Поразительно, как может все перевернуться за один день все представление о мире: вот был человек и не стало человека. В один момент. За пару дней Вэл не успела привыкнуть к мысли, что зануды Маркуса больше нет, звучало до сих пор как-то дико и вызывающе. Это было вызовом всем им, молодым и уверенным в том, что мир принадлежит им. Мир и правда должен был бы принадлежать им, потому что не старикам-занудам решать, каким он должен стать, они отыграли свою партию, пора дать место на сцене детям и спокойно дожить отведенные им дни. Но когда дни обрываются так…
Вэл очень обиделась на Нотта за то, что он так поступил, тем самым поколебав веру во вседозволенность и безнаказанность. Лишь немного, но противная трещина на блестящей идее перевернуть этот мир под себя, смотрелась отвратительно. Ещё более отвратительным было то, что она не знала, что дальше. Что. Делать. Дальше? Что? Блэк впала в какой-то ступор, чем-то сходный с грустью и тихой истерикой, не находящей выход и оттого становящейся все более и более опасной, грозящей выйти в один не очень прекрасный момент грандиозным скандалом с погромами, где место, время и зрители – второстепенное.
Сначала Дорея, теперь Маркус – всё это складывалось в голове девушки в замечательную теорию заговоров мерзких грязнокровок, решивших извести на нет чистокровных волшебников, чтобы погрузить Британию в мерзкий разврат собственной убогости. Неважно, что тётушка подставилась, неважно, что говорили, будто бы смерть друга несчастный случай – Вэл это совсем не волновало, она хотела цель, которую необходимо достичь и уничтожить, а не объяснения, почему всё так печально внезапно стало в их жизни.
Поэтому, наверное, она отозвалась на приглашение Долохова собраться. Почему Тони, а не Том? Вальбурга только пожала мысленно плечами, обратив внимание на этот занимательный факт, но от Риддла не было ничего слышно, поэтому он совершенно естественно становился для неё целью номер один для грандиозного скандала – выходит, все те слова, что он говорил, были трусливо забыты, когда действительно пришло время действовать. Школьный товарищ вел себя непозволительно, заставляя думать, что он прячется от них, от ответственности и, дракл побери, от необходимости что-то сделать за Нотта. Он был неправ, Вэл чувствовала это, когда сидела за столом и пялилась на пустующее место. Он был очень сильно неправ, пропав в тот момент, когда весь их очаровательный кружок по интересом оказался придавлен могильной плитой друга. Всё это напоминало сорвавшуюся с натянутой тетивы стрелу, но сам стрелок забыл в последний момент, куда он целился, а потому летела она в неизвестном направлении, угрожая убить то, что первое подвернется на пути.
- Мне нравится, - коротко выдала Вэл. – Нравится идея добраться первыми до того, кто на него напал. И если у тебя будет доступ к материалам дела, Тони, - она перевела сощуренные глаза с пустующего места на товарища. – Это может помочь оказаться на шаг впереди аврорта и не отдать им этого ублюдка, - но он задавал сложный вопрос о том, кто и что мог знать. Блэк была уверена почти на сто процентов, что нет. Но было нападение на Маркуса, а это могло означать, что её уверенность ничего не значит. Только кто же мог проговориться? – От кого кто-то может знать о нас? – напрашивалась не очень благостная версия – либо каким-то образом аврорат вытянул это из Нотта ещё при прошлом нападении, либо кого-то из них стоит линчевать. В себе Вэл была уверена – она не сливала информацию никому; она перевела взгляд на Родни – нет, его можно было называть кем угодно, но тупицей, болтающим со всеми подряд о своих увлечениях, вряд ли; Друэлла? Нет, если кто-то из сидящих здесь действительно выпустил наружу их тайну, то это был бы второй и слишком сильный удар по юношеской вере Блэк в правильное устройство мира. – Я была уверена, что нет. Пока не произошло то, что произошло с Маркусом. Теперь… Я не знаю, непонятно из-за чего на него нападали. А вот Том… Нет, я не знаю ничего больше о нём. Родни, Дрю?
Она пожала плечами, но может быть кто-то из друзей знал больше.

Друэлла взгромоздилось на стол - ещё одно напоминание о том, что сегодня всё не так, как они успели привыкнуть. Сделать ей замечание, чтобы села нормально? Антонин не был уверен, что именно удерживает его от этого: то ли ощущение, что он не вправе приказывать им, как это делал Том, то ли попросту тот факт, что ему всё равно, где сидит Дрю - хоть за столом, хоть на столе, хоть под столом.
