Сколько прошло? Всего десять после того разговора на приеме. После того, как он обещал написать и даже написал, кажется, в тот же вечер, или чуть позже. Тогда его очень беспокоили вопросы аутотрансфигурации. Нет, они и сейчас беспокоили, потому что вопрос-то интересный, и надо было уделять ему в школе больше внимания, тогда, может быть, сейчас он смог бы превращаться в какого-нибудь голубя и очень дословно демонстрировать грязнокровкам, что на самом деле думает об их сборищах, пролетая над площадью. Правда, тогда бы не было Искусств, которые, как и трансфигурация, если не более, требовали полной отдачи. Здесь уже приходилось выбирать, и тогда выбор был сделан, а сейчас - сейчас появилось намного больше свободного времени. Во всяком случае, настолько много, чтобы можно было обсудить интересующие вопросы с человеком, который в них действительно разбирался.
То, что это была Макгонагалл, подружка грязнокровки Лича, Родни не слишком волновало. Наверно, в любой другой раз он бы осудил, но сейчас, внимательно прислушавшись к себе, он понял, что политика отдельно, а наука - отдельно. Во всяком случае, на некоторое время, пока он не выяснит все, что ему необходимо. На встречу она согласилась почти сразу, утрясти оставалось лишь удобное для обоих время и место, но это было несложно, потому что как временем, так и доступом в любые места Лестрейндж располагал в полной мере. А дальше слово за слово, чашка кофе за чашкой - и стол в "Дырявом котле" оказался завален исписанными и изрисованными различными схемами пергаментами, сломанными перьями и призванными книгами. Кажется, пол тоже отчасти пострадал. Впрочем, мало кто задерживал на них внимание больше, чем на пять секунд. "Дырявый котел", ворота в мир из преисподней, всегда встречали самую разношерстную публику, и научные дискуссии, равно как политические или о том, кто в этом году возьмет кубок, не были здесь редкостью. Более того, Лестрейндж был уверен, что многие из них заканчивались выхватыванием палочек.
- Да понимаю я разницу! - лично его палочка давно уже крутилась в пальцах, иногда кочуя за ухо, но не возвращаясь в крепление на рукаве, но дело, конечно, было не в дуэльных заклинаниях, а в постоянной необходимости быстро найти в книге нужную страницу или очистить пергамент для очередных схем. - Но я не понимаю разницы. Конечно, ликантропия и анимагия суть вещи совершенно разных порядков, и я знаю, что отличает их друг от друга, можешь не цитировать мне учебники. Но преобразования в обоих случаях идут по второму закону Гампа, почему же они оказываются болезненными только в одном?
Родни подвинул к себе один из пергаментов, лежащих на другой стороне стола, а передвигая, опрокинул на него чашку с остатками кофе. Это обогатило формулы Гампа коричневым пятном, а словарный запас Минервы - некоторыми идиоматическими выражениями.
- Извини, - он убрал пятно, втянув кофе в палочку, но бытовые заклинания никогда не были его коньком, гуща осталась на бумаге в форме пронзенного стрелой солнца - и это наверняка был какой-то очень важный знак - пока Родни не убрал его, размазав ладонью. - Хорошо. Давай зайдем с другой стороны. Что будет, если наложить эти схемы друг на друга? Попросту говоря, если анимаг станет оборотнем, ну или оборотень анимагом. Что?
Последнее относилось уже не к вопросам трансфигурации, а к какому-то похожему на снулую рыбу человеку, уставившемуся на них из-за соседнего столика.

Родни пощелкал пальцами и жестами объяснил официанту, что им здесь нужен еще кофе. Хотя, когда тот придет с заказом, пожалуй, стоит взять какой-нибудь еды, потому что время было обеденное, а заканчивать разговор и отпускать Минерву он пока не собирался.
- Не все можно идентифицировать? То есть превращения, в некотором смысле... интуитивны?
А по ней ведь не скажешь, что она способна рисковать и ставить над собой эксперименты, которые даже не имеют прочной теоретической основы. Это добавило ей немного очков. Родни задумался над тем, что, может быть, и ему не просто поинтересоваться отраслью, но попробовать эту магию на практике. Однако, все еще не был уверен, что сможет найти для регулярной практики достаточно времени, особенно теперь.
А еще он не понимал понятных причин, по которым никто не изучал, что и как происходит у оборотней. Здесь, кажется, сходились мнения даже самых попустительски настроенных слоев населения, и никто не ратовал за права еще и ликантропов. Так почему бы не использовать их для интересов науки? Отловить, в конце концов, не было такой уж проблемой, и департамент контроля за популяциями вполне мог бы этим заняться.
Надо что ли написать петицию?
Дальше началось сложно, потому что Макгонагалл, похоже, увлеклась и теперь говорила так, как говорила бы с собой, ну или с тем человеком, который понимал процессы комплексной трансфигурации на значительно более глубоком уровне, чем понимал их Лестрейндж. Например, ему совершенно не была очевидна одинаковость процесса.  Наверно, надо было бы подтянуть теорию.
- Да, в самом деле. Разная форма - тоже вопрос. Особенности личности, говоришь... - он задумчиво почесал лоб, пытаясь понять, что именно его смущает в этом определении и, кажется, определился. - Причем, фундаментальные и неизменные, если я правильно понимаю? Говорят ли исследователи о том, что такое преобразование вскользь затрагивает душу, во всяком случае, в такой мере, чтобы считать информацию для придания формы?
Душа - понятие весьма неопределенное и точно исследованное намного меньше анимагии. Но как некоторый фактор, влияющий на мага, и тот, который может быть использован, пусть природа его до конца и непонятна. Вообще, если подумать, игры с этой субстанцией были довольно рисковыми. Но ведь зато какие ставки!
Обзор на рыбоподобного Минерва загородила, и это была не слишком большая потеря. В конце концов, если он решит проявить еще больший интерес и присоединится к дискуссии тем или иным способом, то такие перестановки вряд ли что-нибудь решат. А пока что Лестрейндж чувствовал себя полностью в своем праве сидеть за столиком заведения, пить или проливать на собственные пергаменты кофе в любых количествах и обсуждать все что угодно, а уж тем более вещь такую невинную, как трансфигурация. Или ликантропия. Может этот, выпучивший глаза и сам был оборотнем, в детстве укушенным камбалой, и просто хотел прояснить некоторые вопросы с точки зрения личного опыта. Родни еще раз недоброжелательно посмотрел на него, но тот молчал, оправдывая гипотезу, и он вернулся к теме дискуссии.
- В некотором смысле, у оборотня есть доступ ко всему, к чему он захочет. Мало кто станет спорить с ним, верно?
И вообще, что значит это "понятия не имею"? Значит, исследований такого важного и животрепещущего вопроса еще нет, разве же это дело? Ладно, допустим, отловить оборотня и заставить его учить эту действительно сложную магию, да еще и успешно завершить обучение - это довольно трудозатратный процесс, и не факт, что окончится успешно. Но вот обратное. Родни не моргая уставился на Минерву, внезапно увидев в её лице намного большие перспективы, чем просто захватывающие беседы об анимагии. В конце концов, разве практика не в тысячу раз интереснее теории?
- Ясно. А если он встретит полнолуние в животной форме? Животные ведь не подвержены ликантропии, верно?

