы Лестрейндж относился к тем немногим, кто получал от подобного удовольствие. Тем более что дальше его речь стала интереснее.
"Практика, значит?"
  Темные практики и боевая магия - с этим все понятно, очевидно и, в общем-то, логично. Оно требует заряда и движений, а Родерику, насколько улавливал Том, именно того и не хватало, того он и искал. Оно непросто, но не может быть переоценено.
   А вот трансфигурация и от части близкая к ней магия стихий отчего-то считаются одними из наиболее сложных. Требуют, как говорят, особенной концентрации, умения контролировать свои мысли и эмоции, всякое-прочее. Том не мог сказать точно, насколько это правда. В его понимании, так уж получилось, и с его задатками, любая магия требовала этих качеств, будь то ЗОТИ, обращение с дикими существами, заклинания или полеты на метлах. К последнему Реддл всегда был равнодушен, равно как и живность не вызывала в нем сколько-нибудь радости. Однако же для полета на метле нужно уметь концентрироваться точно также, лавировать и далее по списку. Аналогично с тварями, иначе они причинят вред и не станут подчиняться. И, наверное, имелся в таком подходе смысл: если будущее сложится в своей величественной версии, то умение найти общий язык с существами и передвигаться вне метлы и трансгрессии станет тому прямым свидетельством. А может и нет. Пока они учатся на третьем курсе, многие знания даже при наличии таланта все равно не могут выходить за пределы теории, накапливаясь в огромных количествах для того, чтобы затем стать практикой. Может быть потому критерий "показать" выглядит чуть (гораздо) более скупым, нежели это могла представить подростковое воображение. Вероятнее всего, Родерика - в случае Тома воображение не являлось подходящим понятием и имело конкретную хотелку, конкретные цели и конкретный желаемый результат.
  Волшебник осмотрел помещение на наличие в нем пригодных материалов, но ничего из того, что могло бы впечатлить, не нашел. Столы, стулья, убранство - не тот материал, который сиюминутно пригоден для создания артефакта. Ни в будущем, ни особенно сейчас. Нужно время, условия, цель. "Невероятное" - слишком формальное, обтекаемое и небезопасное понятие. "Покажи мне то, не знаю что, а я останусь недоволен" - не более. Том думает о том, что мог бы сделать сейчас, раз уж Лестрейндж решил попытаться выдвинуть подобные правила, условия, предложение, вызов, междусловье - называйте как угодно. Думает о том, что смог бы провернусь без обращения в больничное крыло, без объяснении перед преподавателями и далее по списку. Вариантов остается не так много: оказаться исключенным из Хогвартса либо получить телесное наказание слишком просто. Приятного мало. Причины и подавно меньше.
- Здесь, сейчас - "невероятное" ограничено. Надеюсь, ты понимаешь это, - Реддл с задумчивостью смотрит на собеседника со своеобразным посылом вразумительности. Родерик ведь не то чтобы дурак, стало быть, ему не чужда хоть какая мера разделения в красоте речей, воображении и реальности. Возможно, бхмн.
   Мальчик отошел от однокурсника на безопасное для того расстояние, развернувшись в ту сторону, где не было ничего: ни парт, ни чего бы то ни было еще. Разве то шкаф в самом конце. Но так, чтобы не терять Лестрейнджа из виду: совершенно очевидно, что у Тома нет повода в полной мере доверять Родерику, точно также, как у Родерика нет причин принимать или восхищаться Томом.
  - Fere Conjiste, - Реддл еще не овладел данным заклинанием так, чтобы высвобождать его в полную силу. Оно, в общем-то, в кабинете (и сколько ему там лет, бхмн?) и невозможно: слишком безрассудно и опасно. Ему важно другое: обрести полный контроль, чувствовать любую производимую им магию в качестве едва ли не своего продолжения; управлять напором, силой, интенсивностью, движением. Он в целом не любит демонстрировать ничего подобного, если оно несовершенно, а в такой ситуации - подавно. Не по его душу. Но, раз уж на то пошло, совсем упускать сказанного Родериком стало бы ошибкой, сведя все лишь к абсолютно пустым словам. Огненная картинка куда лучше пустых слов, а при должном визуальном сопровождении и фантазии Лестейндж наверняка сможет представить и то, как эти заклинания и контроль над ними могут использоваться и в бою, и в игре с трансфигурацией. Сложно, кропотливо, но увлекательно. Пока без, но ведь зачем  ограничивать воображение? Из палочки вылетает огненный поток, который под тупым углом устремлен к потолку. Не слишком яркий, не слишком длинный, однако послушный, правильный, равномерный. Дальше лишь дело скорости и механики: нужна секунда, нужно успеть за секунду, прежде чем провернуть то, что задумал Том. В эту секунду он укладывается. - Unitius Vientos, - в силу условий и потенциала заклинания, в силу возраста, в силу потребности, в силу многих фактов