На удивлённый вопрос Дрю он только пожал плечами - зачем повторять то, что он только что вполне разборчиво сказал, а вот следующие её вопросы решил не оставлять без внимания:
- Они знают, что мы все общались, или узнают в ближайшее время, - “Например, от меня.” - Слишком много людей, знают или догадываются о том, что наше… общение благополучно пережило школьный выпуск, чтобы имело смысл делать из этого тайну. Нашу школьную дружбу отрицать и вовсе глупо, а что касается последних двух лет… Встречались, захаживали друг другу в гости, иногда собирались за чашечкой ирландского кофе или чего-нибудь покрепче. И кому-нибудь стоит сыграть роль закадычного приятеля Маркуса, - Тони считал, что они все и так понимают, что именно такая форма их отношений вызовет меньше всего подозрений, но раз уж Друэлла спросила, стоило на всякий случай озвучить. А то ещё станет кто-нибудь из них утверждать, что с Маркусом со времён выпуска не видел - проще повесить на шею табличку “Я что-то скрываю”. - И да, Дрю, я сегодня говорил с шефом. Насочинял там немного, чтобы аврорату веселее жилось, так что будет неплохо, если вы мои слова подтвердите при случае.
Родни поддержал порыв Друэллы спрашивать вещи, которые Долохов считал очевидными, и ещё скорчил при какую-то с трудом поддающуюся пониманию гримассу. И Антонин терпеливо, словно бы говорил с капризным ребёнком, ответил:
- Про Маркуса, разумеется. В том числе и про школьные году, хотя последние месяцы наверняка будут интересовать их сильнее. Про то, с кем и о чём говорил Маркус, - размеренно перечислял Антонин, - не появились ли у него в последнее время подозрительные знакомства и подозрительные идеи. Нас достаточно много, чтобы помочь аврорату сложить мозаику так, чтобы конечный результат нас устраивал. Поэтому я вас и собрал. Нам нужно скоординировать действия.
Как Антонин и предполагал, мысль о том, что разборки с убийцей Маркуса нельзя оставлять аврорату нашла всеобщую поддержку, и разумнее всех высказалась Дрю. Тони даже машинально кивнул, соглашаясь с ней. Определённо, нужно найти им всем занятия, желательно под эгидой поиска этого самого ублюдка. Особенно Родни. Он же наверняка что-нибудь сам учудит, а так хотя бы Антонин будет знать куда направлена его разрушительная энергия. Вопрос требовал немедленного решения, но готового ответа у Антонина не было. Можно ли надеяться, что Родни побудет паинькой и хотя бы в ближайшие пару дней не ничего не натворит?
- От кого - плохой вопрос, Вэл, - покачал головой Антонин. - Видишь, вон Родни уже нервничает. - Следующую фразу Долохов постарался произнести как можно более отчётливо: - Я не верю, что кто-либо из нас может быть предателем. - Он замолчал на секунду, подчёркивая это утверждение, а потом тише продолжил: - Но мы могли выдать себя и сами того не понять. - Или понять, но только когда исправлять ситуацию было уже поздно. Впрочем, это предположение Антонин предпочёл оставить при себе. Не нужно сейчас взаимных обвинений, совсем не нужно. И тут же он понял, что с самого начала неверно сформулировал вопрос. Не о предательстве - вольном или невольном - надо было спрашивать, а о последствиях. - Кто-то мог догадаться хотя бы о небольшой части наших дел, что уже, согласитесь, немало. Подумайте, может, кто-то из нашего окружения резко изменил отношение к нам всем или только к некоторым? К Маркусу?
Друэлла так небрежно сообщила об отъезде Тома, что до Антонина не сразу дошёл смысл её слов. Зато Родни всё нужное услышал сразу и вопросы задал, словно бы повторяя мысли Антонина. Действительно, какие, к чёрту лысому, дела? Да расскажи он об этом любому коллеге со скромным пояснением “Наверно, это просто совпадение”, и его насмех поднимут. Да-да, совпадение, дела. Конечно-конечно.
Но что тогда? Первым делом беспристрастный аврор предположил бы причастность Тома к смерти Маркуса. Антонин впервые набрался смелости взглянуть на неё без загораживающий обзор установки “Том не мог!” - должно быть обида взыграла не только в Родни - и с облегчением признал несостоятельность этой версии. Да, случается, что преступники сразу после совершения преступления бросают всё и срываются с насиженного места. Но обычно это идиоты, или запаниковавшие дилетанты, или те, кому по большому счёту нечего бросать, или те, кто уверен, что скорее рано, чем поздно, правда о преступлении всплывёт на поверхность. Том не попадал ни в одну из категорий, даже в последнюю отнести его не получалось. Загадочный убийца сработал на совесть: аврорат до сих пор не уверен, что в принципе имело место убийство, так к чему ему паниковать раньше времени? Так что смерть Маркуса и исчезновение… то есть теперь уже отъезд Тома связывает что-то другое. Но что?
За этими мыслями Антонин едва не прозевал начало драки. Он, конечно, отмечал краем сознания разговор на повышенных тонах, но не сразу придал этому значение. Родни и Дрю ругаются. Эка невидаль. Поорут и успокоятся.
Сообразив, что так просто они не угомонятся, Антонин первым делом выставил щит, разделяя драчунов. Вовремя. Дрю как раз решила, что одних только слов ей мало. Потерпев неудачу, успокаиваться Розье не пожелала, и Долохов не сомневался, что Родни ещё ой как далёк от заключения перемирия, а там ещё и Вальбурге надоест роль безучастного наблюдателя... О продуктивном разговоре можно будет забыть надолго.