Родни никогда по-настоящему не задумывался над тем, в какой степени интуитивна магия. Да и как думать над таким, когда магия окружает тебя с самого детства, когда она - самое естественное и очевидное явление, которое только можно себе вообразить. Конечно, едва ли ее можно было назвать силой рациональной, но все же некоторое понимание - более глубинное, чем просто знание формул трансфигурации - того, что происходит при том или ином процессе, Родни себе приписывал.
- Разве ты не превращаешь себя поэтапно? Сначала внешние покровы, и это уже дает кое-какой намек. Шерсть, чешуя, перья... Ну или наоборот, если превращения идет, - он сделал странный жест, как будто выворачивая что-то, но весь кофе был уже пролит, поэтому схемы на этот раз совершенно не пострадали, а Лестрейндж даже не заметил опрокинутой чашки, увлеченный мыслью, - не снаружи, а изнутри. Ты сначала осознаешь себя носорогом, а только через некоторое время сможешь подогнать реальность под свое самоощущение. Наверно, такой порядок логичнее и правильнее по сути? Начать с головы, я имею в виду.
И все же, какими бы интуитивными ни были превращения, но даже предсказания как отрасль науки была лучше того, что сейчас предлагала Макгонагалл. Здесь, в "Котле" это было даже как-то... неприлично.
- Маггловское что? - Лестрейндж не смог бы скрыть в голосе презрительную нотку, даже если бы захотел. Магглы могли придумывать себе все что угодно в качестве суррогата магии, но зачем же было забивать этим голову нормальным людям? - Прости, не думаю, что я смог бы когда-нибудь разобраться в маггловских - как они это называют? - науках.
Какой бы там ни была душа, понятной субстанцией, или непонятной, но лучше уже опираться на такие материи, чем на маггловские исследования того, чего они совершенно не понимают. Пусть лучше делают виски, он у них получается неплохо, чем пытаются думать.
- Ну почему же непонятно? Её не пощупаешь, но в материальности сомневаться не приходится. Дементоры не сомневаются, например, и вполне сыты, - неожиданная идея ударила в голову, развернув ход его мыстей в совершенно другое русло, и Лестрейндж, опершись на стол локтями, наклонился так, чтобы на этот раз можно было говорить действительно тихо, и быть услышанным. - Ты когда-нибудь видела, как это? Ну... как приговор приводят в исполнение?
Черт, нет, кажется, это была не та тема для разговора, совсем не та. И он точно видел, как изменилось лицо Макгонагалл после вопроса, и изменилось не в лучшую сторону. Начал напряженно думать о том, как бы разрядить обстановку, но в голову не приходило ничего подходящего, самое лучшее - это мысль о том, что какое ему, собственно, дело, что о нем подумает какая-то аврорша, которую вообще-то недо было бы прижать к ногтю, потому что она еще и Нотта обидела.
Во все это неплохо вписались оборотни и люди, которые, по большей части, огурцы. Лестрейндж поморгал, пытаясь привыкнуть к нелепости ситуации.
- Хорошо, что я не заказал салат...
Может быть, она была и права по поводу оборотней. Что сказать, их и правда недолюбливали, и ведь было за что. Твари по большей части неконтролируемые и опасные. Вся проблема именно в этом сочетании. Если бы первое без второго, они бы не были проблемой. А вот если второе без первого... Это было намного интересней, потому что проблема неожиданно поворачивалась совершенно другой стороной и превращалась в возможность. Причем с широчайшим потенциалом. Только как добиться этого на практике?
Лестрейндж подождал, пока на стол опустятся две чашки с кофе, и пока тот, кто их разносил, уберется из поля зрения, взял одну и отпил из нее, задумчиво переводя взгляд с формул на Макгонагалл, а с Макгонагалл на формулы.
- Значит, анимагия, в некотором роде, сильнее? Если ликонтропия не в состоянии изменить уже измененное анимагией тело, а затрагивает лишь сознание, которое остается человеческим, я имею в виду. Значит, возбудитель реагирует на что-то исключительно человеческое, чего нет в тканях животных, так? Не на магию, потому что магглы тоже могут заразиться. Интересно...

Отредактировано Roderick Lestrange (2016-05-07 22:31:10)

- Я имею в виду этапы обучения. Ты ведь не превратилась в один момент: сегодня читаешь теорию, а завтра раз - и все получается? Что-то ведь было сначала, а что-то потом? Внешние признаки или внутренние перемены - вот в чем вопрос.
Родни поднял чашку с кофе, потому что формула, которая могла бы ответить на этот вопрос располагалась прямо под ней. Осталось только разобраться в переменных, определить, что первично: материя или сознание, но... круглый отпечаток от донца чашки расположился прямо на самом важном, как будто мироздание заявило свое уверенное "не сегодня".
С мирозданием спорить было себе дороже, да и с Минервой о маггловских книгах, пожалуй, тоже, поэтому Лестрейндж только отмахнулся от щедрого предложения, и заодно от попытки опять привязать нормальную магию к каким-то маггловским домыслам. Вот зачем, спрашивается? Физиологическая основа, ну и слово...
- Точно? Наверно прогулял эту лекцию, Меррисот такая нудная... Напомни мне, кто и когда впервые пощупал дементора, чтобы проверить, материален ли он, и делалось ли хоть раз вскрытие или хотя бы менее радикальные эксперименты на живом - насколько это вообще возможно - дементоре.
Вообще-то дементоры были ничуть не худшей темой для беседы, чем анимагия. Нескончаемый источник вопросов, особенно когда знаешь об этом безо всяких лишних оговорок великолепном создании Искусств, знаешь, что они совсем недалеко, но не можешь изучить самостоятельно, да что там, даже посмотреть не можешь. Лестрейндж бы не отказался посмотреть. Но не идти же ради этого в аврорат. Приходилось обходиться рассказами очевидца.
- Ничего себе... А с какой целью наблюдала?
И с какой целью наверняка долго пыталась выговорить себе право наблюдать. Хотя зрелище, должно быть, и правда захватывающее. Не столько сам процесс поглощения души, который, наверно, не может быть заметен человеческому глазу, сколько наблюдение за обреченным в те мгновения, когда он понимает, что - всё.
- И как оно: знать, что еще секунда - и будет поздно, знать, что один пасс твоей палочки - и все можно изменить? Но не вмешаться.
В его взгляде горел искренний интерес и даже азарт. Дементоры - это интересно, но ведь не менее интересно, что чувствует человек, который вроде бы должен хотеть спасать людей от Искусств в то время, как на его глазах Искусства берут свое. И все это не просто так, а еще и под воздействием магии дементора, которая должна бы усугублять все самые худшие терзания, например совести, если такая присутствует в организме.
Наверно, Нотт счел бы его кретином, но Родни было жаль, что он не может прочувствовать такое на себе, даже несмотря на то, что он прекрасно понимал: защититься патронусом не получится. Но даже без защиты свежее вливание эмоций, пусть худших из возможных эмоций, не могло не будоражить воображение. Хотя, конечно, Лестрейндж никак не мог поручиться, что ему понравилась бы такая встреча.
На этом фоне возвращение к трансфигурации было почти потерей, и интересная тема казалась уже не такой интересной, как раньше, но обсуждать природу дементоров было бы пустой тратой времени, а вот анимагия могла бы быть полезной.
- Дело не в первичности. Просто именно тело отличает животную форму от человеческой, верно? Сознание анимага не становится животным, и это понятно, если не пытаться объяснить магию маггловской наукой, а основываться на том, о чем магглы, по понятным причинам, не знают и что ты с таким упорством пытаешься упустить из виду: о душе. Она неизменна, некая константа, которую не затрагивает добровольное превращение, но которую может исказить ликантропия, но лишь потому, что оно все еще человеческое, а тело как будто защищено магией. Я надеюсь, ты понимаешь, что я хочу сказать, потому что я бы, наверно, не понял...
Но это не важно, здесь и понимания толком не надо, вопрос в том чтобы прочувствовать. Как и то, почему тело в трансфигурации ставится во главу угла и как объект беспокоит интересующихся намного больше, чем душа.
- Значит, никто не знает... И это такое упущение, правда? - он мечтательно улыбался и не мог отвести от собеседницы того специфического взгляда, которым некоторые коллекционеры следят за какой-нибудь редчайшей и пока еще живой бабочкой. - Ведь если бы данные были, можно было бы полноценно работать над антидотами. Это могло бы спасти сотни жизней. Тысячи...

