Родни очень любил, когда его веселье на ровном месте поддерживал собеседник. Взять хотя бы тот же прием и, чисто для примера, любого другого, с кем он мог бы поговорить. Том бы смотрел на него равнодушно и с чувством собственного превосходства, а во взгляде читалось бы, что он считает шутки Лестрейнджа дурацкими, да и самого автора не слишком-то умным, хотя он не сказал бы ничего такого вслух. Нотт был бы серьезен и напуган, Вэл наверняка бы бесилась, и ей пришлось бы наливать успокоительного из этой самой бутылки, которая стояла сейчас на столе. Только Дрю, наверно, тоже смеялась. Это было так неожиданно, что что-то могло объединять Розье и Минерву, что Родни даже задумался. 
- Никогда не поздно научиться. Только скажи, и я дам тебе несколько уроков по уникальной авторской методике. Я правда, буду изобретать ее на ходу, но ты же не против?
Он закусил губу и улыбнулся, потому что предложение только отчасти было продолжением шутки, но еще оно было и продолжением серьезного до того разговора, а, может быть, если повезет, и началом разговора совсем другого, началом обмена. Хотя... кому нужны светские манеры и слизеринские маневры, все то, что обычно и считается достойным "такого общества" поведением. Вот или софистика например. Хотя это у Минервы и без того хорошо получалось. Особенно впечатляло количество в одном предложении умных слов. Родни бы столько не впихнул, оно же все-таки не резиновое. Особенно в сопровождении огневиски и отсутствии закуски, но заедать хороший напиток было кощунством, а сегодня у Лестрейнджа не было настроения подрывать устои. Поэтому и говорил он значительно проще, чем собеседница.
- Ну конечно есть большее. Кроме своих сиюминутных интересов есть еще свои долгосрочные интересы и свои стратегические интересы. Ну и есть еще интересы семьи, которые, конечно, не совсем свои, но все равно почти то же самое.
Что касалось занудства, то здесь Минерва либо переоценивала свои силы, либо скрывала свой истинный потенциал. Хотя в сложных ситуациях, требующих решительных мер (ну например, сбежать в Лондон во время школьный прогулки по Хогсмиду, да ладно, нам ничего не будет), Родни ее не наблюдал, но все равно был уверен, что настоящих асов своего дела, Нотта и даже Тома ей не обойти. 
- В моей приятной компании ты можешь говорить о чем угодно. Я серьезно, я люблю слушать людей. Не всегда запоминаю, что они говорят, но ты же не обидишься на это, правда?
Он вытащил на лицо улыбку, которая специально предназначалась для таких случаев, которые должны были поставить собеседника перед очень неудобным выбором: всепрощение или имидж человека мелочного и злопамятного. Такая улыбка редко не работала, особенно хорошо срабатывала на женщинах всех возрастов, причем совершенно по-разному: некоторых умиляла, некоторых выводила из себя, но почти никого не оставляла равнодушным, а Родни всегда нравилось вызывать у людей эмоции, самые разнообразные, лишь бы посильнее. Поэтому и ментальная магия нравилась ему особенно. Люди могли сколько угодно считать, что контролируют свои чувства, но правда заключалась в том, что это чувства контролировали их. Эмоции, а не разум заставляли их делать почти все, что они делали. Кстати, в этом была ошибка Тома, в том, что он не придавал чувствам должного значения, не подпускал их в первую очередь к себе, а значит не мог в полной мере понять чужие. А понять - значило уметь воспользоваться. Заставить людей делать то, что тебе хочется, проще всего нажав именно на эмоции, ведь разум - всего лишь жалкая лачуга на их мощном фундаменте. А вот самозванные реформаторы не гнушались заставлять людей чувствовать. Их надо было быть их же оружием, но Том не хотел слышать об этом, а это могло дорого стоить.
- Борьба ослабляет государство, не так уж и важно, с чем и кто борется. Вообще-то, укрепляет только единство. Ну ты наверно знаешь эту басенку, нет необходимости материализовывать тебе веник и предлагать сломать его, да? Для государства четкая иерархическая структура, где каждый доволен своим местом, выгоднее всего. Тогда оно сильное. Только это утопия, потому что недовольные будут всегда. Как я уже говорил, быть недовольным - это в человеческой природе.
Дискриминация... Какая глупость. Есть сильные, и есть все остальные. Их отношения никогда не будут строиться на равенстве, это было бы абсурдно. Но слабые не хотят с этим мириться. Цивилизацию им подавай! Демократию... Бред. Лестрейндж не удержался и хмыкнул.