Антонин вскочил со своего места.
- Хватит! - Несколько секунд назад с кончика его палочки сорвался светящийся шарик размером с каштан, и завис над столом. Одновременно с его криком, шарик лопнул, осыпавшись кучкой безвредных искр. От грохота вздрогнул и втянул голову в плечи даже готовый к такому эффекту Антонин. Остальным, должно быть, было веселее. - Сядьте, оба! - два быстрых взмаха оживили ближайшие к Родни и Дрю стулья, которые поспешили толкнуть обоих спорщиков под колени. - Вам сколько лет? Десять? Думаете, все проблемы разом решатся оттого, что вы друг на друга покричите от души? - он и сам начал с крика, но постепенно понижал голос до обычного разговора. - Да на здоровье! Я вам не нянька и не моралист. Хотите драться - да хоть поубивайте друг друга! Но когда завтра кто-нибудь из вас окажется в Мунго, я хочу, чтобы он знал, что говорить аврорам, которые наверняка заинтересуются нападением на человека из окружения Маркуса, ясно? Поэтому сначала мы закончим, а потом высказывайте друг другу всё что угодно. В каких угодно формах. - Долохов сел обратно и уже совсем нормальным голосом попросил: - Дрю, расскажи нам о своём разговоре с Томом. Родни… - он задумался на долю секунды, а потом спросил с едва заметным оттенком разочарования: - Ты считаешь, что без него мы не справимся? Хочешь сказать, без него мы способны только ссориться и обвинять друг друга в неудачах? Если да, то, конечно, беги в Европу, ищи его, может, он синзойдёт до объяснений, но сначала не забудь подраться с Дрю. Пусть Том знает, что мы действительно без него не можем и шагу ступить.
Должна же у них быть хоть какая-то гордость?

Отредактировано Antonin Dolohov (2016-10-22 22:56:00)

Том проговорился? Ну конечно же, нет. Антонин открыл было рот, чтобы вслух возразить глупому предположению Вэл, но, так и не произнеся ни звука, закрыл обратно и ограничился просто тем, что пожал плечами. А почему, собственно, и нет? Единственное, что Антонин знал наверняка так это то, что произошедшие неприятности, чем бы они ни были вызваны, затронули только Тома и Маркуса, и с поэтому мысль о том, что поговориться мог Том не казалось такой уж и невозможной. Хотя, конечно, куда вероятнее, что во всём виноват один лишь Нотт, отчего-то забывший о такой полезной штуке, как оборотное зелье.
К тому, что Вэл не пожелала оставаться единственным человеком, не повысившим сегодня голоса, Долохов отнёсся философски, и спокойно напомнил:
- Я как раз собирался. Но Родни и Дрю решили, что им непременно нужно выяснить, кто из них более самостоятельный.
Вэл же, очевидно, уже окончательно решила, как ей трактовать исчезновение Тома, и Антонин понял, что не может ей возразить. То есть он, конечно, мог наплести что-нибудь, может даже, убедительное. Быть может, даже достаточно убедительное, чтобы проверить самому, но… но не мог, хоть и звучит это чертовски глупо. Поэтому он только промолчал, и это молчание - то, что он не бросился на защиту Тома - уже было ответом.
За собственными сомнениями он пропустил мимо ушей слова о какой-то там сиделке. В конце концов, кажется, все вокруг были уверены, что Маркус умер сам, так что зачем забивать себе голову какой-то сиделкой.
Удивительно, но демарш Вэл поддержал и Родни - а как ещё понимать его вялое и недосказанное требование не называть Том полукрокой? Верный, преданный Родни, и тот сомневался. Да уж, если по возвращении Том не сумеет дать действительно убедительное объяснение своему отсутствию, то, похоже, для воплощения в жизнь своих планов ему придётся искать других сторонников.
И нет, то, что он предложил в качестве объяснений Дрю, если она ничего не напутала, не годилось.
- Новые знания - это хорошо, - усмехнулся Антонин. - А Том, без сомнения, прекрасно умеет их осваивать. Вот только как бы он в погоне за новым инструментом, не проворонил время, когда в этом инструменте ещё есть смысл…
Он сказал это вслух? А всё равно. Похоже сегодня критикой наследника Слизерина не занимается только ленивый. Что поделать, сам виноват. Бизнес с американкой Тони не стал комментировать. Маркус погиб, а Том бежит общаться с какой-то американкой.  Извините, но это даже не смешно.
Слово “контролировать” резануло самолюбие Долохова, хотя Друэлла и исправила его на более нейтральное “координировать”.
- Если Том считает, что может контролировать наши действия, то пусть сначала объяснит свои, - сухо добавил он.
Перед началом этого разговора Тони считал, что Том столкнулся с проблемами и, возможно, ему нужна их помощь, но из слов Дрю получалось, что он считает будто бы всё нормально, и это наводило на неприятные мысли.