И все же это оставалось загадкой. Неужели возможно взять и превратиться одномоментно? При этом даже не зная, в кого. Разве для того, чтобы стать полноценной кошкой не надо сначала долго учиться думать как кошка? Как не сойти с ума, если ты внезапно перестаешь быть собой, и не только внешне? Что чувствует человек, когда впервые инстинктивно бросается на мышь и перекусывает ей шею? Ладно, это все были вопросы не для первой встречи. Не то что дементоры! Родни поставил чашку, оперся лктем на стол, а подбородком на ладонь и широко улыбнулся Минерве.
- Знаешь, мне нравится твоя уверенность. Мне иногда такой очень не хватает. Я имею в виду, ты совершенно точно знаешь, что дементоры не подвержены уничтожению. А я вот думаю, может, мы просто не знаем способов? Что касается изменений: да кто вообще пытался их исследовать когда-нибудь? Мы судим об их неизменности по тому, что видим, а видим только черные плащи. Мы даже точно не знаем, одни и те же это твари или каждый раз разные. Их ведь никто не регистрирует, даже в Азкабане, ведь правда?
Неизвестна и их численность, а продолжительность жизни легкомысленно приравнивается к вечности, хотя, может быть, они умирают каждый раз на рассвете и растворяются в тумане, оставляя мир своим детям и внукам. Ведь то, что дементоры могут размножаться, тоже не секрет. И они едят. Это как бы намекает на определенную живость и материальность. Но у людей исследвательского интереса хватает лишь на гриндилоу и красных колпаков, никак не на то, чтобы ткнуть палочкой стража Азкабана и проверить, почувствует ли он что-нибудь.
- Хотел бы. А что в этом плохого? Мне интересно. Другое дело, что я вряд ли стану, даже если возможность представится. Увы, папа не перестает пытаться научить меня, что вовсе не все, что ты хочешь, можно себе позволить. Может, я и запомнил кое-что из его лекций, хотя они еще более нудные, чем Меррисот, и может быть даже Бинс.
Ситуация не требовала вмешательства? Плечи Лестрейнджа непроизвольно дернулись, как будто температура в "Котле" внезапно упала градусов на двадцать. "Не требовала вмешательства" - точно так же мог бы, пожалуй, сказать Том. Ну разумеется, она не требовала. Но как можно смотреть на человека, которому осталось жить секунды, и думать только о том, что ситуация не требует, - вот это было выше его понимания. Сам он в свое время не мог оставаться так же равнодушен, и так и не научился, в некоторой мере завидуя Реддлу, а теперь и Минерве, и в то же время, считая эту способность немного... не совсем человеческой.
  - Разве нельзя? Считается, что душу меняют Темные Искусства, уродуют, как это обычно говорится, а это более внешнее воздействие, чем ликантропия, которая становится неотъемлемой частью человека.
И в какой момент уверенность превратилась вдруг в допущения? И в какой момент допущения стали неподходящей основой для научной дискуссии, особенно в той отрасли магии, которая была большей частью интуитивна и имела мало общего с логикой? И, главное, в какой момент Родни сказал хоть что-то, позволяющее предположить, что он хочет помогать оборотням? Лестрейндж недоуменно воззрился на Макгонагал.
- Да нет, мне плевать на положение оборотней. Меня больше мое собственное беспокоит. Знаешь, хочу иметь возможность погулять в полнолуние по самым дремучим лесам, не задумываясь о том, что могу быть сожранным. И я не хочу, чтобы они адаптировались в обществе. Я, знаешь ли, боюсь. И буду бояться до тех пор, пока ликантропия не потеряет последнего носителя или хотя бы пока не будет изобретено средство, позволяющее ограничить или нейтрализовать превращение, и это средство будет принудительно вливаться каждому оборотню в глотку. Надеюсь, тебя не слишком шокирует честность?
Вопрос об анимагии не то чтобы застал Родни врасплох. Он думал об этом, глупо было бы отрицать. Но так ничего толком и не придумал. С обеих сторон толпилось множество самых разнообразных "но". Например, он не был уверен, что не станет лягушкой, как это уже случалось.
- Не знаю. То есть... это было бы забавно, но я не уверен, что мне это нужно настолько, чтобы хватило терпения, - он замолчал, и выжидательно молчал еще некоторое время, пока наконец не добавил. - Ну, а почему ты не спрашиваешь меня, хочу ли я стать оборотнем?

Отредактировано Roderick Lestrange (2016-05-11 20:33:40)

