Офелия опять исчезла из вида, и улыбка пропала с лица Нотта. Возможно ли, что она все же была иллюзией? Сложной, особенно с учетом того, что удерживать иллюзию пришлось бы одновременно отвлекаясь на другую магию, почти невозможной для обычного человека, но кто бы посмел сказать, что Геллерт Гриндевальд был обычным человеком? С другой стороны, разве он сам не нашел бы способ убедить кого-то в том, в чем хотел убедить? Разве он не нашел способа убедить австрийца в том, что он потерял эти свои почти безграничные магические возможности, совсем недавно? Вера - сильнейшая магия. Если только заставить себя поверить в то, что Офелии ничего не угрожает...
Боль в руке стихала. Принятое перед выходом зелье вряд ли могло перекрыть ощущения от пыточных заклинаний, но неплохо помогало игнорировать их последствия.
- В таком случае, я прошу прощения за свое поведение, Геллерт. При необходимости, я лично принесу соболезнования семьям погибших и заверю их, что вас им в этой утрате винить не стоит.
Кантанкерус бы нашел нужные слова, он знал это, да и Гриндевальд, наверно, догадывался, поэтому маловероятно, что он допустил бы подобный диалог, но не сделать предложение было бы невежливо.
Австриец опять уселся на стол. Нотт едва заметно хмыкнул. Его совершенно не беспокоила эта континентальная привычка, да и разговаривать лежа, наверно, было не намного более вежливым способом вести беседу. И все же он полагал, что Геллерт прислушается к его словам, и позволять себе такого рода нарушения этикета будет только в проверенном обществе.
Выслушав Гриндевальда, Нотт устало закрыл глаза. "Гарантия" и "будет не нужна" может и были блефом, но задавали беседе определенный тон, который ему не нравился. Кантанкерус знал, что он мог и ошибаться. Что  континентальная Европа вовсе не стремится избежать войны с Великобританией, может быть, это каким-то образом было выгодно, и тогда расчет неверен, ошибочен, просто-напросто глуп. Если так, то это поражение. Если так, то не стоит даже допускать мысли о том, что из этой ситуации есть выход. Такие мысли отвлекают от главного.
- Могу ли я в таком случае поинтересоваться, Геллерт, чего именно вы хотите? Как и когда должна закончиться эта встреча для того, чтобы мисс Малфой смогла наконец отправиться домой? Вы ведь все еще не выдвинули условий, а уже угрожаете ей. Очевидно пытаясь дать мне понять, что шансов уйти у нее не так уж и много. Я не понимаю вас. Опять.
Магия подняла его в воздух и поставила  на пол, заставляя встать на колени. Кантанкерус посмотрел на рану, на краях которой запеклась кровь. Перемещения точно не пойдут руке на пользу, но он ведь обещал себе не думать о том, что выйдет отсюда, значит, все это было неважно. Потом он опять поднял взгляд на Геллерта. Некоторые наивно считали, что есть какая-то разница в том, стоит ли человек на коленях, лежит он на полу или удобно устроился в кресле перед камином. Некоторые считали, что именно это ломает. Бред... Ломает безнадежность, а до нее еще далеко. Между Ноттом и безнадежностью была Франция и Америка. Или австриец думал, что стоя на коленях, сложнее отказать в такой небольшой и незначительной просьбе? Если так, его, должно быть, ждало разочарование. Ценность Рори Кантанкерус понимал слишком хорошо. Намного лучше, чем понимал ее Геллерт. Он покачал головой, готовясь к новому удару.
- Нет. У вас есть один заложник. Второго я вам не дам. Разве что вы рассматриваете обмен.
[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0014/e4/b8/22-1444157893.jpg[/AVA] [STA]Dying to Rebell[/STA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC]

Кто-то из них двоих точно должен изменить свои взгляды на капитуляцию. Сегодня. Нотт перебрал в голове свои и понял, что они полностью соответствуют реальности, значит передумать придется Геллерту, это же очевидно. Камень - разве не должен Камень заставить его пойти на уступки? Разве это не одна из его целей в Британии, не то, ради чего все затевалось? Камень - Нотт мог собственноручно принести его Гриндевальду, а, быть может, и мантию, это было бы интересным вызовом, да и почему бы не помочь страждущему собрать коллекцию, в самом деле - и камень стал зацепкой, которая заставила австрийца на несколько коротких мгновений забыть о своих планах. Нотт узнал это, проникновение в свое сознание.  Он не пытался отвести взгляд, не пытался помешать, наоборот, снял все возможные щиты, давая рассмотреть все то, что оставалось в памяти, и то чувство триумфа, которое он ощутил, когда понял, что нашел наконец камень, и стоит только протянуть руку... Дальше - пустота. Никто не идет на сделку с тем, кто нечист на руку, неся с собой весь товар. Конечно, эти воспоминания существовали - и конечно, они хранились в надежном месте. В каком именно, Нотт, конечно, не знал тоже.
Неизвестно, многое ли успел рассмотреть легилимент, многое ли успел понять из череды образов, которые не скупясь вывалил на него Кантанкерус, но магия закончилась неожиданно, и он влетел в стену, ударившись затылком, и уже в следующий момент будучи не в состоянии двинуть руками, впечатанными в камень. Что же, это был ответ. Нотт опустил голову и закрыл глаза.
Речь Геллерта впечатывалась в сознание раскаленным клеймом. Нет, разумеется, он не собирался отпускать Офелию. Он готов был наплевать на Малфоев, наплевать на все магическое сообщество только ради того, чтобы сломить Нотта. Наверно, стоило счесть это в некотором роде комплиментом.
Каждое его слово тоже было ответом. Каждое слово было решением. Каждое слово было приговором. Можно ли закончить войну ценой двух жизней? Неизвестно, но ведь можно попробовать. Удача станет историей. Над неудачей будут смеяться, но ему до этого едва ли уже будет дело. А жертвы... что мог знать о жертвах человек, который никогда не жертвовал тем, что по-настоящему ценно?
Кантанкерус дернулся вперед, когда Гриндевальд опять подошел к ней, но, конечно, безуспешно. Все, что происходило, как будто растягивало секунды в часы. И движение Офелии, то, которое не заметил австриец, Нотт увидел, хотя и не сразу поверил в него, а только тогда, когда тот отшатнулся, заливая комнату собственной кровью.