А вот замечание Лестрейнджа было интересным. Даже очень, особенно в свете ещё такого свежего разочарования. Выбирая между возможностью уточнить позже наедине и прямо сейчас, Антонин остановился на последнем варианте. А то вдруг позже Родни успокоится и вспомнит, что он верный и преданный.
- Почему, Родни? - Антонин даже немного подался вперёд. - Что такого ты знаешь? Вдруг, это поможет нам понять… понять, как поступить в сложившихся обстоятельствах?
В последнем Долохов уверен не был, но стоит же прикрыть откровенное любопытство благими намерениями.
Друэлла решила, что пора им заняться и чем-нибудь полезным, и её первое замечание вызвало у Антонина невольную улыбку.
- Совершенно не обязательно. Я ведь всего-то высказал шефу свои догадки и предположения, - он развёл руками. - Разве я не могу ошибаться? Или заострять внимание на том, что на самом деле неважно? Да и с тем, чем жил Маркус последние месяцы я могу ошибаться, ведь выпускные экзамены оставили мне слишком мало времени для встреч с друзьями, - он пожал плечами, словно бы извиняясь перед не присутствующим здесь Уркхартом за возможные неточности в сегодняшнем разговоре.
Значит, Маркус якобы был под Империусом… Разумеется. Это ведь первое, что приходит в голову тому, кто был пойман с поличным, но ещё пытается отвертеться. В принципе, это в некотором смысле согласовывалось с тем, что Антонин предложил Уркхарту в качестве версии. Разве что чуть-чуть поправить детали… Да, надо будет поговорить с Муди… Нет, лучше с Минервой, Аластора Антонин немного побаивался, хотя старался не признаваться в этом даже себе. А то, что теперь им не нужно доказывать аврорату, что Империус действительно был, открывает интересные возможности.
- Что именно он наплёл, я, надеюсь, узнаю в понедельник. - Если только Муди не заупрямится и не откажется с ним работать. Но с чего бы? - И всё же будет лучше, если мы со своими версиями определимся сегодня, поэтому, что ещё ты хотел сказать, Родни? Любая мелочь может оказаться существенной деталью.
Да, Родни был прав. Хоть Маркус и был их другом, знали они о нём на удивление немного. То есть, конечно, каждый из них мог бы рассказать очень много чего такого, что привело бы аврорат в восторг - или, наоборот, в ужас, - но каким он был? Однако, как бы это ни было цинично, Антонина не интересовало, каким Маркус был при жизни. Куда важнее, каким он станет после смерти. Поэтому он ответил притворным удивлением:
- Почему ничего? Маркуса сильно беспокоили выходки либералов, он обвинял министерство в том, что оно им потакает, и считал, что кто-нибудь должен пресечь их возмутительные инициативы и напомнить грязнокровкам их настоящее место в обществе. Особенно после того приёма у Малфоев и пророчества. У нас сложилось впечатление, что он жаждет немедленных действий, но из-за того, что никто из нас его порыва не разделил, подробностей мы, увы, не знаем. Да, возможно, стоило насторожиться, но мы считали всё это пустой болтовнёй, и к тому же пару недель спустя он успокоился, - на этом Антонин решил пока остановиться с описанием Маркуса. Интересно, они поймут, куда он клонит? - Конечно, это не значит, что нужно рассказывать всё это аврорату по первому же требованию. Я бы например, заподозрил сговор, если бы все вы вдруг воспылали желанием быть откровенными со следствием да ещё и выложили практически идентичную историю. Просто имейте в виду, пока будете демонстрировать моим коллегам, как вам неприятно, что они суют свой нос в нашу жизнь.
Смогут ли они? Получится ли у них действовать слаженно и естественно, столкнувшись с представителями аврората? Ответ на этот вопрос позволит понять, на что они сейчас вообще могут рассчитывать, ведь политика не делается одними лишь нападениями в тёмных переулках и обсуждением великих целей в тесном кругу единомышленников.  Антонин предпочёл бы, чтобы их первым испытанием стало что-нибудь менее обескураживающее и непоправимое, но что теперь поделать? Только принять удар остававшегося в тени врага и нанести ответный.
- Всё правильно, Родни, - кивнул Долохов. Всё-таки неуравновешенный и импульсивный Лестрейндж-младший оставался сыном своего отца, и это было заметно. Главное вовремя возвращать его, болтающегося между приступами уныния и опасного чрезмерного энтузиазма к золотой середине. - Если бы Маркуса хотели убить, его бы убили: у нападавшего было достаточно возможностей. Если бы его хотели запугать, то сделали бы всё тихо. Нет, это было не для Маркуса, а для аврората… или нас.
Отповедь Родни Антонин выслушивал молча, но на словах о бежавшем наследнике встал, и остальное дослушивал неторопливо прохаживаясь около стола. Он знал, что ответить, слова приходили сами и вертелись в голове, настойчиво требуя выпустить их наружу. Но стоит ли? Меньше всего им сейчас нужен раскол. И пусть среди собравшихся здесь и сейчас витает недовольство Риддлом, кто знает, как отреагируют те, кто не пришёл сегодня. Может, они не пришли именно потому что не признали за Тони право их собирать? Но отступить сейчас, согласиться, что без Тома они все - просто группка вчерашних школьников, смешная в своих потугах изобразить из себя нечто больше? Нет. Антонин подошёл к пустующему стулу Тома и стал, руками опираясь на его спинку.