сильного ветра не выходит, однако волшебник и не брал за цель создание чего-то мощного. Ему нужно было лишь выпустить два элемента: огонь и воздух, провернув все достаточно быстро для того, чтобы ни первое, ни второе не успело рассеяться. Юзер управляет тем, что создает, пока крохи не выходят из под контроля (став стихией) и не переключается на новое заклинание. Здесь дело в контроле и умении обращаться; нечто чуть более глубокое, нежели громкое название и спецэффекты. В конце-то концов, магия стихий на средних кусах - сам по себе факт далеко недурной, бхмн. Огонь, намеревающийся то ли врезаться в потолок, то ли снести хоть что-то, что попадется на пути, сдувается в сторону. Раз, другой, третий. Окружен, перемещаясь таким образом по пустому пространству чуть ниже потолка. Не забывать краем глаза поглядывать на Родерика, не забывать про шкаф. Помнить о как можно большем числе вещей вместо того, чтобы давать оценку. Просто делать, пока чувствуется. Магия чистой воды - от нее всегда захватывает дыхание, она словно бы самое прекрасное, что имеется в жизни. Магия. Почему словно? Ветряные потоки, закрутившиеся вокруг зажатого огня, заставляют таковой повиснуть на месте: крутиться вокруг  своей оси, создавая нечто, отдаленно напоминающее шар. Шар внутри себя. Вокруг совей оси. Маленькое Солнце, которое могло бы покалечить, разрушить, оказаться отраженным или просто быть потушенным водой. Порывы ветра, загоняющие огонь, на то и не вихри, чтобы глушить их чем-то особенным. Они успокаиваются сами, если их не поддерживать, чего не сказать об огне. Тот не успокоится до тех самых пор, пока не повредит хоть что-то на своем пути. Непозволительная роскошь в кабинете. - Aqua Eructo, - совсем небольшая струя воды тушит огонь. По помещению расходится легкий ветер, которому нечего более сжимать, потому в итоге он-таки рассеивается, изначально не будучи сильным. - Тебе делать выводы о том, насколько шире оно может быть вне рамок кабинета, с наличием материала и возможности совершенствоваться. И насколько ты готов в это поверить, - что ни говори, а зрелище вышло очень даже симпатичное. Но, наверное, неплохо бы вспомнить о книгах и снова полноценно глянуть на Лестрейнджа, а не присматривать за ним краем глаза. - Трансформация объектов в проклятые артефакты. То, что я изучаю сейчас. Материала не то чтобы много, но... Можешь присоединиться ко мне, если посчитаешь нужным.
  Волшебник собрал руки перед собой, полноценно "вернувшись" к Родерику. Разговор вновь закрутился вокруг истории или не_истории Реддлов, что вызвало на лице Тома значительное оживление. Блеск в глазах, что ли, живой. И в крайней степени заинтересованность в голосе: не формальность, не культура, не ответ ради ответа, не ответ ради эго или спора. Это в самом деле интересует. И даже хорошо, что Родерик заговорился, словно бы на какое-то время про Тома позабыв: оно принесло полезные идеи. Мог бы сказать еще больше – Реддл бы все равно слушал, вникал и не прерывал.
- Все вполне могло бы быть и так, если бы не наше общее знание о том, какие волшебники не могут попасть на Слизерин по заверению Основателя, - Том слегка качает головой. - Не берусь утверждать ничего, кроме того, что оно наводит на многие мысли, если только ты не встречал волшебников с подобным даром раньше. Не встречал ведь? - внимательный взгляд нескрываемой заинтересованности. Ответ весьма очевиден, но, если вдруг все не так, то знание сего могло бы дать хоть какие-то намеки. - Это тоже подсказка, может быть, я пока не знаю. Такие записи в самом деле оказались бы полезны. Я уверен, что оказались бы. Это превосходная идея, Родерик! - оживление становится более очевидным, вероятно, выдавая наличие в Реддле эмоций; настоящих, что ли. Готовность и вот это все прочее. Настолько, что все лишнее и формальное с точки зрения странного восприятия Тома могло бы когда-то и задеть, сейчас упускалось за неимением смысла. Все всё поняли, что нужно было. Вероятно. А идея же превосходная, в самом деле же! - Я знаю всего две вещи: я оказался в приюте едва родившись благодаря матери, которая умерла вскоре после этого, назвав разве что мое имя. Часто думаю об этом, но слишком много вариантов. Вполне возможно, что она желала скрыть мое рождение, дав мне свою фамилию. Или же, если говорить о чистокровных волшебниках, то, как это называется - "бастард"? - Реддл почти поморщился про себя, на деле лишь словно бы пережевав данное слово. - Тебе наверняка лучше известно о том, кто вносится, а кто не учитывается при составлении родового древа. Но, даже если так, записи могли бы прояснить это хоть как-то. Я просмотрел все, что есть в нашей библиотеке (материал оказался весьма скуден), но там нет зацепок - это просто тыканье палочкой в небо.

Отредактировано Tom Riddle (2016-12-07 23:35:54)