Подумаешь, отличительных признакв нет! Вон у магглов их тоже не очень много, не говоря уже о домовиках, например. Но и тех, и других вроде регистрируют, а дементоры в хозяйстве уж точно полезнее, чем магглы, так что регистрация бы им не повредила. А чтобы отличительные признаки были, можно окольцевать, например, раз уж клеймо поставить не получается. Может быть, тогда открылись бы какие-нибудь интересные подробности. Ну к примеру, могло бы оказаться, что на свете вообще существует только один дементор, а все остальное -его нематериальные проекции.
Правда, чтобы окольцевать, финансирования и правда было недостаточно, здесь с Макгонагалл не поспоришь. Нужны определенные особенности законодательства. Например те, которые позволят положить дементору приманку на время окольцовки. Или энтузиасты, готовые заниматься этим, наплевав на особенности законодательства. Поискать таких можно было в Европе, не той, которая толерантная, а в другой, той, куда бежали гриндевальдовцы, которые успели вовремя понять, что бежать пора. В той Европе, которая почти Азия.
- Вдруг? Только не говори, что я первый, кому ты предложила! В общем, если я когда-нибудь решу посвятить свою жизнь их исследованию, то непременно напишу тебе о результатах и передам приветы.
Считать Искусства внутренним фактором лишь потому, что они изучались добровольно, было чистой воды софистикой, конечно. Фактической ошибкой не назвать, потому что вся отрасль слишком абстрактна и малоизучена для фактов. Но с логикой что-то явно не так, потому что если внутренним фктором можно назвать добровольное применение темной магии, то равноценным следовало бы считать и добровольное ее неприменение. Хотя ктознает, может быть осознанное ограничение себя в возможностях тоже сильно калечит душу. Родни такое утверждение очень импонировало, но все же стремление к истине сейчас победило, оставив удобные трактовки до лучших времен.
- Притянуто. Ликантропию человек тоже так или иначе принимает и осознает. Вот тебе и воздействие изнутри.
Дальше последовал небольшой спич, но настолько насыщенный эмроционально, что можно было бы предположить наличие оборотней если не в семье, то среди друзей Минервы, потому что кого еще будешь так выгораживать. А если так оно и было, то шансы на то, что теоретические выкладки скоро удасться проверить на практике, очень повышались, и это вселило в поникшего было Родни некоторую надежду. Но не неразборчивое милосердие и альтруизм, само собой, поэтому позволить убедить себя в том, что оборотням нужны права, он не собирался. Хватит уже и того, что грязнокровки требуют прав себе. Так скоро дойдет и до того, что эльфы будут просить жалование.
- Потому что у них нет нормальной жизни. Хоть один из оборотней в погоне за социализацией пытается граничить себя добровольно? Запирается в клетке?Нет, они слишком гордые для такого, а на людей, которые могут пострадать, им плевать. Поэтому и людям плевать на них, все резонно. Ты же ищешь им оправдания вместо того, чтобы всеми возможными способами пресекать преступления, зная, когда и каким образом они будут совершены. Где наши мирные улицы, за которые мы платим налоги?
Может быть, какое-нибудь противоликантропийное зелье и правда помогло бы, хотя лично Родни считал, что Авада Кедаврва - средство ничем не хуже, и даже надежнее любых сывороток и противоядий. Но не вдаваться же в подробности при авроре. С другой стороны, зелье или заклинание могло бы быть полезно совсем в ином ключе. Возможно, оборотнями с его помощью можно было бы управлять. Надо только найти центральный элемент, ядро, и выстраивать возможные вариации воздействия на зараженных вокруг него: излечить, приказывать, добавить сознания, фактически превратить оборотня в анимага - фантазия открывала широчайшие возможности. Это было занимательной задачей, но все опять сводилось к отсутствию подопытного объекта.
- Нет, не хочу. И дементором не хочу. Один мой друг назывет это "чисто академическим интересом", но говоря проще, это просто забавные вопросы, ответы на которые могли бы перевернуть митр, но не перевернут, потому что необходимы разрешения на исследования, чтобы получить их, а даст ли их правительство, которое пытается показаться всем ангелами во плоти и боится запачкать руки некрасивыми решениями?

- Ничего себе. Быть первым - это всегда такая ответственность. Надеюсь, тебе понравилось.
Рыбьемордый, который так и смотрел на них все это время, подавился своим обедом и закашлялся. Лестрейндж попытался ему посочувствовать, но получилось скорее позлорадствовать. Какие все стали нежные, ждут хороших манер в кабаке, через который кто только не проходит. Нет, хорошие здесь, наверно, тоже встречались, но Родни точно не собирался быть сегодня их носителем, хватило и того, что он спокойно сидит и разговаривает с авроршей, которая явно играет на стороне Лича. Это на сегодня предел его терпимости.
Хотя в чем-то она была, конечно, права. Хотя бы в том, что воздействие можно оценивать по-разному: внешнее, внутреннее, - однозначную оценку не дашь, да и это, в некотором смысле, бесполезно, во всяком случае, в прикладном аспекте. И, раз уж беседа двигалась из зоны чистой теории в эту сторону, то стоило учитывать в ней очевидное.
- Ты знаешь хотя бы одного оборотня, который запирает или связывает себя на время полнолуния? А я постоянно слышу о нападениях тех, кто и не думает делать этого. Дальше - элементарная логика.
Оборотни в таком раскладе выходили существами милыми и трогательными, могущими вызывать лишь сочувствие, а если кто пытается от них защититься, то он сам виноват - ату его! - в мире нет места таким черствым и бездушным. Неудивительно, что с такими установками проблема ликантропов до сих пор не была решена: у аврората явно слегка сместились понятия о том, кто жертва, а кого стоило бы немного ограничить в правах на жизнь. И если посмотреть поближе, да еще и со всех сторон, этот факт мог бы показаться даже забавным, ну или Лестрейндж изо всех сил пытался увидеть его забавным, как бы то ни было.
- Мне можно оперировать домыслами, Минерва, - он широко и доверительно улыбнулся, глядя ей прямо в глаза, - а тебе не позволяет должность, ты должна опираться только на объективные факты, разве не так? Кроме того, я в своих домыслах часто угадываю. Вот скажи, разве ты не пытаешься оправдать оборотней тем, что они не выбирали такую жизнь? Разве не осуждаешь тех, кто практикует Искусства, намного больше, чем тех, кто каждый месяц рвется убивать, потому что они убийцы по своей природе? А ведь если сравнить количество жертв одних и других, очевидно, что вторые намного опаснее даже при том, что их намного меньше.
Но, похоже, аврорату не было дело до убийц по природе. Вот и недоумок, который благодаря стараниям Лестрейнджа на митинге задел-таки грязнокровку, теперь был освобожден от всяческих обвинений, а искали они кого? Ну разумеется, искали Родни, только найти никак не могли, да и не смогут, потому что темные маги, в отличие от безмозглых оборотней, думают о своих действиях и их последствиях. Некоторые делают это нечасто, надо признать, но в достаточной мере для того, чтобы обезопасить себя и всех тех, кто должен быть в безопасности: от оборотней, аврорских домыслов и чего бы то ни было.
- Хочу, конечно. Мои - перед тобой, теперь твоя очередь.
Разговор повернул на политику неожиданно.  Политика вообще-то была не той темой, которую Лестрейндж любил обсуждать, во всяком случае, в той компании, в которой он обычно и вел всякие обсуждения. На этой почве было слишком много тех, кто мог бы указать ему на нелепость его мировоззрения и, в основном, методов, что они регулярно и делали. Когда речь заходила о политике и политиках на их собраниях, Родни старался слушать и отмалчиваться, лишь время от времени вставляя в разговор какие-нибудь очевидные вещи, с которыми никто не стал бы спорить. Но здесь не спрячешься за чужим мнением, особенно, когда тебе задают прямой вопрос. Здесь, на зыбкой почве, приходилось думать, прежде, чем сделать шаг. Родни допил кофе из своей кружки, аккуратно отставил ее, пожал плечами и начал складывать исписанные бумаги, стараясь сделать стопку ровной.
- Его не за что любить. Он вообще не из тех политиков, которых любят: ни рыба, ни мясо. Думаю, он на должности последние дни, его же подпирают со всех сторон. Теперь стране нужен совсем другой человек.