- Ты неверно оцениваешь ситуацию, - мягко начал он. - Нам не нужны сложные планы и долгие обсуждения, чтобы просто прикрыть задницы, как ты выразился. Для этого хватило бы просто в случае вопросов отвечать, что с Маркусом после школы мы общались мало, в основном только на светских приёмах, он засел в своём Отделе Тайн по примеру отца и был себе на уме. Мы пытались вытащить его обратно в реальный мир, но потерпели неудачу. Всё. У аврората нет ничего на нас, с Маркусом нас ничего не связывает кроме школьной дружбы и положения в обществе. Задницы можно считать прикрытыми. Тем из вас, - он обвёл взглядом присутствующих, - кто считает, что только Том и никто кроме Тома может изменить мир, а без него нам лучше не высовывать, я предлагаю этой версии и придерживаться. Остальным же… - Долохов мотнул головой, и сбавил тон, как-то незаметно перешедший в почти что приказной. - Поймите, это как дуэль. Противник нанёс удар, и просто прикрыть задницы - то же, что выставить Протего. Но почему бы не воспользоваться Рефлекто? Пусть мы пока не знаем, кто именно нанёс этот удар, но мы знаем других наших врагов, в которых его можно отразить, не так ли? Я хочу убедить аврорат в том, что и в нападении на Лича, и в нападении на Нотта следует винить радикальных либералов, решивших использовать Маркуса в своих целях, и для этого мне нужны. В идеале нам нужны вполне конкретные замешанные во всём этом лица, которые в итоге окажут ожесточённое сопротивление при задержании и, к несчастью, будут убиты на месте. На данный момент я считаю их выбор самой сложной задачей, и буду рад любым идеям.
Антонин на секунду задумался, а не сесть ли на стул, о который он опирался, но решил, что пока всё-таки рано. Вместо этого он подошёл к Лестрейнджу и сел на стол рядом с ним так, чтобы оказаться с другом лицом к лицу.
- Не впечатляет, Родни, правда ведь? - он говорил тихо, вроде бы обращаясь к одному только Лестрейнджу, но так, чтобы остальные его тоже слышали. - Ты хотел, чтобы я, как и Том, похвастался радужными, но принципиально не выполнимыми планами? Да, Родни, невыполнимыми. Никому неизвестный двадцатилетний продавец артефактов не добьётся поста министра за пару лет. За пятнадцать-двадцать - ещё возможно, хотя и для него очень сложно, но за пару - никогда. Кроме того, Том может возглавить министерство лишь в двух случаях: либо зараза Лича проникнет в правительство достаточно глубоко чтобы воспитанный в маггловском приюте сын маггла мог вообще рассматриваться, как кандидат в министры, либо к тому моменту наша власть уже будет достаточно непререкаемой, чтобы кто-нибудь посмел возразить. А со Статутом ещё сложнее. Чтобы сделать что-то, что затронет весь мир, нужно иметь немало влияния в масштабах этого мира. Одной Британией здесь не обойдёшься. Вспомни Гриндевальда: у него было тридцать лет и столько власти, что нам пока остаётся только тихо завидовать. И что? И ничего. Не знаю, уж не на Статуте ли он оступился?
Наконец Долохов решил вернуться на своё место, по дороге обращаясь уже ко всем.
- Я не хочу сказать, что не верю в наш мир. Стал бы я во всём этом участвовать, если бы не верил? Но великие цели достигаются чередой на удивление невзрачных шагов, и я считаю, что мои друзья имеют право знать о настоящих масштабах и проблемах того, что мы затеяли. А радужный оптимизм - это для тех, кого мы станем использовать позже. Ведь не думаете же вы, что мы можем перевернуть мир только своими силами?

Отредактировано Antonin Dolohov (2016-10-30 14:44:33)

У Вэл было такое чувство, что их как-то очень нагло и безобразно обманывают. Невнятный ответ Дрю как раз способствовал этому, как и вопросу:
- Это Том так сказал? Контролировать нас? Блеск, – Блэк откинулась на спинку стула, переваривая услышанное. Возражение Родни она тоже заметила, как и то, что оно было вялым – а почему, собственно, она не смеет? Она очень даже смеет, особенно теперь, когда этот человек решил, что может их контролировать, пока она веселится в Европе и где-то там ещё. Было ли это важнее, чем смерть товарища? Она сильно сомневалась, что нельзя было подождать недельку с изучением нового и почтить память Маркуса как полагается, а не как крыса, бегущая с корабля. Пожалуй, она была очень и очень зла. А ещё, раньше у них не было таких проблем и никто не умирал, магглы – не в счет, никто ведь не считает убитых насекомых. Смерть должна была внести коррективы в их поведение, но пока им было страшно и дико.