Нотт засмеялся. Нет, раньше он никогда не смеялся, когда людям на его глазах резали горло, но на этот раз все напряжение, весь страх, вся ненависть и готовность умереть вылились в этом смехе, который невозможно было остановить. Ему не хватало воздуха, и он смеялся беззвучно. Хотя Офелии надо было посочувствовать, удар наверняка был болезненный. Нотт попытался, но отозвавшаяся болью изуродованная рука только способствовала новому приступу смеха.
Пощечина привела в себя мгновенно, хотя улыбка на лице осталась, или, может, не улыбка, может быть просто судорогой свело лицо.
- Да, я позволил ему... Уничтожить ее. Ты... кажется только что перерезала горло величайшему темному магу и тому, кто поставил Европу на колени. Шарлотта гордилась бы тобой.
Что-то не позволяло дышать в полную силу. Невозможность прикоснуться к ней, когда она рядом, и то, что смотреть приходилось вот так, снизу вверх, тоже мешало, но не настолько, чтобы не сказать то, что он должен был сказать, даже несмотря на то, что вся подготовка пошла прахом, и оставалось только гадать, что их ждет.
- Смею ли я надеяться, что это дает мне шанс на то, что ты еще раз рассмотришь мое предложение? А к черту, я люблю тебя, Офелия, выходи за меня замуж.

Увы, сила любви не была всепобеждающей. Во всяком случае, она не спасла Нотта от того, чтобы проснуться в месте, которое он смог бы узнать, хотя, разумеется, ни разу не был здесь раньше. Несколько дней он просыпался здесь опять и опять, и боялся скоро потерять им счет. Тюрьма была так себе: тесная камера, каменная койка с прогнившим матрацем, вонь, отвратительная еда, от которой он пару раз отказался сначала, но потом начал есть и то, что давали. Анонсированных людей, которые хуже дементоров, почему-то не было, а дементоры... А дементоры, пока они не лезут пожирать твою душу, вряд ли могут быть опасными для того, кто владеет окклюменцией, одним из немногих видов магии, для которых не нужна палочка. Они тянулись к его светлым эмоциям, и Нотту было ничуть не жаль поделиться, он раз за разом подсовывал голодным тварям портрет австрийца с испуганным и недоумевающим, почти обиженным выражением лица, хватающегося за горло, из которого хлещет кровь. Дементоры уходили, а Кантанкерус жалел, что он не художник: отличный бы вышел парадный портрет. Иногда приходили еще и колдомедики. Он пытался говорить с ними, но, быть может, они просто не знали тех языков, которые знал он, или просто были достаточно нелюдимыми.
Пока дементоров не было, Нотт размышлял. Интересно, сделал ли Рори то, что должен был сделать в случае его смерти. Интересно, получил ли нужную реакцию. Лучше было бы думать, что да, так он и думал. Наверно, заключенные Нурменгарда должны быть забитыми и готовыми на все, когда наконец со скрипом открывается дверь их камеры - Нотт встал со своей койки с приветливой улыбкой и закашлявшись - холод и сырость вместе с нездоровым затхлым воздухом, все же делали свое дело -  приветствовал вошедшего.
- Отличная погода, не правда ли? Дементоры сегодня летают невысоко, видимо стоит ожидать дождя?
[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0014/e4/b8/22-1444157893.jpg[/AVA] [STA]Dying to Rebell[/STA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC]

Нет, и этот оказался неразговорчивым. Хотя что здесь удивительного, не стоило забывать, что и он проводил в Нурменгарде немногим меньше времени, чем проводили заключенные. Дементоры слепы, они не различают цвет униформы, дементоры глухи, они не знают, на каком языке разговаривает человек. Дементоры голодны, единственное, что они слышат и видят - эмоции и души. Еду. Стоило ли надеяться на то, что еда, которая верит во всеобщее равенство для них чем-то отличается от еды, которая поклоняется Гриндевальду, когда и сам Гриндевальд был бы для них не более, чем едой.
Руки оказались вывернуты за спину слишком резко, и Нотт невольно зашипел от боли в руке, которой даже колдомедики не могли бы помочь в полной мере. Толчок в спину указал нужное направление. Старательность тюремщика заслуживала поощрения. А может, сочувствия? Примерно над таким философским вопросом размышлял Кантанкерус, следуя по длинным коридорам. Все остальное было обдумано раньше, а вспоминать об Офелии и гадать о ее судьбе он себе запретил. Когда думать надоело, Нотт начал осматриваться, запоминая обстановку и мысленно рисуя план крепости, сбиваясь и начиная снова. Он ведь, в конце концов обещал потом поделиться развернутыми впечатлениями, а слово он привык держать.
Вот например, этой комнате можно было бы уделить несколько из них. Кантанкерус хмыкнул: высокое начальство любило комфорт и не спешило ограничиваться спартанскими условиями. После темных камер и коридоров заливающий комнату солнечный свет слепил глаза, приходилось щуриться, а скованные руки не давали даже возможности прикрыть глаза ладонью, поэтому детали ускользали из поля зрения, но Кантанкерус все равно рад был солнечным лучам.
- Приветствую, герр... прошу прощения, кажется, я не расслышал, как могу к вам обращаться.
Об имени он не спрашивал. Вдруг у этих людей хватает понимания для того, чтобы им было стыдно называть свои настоящие имена, так зачем ставить их в неловное положение. Лицо собеседника было незнакомым, но когда тот озвучил вопрос, Кантанкерус еще раз пробежался по нем взглядом, пытаясь узнать. Нет, бесполезно. Все понимание ситуации, на которое Нотт был способен, убеждало его, что далеко не всякий назовет по имени человека, который де факто правил половиной Европы, и не каждый, кто назовет его так в личной беседе, станет демонстрировать такое панибратство в беседе с незнакомцем, разве что он желает похвастаться тем, что на короткой ноге с начальством. Но глаза - глаза говорили, что видят этого человека впервые. Так что нужно было хоть какое-нибудь имя, чтобы вести беседу не как будто с пустым местом.
Хотя следовало признать, что вопросы собеседника были интереснее. Или просто так казалось оттого что несколько дней до того никто вообще не задавал Нотту вопросов, и он скучал по возможности немного поговорить о себе? Но даже если и так, к сожалению, вопрос требовал слишком сложного ответа, чтобы его можно было бы в пару фраз озвучить человеку без имени. Значит, придется выдавать суррогат, что поделать, не молчать же.