- Может быть, я просто жду удачного момента, чтобы воплотить ее.
По-настоящему удачным мог в таком контексте считаться какая-нибудь заброшенная местность, где можно было бы разговаривать с грязнокровкой так долго и обстоятельно, пока не пройдешь по кругу все возможные темномагические пытки. Желательно, по третьему кругу. Из этих приятных мыслей Родни вырвал неожиданный вопрос. Метафоры Макгонагалл, кажется, не нравились, иначе почему она так стремилась перевести их в буквальный разрез? Но и в буквальном смысле, ему было что ответить, причем со всем его восхищением.
- Конечно! А ты что, нет? Да ты жизнь зря прожила! Мантикоры впечатляют. Помню, я в детстве однажды дорисовал на семейном гербе сфинксу зубы и жало, чтобы выглядело посолиднее. Но папа почему-то не одобрил. Он мне прочел долгую и содержательную лекцию об истинных ценностях, но, как я уже говорил, я часто не запоминаю, что говорят люди. Но мантикоры мне всегда нравились, конечно, я не упустил шанс посмотреть на них в естественной среде обитания. А ты ведь сразу пошла в свой аврорат после школы, не было времени прокатиться по миру? Куда бы ты хотела?
Макгонагалл изобразила зеркало. Родни опустошил свой бокал отчасти чтобы проверить, сделает ли она то же самое, отчасти потому что не мог долго смотреть, как простаивает хорошее огневиски. Потом он негромко отстучал по столешнице какой-то неизвестный ритм. Потом налил себе опять, и Минерве, конечно, насколько позволяло свободное место в бокале.
Да, он мог бы высказаться в защиту миссис Поттер, но стоила ли миссис Поттер того? Нет, определенно нет. Один ее мизинец стоил жизней всех этих грязнокровок, это верно, но ее собственная вряд ли стоила даже тени на фамилии Лестрейндж. Вэл будет огорчена, но рано или поздно она утешится. А мир никогда не будет прежним, если Рэндалл Лестрейндж бездарно лишиться наследника, оказавшегося в Азкабане из альтруизма и человеколюбия.
- Да я бы с радостью высказался в ее защиту, но я же все равно ничего не смогу доказать, верно? Но такие как она действуют другими методами. Она же леди, сама понимаешь.

Да, способности к занудству были явно преувеличены. Во всяком случае, уже даже небольшая порция огневиски делала разговор веселее и понятнее. Нет, на самом деле, Лестрейнджу было очень интересно говорить об анимагии. Но зато такой стиль переговоров, попросту говоря флирт, со стороны девушки был привычнее и понятнее. Родни сделал серьезное лицо и на пару секунд изобразил задумчивость.
- Хорошо. Вести себя так как я - то есть идеально - это искусство. Такому не научишь, оно должно идти от души.
Наверно, надо было задуматься по-настоящему, без притворства. Задуматься о том, был ли этот вопрос действительно не более, чем флиртом, или нес в себе что-то... аврорское. Но нет, Лестрейндж был более чем уверен в своей безопасности, и еще в том, что если он продемонстрирует хоть каплю беспокойства или повышенного интереса к собственному поведению, то подробностей не дождется никогда. В ответ на недобитое огденским логическое мышление, которое заставляло Макгонагалл выстраивать сложные цепочки, он только головой мотнул: хочет последовательности - это точно не к нему.
- Мы начинали с анимагии. А продолжили разговорами о государстве и его пользе, разве не так? Может быть и не так, не все ли равно...
Они же просто болтают, верно? Просто обсуждают дементоров. Просто говорят о том, как уничтожать грязнокровок. В какой-то момент Родни хватил слишком большой глоток огневиски, который вместе с тем, что от удивления он издал неопределенное фырканье, выдал весьма интересный эффект. Но не быть же сегодня бумагам залитыми только кофе!
- Извини... С этим предложением тебе не ко мне, а к тому, кто с ними борется. Лично я - нет. Это бесмысленно. Борись - не борись, магические способности появляются у магглов иногда. И толерантность здесть ни при чем, вопрос здравого смысла.
Зато можно бороться за то, чтобы грязнокровки знали свое место. Хотят рабочие места - дать им рабочий день по двенадцать часов, хотят квоты - дать им квоты... например на деторождение. Не больше одного грязнокровного выродка на три семьи, например. Хотят, чтобы их обеспечило государство, пусть живут в специальных поселениях, спеди таких же, как они сами. Вот за такое можно бороться.
- Исследования о попытках контакта? В смысле, посмотреть, как они людей пожирают? Тебе это интересно?