Ещё её очень пугало, в какие именно дебри уже залез Том, что даже Лестрейнджа перетряхивает. И то, что он переправлял память Маркуса… И то, что запустил в него заклинанием, убегая… Вэл слушала все, что оставалось где-то внутри их компании, но при этом похожее на грязное белье, которое теперь полезло наружу. Все ломалось и падало, Наследник начинал выглядеть все более и более жалким с каждой новой подробностью. Похоже, что он действительно их использовал, но для исключительно своих целей, они были какой-то обслугой, удобным дополнением с деньгами и положением в обществе, компания для изучения инструмента и иногда даже манекеном для его отработки. Не слишком-то лестная роль для наследников влиятельных родов Британии.
- Мы не можем, – или же могут? Откреститься от Маркуса будет проще всего, наверное, Тони должен разбираться в этих нюансах, но девушка решила не договаривать фразу, сменив её на другую. - Что либо принимать за тактику, пока не знаем, что успел сказать Нотт и что осталось от его памяти к тому моменту… Что известно о втором нападении? Хоть что-то, чтобы понять причину, для кого оно было – для Нотта предупреждением, для нас, просто идиотским совпадением. Хотя я не верю в совпадения, скорее поверю в то, что это воспитательные меры чьи-нибудь.
Вообще сейчас у Блэк резко зачесался нос - даже для слизеринцев, коими они были, стало слишком много изворотов, хотелось простого и радостного сжигания магглов, мучения грязнокровок или хоть чего-то более динамичного, чем пронзающие взгляды. Она раньше и не представляла, что Родни может так долго выдерживать беседы на полутонах и не взрываться.
Свалить всю вину на сторонников Лича было бы очень соблазнительно, ещё лучше - подставить его самого, посадив в соседнюю камеру с тётушкой, если уж не получится посадить вместо. Но до него так просто не добраться - Тони был прав в том, что никому из них не светило занять министерское кресло через пару-тройку лет, слишком молоды. Но надо было что-то решать. Решать о том, кто теперь будет планомерно продвигаться по карьерной лестнице, а если учесть, что из всех присутствующих в Министерстве обитал только Долохов, а остальные как-то не слишком рвались туда, то вывод напрашивался очевидный. Вэл прищурилась, глядя на товарища, ходившего вокруг места Тома.
- Книги мы уже читать научились, коллективно познавать Искусства привыкли. Может быть теперь ещё попробуем составлять планы и как-то продумывать, что мы делаем и чего хотим добиться? На самом деле, я не знаю, куда нас вел Том. Вернее я знаю то, что нам заливали медом в уши про Золотой век магии и грязнокровок в грязи, но мы всё делали по велению собственных прихотей, вообще никак не считаясь с тем, как они повлияют на остальных. Где нашли Маркуса? Как он там оказался и что делал? Дрю, может быть есть ещё что-то, о чем Том говорил в последнюю вашу встречу? Ну, мало ли. Вы же виделись уже после нападения на Нотта? Как он сам вообще реагировал на произошедшее? -  а вообще, планирование не было сильной стороной Вальбурги, но если от дружеских посиделок переходить уже к чему-то конкретному, то стоило попробовать начать прямо сейчас. - Тони, вот ты ходил вокруг да около места Тома. Ты хочешь вести? Я спалю к драклу это кресло сейчас, если ты начнешь велеречиво кормить нас завтраками и отвечать на конкретные вопросы туманными речами. Хотя бы ты не строй из себя всезнайку, каждый из нас в чем-то хорош, в чем-то лучше другого, так что если ты собираешься продолжать собрания, будь добр... - она сама не знала, что именно должен делать Долохов, но ей было неловко и серьёзные вопросы, которые никак не могли разрешиться, тоже хотелось спалить. Дрю, видимо, тоже начинала чувствовать себя лишней на празднике "кто более прочувствованно признает фиаско".

Настаивать на пояснениях к расплывчатому “слишком далеко” Долохов не стал, только кивнул, молча признавая за Родни право не говорить об изысканиях Тома здесь и сейчас. Хотя любопытство, конечно, было против. Чем же таким занялся Том, что даже Родни считает, что это слишком? И… может ли это быть полезным? Нет, вот уж точно не подходящая ко времени и ситуации мысль. Но позже он к ней обязательно вернётся.
О том, как закончилось нападение на Лича, Антонин знал и добавить к словам Родни ему было нечего. Разве что, можно было бы подлить масло в огонь, явно озвучив то, что между строк читалось в речи Лестрейнджа, но зачем? Он видел, что каждый из друзей уже и сам тем или иным путём дошёл до тех же выводов, так что ещё сильнее превращать этот разговор в перемывание косточек Риддла было незачем. На что он, интересно, рассчитывает? Считает, что после всего, они встретят его возвращение с восторгом и жаждой новых указаний? Или надеется, что сможет заставить их подчиниться? Он ведь сильнее каждого из них, тут не поспоришь, и какой бы показательный мог выйти ход. В этот момент Антонин остро ощутил, что не позволит этому случиться. Как и Родни, он не желал быть инструментом, ни за какие выглядевшие сейчас особенно смутными перспективы. Другом и союзником - да, но не инструментом.