- Если вы имеете в виду нашу последнюю встречу, - ему очень понравилось, как сейчас звучало слово "последняя", и он едва заметно улыбнулся, вспоминая резкое движение руки с осколком, непонятно откуда появившимся в тонких пальцах, и залитую кровью комнату, - то я надеялся на честную сделку. С моей стороны - отличный повод освободить мисс Малфой и не портить отношения с этой достойной семьей без мыслей о том, что ему приходится уступать. С его - просто дать ей вернуться домой и забыть о ее существовании. Видите ли, на тот момент я совершил много довольно глупых ошибок и хотел исправить ситуацию не для себя, но для тех людей, которые невольно оказались втянуты в это.
Получилось, вроде бы, похоже на правду. Может быть, потому что это и была правда, точнее говоря, ничтожная часть правды, но, тем не менее, он не лгал. Объяснять же все -о дарах, о так и не оконченных диалогах, о поражении и победе, которые переплелись между собой так, что не разберешь, о любви, в конце концов,  той, у которой с самого начала не было шансов, но которая не теряла от этого ни капли своей остроты и силы, той силы, которая всегда толкает на сомнительные поступки, и это, кажется, называют романтикой - не было ни времени, ни сил, ни, как это ни странно, желания.
- Вижу, вас затрудняет говорить по-английски. Мы можем перейти на немецкий. А может быть вы предпочли бы французский?
[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0014/e4/b8/22-1444157893.jpg[/AVA] [STA]Dying to Rebell[/STA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC]

Имя ему дали. Хорошее имя.Хорошее не только само по себе, а еще и тем, что говорило кое-что о сидящем напротив человеке. Гриндевальдовцы обычно не использовали псевдонимы, а значит вряд ли и этот человек выбирал себе имя долго и вдумчиво. Скорее всего, это было лишь первой ассоциацией.
Нет, разумеется, она давала не больше шансов узнать, кто ведет эту беседу, чем черты лица, которые он использовал сейчас, давали понимание о его настоящем лице. Но так или иначе, это был еще один ориентир в абсолютной темноте незнания. Ориентир мог оказаться не более чем болотным огоньком, но это все равно лучше, чем ничего.
- Отличный выбор, герр Хиксенбах. В другом нет необходимости.
Он бы даже руку пожал в честь такого знакомства, ведь, в конце концов, не каждый день выдается возможность подать руку Отгриму Хисенбаху. Но увы, руки все так же были вывернуты за спину заклинанием, и даже начинали терять чувствительность, видимо, молчаливый тюремщик перестарался. Нотт попытался устроиться на стуле удобнее, но безуспешно. С комфортной мебелью у этих людей явно были проблемы. И с пониманием собеседника. Вот уж точно, две беды в Австрии. Кантанкерус терпеливо покачал головой и пояснил.
- Боюсь, вы меня неправильно поняли. Я не предлагал свою жизнь в качестве своего вклада в сделку. Она, скорее, просто выступала некоторым залогом, гарантией, если пожелаете. И уж конечно, это не было платой за ошибки, если я и должен был платить за них, то точно не герру Гриндевальду.
Он ведь другого хотел. Знал, что поступает правильно, хотя не понимал, как именно поступает. Он опять пришел на Харли-Стрит без какого-либо ясного плана, он опять поверил в то, что сможет убедить. Но кого-то, видимо, убеждают только острые предметы в горле.
Нотт немного жалел, что именно Офелии досталось предъявить Геллерту этот аргумент. Немного жалел, что не на своих руках почувствовал эту кровь. Но лишь немного. Потому что, стоило ему задуматься над вариантами, Кантанкерус начинал сомневаться, что сделал бы то же, появись у него шанс. Это была банальная рулетка, или, может, покер, азартная игра, из которой, ты всегда в этом уверен, ты можешь выйти в любой момент. Но не выходишь. Офелия смогла, и это было важнее всего. Хоть и немного жаль.
- Да, это так. Никто ничего мне не обещал. Герр Гриндевальд вообще отлично умеет не обещать. Что касается условий: нет, я вовсе не ставил условия. Я просто не принял те, которые мне навязывали.
Ну да, конечно же, разумеется. "Это не похоже на капитуляцию". "Это не поведение человека, который ставит на кон все". Все вокруг лучше него самого знали, как должен вести себя Нотт, все хотели научить его сдаваться правильно и правильно разыгрывать свои карты. Только вот не учли того, что при всех своих идеально правильных, педантично выверенных тактиках, Геллерт, к примеру, был прискорбно мертв, а импровизация, так или иначе, дала свои плоды, даже если полностью соответствовала понятию "так не делают". Да, не делают. В этом весь смысл.
- Вы, очевидно знаток человеческих душ, герр Хиксенбах? Знаете, как себя ведут те или иные категории людей, всегда можете предугадать заранее. Но вы не использовали эту уникальную способность, чтобы предупредить герра Гриндевальда о том, что с этой встречи он выйдет с перерезанным горлом. Наверно, это следует расценивать как государственную измену с вашей стороны?
Логика беспощадна и иногда приводит к неожиданным заключениям. Наверно, довольно неприятным. Наверно таким, которые и для него могут обернуться довольно неприятно. Но Нотту уже нечего было терять, кроме своих невидимых наручников. Собеседник был настойчив. Собеседник упрямо хотел получить ответ, который соответствовал бы не истине, а тому, как он сам видел эту истину. Знакомая игра. Не надо знать правильный ответ, надо лишь угадать, какой ответ считает правильным собеседник. Или уже не надо? Зачем, ведь этому любителю австрийской истории Кантанкерус ничего не мог бы предложить, а значит, сделка с ним вряд ли состоится.
- Да, я рассчитывал на сделку, герр Хиксенбах, или вернее будет сказать, надеялся. Да, предметом сделки было не только освобождение мисс Малфой, а платой - не только то, что я предлагал в обмен герру Гриндевальду. Однако какое значение это может иметь сейчас? Вы хотите продолжить переговоры? Увы, я боюсь, вас едва ли заинтересует то, что интересовало в качестве оплаты преждевременно выбывшую сторону.