Лестрейндж перевел взгляд с Минервы на человека, который, похоже, очень хотел привлечь их внимание.
- Он так кашляет, как будто сейчас выплюнет собственное легкое. Как думаешь, - Родни слегка наклонился вбок, чтобы Минерва не закрывала обзор на заинтересованного зрителя и повысил голос, чтобы тот безошибочно понял адресата этих слов, - может, ему помочь?
И было же кому-то дело до всяческих словесных обменов любезностями! Как будто здесь, в "Котле", нельзя было услышать и чего-то намного более впечатляющего. Совершенно точно можно было, а ведь это еще даже не "Кабанья голова", здесь все практически респектабельно, если знать, с чем сравнивать. Конечно, если одним не должно было быть дело, о чес говорят за соседним столиком, то другим, по идее, не должно было быть дела до того, о чем за соседним столиком кашляют. Но на самом деле, это, конечно работало по-другому. Потому что говорить он имел право когда и что захочет, а чтобы покашлять в его присутствии надо было бы спрашивать разрешения. Потому что ведь очевидно, кто здесь Лестрейндж.
Наверно, мистер Камбала так не считал, и Родни задумался, пойти убедить его в своей правоте или оставить Минерву в одиночестве прямо посреди разговора будет не совсем вежливо. И все же заставил себя вернуться к обсуждению, решив, что выместит лучше всю свою злость, которая уже несколько дней, после того идиотского митинга не могла найти выход, позже и на магглах. А Макгонагалл он просто напряженно улыбнулся.
- Конечно! Логика и статистика. Рад, что ты понимаешь.
Дальше пошло интереснее. Вот например оборотень. На несколько ночей в месяц перестает быть человеком, это понятно и очевидно. А вот аврор. Который наоборот, в человека превращается каждый раз в выходные. А может и вообще каждый вечер, уходя со службы. Удивительное рядом.
- Вот как? Значит, в свой выходной ты перестаешь быть аврором?
Интересно было еще одно: как будет классифицироваться нападение на такого аврора в неаврорском обличии? Будут ли присутствовать отягчающие? Вопрос совсем не риторический, и Лестрейндж едва удержался от того, чтобы потребовать ответа из первых рук. Но все же удержался, не в последнюю очередь благодаря хлынувшей на него лавины умных слов. Умные слова он не любил, они заставляли думать, хотя сами по сути были пустыми, как высушенные эльфийские головы, коллекционированием которых увлекались Блэки. А еще они требовали аналогичного ответа, чем заумнее, тем лучше, и требовали настолько настойчиво, что было бы просто преступлением оправдать ожидания. Родни несколько раз медленно моргнул и улыбнулся ничуть не менее широко и открыто, чем до этого улыбалась Минерва..
- Да, конечно! Ты абсолютно права! Вроде, так говорят, чтобы не задеть ничье ранимое эго?
Почему-то никто больше не кашлял, и заполнять повисшую паузу можно было только глотнув кофе, все еще не сводя с собеседницы взгляда. Правда чашка уже была практически пуста, и на зубах заскрипела гуща. Родни скривился, и это несколько подпортило эффект. Пришлось бросать эту гиблую театральщину и возвращаться к нормальному тону.
- Вообще-то, я не хочу заставить тебя оправдываться. Даже не представляю, почему это пришло тебе в голову. Мне просто интересно очень многое из того, чего я не знаю. Анимагия, дементоры, то, как ты мыслишь. Я строю предположения, а ты их отвергаешь или подтверждаешь. Так люди и учатся. Кстати, ты, пожалуй, первая, кто когда-либо обвинял меня в косности мышления. Это даже интересно.
Надо бы сказать отцу, вот он посмеется, наверно. Хоть в чем-то они теперь похожи: обоих обвиняют, и обоим плевать на это ценное мнение.
После некоторых усилий пергаменты были сложены по размеру в три ровные стопки, а потом стопки - друг на друга. Больше руки бумагами занимать не получалось и Лестрейндж опять взялся за чашку, на этот раз рассматривая фигуры, в которые сложилась кофейная гуща, как быдто пытаясь найти среди них ответ на вопрос Минервы. Однако его там не было. Вот если бы она спросила, кто станет министром лет через пятнадцать, то тут и думать было бы нечего. А мыслить аж на несколько дней, а то и недель вперед у Родни получалось плохо. 
- Да, поэтому в военные годы он был нужен, а сейчас - нет. Война закончилась, и нужно успеть собрать с послевоенной Европы последний урожай и думать, чем жить дальше. Спенсер-Мун этого не делает, поэтому за него думают другие. Я не знаю, кто будет дальше. Лично я не вижу на политическом горизонте ни одного кандидата, которому мог бы без сомнений отдать голос. Но ситуация просто обязывает его появиться в ближайшее время, и я жду. А ты разве нет?

Знал Родни одно хорошее эффективное заклинание от кашля. Работало один раз и навсегда. Увы, Минерва не одобрила, а огорчать даму несогласием было не комильфо.
- А зелье я с собой не захватил, какая жалость.
Оказалось, у Минервы-аврора и Минервы-частного лица были разные мнения. Нет, Лестрейнджу, конечно, тоже иногда приходилось спорить с собой, но обычно это протекало бычстро и эмоционально, а победитель радовался победе до тех пор, пока не замечал, что побежденный уже сделал свое исподтишка. А у двух разных Макгонагалл, кажется существовало расписание и строгие договоренности насчет того, кто и когда говорит, а кто помалкивает. Наверно, это было отвратительно скучно. Хуже только всейгда и во всем с собой соглашаться.
- Я бы хотел услышать оба варианта и сравнить.
Хотя бы для того, чтобы вычислить, сколько в данном конкретном человеке личности, а сколько аврора. И еще чтобы понять, как удается маневрировать между этими двумя и их домыслами, если мнения различаются. Ну а если бы они совпадали, то какой был бы смысл уточнять, чье именно было высказано. В ответ на ее улыбку Родни лишь понимающе вздохнул.
- Значит тебя окружают сплошь люди без собственного мнения, хорошие актеры и я.
Последнее обстоятельство, конечно, должно было невероятно украшать жизнь Макгонагалл и делать ее осмысленной. Но вместо этого, кажется, анимагия интересовала ее намного в большей мере. И еще пирожные, которые появились на столе по ее желанию. Со вторыми ей, конечно, помощь не требовалась, и то ладно, а вот с первым - кто знает. Не от всякого предложения бывает легко отказаться.
- Да, пожалуй. Многие люди даже не пытаются замахнуться на то, что считают слишком сложным. Это, наверно, нормально, помогает им спокойно жить в привычном мире и не прилагать к этому слишком много усилий. Если бы все стремились к вершинам, мир выглядел бы совершенно по-другому. Но в любом случае, хорошо, что они существуют, иначе было бы совсем скучно. И какие, по-твоему, отрасли, связанные с анимагией, стоит исследовать? Кажется, это может быть более полезным вложением капитала, чем дементоры, как считаешь?
Родни с сожалением развел руками, когда узнал, что никаких обвинений в косности ему не дождаться. А он только было почувствовал ветер семейного единения. Ну что за разочарование!
Политика тоже была разочарованием, во всяком случае, пока что. Спенсер-Мун был обречен, Тафт от него не слишком отличалась, два сапога пара. Когда министр уйдет, пост наверняка опять предложат Дамблдору, чисто по привычке предлагать ему это кресло. И он откажется, возможно, не только по привычке отказываться, но и из-за каких-то сложных стратегий, которые Родни, как и подавляющее большинство соотечественников, едва ли в состоянии были понять и осознать. Интересно, понимал ли отец. Интересно, что он думал по поводу возможных кандидатов. Надо поговорить с ним, раз уж анонсировано полное доверие. Только идти не с пустыми руками.
- А если я не устраняюсь, ты бы за нее не голосовала? Знаешь, у тебя есть все шансы убедить меня отдать за нее свой драгоценный голос. Расскажи мне о Тафт. Какие необходимые качества у нее есть? Кпкие из направлений Спенсер-Муна достойны того, чтобы их продолжать? Что ты знаешь о ней как о человеке? Вдруг ты заинтересуешь меня настолько, что я привлеку еще кого-нибудь из тех, чьи голоса действительно имеют значение. Тогда тебя, наверно, пригласят в предвыборный штаб. Или ты готова агитировать только за Лича?