А что, некоторым ведь было. Людям нравилось смотреть на чужую смерть. Родни считал, что смотреть и не участвовать - это как-то... нездорово, если не сказать неприлично. Мантикоры восхищали вовсе не тем, что могли разорвать свою жертву в клочья, украсив все вокруг ее кровью и кишками. Это Родни, например, и сам умел, но редко пользовался, как и эти звери. Нет, они были хорошо тем, что при всей своей смертоносности умели действовать тихо и быстро, моментально, почти незаметно, не оглашая окрестности каким-нибудь ревом, а просто делая свое дело. Вот этому навыку Лестрейндж и правда немного завидовал.
Интересы Макгонагалл не ограничивались обитателями пустынь, но простирались и на другие береша. Родни кивнул. Конечно, он был там, глупо было бы не побывать. Там много интересного, и некоторая часть этого интересного его усилиями уже не там, а здесь.
- А что тебе мешает? Превратить теорию в практику, я имею в виду. У тебя же бывает отпуск?
Лестрейнджу не нравилось, как она пила. Как-то не по-гриффиндорски, не наравне. Теперь вообще стакан убрала. Конечно, он никогда не судил человека только по его манере потреблять крепкий алкоголь, но хочешь-не хочешь, когда пьешь, в значительной мере проявляешь себя, так не отказываться же от наблюдений и выводов только лишь потому что метод немного ненаучный.
То, что доказывать невиновность Дореи будет обвиненик, столо новостью. Родни всегда считал задачи этого института немного другими.  Но заострять внимание на этом не стал, задумавшись вдруг о том, а как на самом деле ведут себя леди. Как-то же ведут! Они вежливы, скромны и тактичны, не путают приборы за столом - вот и все, что он мог сказать. Как ни крути, про мантикор он знал намного больше, чем про леди. Не говоря уже о том, что в природе мантикоры встречалисть чаще.
- Мой курс сугубо практический. Но если ты хочешь потренироваться в том, чтобы незаметно добиваться своего без использования боевых заклинаний, я всегда к твоим услугам.

Макгонагалл как-то странно гипнотизировала стакан с огденским, как будто вела с ним какой-то очень содержательный диалог. Лучше бы она делала это вслух, было бы веселее и понятнее. И степень опьянения радовала бы несоизмеримо больше. Пока что она явно не стоила потраченных на бутылку галеонов.
- Начнем с начала. Ну... например, с того, почему ты не пьешь. Почему? Не доверяешь мне? Боишься, что я как-нибудь воспользуюсь твоим состоянием, если ты нормально расслабишься? Или планируешь сохранить трезвый разум, чтобы воспользоваться моим?
Он понимающе покивал с самым серьезным видом, на который был способен и собирался налить приятной собеседнице еще, но вспомнил, что ее окал вне зоны досягаемости. пришлось обойтись тем, что долить себе, а Минерве протянуть бутылку. А потом поднять на нее удивленный взгляд, услышав вопрос. Ну нет, у них все еще не настолько близкие отношения, чтобы начинать допрос прямо вот так вот. На людях. без предварительных задержаний и прочих прелюдий. А это было похоже на допрос, ну или у кого-то из них двоих были слегка смещены понятия о светской беседе и ее правилах.
- О происходящем? Ты что ли о здешних ценах? Ну так понятное дело, место ведь такое, да и качество у Тома... А или ты про этот митинг?
Родни позволил пониманию проникнуть в собственное выражение лица и отпил немного из своего стакана. Неизвестно, рассчитывала ли Макгонагалл каким-то образом подловить его на вранье или действительно хотела узнать что-то новое, но Лестрейндж сегодня был настроен говорить очень честно. Ну или настолько очень честно, чтобы это не повредило его собственной безопасности, во всяком случаею
- Тогда я против, конечно. Знаешь, там же дети были, а они устроили давку, и еще эти их воспламеняющие, и оборотень, говорят, загрыз десятерых и одну белокурую девочку. Или это про Трансильванию писали? Что ты хочешь от меня услышать? Одобрение? Вряд ли, это не ко мне. Лично я считаю, что пока не можешь сделать так, чтобы все прошло спокойно, нечего собирать толпы людей в общественных местах, пусть бы толкал свою речь где-нибудь в лесу. Ты только не обижайся, но из твоего Лича политик - как из меня историк магии, а уж ни на одной лекции Бинса я не был курса с третьего. Ну допустим, нашей стране и нужны перемены. Но возглавить их должен человек, который вырос в нашем мире, который его неотъемлемая часть, который понимает, что вообще происходит, - он собрался еще немного отпить из бокала, но остановил руку буквально на финишной прямой, поняв, как только что могли звучать его слова, - я не о себе, если что. Тафт считает, что может справиться с этим? Ну что же, как гласит родовой девиз под сфинксом, превращенным мною в детстве в условную мантикору, "Грядущее покажет".