Переход на другой язык был принят с энтузиазмом, и это не могло не радовать. А возражения не могли не удивлять. Неподходящее место? В самом деле? Ну конечно, если считать французов врагами, приравнивая политическое к национальному. Впрочем, оно ведь всегда переплеталось. И в этом был широчайший и великолепнейший потенциал. Что было бы, попробуй РОБ убедить французов в их исключительности, в том числе и через уважительное отношение к их языку, а потом воспользовалось бы этим патриотическим подъемом, чтобы взрастить на нем свои идеи? Взошли бы эти побеги хуже, чем те, которые появились из зерен, брошенных Равенством Крови? Нотт неопределенно пожал плечами и ответил на немецком.
- О нет, герр Хиксенбах, не нахожу. Мне кажется, что в Нурменгарде вполне уместен язык, на котором столетиями говорили узники и тюремщики Бастилии. Но, прошу вас, немецкий ничем не хуже, и в ваших странах тюрем было предостаточно, пусть и не настолько известных. И да, я считаю, что неплохо владею языком, который традиционно изучают в нашей семье, видимо, в память об очень древних германских корнях.
[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0014/e4/b8/22-1444157893.jpg[/AVA] [STA]Dying to Rebell[/STA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC]

[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0014/e4/b8/22-1444157893.jpg[/AVA] [STA]Dying to Rebell[/STA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC]
Переход от снисходительного спокойствия к тому, что заставило немца сорваться со своего места, едва не уронить кресло, но при этом - удивительное дело - сдержать порыв и не позволить магии сказать свое слово, бы настолько внезапным, что Нотт на своем стуле вздрогнул, и повернул запястье в почти рефлекторном жесте, который обычно был призван извлечь из рукава палочку. Ни палочки, ни привычного рукава, конечно, не было, не было ни возможности, ни необходимости защищаться. Собеседник подошел к окну и увлекся пейзажами, а потом заговорил с такой горечью и разочарованием о невозможности вернуть утраченное, что Нотт ему почти посочувствовал. Почти - лишь потому что куда больше, чем сочувствие его мысли занимало сожаление об отсутствии на пальце родового перстня, который, пусть и не был универсальным ответом на все и вся, но иногда хорошо помогал разрешить сомнения. Что именно заставило Кантанкеруса сомневаться в искренности тюремщика, он точно сказать не мог, но пожалуй, немалую роль в это сыграло то, что еще мгновение назад тот деловито интересовался мотивациями, которые привели Нотта к австрийцу, уместностью употребления того или иного языка, чем угодно, но не тем, о чем обычно думаешь в скорби. Теперь же, когда ему любезно напомнили о смерти лидера, он горевал о невозможности предупредить трагическое событие. И тут же, как видно уже смирившись с непоправимостью смерти - а ведь сколько прошло, три дня, не больше? - он опять переходил на деловой тон и предлагал обмен. Занимательно, что и говорить.
А дальше ему предложили выбор. Выбор на этот раз не был слишком сложным, потому что Кантанкерус точно знал, что провести в Нурменгарде некоторое время - это совсем не то, чего он хочет. В конце концов, если бы он хотел, то согласился бы на это еще полгода назад, когда его приглашали почти так же любезно, как и сегодня.
- Что ж, я всегда старался не отказывать людям, которые просят меня о помощи. С интересом рассмотрю возможность сотрудничества.
Нотт прищурился и внимательно смотрел теперь на того, кто присвоил себе отличное имя человека, который прославился чем угодно, но только не честностью.Начиная с того вечера, когда он покинул свой дом, чтобы отправиться на Хорли Стрит, он не верил в возможность счастливого исхода, не позволял себе верить в нее, чтобы не торговаться, если цена за жизнь Офелии покажется слишком высокой. Для обреченного слишком высокой цены быть не может. Но все пошло как-то совсем не так.
- В особенности, если под сотрудничеством вы понимаете обоюдовыгодное соглашение с определенными гарантиями. Итак, поскольку герр Гриндевальд не успел сделать этого, и теперь Отгрим Хиксенбах здесь вы, пожалуйста, огласите мне ваши условия освобождения и дальнейшей спокойной жизни мисс Малфой.

[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0014/e4/b8/22-1444157893.jpg[/AVA] [STA]Dying to Rebell[/STA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC]
иногда в то, что видишь или слышишь, просто слишком сложно поверить. Тогда можно решить, что это галлюцинация, иллюзия, простой обман, в конце концов. Или переступить границы собственных взглядов на мир, границы всего того, во что верил раньше, и как понимал происходящее. Например, раньше Кантанкерус точно знал, что предсказуемому Геллерту и не менее предсказуемой команде Геллерта не удивить его ничем: ни достижениями, ни ошибками. Теперь, упершись в тупик собственных домыслов, он должен был принять решение. А для этого надо было время, хотя бы немного времени, и в таких случаях на помощь иногда приходят пустые, ничего не значащие фразы, призванные всего лишь выиграть мгновение.
- Значит, французский был бы все же не менее уместен.
Французская проблема... Нотт покачал головой. Он тоже считал, что у Франции были проблемы, но обычно подразумевал под этим тех милых и симпатичных людей, которые окружали ее, медленно сжимая кольцо. Что и говорить, самостоятельно она могла бы продержаться некоторое время, но не вечно, а Гриндевальд набирал силу. Франции нужна была помощь, но Штаты привычно считали, что их проблемы Старого Света не касаются, Британия отсиживалась в нейтралитете, благодаря таким, как Лестрейнджи и Малфои, а Геллерт не спешил порадовать всех своей скоропостижной кончиной. До недавнего времени. Теперь у Франции, да и у остальной Европы, шансы значительно возрастали. И кого собирались противопоставить этим шансам?
- Моя Организация, - Кантанкерус усмехнулся, но на этот раз не счел нужным опять доказывать, что всего лишь пешка в руках Корнфута, - связана с Францией, герр Хиксенбах, это так.
Что-то во всемэтом было не так. Даже не то, что ему предлагали предать все то, во что он верил - он ведь, на самом деле, не верил ни во что. И не то, что Нотт вместо того, чтобы гордо заявить, что он никогда бы не предал свои идеалы, сейчас молчал, размышляя над предложением, и ловя себя на мысли о том, что это могло бы быть чертовки интересной игрой, хотя в финале его точно сметут с доски, потому что никому не нужны предатели в опасной близости. Дело было в чем-то другом. Какая-то мысль не давала покоя. Мозаика упрямо не желала сходиться.
- Значит, вы хотите, чтобы в обмен на пресловутые две жизни я помог вам избавиться от той силы, с которой вы сами не можете справиться годами, и которая все еще помогает миру сохранять биполярность, я верно вас понимаю?