Вместо него Родни решила ответить Вэл - или это ему она отвечала? - и Долохов встрепенулся при её словах. Не можем? Ну что ещё? Ах, вот она о чём… Хотя ощущение, что Вальбурга сказала вовсе не то, что собиралась, было чертовски отчётливым, Антонин решил его не замечать.
- Вовсе нет, Вэл. Сейчас мы можем принять за тактику всё, что нам заблагорассудится. - Потому что никого больше не волнует, кем был Маркус и чем он жил на самом деле. Мысль ему не понравилась, и озвучил он другое. - Потому что теперь наши действия больше не связаны необходимостью вытащить его… - ...из лужи, в которой он оказался во многом благодаря Тому. Ну и по собственной глупости, конечно. - Со вторым нападением непонятно, но, мне кажется, именно в нём ключ к его убийству. Воспитательные меры? - Антонин покачал головой. - Слишком громко, слишком показательно. Если кого и пытались… воспитывать, то не Маркуса, а нас. И тогда нападавший не хотел убить Маркуса, хотя почти наверняка мог. Что изменилось за то время, что он был в Мунго?
Или неизвестных было двое? Один отправил Маркуса в Мунго, очень заметно и очень демонстративно, чтобы аврорат не мог не заинтересоваться, а кто-то другой его убил, испугавшись… чего?
Дрю откровенно скучала, но озвучила один из двух вариантов, между которыми Антонин никак не мог определиться. Либо Маркуса - намеренно или случайно - подставил Том, занимавшийся чем-то, о чём они не знали, либо Маркус засветился из-за истории с нападением на Лича. И, честно говоря, первый вариант казался проще и вероятнее. Он уже собрался согласиться и развить мысль дальше, но Мерлиновы же подштанники!
Сразу же после слов Друэллы, он резко развернулся и отправил Родни парализующее заклинание. И только потом, по замершей в весьма характерном жесте палочки друга понял, что не ошибся.
- Я же сказал, подерётесь после! - зло бросил он. Ну что за детский сад! Одна провоцирует без конца, второй поддаётся как школьник. - О каком, во имя Мордреда, захвате власти и переделе мира может идти речь, если мы даже просто ужиться друг с другом неспособны? Нас и без того мало, так давайте ещё рассядемся по углам, каждый со своей обидой! - И уже тише, обращаясь только к Лестрейнджу. - Родни, пожалуйста, не надо. Она неправа, но не надо. Иначе всё было зря и Маркус погиб зря, а нам лучше просто разойтись.
Антонин глубоко вздохнул, на секунду закрыл глаза, а потом снял заклинание с Родни.
- Если хочешь подраться и со мной, то тоже после. Хорошо?
Но и слова Дрю нельзя было оставлять без внимания, потому что надеяться, что и в этот раз получится всё спустить на тормозах, было бы слишком наивно.
- Мы все были послушными собачками, - снова поднял голос он, - не находите? Все. Вспомните, ещё недавно мы готовы были идти за Томом, куда он скажет. Мы прощали ему - полукровке - то, что никогда не позволили бы другим, даже равным нам. Вспомните. Мы все были собачками, а Маркус открыл нам глаза. Он умер ради это. Ради того, чтобы мы наконец поняли, кто мы и что мы делаем. Он заслуживает нашей благодарности, Дрю, хотя бы за это, если уж кому-то недостаточно одного того факта, что он был нашим другом. Он верил Тому больше других, потому и поплатился первым, но на его месте мог быть любой из нас. Мы ведь все на него рассчитывали, а что в итоге? Любой из нас мог бы остаться там, на улице, со сломанной палочкой, получив вместо помощи это его сомнительное… прикрытие.
В конце концов, разговор вернулся обратно к разговору. И даже конструктивному. Потому что Родни вдруг предложил очень простой, но показавшийся неожиданным ответ на один из главных сегодняшних вопросов.
- Том? Ты считаешь, что он мог напасть на Маркуса?
Чтобы перебить воспоминания. Или, более грубо, чтобы убедить аврорат, что Маркус всего лишь жертва. Почему он об этом не подумал раньше? Но если напал на Маркуса Том, то кто убил его? Зачем?
“Теперь наши действия больше не связаны необходимостью вытащить его”, - его собственные слова.
Ну знаете ли, это слишком. Ведь слишком, правда? Да даже он бы так не поступил! Использовать, манипулировать исподтишка - это он понимал. Мог понять и трусливый побег вместо так необходимой тогда помощи. Но убить друга, прикрывая собственный зад?!
Нет, нельзя делать поспешных выводов. Это ведь всего лишь догадка. Первая догадка, которая замечательно ложится на известные факты, но всё равно - только догадка. Хотя какая теперь разница, если разобраться?