Околочеловеческий разум всех этих убийц однако не трогал Лестрейнджа так, как их впечатляющая способность убивать. Исследования - это хорошо, наверно, но, во-первых, на все семейных денег не хватит, а во-вторых, подоказывай немного научными методами, что мантикоры не глупее людей, и завтра они тоже придут под министерство требовать каких-нибудь прав. А мантикоры - не грязнокровки, они требуют гораздо убедительнее. Вообще-то, Родни с ходу не мог припомнить случая, когда человеку удавалось отказать мантикоре. Поэтому дальше комментировать возможные научные изыскания он не стал, а решил вместо этого поддержать тему, в которой, если не был экспертом, то разбирался точно получше.
- Не обязательно долго паковать чемоданы. Можно отбыть в пятницу вечером, а вернуться до начала рабочего дня в понедельник. Если, конечно, у тебя такой же занудный график, как у некоторых моих министерских знакомых. Хочешь, как-нибудь проведу тебе экскурсию по заброшенным городам ацтеков и майя?
А что, было бы интересно. Сначала сделать себе официальный портал - уже новое развлечение. Потом погулять по всем этим местам не в поисках интересных артефактов, а как туристы обычно гуляют, глядя с открытым ртом по сторонам и восхищаясь красотами затерянных в джунглях пирамид. Они же там в джунглях, верно? С географией у Лестрейнджа тоже было не очень, во всяком случае, с теоретической частью, которая не подразумевала навык любыми правдами и неправдами добраться из пункта А в пункт Б.
- С чего начнем учить тебя добиваться своего? Наверно, для этого надо знать, чего ты хотела бы от меня добиться, - Родни вдруг взял стопку пергаментов, сложил их и засунул в сумку. В одну руку взял бутылку, вторую через стол протянул Минерве и улыбнулся. - Пойдем куда-нибудь... где людей поменьше.

Теперь попытки минервы составить ему компанию в смаковании лучшего огденского заканчивались тем, что она внимательно рассматривала свой бокал, но не пыталась даже сделать вид, что пьет. вот тебе и гриффиндор, вот тебе и смелость. А ведь Родни всегда думал, что создает не такое уж и угрожающее впечатление. Оправдание про "стыдно" вообще не выдерживало никакой критики. Лестрейндж скептически скривился: даже отец бы такого не сказал. Да что там, даже Нотт.
- Алкоголь всего лишь освобождает тебя такую, какая ты на самом деле. Стыдишься себя настоящую? Хочешь поговорить об этом?
Про то, кто нападал, Лестрейндж был в курсе. Может быть, более в курсе, чем весь аврорат вместе взятый, включая Долохова. но ведь в этом был и смысл, чтобы люди нападали на людей. Это, в конце концов, десонстрировало активную гражданскую позицию. Неравнодушие к судьбам родины еще. В общем, много хороших вещей, которые грязнокровка, наверно, полагал, что может узурпировать. Но нет, не дождется. Если он мог организовать свой митинг, то Родни мог его слегка дезорганизовать, имел на это полное право, и собирался отстаивать его не менее рьяно, чем те, кто приходит в одиннадцать в Хогвартс на все готовое и с каждым годом требую все больше и больше, грязной заразой расползаясь по стране.
- Это очень простой аргумент, Минерва, я объясню тебе. По-настоящему интуитивно ты познаешь мир только в самые ранние годы. Он формирует тебя, делает своей частью. В школе ты только изучаешь, загоняешь себя в какие-то рамки, учишься делать, но не быть. В одиннадцать лет в Хогвартс приходят те же магглы, только у них есть магические способности, но это ничего не меняет, по большому счету. Они и остаются такими же магглами на всю жизнь, даже если умеют хорошо мимикрировать. Исключения единичны. Поэтому их право голоса ограничено: потому что они не в состоянии понять и прочувствовать тот мир, который могут изменить. Поэтому же их не ждут с распростертыми объятиями в министерстве. Поэтому же люди считают их чужими, и правильно считают.