Он поднялся со стула, на который его усадили, и подошел к тому же окну, у которого стоял его собеседник. Панорама здесь и в самом деле была потрясающая. Как бы хотелось верить, что это окно было настоящим, а не зачарованным, как в министерстве, что настоящими были и падающие на лицо лучи, и огромный массив леса, и выблескивающая на солнце змейка реки, и даже шпили каких-то маггловских построек вдалеке. Но здесь, в этом здании, в окружении этих людей, в информационном вакууме, было слишком сложно понять, где ложь, а где правда. Оставалось лишь закрыть глаза и идти наугад. Главное - забыть о страхе оступиться.
- Если вы действительно хотите привлечь меня к данному вопросу, я бы попросил вас быть более конкретным в формулировках. Что вы имеете в виду, когда говорите, что собираетесь отказаться от того, чего вам не удержать? Какими вы видите в данном контексте свои амбиции и перспективы? Какие страны имеют шанс выйти из-под вашего контроля и собираетесь ли вы в последствии получить их обратно или обратите внимание на другие не перераспределенные еще зоны влияния, скажем, на востоке? Я понимаю, что такое любопытство с моей стороны вы, должно быть считаете излишним. Но, быть может, я мыслю несколько глобальнее, чем вам кажется, и без понимания ситуации мне будет довольно сложно... помочь.
Кантанкерус перевел взгляд с пейзажей за окном на собеседника. Вопрос, прозвучавший в самом начале беседы, вопрос о том, на что он рассчитывал, он готов был зеркально отразить, хотя и знал, что не получит на него ответ, потому что система слишком сложна и многоступенчата, чтобы раскрывать все карты полностью. Но если не раскрываешь их вообще, партия теряет свой смысл. Все было слишком сложно. Но если было бы просто, было бы невыносимо скучно.
- Мне также хотелось бы уточнить в каком качестве мне вести с вами этот диалог: как заключенному Нурменгарда, которому вы выставляете свои условия, не предлагая ничего взамен, или как человеку, у которого вы просите совет, и который - вы понимаете это, иначе не завели бы весь разговор - в состоянии дать вам его. Если второе, то, прошу вас, снимите наручники, герр Хиксенбах. Вы хотите очень серьезного разговора, а очень серьезные разговоры не сопровождают ни пыточными заклинаниями, ни наручниками. Это отвлекает. Кроме того, я был бы благодарен, если бы мне вернули личные вещи, в частности, перстень с родовой печатью, который я весьма ценю.

[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0014/e4/b8/22-1444157893.jpg[/AVA] [STA]Dying to Rebell[/STA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC]
Сначала Нотт еще думал, что ошибся, что на самом деле тюремщик хочет сказать что-то совсем не то, что он говорит. Или совсем не то, что слышит Кантанкерус. Что предположение о том, что один человек может сдержать целую страну, вызовет смех и резонный вопрос о том, кто такой этот человек, что возомнил себя сильнее, чем вся система, которая уже столько лет бьется над французской проблемой. Тогда бы Нотт посмеялся тоже. Тогда он пожал бы плечами и сообщил, что он, разумеется, никто. Но собеседник не смеялся, а веселиться в одиночку было бы совсем неуместно. Зато с самоопределением Кантанкерусу поспешили помочь. Значит, ему не стоило рассчитывать на какой-то статус, кроме того, который определил себе сам. Заключенный Нурменгарда, как он мог подумать, что с него снимут наручники?
- Только лишь с того, что заключенных обычно не просят о помощи. Впрочем, - он вдруг радостно улыбнулся, заметив открывающиеся перспективы, - так даже интереснее. Прошу вас, не скатывайтесь в банальность и не тратьте время на угрозы, за последние полгода я слышал их уже достаточно, чтобы уловить общий смысл послания. Да, и кстати, если бы вы были столь любезны не подражать вашему милорду в его блестящем умении не обещать, а озвучить условия предлагаемой вами сделки - раз уж вы говорите о таких прагматичных вещах как сделка - я был бы вам весьма благодарен.
Отгрим Хиксенбах в этом своем воплощении был очень противоречив. Сначала он говорил, что ему нужна помощь, потом о том, что не стал бы принимать помощь от человека, которому не доверяет, а потом опять о том, что готов купить сотрудничество. Прием был, в общем, не нов. Обычно эту классическую сцену разыгрывали двое, но хороший актер вполне мог справиться и в одиночку, и собеседник справлялся. Если бы Нотт сам время от времени не развлекался так, общаясь с теми, чью решимость необходимо было сломить самым простым способом - забрав у них любые ориентиры и не давая понимать ситуацию никак, кроме того образа, который, сжалившись, им наконец предложат - он бы, пожалуй, растерялся. Но чтобы не обижать тюремщика, Кантанкерус постарался сделать так, чтобы эта растерянность была заметна на его лице и сейчас. Он даже попытался удивленно развести руками, но запястья все еще были надежно скованы магией, и затею пришлось оставить.
- Что же, в таком случае, вам нужно, герр Хиксенбах? Я бы хотел услышать ваш план по использованию меня для решения, как вы метко выразились, французской проблемы. Мне действительно интересно, каким образом я могу быть вам полезен, будучи заключенным Нурменгарда. Увы, все ресурсы Организации, на которые я имею влияние, недоступны мне из камеры, как вы, должно быть, понимаете.
Зато камера давала кое-что другое. сложно было бы применить к этому хоть какую-то логику, и Нотт терялся даже в том, как объяснить самому себе, но, в некотором роде, быть заключенным Нурменгарда значило большую свободу, чем любой другой статус. Заключенному нечего терять. Даже если ему предлагают сделку, даже если собираются выполнить ее условия - что само по себе спорный вопрос, ведь никто не подумает давать заключенному гарантии - ему, по большому счету, нечего терять. Нотт ощущал это как-то особенно ярко и отчетливо. Его жизнь и жизнь Офелии были потеряны давным-давно, или не потеряны даже, а добровольно переданы в руки врага. Сейчас же он не должен был этим людям ровным счетом ничего. И то что они предлагали, было не более чем еще одним шансом весело провести время, шанс, который Кантанкерус не стал бы упускать и в куда более сложной ситуации. Он оперся плечом на стену около окна, с сожалением покачав головой: в основном о том, что не был понят с первого раза, и только отчасти из-за того, что теряет красивый вид из окна из-за необходимости наблюдать за собеседником.