- Не всё так просто, - ответил Антонин на предложение Родни. - Да, грязнокровок вокруг удручающе много, но вряд ли нас устроит любой, достаточно неустойчивый к Империусу. Согласись, использовать тихого семьянина, содержащего скромную лавку на задворках Хогсмида и в жизни не применявшего магии сложнее обычной бытовой, было бы странно и неправдоподобно. Кроме того, я бы хотел, чтобы дело получило резонанс. Удачно выбрав подставное лицо, мы можем дискредитировать тех, кто нам мешает. Я думаю, не стоит упускать такую возможность.
Вальбурга задавала правильные вопросы, но ещё раз акцентировать внимание на том, что в данный момент он знает очень уж немного, не хотелось и, к счастью, не понадобилось, потому что Вэл переключилась на Дрю.
- Что за артефакты, Дрю?
Что бы они тут ни думали про Тома, он всё равно оставался пугающе одарённым магом, так что игнорировать оставленные им артефакты не стоило. И маски. О, Антонин прекрасно понимал, зачем нужны маски. И ему в равной мере не нравилось и то, что Том уже сейчас озаботился этими чёртовыми масками, и то, что он не посчитал нужным внятно объяснить их назначение.
- Чтобы действовать свободнее достаточно не забывать про оборотное зелье, - напомнил он. - Время масок ещё не пришло.
С тем, что Гриндевальд был конченым психом, Антонин мог бы поспорить, но не стал. Не о нём речь, в конце концов. Хотя… Разве не хотят они того же, чего Гриндевальд со своими сторонниками успешно добился? Вообще странно, что ему ещё не приходило в голову взглянуть на стоявшую перед ними задачу с этой стороны. Ведь, по сути, тридцать лет тому назад в Австрии произошло ровно то же, что они хотят повторить здесь, только участники тех событий были всё же постарше. Да, возраст, пожалуй, был одним из наиболее серьёзных факторов, игравших против них. Вряд ли кто-нибудь станет всерьёз воспринимать вчерашних школьников, возомнивших, что они лучше старшего поколения могут управиться с государством, но друзьям нужны были результаты сейчас, а не через пять-десять лет. Вот, Родни уже интересуется конкретными шагами…
- Для начала нам нужно определиться, чего мы хотим, хотя бы в общих чертах. Я вижу две отдельные задачи: выкинуть всех этих заросших мхом умников, которые только и могут, что рассуждать на абстрактные темы, когда нужно действовать, из министерства и указать забывшимся грязнокровкам на их настоящее место. Да, хоть пути к их достижению и могут переплетаться, но это всё же разные задачи, и для начала я сосредоточусь на первой. Итак, что нам нужно, чтобы захватить министерство? - Антонин поочерёдно вгляделся в каждого из присутствующих, и ответил на свой же вопрос. - Во-первых, нам нужны союзники из числа тех, кто сейчас правит бал в министерстве. Те, кто смогут нас подстраховать, те, кто согласен с нами хотя бы в том, что грязнокровок пора приструнить, или те, кто посчитает нас… достойной сменой. Кому что больше подойдёт. К сожалению, сейчас нам будет очень трудно или даже невозможно заставить других - считающих, что они умнее потому что старше - воспринимать нас как равных, но пусть хотя бы считают полезными или перспективными. Пока этого достаточно. Нам стоит подумать о том, кого и чем мы можем заинтересовать. Кроме того уже сейчас, мы можем начать подбирать тех, кто станет смотреть на нас снизу вверх и будет обязан нам. Своим положением, небольшими успехами или просто возможностью встретиться с теми, с кем никогда бы не столкнулся без нашей помощи. Всё это нам понадобится когда мы пойдём вверх, да и просто иметь разнообразные связи в самых разных кругах всегда полезно. Не нужно превращать борьбу за власть в игру против всех.
Антонин замолчал ненадолго, переводя дыхание, потом продолжил:
- Второе. Получить власть мы можем в одном случае - если нынешнее правительство не справится с поддержанием порядка и благополучия в стране, а значит, мы сделаем так, чтобы они не справились. Страна должна оказаться в хаосе, чтобы все те, кому сейчас всё равно, кто сидит в министерском кресле и о чём спорят напыщенные умники в Визенгамоте, с тоской вспоминали сегодняшний день. Либералы хотят перемен? Что ж, мы должны проследить за тем, чтобы эти перемены случились, но так, чтобы в умах обывателей они оказались связаны с разрухой и смертью. Мы можем найти оголтелых отморозков из числа грязнокровок, раззадорить их, организовать, поддержать, указать им дорогу - анонимно, разумеется. Пусть в своей борьбе за якобы положенные им права разносят всё, до чего смогут дотянуться. Родни, я слышал, что ты уже предлагал что-то подобное, когда меня не было? Тогда это предложение не понравилось Тому, да?
Вэл желала ясности и конкретных ответов, а Антонин в ответ изобразил скромность:
- Я хочу, чтобы мы перестали наконец топтаться на месте и начали двигаться вперёд, только и всего. - Он улыбнулся и вернулся на своё место за столом. - Если для этого нужно вести, что ж, я приложу все усилия, чтобы не стать ещё одним разочарованием.