В общем-то, если Макгонагалл собиралась арестовать его за такое, сейчас было самое время. А потом, когда он вернется, потому что авроры - не полиция нравов, состава преступления в его словах не найдут, даже если постараются, у "Пророка" будет новый и очень громкий материал о нескольких днях, проведенных несчастным мальчиком из хорошей семьи в застенках. Материал, в котором, может, и не упомянут Лича, но про прямые отсылки к этой видной личности не забудут. Материал, который перетряхнет министерство, вышибая кое-кого из их удобных кресел.
Но, кажется, не в этот раз. Или не по этому поводу. Минерва неожиданно так заинтересовалась путешествиями, как будто собиралась накрыть его за незаконное пересечение границы. Хотя, может быть, Лестрейндж был к ней несправедлив, может быть она просто интересовалась, и просто собиралась однажды воспользоваться предложением. Ну да, как же. Он широко улыбнулся: игра в кошки-мышки, даже такая простая, его в некоторой мере забавляла.
- Где угодно. Если главное в экскурсии для тебя - интересный рассказ, а не соответствие его реальности. Эй, забери это, пожалуйста, здесь у меня кредит.
Родни перехватил бутылку, взял со стола монеты и вложил в ладонь, за которую взялась Минерва. Аресты - арестами, а права грязнокровок - правами, но платить в его компании он не позволил бы девушке даже если бы она пила за раскрытие дела на улице, по которой его вели бы на публичную казнь через поцелуй дементора. Что сама девушка думала на этот счет, Лестрейнджа интересовало мало.
А потом он аппарировал. Это было не слишком-то вежливо, аппарировать из общественного места, но ему было плевать, а Том его простит, потому что уже не один раз прощал - за те-то деньги, которые Родни регулярно оставлял у него. Почему он оказался именно здесь, в Хогсмиде, он точно сказать не мог, может быть разговоры о школе так влияли. Ну или просто потому что здесь было хорошо, пусть и неожиданно холодно, и с этими местами воспоминания должны были быть связаны у всех без исключения нормальных людей. Людей здесь и правда было немного, школьники сегодня не гуляли. Родни поднял воротник мантии, обернулся и улыбнулся Минерве, убеждаясь, что перенос прошел нормально, проверил бутылку, которая тоже вполне сносно пережила аппарацию, и кивнул в сторону главной улицы: стоять на месте в такую погоду было совсем неуютно, да и почему бы не прогуляться.

Родни не сразу нашелся, что ответить. Отсутствие совести по внешнему виду ему еще не диагностировали. Интересно, это в форме носа дело? Он всегда подозревал, что с ней что-то не так. Но стыд... Ему было стыдно! Например тогда, когда он запустил в Нотта империусом. Это был хороший, яркий пример, и Лестрейндж набрал воздуха, чтобы сказать о нем, но вовремя передумал, и сказал совсем другое.
- Даже так? Это, пожалуй, было... обидно. Озвучишь доводы, или ты это просто так сказала?
Если не просто так, то хотелось бы знать. Родни бы даже готов был поработать над собой. Волосы по-другому зачесывать или отработать какой-нибудь особо совестливый взгляд, например. Как у человека, который никогда не пытался кормить мышей чугуном, у него был шанс научиться. Хотя, казалось бы, зачем мыши. Вот на магглах интересно было бы попробовать.
И все же, что за каша в голове у этих либералов и тех, кому они промывают мозги!  Разве кто-то собирался исключить грязнокровок из системы? Мало того, чтоо в таком случае некому будет выполнять простейшую неквалифицированную или просто грязную работу, так еще и неизвестно, какими последствиями это грозит, всей чертовой секретности. Никто ведь никогда не проверял, действительно ли магия, не поддержанная палочкой, угасает окончательно. Оставить стихийную магию без контроля... Нет, конечно, никто и не думал.
- О Мерлин, разумеется, оно обновляется и будет обновляться! Я не собирался спорить с этим, и уже говорил, что было бы глупо бороться с тем, на что никто не в состоянии повлиять. Разве ты не слушала меня? Я ведь и говорю об адаптации. Сейчас ее нет. Никакой. Как будто сбросить человека в воду, где поглубже, - лучший способ научить его плавать. Считается, что можно взять ребенка из маггловской семьи, поместить его в Хогвартс, и к окончанию школы он ничем не будет отличаться от тех, кто с самого рождения рос в этом мире. Но это не так! Адаптация идет десятилетиями. Поэтому мы и говорим о том, что чистокровным можно считать человека, у которого нет магглов в третьем колене. Смысл градации именно в этом, в уровне адаптации. А то, что некоторые считают это оскорбительным...
... так это они не знают, как мы умеем оскорблять.