В сравнении частные домыслы значительно выигрывали. Над аврорскими Макгонагалл надо было еще поработать.
- Занимательно. Никогда не думал, что у авроров нет своего мнения. Могу с уверенностью заявить, что как человек ты намного интереснее.
Он с интересом наблюдал за тем, как исчезают пирожные. Люди, которые могли съесть больше одного за один раз всегда казались ему какими-то очень необычными людьми. Лестрейндж даже почти вывел некие общие особенности характера таких личностей и закономерностей их поведения, но как обычно, подвернулось что-то более интересное, и он забросил эти наблюдения, а сейчас вдруг вспомнил о них, когда перед глазами появился очередной материал для наблюдений. Материал оказался подозрительным,  и Родни задумался, стоит ли включить и эту черту в его стройную систему.
- С какой целью? Да просто ты мне нравишься, может быть, им тоже.
Он пожал плечами. Искать скрытые мотивы в интересном разговоре на увлекательную тему - что может быть более бессмысленным? И хотя разговор удалялся от анимагии все сильнее, он не давал интересу остыть, выявляя все больше схожих черт. Вот например, привычку судить о человеке и его отношению к другим людям по одному короткому разговору. Значит, он недооценивает других людей и у каждого своя вершина...
Кто бы мог подумать, что ты любишь находить неудачникам оправдания. Хотя, иначе ведь ты не смогла бы слишком долго оставаться при этом грязнокровке.
- Может быть, ты и права. А может быть, прав я, и люди оправдывают какими-то личными вершинами и трудностями свою лень. Вершины ведь на то и вершины, чтобы быть заметными всем невооруженным глазом.
А деньги Минерву заинтересовали. Ничего удивительного, деньги интересовали всех в той или иной мере. Это было довольно удобно, потому что этим Родни мог делиться, если были выгодные предложения. Вот например иметь среди объектов спонсорства аврора, занятого в деле, к которому он сам имел очень непосредственное отношение - это выгодное предложение. Он с готовностью покивал в ответ на рассуждения о неисследованности анимагии и без лишних сомнений ответил на её удивленный вопрос.
- Почему бы и нет. У меня есть свободные деньги, у тебя есть интересные идеи, требующие вложений. Я плохо понимаю вопрос, полностью доверяю в этом тебе: просто скажи, сколько тебе нужно, и я найду эти деньги без всякой лишней бумажной волокиты, которой обычно требует оформление грантов, и которая может затянуться на годы.
Потому что один аврор среди друзей - это хорошо, а двое - это в два раза лучше. Даже если эти авроры поддерживают грязнокровок и политиков, которые потакают грязнокровкам. А может, не "даже", а "особенно". Такие друзья всегда могут пригодиться, и потерять их, в случае чего, не жаль, как и многое другое из того, что куплено на деньги.
С политиками было примерно так же. Им надо было найти политика, хорошего правильного политика, и они готовы были вкладывать в это немалые деньги, чтобы считать этого человека полностью своим. Тафт, в общем, отчасти подходила под характеристику, вопрос лишь в том, как дорого она обойдется. И не проще ли найти того, у кого меньше шансов получить это кресло самостоятельно, чтобы он окупил каждый вложенный в него кнат. Об этом, пожалуй, стоило поговорить с папой, с Томом, со всеми, кто понимал в политике больше, чем понимал Родни, и как раз для этого стоило собирать информацию.
- Интересная характеристика. Если к твоим словам прислушаться, то можно заметить, что их эхом звучит "тирания и авторитаризм". Это за нее сейчас агитируют в министерстве, значит?
Конечно, одинаковые для всех законы - это совсем не то, чем можно было бы заинтересовать понимающих людей. Но это могло быть хорошим прикрытием для многих правильных проектов, которые Тафт можно было бы подсказать, когда она уже будет понимать, к кому стоит прислушиваться. Для того, чтобы приблизить этот день, надо бы понимать, к кому она прислушивается сейчас, ведь за каждым заметным человеком кто-нибудь стоит. Точно же не грязнокровка, который только и может, что кричать на площадных собраниях.
А привлечь можно было бы многих. Кого именно, зависело от того, к чему привлекать. Если к благотворительной деятельности в пользу перспективных политиков - это одно, а вот если к более активным действиям, которые могут понадобиться, если не сработают деньги - это уже намного интереснее.
- Могла видеть их на приеме у Малфоя. У меня есть родственники и друзья, которые интересуются политической обстановкой и обострением ситуации, и их не так уж и мало. Никто не хочет еще больших проблем, никто не хочет кровопролития, во всяком случае, никто из нас. И все мы ищем способы сделать так, чтобы было хорошо. В том числе, решительные и непопулярные.