- Возможности Организации весьма обширны, герр Хиксенбах. Влияние в Британии и на континенте - то есть, на континентах, разумеется - материальная и идеологическая база, обученные специалисты самых различных профилей. Это, знаете ли, не кружок самодеятельности, мы имеем в своем распоряжении фактически все то же, что имеете вы, хотя определенно, не без некоторых нюансов. Вы же понимаете, герр Хиксенбах, большая политика не делается только силами фанатиков, захваченных идеей, кому и понимать, если не вам. Поэтому мне приходится еще раз попросить вас быть более конкретным в формулировках. Какой вы видите мою роль в решении вашей проблемы?

[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0014/e4/b8/22-1444157893.jpg[/AVA] [STA]Dying to Rebell[/STA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC]
Нотт посчитал излишним учить между прочим выдающегося австрийского политика давать и выполнять обещания. У этих людей были странные понимания о том, как надо вести переговоры. Более слизеринские, пожалуй, чем у слизеринцев, во всяком случае, таких, каким был Кантанкерус. Не давать никаких обещаний и считать лучшей платой за помощь обтекаемые фразы о том, что, возможно, в награду тебе будет даровано самое ценное - твоя жизнь... Это было даже не смешно. Нотт скептически поднял брови, надеясь, что собеседник прочтет на его лице все то, что воспитание не позволяло ему высказать вслух. Спорить было бесполезно, тем более, что теперь здесь звучало нечто более интересное.
Стратегия, наверно, стоило назвать это так. Кантанкерус выслушал от начала и до самого конца, не перебивая. Зачем ему было перебивать, когда - невероятный результат - он просто не знал, что сказать. Непреложный обет не пугал, с этими он уже научился обращаться, да и мало кто умел пользоваться этой магией действительно хорошо. Присмотр тоже скорее смешил, чем был проблемой: если бы гриндевальдовцы действительно умели присматривать, РК никогда не смогла бы существовать на подконтрольной им территории. Нет, загвоздка была в другом. Нотт набрал в легкие воздуха, чтобы ответить, но промолчал и медленно выдохнул. Поморгал, собираясь с мыслями, опять открыл было рот - и опять закрыл, не находя подходящих слов. Может быть, тюремщик просто так шутил? Хотя его лицо как будто говорило, что он вполне доволен собой. Но слишком тянуть с театральными паузами не стоило, надо было отвечать, и Нотт сделал еще одну попытку.
- Хм... как тонко... Вы не учитываете один незначительный нюанс, герр Хиксенбах.
Потом он немного подождал, не будучи уверен, стоит ли объяснить несоответствие сразу или все же дождаться, когда герр, непоколебимо сидящий за столом рассмеется и скажет, что нельзя быть таким доверчивым. Герр не смеялся, и Нотт осторожно продолжил.
- Джон Локк, на которого полгода охотился лично Геллерт Гриндевальд, вернулся из застенков Нурменгарда живым и здоровым, хотя его пребывание в этой славной крепости удивительным образом совпало со скоропостижной кончиной вышеназванного. Ну и для довершения картины, он постоянно находится под присмотром каких-то странных людей. Вы не замечаете подвоха, Отгрим? Скажите, вы бы стали доверять союзнику в такой ситуации настолько, чтобы подпустить его к тем лицам государства, которые, по вашему продуманному плану, должны перессориться благодаря мне?
Не говоря уже о том, что за такой проект Нотт не получал почти ничего, зато Офелия могла еще неизвестно сколько наслаждаться каникулами в Нурменгарде. Ведь за день такие дела не делаются. И даже за месяц. О нет, политика - это очень длительное сотрудничество, и если плата в виде свободы будет выдана только в обмен на готовый результат... Это конечно могло бы быть интересным, но не до такой же степени.
- Не подумайте, что я отказываюсь от самой идеи, она выглядит довольно занимательной, просто я подумал, что должен быть честным...
Кантанкерус присмотрелся ко флакону в руках тюремщика. Вообще-то тот мог бы предложить ему выпить огневиски, это больше способствовало бы укреплению едва установившегося взаимопонимания. Или не "взаимо-", так обычно было даже интереснее. Но нет, все же зелье. Больше о содержимом сказать было ничего невозможно, до тех пор, показапястья внезапно не освободились. Кровь опять начала циркулировать, и Нотт невольно резко выдохнул: рана на руке опять дала о себе знать. Он взял флакон, с тихим хлопком вытащил стоппер, взболтал и понюхал жидкость.
- О, я вижу, вы хотите помочь мне в этом. Ну хорошо.
Он, конечно выпил. Веритасерум Нотт любил ничуть не меньше непреложных обетов. В конце концов, когда противник выбирает оружие, в котором ты разбираешься куда лучше него самого - это всегда приятно. А в сыворотке правды он разбирался, как и в том, на что она способна против окклюменции. Ближе всего к правильному ответу было бы "ни на что".
Всего несколько секунд оказалось достаточно, чтобы вещество начало действовать. Сознание приятно расслабилось, и Кантанкерус дал себе эти мгновения передышки, прежде чем собрать его в кулак, едва только прозвучал первый вопрос. Он заговорил медленно и монотонно, как обычно говорят те, кто может себе позволить поддаться эффекту зелья.
- Британская ветвь Организации в последнее время, с тех пор как приобрела достаточную финансовую независимость, не отчитывается перед французской, хотя, разумеется, продолжает поддерживать с континентом тесные связи. Представители британского Совета входят в Совет Организации, который принимает стратегические решения, также они имеют право вето и предлагают свои проекты, в том числе и касающиеся внутренней и внешней политики других государств, не исключая и Францию. Не все решения однако принимаются на этих совещаниях, многие менее значительные зависят от руководителей Организации либо страны, а на последних Организация имеет непосредственное влияние.
Сама идея врать под сывороткой правды захватывала невероятно, но пока что приходилось сдерживать себя, переплетать ложь с правдой, мешая их в разных пропорциях, не давая заподозрить ничего, кроме, максимум, личных заблуждений. Ведь ложь похожа на заблуждения, вопрос лишь в намерениях. Нотт, например, намеревался немного повеселиться, как это ему удавалось раньше. В конце концов, неужели пошутить над придумывающим тонкие стратегии гриндевальдовцем будет сложнее, чем над Рейгаром Малфоем? Оба казались довольно доверчивыми, и непросто было подавить в себе порыв завершить шутку слишком быстро, выдав себя откровенной подделкой.