Он ускорил шаг, чтобы догнать Минерву и не идти сзади, глядя ей в спину. Не то чтобы со спины вид был плохой, нет. Родни даже немного сожалел, что ему не удалось решить вопрос просто и для обеих сторон приятно - деньгами, а это значило, что однажды в эту спину придется ударить. Впрочем, пока что это не мешало ему хорошо проводить время в приятной компании, скорее даже наоборот, понимание того, что компания эта ненадолго, подстегивало к интересным разговорам.
- Правда? Значит, ты знаешь о Хогсмиде все? Даже больше того, что обычно знают школьники, которые уверены, что исходили деревню вдоль и поперек, курсируя между "Сладким королевством" и "Тремя метлами"? Тогда проведи ты экскурсию для меня. Я обещаю быть самым внимательным слушателем.

Смущение - это ведь было оно? - всегда очень забавно наблюдать. И принимать извинения, это отдельное удовольствие. Родни широко улыбнулся и попытался представить, что наверняка отвечал отец, когда он в детстве задавал подобные вопросы, смертельно обидев какую-нибудь впечатлительную тетушку.
- Нет, пожалуй, тактичнее всего было бы сместить разговор на другую тему или свести к шутке, если ты не хочешь устроить вечер откровений. Знаешь, ты ведь всегда можешь заметить, что солнечная погода задержалась на удивление долго, и, возможно, к вечеру все же стоит ожидать дождя.
Догнав Минерву, он развернулся спиной, и так и продолжал движение, рискую в кого-нибудь врезаться, зато имея возможность сказать то, что он собирался сказать, прямо ей в лицо, и видеть при этом ее реакцию.
- Сказать про тебя? Не боишься оказаться в неловком положении? - Лестрейндж улыбнулся и поднял брови в знак того, что он определенно любит, когда его собеседники оказываются в неловком положении, но раз уж она спросила, то просто не может не ответить. - Ну хорошо. вообще-то, ты мне нравишься, как я уже упоминал. Я не понимаю тебя, и не могу сказать, какая ты настоящая, но ты не похожа на других, и не придирайся к словам, не рассказывай мне, что все люди друг на друга не похожи, ты ведь понимаешь, о чем я. И все это вместе интересно. И поскольку я действительно хотел бы узнать тебя получше, а тот этап знакомства, когда принято приглашать сначала поесть вместе, а потом на прогулку в Хогсмид, можно уже считать пройденным этапом, - то не хотела бы ты составить мне компанию где-нибудь еще? Если боишься Колумбии, можно отправиться поближе. Как насчет Рима, например? Можем запланировать это после встречи с кандидатами на грант, я бы обсудил с тобой варианты, чтобы выбрать лучший.
Он развернулся, пока и правда не натолкнулся на какого-нибудь самозваного квиддичиста, несущегося во весь опор, и теперь шел нормально, разглядывая знакомую до боли улицу и окружающие дома. Это место всегда было отличным местом, ну а сейчас, когда над головой дамокловым мечом не висела необходимость возвращаться в школу, так и вообще было почти идеальным. Может, стоило прикупить здесь себе дом? Или хотя бы просто бывать почаще.
- Видишь, значит, мы можем найти общий язык. Адаптация магглорожденных - отличный пункт для программы какого-нибудь министра, надо подумать, кому продать.
Вообще-то Родни было плевать на то, сложно ли освоится грязнокровкам. Ему самому было сложно освоиться в мире, где он в любой момент мог столкнуться с грязнокровкой лицом к лицу - это точно. Именно этот момент был принципиально важным, когда речь шла об их адаптации. Выселить их подальше, пока не приведут свою кровь в более или менее пристойное состояние, было первейшим из необходимых дел. Когда Том станет министром, этот пункт появится и без его вмешательства. Том ведь точно понимает, что должен делать. Поэтому они все и идут за ним. Наверно, когда его пребывание у руля государства войдет в историю, то эту историю и учить будет не так тоскливо. А пока что оставалось восполнять свои пробелы с помощью добровольного экскурсовода, которым Минерва побыть не возражала. Лестрейндж слушал ее с неподдельным интересом. Не то чтобы он запоминал имена, но положив руку на сердце, отрицательно помотал головой, без лишних слов клятвенно заверяя, что ни в жизнь не перепутал бы мага с великаном, даже если бы они были из одной и той же деревни. Феноменом уединенность деревни, правда, можно было назвать с большим допущением. Лично Родни не видел в этом абсолютно ничего странного, странность наоборот была в смешении.
- Разве только министерство может принимать меры для того, чтобы не допустить магглов к волшебникам? Думаешь, маги в своем десятом веке были достаточно толерантны, чтобы запросто позволить селиться этим... людям рядом с собой?