И верно философский вопрос. Особенно философским он становился в отношении личностей, известных обоим участникам философского диспута. Незачем было оправдывать людей, которые не шли к вершинам, потому что, оправдывая их, можно совершенно неожиданно начать оправдывать себя, а начав оправдывать, забыть, к чему шел ты сам и устроиться на пикник на склоне той самой горы, по которой только что взбирался. Впрочем, Макгонагалл не останавливалась хотя бы на пути к вершинам финансовым, и смотреть, как она осторожно готовиться взять эту новую для себя высоту, было одно удовольствие.
- Абсолютно! - Родни с широкой улыбкой развел руками, образно демонстрируя весь спектр возможностей. - Никаких ограничений в рамках моих свободных средств. Отлично, хоть кто-то откровенно признается, что мечтает о больших деньгах. Честность... Разве это не прекрасно?
И тут она, конечно, попыталась отступить. Это огорчало, но не очень, ведь всегда можно было сделать все, чтобы путей к отступлению почти не осталось, мягко и ненавязчиво. И если ради такого благого дела взятку возьмет не только аврор, но и председатель Визенгамота... Так это же почти подарок на Рождество прямо посреди весны. А какой сюжет для "Пророка". Чувствуя невероятный подъем, Лестрейндж готов был уже даже подарить Розье эти рейтинги, выше которых только звезды, а этой ручной журналистке Нотта - статус правдолюбца и искоренителя пороков, утвердившихся в насквозь прогнившем министерстве. Лишь бы Дамблдор не решил вовремя образумить Макгонагалл, когда она пойдет к нему за советом. Жаль будет, конечно, но попытаться надо, пока что это ровным счетом ничего, кроме громких обещаний, которых в запасе у Лестрейнджа было даже больше, чем галеонов, не стоит.
- О, я не против финансировать и Дамблдора, разумеется. Конечно, как именно поступить с этими деньгами и кому предложить руководство проектом - твое дело. Я даже не буду ждать целевых обоснований и отчета о результатах, полностью доверяя тебе и тому, что ты лучше знаешь, что именно нужно магической науке. Ты смогла убедить меня. Поэтому и средства я выделяю лично тебе, а как ты их перераспределишь - дело твое.
Он и не думал скрывать того, что ему весело. Это ведь и было самым интересным в таких играх: он сам понимал, что речь идет о подкупе, Минерва понимала это, но делать наивный вид было необходимым правилом этой игры. А выигрывает тот, кто при самом наивном виде смог прикупить самый большой козырь. Попутно могла выиграть еще и магическая наука, но для этого Минерве надо было бы проиграть, а что-то подсказывало Родни, что она не любила проигрывать. Ровным счетом так же, как и он. Поэтому и весело. Почти как покер, только ставки повыше и карт несоизмеримо больше.
Почти как покер была и политика, только лицо надо было делать не наивное, а наоборот. А к лицу еще и подбирать подходящие слова. Например "решительное руководство" вместо "тотальный контроль" и "непопулярные меры" вместо "репрессии".
- Потому что такие формулировки политики применяют тогда, когда скрыть авторитарный стиль руководства уже невозможно. Железной рукой, как говорится не у нас, загоним народ к счастью. Неудивительно, что кое-кто берет такие методы на вооружение, удивительно, что ты одобряешь тенденцию.
А вот дело наконец дошло и до первых жертв этих самых непопулярных мер, которые предпринимала Тафт, еще даже не устроившись в кресле министра. Родни наморщил лоб, услышав про Дорею. Она вела себя, как дура, вот и получила за это. Конечно, если бы в Азкабан сажали за глупость, то в его стенах было бы куда больше людей, чем снаружи. Поэтому её должны были оправдать, но сначала провести всеми кругами аврорского ада, чтобы другим неповадно было, и чтобы думали не только о том, что именно необходимо сделать, но еще и как это сделать правильно. 
- Конечно, есть! Уверен, это просто какое-то вопиющее недоразумение. Возможно, она оборонялась, или испугалась чего-нибудь, или перепутала заклинания. Есть какое-то простое и логичное объяснение. Аврорат ведь ищет его, правда?

Отредактировано Roderick Lestrange (2016-05-24 00:16:53)

Тост за честность был хорошим тостом, жаль поддержать было нечем, и Лестрейндж отсалютовал чашкой, в которой осталась только гуща. Красивую ложь он уважал, но от нее сильно жгло пальцы, а честность Родни любил. Честный спор, честное нападение, честную победу. Хотя ладно, нечестная победа точно была лучше честного поражения. И все же он тоже решил быть честным хотя бы в эту минуту. Макгонагалл заслужила.
- Это не щедрость, Минерва, ты, боюсь, не совсем правильно понимаешь. Это вложение. Инвестиция в безоблачное будущее.
Оно было для каждого своим. Например, для Лестрейнджа безоблачное будущее означало возможность приструнить аврорат напоминанием о взятке в случае необходимости. Для Макгонагалл безоблачность состояла, в основном в том, что соглашаясь на деньги, она давала понять, что с ней можно договориться мирными способами, не прибегая к другим, тем, которые обычно применялись к несговорчивым. Так редко это бывает, что выигрывают в равной мере обе стороны, а сейчас могло бы осуществиться. Если бы она в последний момент не пошла на попятную. Нет, совершенно точно Макгонагалл-аврор была ужасающе занудной. Ей надо было бы уступить руль и не подходить к нему больше никогда. Родни махнул рукой, отгоняя от себя хлипкие аргументы ксласса "что люди скажут".
- Да нет, ты можешь взять деньги. А можешь не взять. Не надо списывать результат на обстоятельства, получить этот грант или нет, продвинуть с его помощью науку или нет - это только твое решение. Под ударом... Ты как будто боишься. Забудь, через сотню лет никто и никогда не вспомнит, откуда ты взяла деньги, а результаты, если они, конечно, будут того стоить, останутся.
Ради любых других, конечно, и стараться не стоило, лучше было спустить эту любую сумму где-нибудь в Дублине, на покер и девочек или чем там развлекаются авроры в свободное от аврорства время, кроме околонаучных бесед? Макгонагалл пыталась убедить, что исследованиями, но верилось слабо. Настоящий исследователь не останавливается и перед куда более значимыми проблемами, чем сомнительная этичность получения грантов. Ученый, тот самый, который с большой буквы "У", просто не видит таких мелочей на пути к цели. Интересно, были ли такими те, с кем его собирались познакомить? Если да, это тоже могло быть весьма перспективным направлением.
- Свяжи. Я никогда не отказывался послушать тех, кто хорошо говорит на интересные темы. Если они смогут убедить меня, как убедила ты, я сделаю предложение и им. Если нет... Боюсь, эти деньги окажутся в кармане у Огденов. Печальная потеря для науки и тех, кто понимает пользу больших денег!
В том, что касаось политики, Минерва являла собой поразительный пример среднестатистического жителя магической Британии, да, наверно, и любой другой страны: с радостью и очень уверено повторяла те сказки, которыми кормило ее правительство, даже не удосужившись сначала вдуматься в то, насколько они вообще на правду похожи. Вообще-то Лестрейнджу всегда нравилось свойство человека верить тому, чему он хочет верить. Ментальная магия часто строилась на этом эффекте, как и та магия, которая творилась без палочек: в кабинетах сильных мира сего и редакциях значимых издательств. Можно было придумать любую нелепицу и сделать так, чтобы люди верили. Даже не просто верили, а шли ради нее хоть на смерть. В этом была своя непередаваемая красота. Родни впервые подумал, что когда Том станет министром магии, он не отказался бы от кресла заместителя по информации и пропаганде. Или как там у них это называется? 
- Не безусловная преданность, а авторитет. Который может быть дутым. Я пока не отношу к этому стилю никакие действия. Я пока говорю только о словах, а слова "решительный руководитель" и "непопулярные меры" в одном контексте - это всегда взрывной коктейль.
Он не старался доказать что-то да и просто убедить не старался. Лестрейнджу нравилась ее вера, как нравились многие другие странные и нелогичные, существующие "вопреки" вещи. Дорея тоже оказалась на митинге вопреки, и Родни и сам не отказался бы наверняка узнать, что она там делала. Но этого не знала даже Вэл, с которой они были близкими подругами, так что, наверно, все это останется секретом, до тех пор, пока Поттер сама не решит осчастливить всех признаниями.
- Я не знаю, почему она пошла туда. Много кто пошел, хотя мало кто признается. Думаю, это как раз то, что я называю неравнодушием к политической ситуации. Что она хотела составить свое личное мнение о происходящем. Это то, чего обычно ожидаешь от разумных людей в сложной ситуации: не идти вслепую за поводырем. Особенно за тем, в чьем собственном зрении есть причины усомниться.