- Положение... Мое положение... Вы исходите из того, что Организация имеет строгую и четкую иерархию, не так ли? Что каждый знает свое место и непосредственного руководителя, которому подчиняется и отчитывается без возможности через голову его обратиться к другому? В Организации нет должностей. Нет положения. Нет имен. Нет лиц. В Организации я универсальный специалист: не более, но и не менее. Я - Джон Локк, и это и имя, и должность, и положение, и лицо.

Наконец-то равнодушное спокойствие на лице тюремщика сменилось весельем. Веселье - это хорошо. Возможно, для него у собеседника были и свои собственные причины, и это уже не так хорошо, но в том, что рано или поздно его чувство юмора тоже будет оценено по достоинству, Кантанкерус почему-то не сомневался.
- За Отгрима Хиксенбаха, разумеется. Разве у меня есть причины не доверять вашим словам?
Как бы то ни было, тюремщик был настолько любезен, чтобы разъяснить недогадливому подопечному все те моменты, которые он не мог понять сам из-за своей интеллектуальной несостоятельности. Во время объяснения Нотт только немного грустно улыбался и кивал, даже не думая возражать. Да и как тут возразишь? Конечно, никто не заметит пропажи просто еще одного мирового лидера. И, конечно, откуда бы наивным англичанам узнать о том, где находится наследник одной из самых громких фамилий? Это же секретная информация, раз о ней не знают даже охранники Нурменгарда.
Потом он подошел к стулу, на котором сидел с самого начала, подвинул его поближе к столу и сел. Он наклонился к собеседнику с самым серьезным видом - никаких улыбок, когда речь идет о таких значимых вещах - и доверительно сообщил.
- Знаете, герр Хиксенбах, лично мне кажется, что если вас что-то и тормозит на пути к успеху, так это то, что вы считаете ваших противников идиотами.
Вот, собственно, и вся информация, которой Кантанкерус собирался поделиться, и делился вполне искренне, настолько же искренне и с непреодолимым желанием помочь, с которым советовал в свое время Геллерту учитывать разницу менталитетов и не сидеть на столе в присутствии британской аристократии, которую он желал склонить на свою сторону. Геллерт почему-то советам внимать не хотел, этот Хиксенбах мог бы учиться на его ошибках. Нотт удобно устроился, откинувшись на спинку стула. Определенно, если идея с Францией пойдет дальше пустых разговоров, надо будет найти для ее осуществления команду, которая способна признавать несовершенства собственных планов и шлифовать их, доводя до идеала.
- О нет, больше никаких уточнений. Прошу прощения, что усомнился в работоспособности этой изящной стратегии в лучших традициях Малфоев вообще и моего доброго друга Рейгара в частности.
[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0014/e4/b8/22-1444157893.jpg[/AVA] [STA]Dying to Rebell[/STA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC]
Он перевел дыхание. Дыхание перевести сыворотка позволяла, и жаль было бы не воспользоваться этим шансом перед тем, как начать еще одну занимательную шутку, тем более, голова, как и от любой окклюменции, уже начинала раскалываться.
- Нет, я не являюсь членом Совета, однако необходимые мне идеи Совет имеет возможность услышать и не имеет возможности отклонить. Пока, как я уже упоминал, благодаря мне британская ветвь Организации имеет возможность быть финансово независимой, мне нет необходимости в официальном статусе, даже если бы они и существовали внутри системы.
Да, определенно собеседник считал Равенство Крови идиотами. Это было, в некоторой степени, показательно, ведь если Гриндевальд все эти годы так и не смог справиться с толпой идиотов, которые, в конце концов, его убили, это ведь тоже показатель. Но на самом деле, все было не так. На самом деле, люди, которые не открывают свои имена даже среди соратников, предпочитая псевдонимы и оборотное зелье, вряд ли могут быть столь неосторожны, чтобы никак не защитить эти самые имена, доверяя их друг другу. Нотт знал участников Совета. И знал, чего ему будет стоить назвать участников совета. Все было бы очень быстро и очень просто. и, конечно, не было бы так обидно, что Офелия обошла его на повороте, перерезав горло Геллерту, хотя Нотт хотел сделать это своими руками, потому что он и сам захватил бы на тот свет кого-то довольно важного, судя по всему, кого-то, кто называл политика, поставившего Европу на колени, просто по имени. Но теперь Кантанкерус не хотел умирать. Теперь он ведь только начал новую игру.
- Да, мне известны эти имена, - сыворотка правды - интереснейшая вещь, нет необходимости задавать прямые и однозначные вопросы, чтобы заставить ее жертву отвечать подробно и развернуто. Нотт не стал ждать очередного наводлящего, а просто продолжил все так же монотонно и не спеша. - Говард Бейкер, Кендалл Ливингстон, Оливер Пейдж, Данкан Дэвис, Орбан Богнар.
Последние двое в списке были отнюдь не случайны. Нотт любил разоблачения, и считал, что слишком много их не бывает. Шутка с Адрианой, по всей видимости, не удалась, и дорогая кузина отделалась легким испугом. Но может быть, заместитель Геллерты был более доверчив, а его вера в соратников слабее веры в веритасерум.

[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0014/e4/b8/22-1444157893.jpg[/AVA] [STA]Dying to Rebell[/STA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC]
Дотошный попался немец, не мог просто принять к сведению ценный совет, ему непременно надо было разобраться. Нотт не спешил отвечать: заинтересованные люди вполне в состоянии подождать. Он осматривал комнату, собеседника, вещи, лежащие на его столе. И именно на одной из них взгляд остановился, зацепившись за знакомый оттиск печати с грифоном на дорогой почтовой бумаге. Выхватив всего несколько слов, Кантанкерус быстро перевел взгляд с письма на собеседника.
- Потому что, герр Хиксенбах, не можете же вы считать, что в Британии никто не знает о том, куда так загадочно исчезли я и мисс Малфой. И, должно быть, не думаете, что герр Гриндевальд был личностью настолько незаметной, что вас удастся успешно скрывать и его исчезновение хоть сколь-нибудь долгое время. Но если вы действительно считаете и думаете, то почему же вас удивляют мои выводы?