Он похвалил себя за дипломатическое выражение, но, кажется, усилие, с которым оно далось, все равно было довольно заметным, а пауза вышла неловкой. Поэтому он тоже заговорил, теперь уже поглядывая не столько на дома, сколько на видневшуюся вдалеке громаду Хогвартса и думая о тех временах, когда здесь и правда жил только какой-то маг-одиночка, когда Запретный лес был здесь везде, и не только люди чувствовали себя здесь хозяевами. Когда и язык здесь звучал совсем другой.
- Лестрейнджи прибыли в Британию в одиннадцатом, вместе с Вильгельмом, Малфоями, Розье и многими другими, большинство из которых уже давно забыты. Вильгельм был последним королем, которому мои предки присягали на верность, но если к ним обращались за помощью или советом, никогда не отказывались помочь. Вообще-то, королям подобное не очень-то нравилось, но они сразу же выстроили себе такую крепость, которую без помощи магии не возьмешь, и держались подальше ото всех, так что их оставили в покое. Только фамилию дали, сама понимаешь, L'étrange, только произносили как могли. Лестрейнджи многое пережили, оставаясь Лестрейнджами: войны, чуму, костры, разрушение родового гнезда... Но магглы всегда строили свои селения в отдалении и сочиняли о нас истории, которыми пугали потом детей, хотя едва ли хоть одна из них была правдой.  Так что я не удивлен, что и эта деревня всегда была обособлена.
Родни не то чтобы пытался похвастаться своим происхождением. Нет, это примерно то же самое, что хвастаться тем, что на руке пять пальцев: странно и смешно. Древность и чистота рода, богатая история, были для него чем-то само собой разумеющимся, а эти факты были, как будто, к слову. Впрочем, наверно, это совсем не то, что хотела услышать Макгонагалл в поддержание разговора и в качестве ответа на свой вопрос.
- Извини за это отступление, история собственного рода - единственное, что я знаю в отношении истории. Я совершенно не устал слушать, ты рассказываешь намного интереснее профессора-которому-не-нужен-костюм-на-хэллоуин. А что насчет твоей семьи? Расскажешь о ней?

Родни все же рассмеялся опять. Погода была неиссякаемой темой для разговоров, пожалуй, чуть более неиссякаемой, чем грязнокровки. заполонившие мир и меняющие его по своему усмотрению. В любой другой стране разговоры о погоде могли бы выглядеть издевкой, но английская давала повод для дискуссии на часы, и такие разговоры даже выглядели так, как будто обе стороны в них заинтересованы. Чтобы обсуждать погоду и не выглядеть глупо, пожалуй, надо было быть англичанином - другого выхода не было.
- Пожалуй, на это я должен заметить, что британец, которые не ожидает дождя, - либо клинический оптимист, либо иностранный шпион. Потом ты мило улыбаешься, я мило улыбаюсь - и вуаля, инцидент исчерпан. Ты очень способная ученица, хватаешь на лету.
Так уж сложилось, что в большинстве своем хорошие ученики были в душе рейвенкловскими занудами, даже если считали себя гриффиндорцами. Вот и Рим был для Макгонагалл был слишком. "когда закончится расследование" значило "никогда", судя по всему. и хотя бояться было нечего, и предлагал этот вояж Родни от чистого сердца и не подразумевая ничего такого, кроме того, о чем сказал прямо, она опять отказалась. Ну и ладно, для Рима он уже и так нашел себе компанию, найдет и для любой другой поездки, а для Минервы, значит, не останется ничего, кроме комплиментов, секрет которых был в том же, в чем и секрет всего остального.
- Просто я иногда говорю правду. Советую попробовать, эффект получается невероятный.
И почему Минерва не верила? У нее определенно были какие-то проблемы с самооценкой, если она была уверена, что не может нравится, и считала это просто отрепетированным комплиментом. Для вежливости надо было бы поспорить, но делать это достаточно яростно, чтобы убедить собеседницу в том, что она вполне заслуживает сказанного, у Лестрейнджа не было вдохновения, и он оставил это в покое, отметив про себя эту незначительную деталь характера аврорши.
- Не знаю, тебе виднее, а вот я никогда не писал политические программы, даже для друзей и бесплатно.