Родни пожал плечами, подозревая, что выглядит при этом немного разочарованно. Но что поделать, каждый имеет право выглядеть разочарованно, когда наука лишается шанса на финансирование из бездонного кармана Лестрейнджей. Ах да, были же и другие ученые, настоящие профессионалы, которые могли заинтересовать, но... Он сильно сомневался, что кто-нибудь из них действительно сможет. Разве что среди них найдутся люди, готовые выйти за рамки, которых не интересуют такие скучные и надуманные вещи, как научная этика или гуманность, которые готовы работать на большой результат, чего бы он ни стоил. Вряд ли среди знакомых Минервы были именно такие, но почему бы не убедиться, тем более, нужные люди всегда могли оказаться среди знакомых знакомых.
- Только не говори, что ты не любишь непредсказуемость! И, кстати, почему мы до сих пор не отдали дань уважения этому почтенному семейству. Том, два огневиски сюда!
Лестрейндж постучал по столу, и бармен за стойкой отреагировал заученной вежливой улыбкой и кивком. Давно пора было бы уже перевести отношения с Макгонагалл на другой уровень, кофе - это пройденный этап. Оставалось только надеяться на то, что она не начнет опять превращаться в аврора при исполнении, потому что ведь была не при исполнении. Так почему бы не добавить в беседу непредсказуемости, тем более, огденское в "Котле" всегда было наилучшего качества?
- О, какие бы выбрал я? Тебе правда интересно? Ну знаешь, если бы мне надо было прикрыть чем-то свой путь к абсолютной власти и расправе над несогласными, я бы говорил о равенстве. Люди любят равенство, знаешь ли. Но, глядя на других, они почему-то всегда несколько преувеличивают их возможности, и хотят себе такие же, или даже больше, и это обычно хорошо укладывается в их картину равенства. Про равенство обязанностей при равных правах они предсказуемо забывают. Это бы хорошо отвлекало. Думаю, свобода и братство тоже отлично бы сработали. А еще какой-нибудь общий враг. Найди людям того, на кого можно свалить все проблемы, кого-то, кто не спит ночами и злоумышляет против них - и они никогда не увидят опасности в тебе, потому что будут смотреть в другую сторону.
Родни улыбнулся в самым невинным видом. Наверно, Минерва имела в виду что-то совсем другое, задавая вопрос, и уж точно не собиралась услышать много неприятных вещей о своем грязнокровном друге, но на непонимание Родни тоже имел право и теперь решил наконец воспользоваться им в полной мере. Ну может и не в полной, полную стоило приберечь до того момента, как им придется - а после того, как она отказалась решить все мирным капиталистическим путем, Лестрейндж был более чем уверен, что однажды придется - встретиться тогда, когда Макгонагалл будет не на выходном.
- Ну как тебе? Только это все бесполезно, я не политик, тем более не авторитарный, и в высокие кресла не стремлюсь. Просто немного знаю слизеринцев, а значит, и те методики управления, которые из-за своей простоты и универсальности отлично срабатывают всегда, сколько раз до этого люди на них ни обожглись бы. Можешь мне поверить: слышишь воззвания о равенстве и общем враге - жди кровавого террора.
Неожиданные выводы о Дорее, которые были почему-то сделаны из слов о поводыре, заставили Родни недоуменно поморгать и недоверчиво улыбнуться. Поттеры пойдут за Личем? У Минервы было очень богатое воображение. 
- Я имею в виду, что некоторые люди не ищут поводыря. Они сами способны искать свой путь и принимать решения о том, куда на нем свернуть. Потому что они вообще не слепы, понимаешь?

Вот и хорошо. Непредсказуемость - хорошо, любовь к непредсказуемости - очень хорошо. Значит, если что, не придется просить прощения, ведь любой поворот будет лишь проявлением того, что Макгонагалл любит, а значит, отличным подарком.
- Если захочешь еще поговорить с представителями таких семей, как моя, обращайся. Мне скрывать нечего.
Бармен дырявого котла неплохо знал Родни. Вообще-то, если быть честным, то намного лучше, чем Родни знал бармена. С барменами всегда так. Наверно, именно поэтому и в знак глубокого понимания ситуации, вместе с двумя бокалами огневиски на столе оказалась и бутылка. Лестрейндж не возражал. Бутылка была своеобразным вызовом. Ведь о многом придется молчать, а хорошее огденское не располагает к молчанию. Но вызовы - это всегда интересно, кроме того, он ведь не собирался пить в одиночку.
Родни ополовинил свою первую порцию и покачал напиток в бокале. Напиток в ответ повел себя самым благородным образом, и призрачное пламя на его поверхности нырнуло внутрь, заставляя виски светиться. За все годы после изобретения огневиски, никому, кроме Огдена так и не удалось добиться того же эффекта. Семья совершенно заслуженно получала гонорары и заслуженно считалась держателем одного из крупнейших капиталов в Британии. Огденов уважали за их заслуги, несмотря на то, что их фамилия не значилась в "Справочнике", но за что уважать любителей площадной ругани и дешевой политики популизма? Это они называли равенством?
- Равенство... Хотеть равенства - ненормально. Противоестественно. Никто никогда не хочет равенства, все хотят лишь сделать себе лучше. Если было бы по-другому, человечество бы просто не выжило. Не говоря уже о прогрессе: весь прогресс лишь от того, что люди не хотят повторять у себя то, что видят у соседа, а хотят получить что-то лучшее. Равенство - это приманка, на которую ловят политики, и приличная ширма, которой прикрывают правду о том, что хотят неравенства, только уже с противоположным знаком, в свою пользу.
Лестрейндж отвел взгляд и заметил, что рыбьемордый ушел. Видимо, про политику было слушать не так интересно, как про трансфигурацию. А может, он пошел доложить кому-нибудь о том, что в "Котле" сидит человек, который не одобряет ни почти прошлого министра, ни будущего, и в таком случае, его ждало разочарование: эта новость не была новостью. А может, он и вовсе задохнулся, и его вынесли ногами вперед.
Любой разговор в начале знакомства так или иначе задевает факультеты. Для Родни это была довольно сложная тема. Он никогда не чувствовал себя слизеринцем в полной мере, и с расхваливанием подземелья и их обитателей были некоторые трудности. Слизеринская романтика вроде взаимных подсиживаний и ударов лучших друзей в спину словом или делом тоже обошла его стороной. 
- Слизеринские байки? Это про Кровавого Барона, который пожирает первокурсников, если на них не надето что-нибудь зеленое? Или о Проклятии Слизерина и Наследнике? Но эту, кажется, все знают.
Он допил то, что было в бокале, но должного эффекта не почувствовал. Наверно в смеси с кофе алкоголь был пустой тратой денег. С другой стороны, приятно знать, что ты можешь позволить себе тратить деньги впустую. Деньги и слова.
- У нас неплохой факультет. Все факультеты, в общем, неплохие. Не без своих особенностей, конечно.
Дальше Родни обычно предупреждал, что если кто хочет поспорить о факультетах, чтобы не задевали хаффлпаф, иначе рискуют получить сломанный самым маггловским способом нос. И сопровождал это незамутненной улыбкой, так что обычно даже с рук сходило. Но здесь, пожалуй, стоило бы обойтись без привычных методов. Как бы не узнать потом, что угрожал аврору при исполнении. Нет, лучше было оставить ее аврором при наполнении. Родни взял бутылку и обновил огневиски в обоих бокалах.
- Я был дома. Но я отлично знаю, что там происходило, и, прости, не могу поверить, что Дорея виновата.