Магглов и правда было много. Как докси яиц в старой мебели. Но то что некоторые ленивые хозяева не прилагали усилий, чтобы избавиться от заразы, а готовы были сосуществовать с ней, а некоторые даже рады этому, планируя использовать яйца для зелий, не значило, что это было нормально и в порядке вещей. Это значило только одно: однажды, когда они поймут, чем опасны мелкие синие твари, будет уже слишком поздно. Не все были такие. Некоторые знали, где добыть стаканчик доксицида.
- Да, да, конечно... Не единственные. И все же когда кто-то селится в единственной в стране полностью магической деревне, наверно, это значит, что по какой-то причине с магглами он рядом жить не желает, верно? Просто деревня единомышленников.
Удивительно, что из всей, пусть и короткой, истории Макгонагалл выхватила самый неприятный момент. А Лестрейндж принципиально не хотел упускать его. Это казалось важным, именно потому что нерушимый Лестрейндж-Холл рушили, пусть и не магглы, но точно не "свои". Свои не предавали, кое-кто из соображений чести, кто-то из своей выгоды: долгосрочной, конечно, представители древних магических семей умели думать больше, чем на пару десятков лет вперед. Они думали о будущем, это верно. Но они не умели объединяться, и даже история, где для каждого из великих фамилий было уготовано немало взлетов и падений, ничему не учила. Почти ничему, может быть, сейчас наконец все и должно было измениться.
- При помощи магии, разумеется. Нет, не свои. Мы никогда не позволяли себе значительных внутрисемейных раздоров, во всяком случае, история не сохранила примеров, когда один Лестрейндж шел против другого. Младшие сыновья получали не меньше старших, да и дочерей никто не обделял. Но по-настоящему ценили не деньги, не земли и замки и даже не сферы влияния. Главная ценность любого из Лестрейнджей, то, что по-настоящему боятся потерять, - это принадлежность к семье. Это... это сложно объяснить, это иногда тяжело, чувствовать себя связанным всем этим, но эта связь - именно то, что удержит, если потеряешь равновесие, или... В общем, не важно. Я, честно говоря, сам еще не слишком хорошо понял это, и не могу сказать красиво и понятно, а чужие слова пересказывать не хочу. Но нет, это были не свои. Вокруг ведь довольно много магов, которые готовы выслуживаться за чужой счет. Те, кто хотели стереть нас с лица земли. Что осталось от них? Только их имена в нашей истории.
Здесь, наверно надо было бы усмехнуться. Победоносно. Или даже кровожадно. Лестрейндж сам удивился, как смог упустить такой повод для выразительной злодейской ухмылки, но это вышло как-то само собой, и не было смешно, не было даже радостно от этой мысли. Никакого триумфа. Он ведь не сам побеждал этих врагов, но узнавал об этом, как будто наблюдал с вершины холма за эпичной битвой, разворачивающейся у подножия. Со стороны. Не имея возможности не то что участия принять, даже боевой клич выкрикнуть. Участники битвы давно сгнили: кто в земле, кто в фамильных склепах, их кровь застыла буквами на страницах летописей, а их потомку довелось жить во времена, когда стиралась грань между теми и другими, когда грязнокровки ходили по одной улице с достойнейшими и смели встречать их без поклона.
Это казалось бы невероятным, если бы не реальность. Но родни шел по главной улице Хогсмида рядом с Макгонагалл, предки которой служили маггловским королям, и разговаривал с ней на равных, слушая ее историю. 
  - Ничего себе. Класть свои жизни для того, чтобы восстановить чужую династию. Это... необычно. Стюарты... - он точно знал это имя, какие-то короли, которые были еще до Статута, наверно, надо только напрячь память. - Стюарты - это ведь те, кто был против маггловской королевы Лиз, которая отшила Люциуса Малфоя, верно? Твоя семья что ли из католиков? Тех, которые жгли магов на кострах?
Родни не помнил, каким именно образом Стюарты были связаны с католиками, но они точно были. Зато про костры знали даже те, кто не слишком утруждал себя на уроках истории. Католики не любили магов, и магам, соответственно, совершенно ни к чему было любить католиков. Как в одном человеке могли сочетаться католик и маг, сложно было себе представить, но, наверно, характер у такого человека должен был бы быть весьма саморазрушительным. Зато в глазах огонек.
Родни вдруг остановился среди улицы, задумавшись. В Канаде делать было нечего, совершенно не на что посмотреть, если, конечно, не считаешь интересной достопримечательностью Макгонагаллов, бывших шотландцев. Но - у кого какие ценности. Теперь его губы и в самом деле тронула улыбка, не столько зловещая и триумфальная, как он собирался, сколько холодная от понимания всех возможных смыслов того, что он собирался сказать.
- Знаешь, я ведь могу найти твоих родственников.