Он еще несколько раз бросал беглый взгляд на письмо, чтобы понять о чем пишет отец, и, пусть в общих чертах, понял. Это вернуло на его лицо довольное выражение.
И эти люди еще удивляются, когда их просят не считать окружающих идиотами...

Шутка про Богнара собеседнику понравилась. Кантанкерусу стоило некоторых усилий сдержать улыбку, но сыворотка правды не подразумевала проявлений эмоций, и они не отразились на лице, не зря ведь Нотт был невыразимцем. Говорить дальше было проще, после того, как Хиксенбах поверил в одну ложь, сосредоточив вопросы на ней, другая цеплялась за нее так, как цепляются друг за друга звенья цепи, которую слишком сложно разорвать. Слова находились сами собой, и только резкая боль в голове напоминала о том, что окклюменция не проходит бесследно.
- Да, я встречался с Орбаном Богнаром. Мы обсуждали некоторые вопросы, которые должен был решить Совет, и те, которые он уже решил. И то, что необходимо сделать в Венгрии, в чем Британия могла помочь. Я не видел его на заседаниях Совета, потому что я не присутствовал на заседаниях Совета. Мы беседовали неофициально. Богнар терпеть не мог английское пиво, он всегда привозил чешское. Последний раз я говорил с ним в апреле, после того, как Совет ушел в подполье.
Эти забавные детали: про пиво и то, когда Богнар отсутствовал в Венгрии по личному вопросу, не связанному с деятельностью РОБ, были из данных разведки. Казалось бы, совершенно бессмысленные, они теперь стали вишенкой на десерте, существенно украсив скучное и сухое вранье, превратив его почти в шедевр и добавив немного правдоподобия. В общем, Нотт был собой доволен и собирался продолжать в том же духе.
До тех пор, пока головная боль, с которой он практически смирился, по команде не взорвалась, заставляя Нотта сжать зубы и на секунду задержать дыхание, чтобы не закричать. Империус должен был давать совсем другой эффект, мягкий и почти незаметный для жертвы, но два сильнейших ментальных воздействия одновременно искажали все нормальные реакции, заставляя подчиняться не исподтишка, а самым простым способом. Но не самым эффективным. Нотт выдохнул с присвистом
- Он предлагал... - как можно придумать что-то интересное, когда голова превратилась в пылающий шар, который умеют выдыхать китайские драконы? - говорил, что... Нет, не финансовую. Это было бы так глупо, зачем нужны финансовая помощь от Венгрии, если...
Даже такие фразы, которые не несли в себе никакого фактического обмана, не получалось договорить. Магия требовала истины абсолютной, прозрачной, идеальной, такой, которая способна существовать лишь в идеально-несуществующем мире или в абсолютной пустоте. Такую пустоту она и пыталась создать в сознании Нотта, но тот сопротивлялся, применяя одну за другой и одновременно все методики окклюменции, которые успел изучить. Это давало небольшую отсрочку, но ему не нужна была отсрочка, ему нужна была победа.
Ментальная магия действовала не хуже круциатуса, хотя нет, хуже, ведь если позволить себе закричать, крик, скорее всего, станет словами, слова сложатся в фразы. Но сознание сдавалось, как ни старался Нотт, и первым признаком того, что оно готово выбросить белый флаг, стала та самая навязчивая считалка, бессмысленный детский стишок, который всегда всплывал в памяти перед тем, как память готова была уйти в небытие.
Бессмыслица.
Бред.
Нонсенс.
Разве не то, что он искал?
Кантанкерус сделал глубокий вдох, и выдохнул, позволяя словесному потоку хлынуть, как будто прорвав плотину.
- Nine little nigger boys sat up very late;
One overslept himself, and then there were eight.
Еight little nigger boys travelling in Devon;
One said he'd stay there, and then there were seven.
Один за другим такие удары: сначала несколько дней в Нурменгарде, потом убойная доза веритасерума и наконец непростительное. Нет, не следовало бы быть столь легкомысленным, не стоило рассчитывать на устойчивость психики того, кто всегда бы чуть более Ноттом, чем многие другие Нотты. Кантанкерус опярся на спинку стула, откинул голову, глядя теперь только на потолок, и беззвучно рассмеялся.
- Five little nigger boys going in for law;
One got in chancery, and then there were four.

Нотт понятия не имел, как эта считалка когда-то оказалась у него в голове, и почему намертво засела там, почему проявляла себя только тогда, когда все остальные методы исчерпывали себя, а в остальные моменты напрочь забывалась. Кажется, это была шутка, которую он готовил экзаменаторам в Отделе. Экзаменаторы не смотрят на фамилии, им важно лишь то, умеешь ли ты защитить информацию достаточно хорошо, чтобы не вынести ее за пределы нижних уровней Министерства. Что он тогда применял, чтобы сделать из этой бессмыслицы надежный щит, он не помнил тоже, да и не пытался копаться в своей памяти, просто оставив этот последний форпост между собой и противником, чтобы дать и себе и ему небольшую отсрочку перед and there were none.
И теперь он сработал опять. Детская считался вогнала тюремщика в ступор, и он ослабил контроль. Ослаблять контроль над магией - это ошибка. Ослаблять контроль над непростительной магией - это непростительная ошибка. Кантанкерус не знал, оставят ли его сейчас в покое или добавят сверху еще какое-нибудь заклинание, которое заставит его свихнуться уже вполне по-настоящему, он не мог даже задуматься об этом, но почувствовав секундное ослабление, воспользовался этим почти рефлекторно, чтобы вернуть себе свое сознание и надежно оградить хотя бы один небольшой участок, то, что Нотт называл собой.
А потом боль в голове взорвалась опять. Скажи правду, - увещевала магия, - И станет легче. Разве тебя не учили говорить правду?
Мысленно Нотт рассмеялся, хотя на настоящий смех сил уже не оставалось: не забывать бы дышать. Его учили чему угодно, но говорить правду - меньше всего.
Просто скажи все, что знаешь, и тебя оставят в покое.
Да, пожалуй оставят. Долгие годы покоя в Нурменгарде - этого ли он хотел? Нет, едва ли, иначе еще давно выбрал бы покой в родном болоте, не пытаясь сдвинуться с места, и не придя к тому, к чему пришел.
Кантанкерус закашлялся. Кашлять он мог тоже, и кашлем легко было заглушить рвущиеся стать признаниями слова. Он слишком далеко зашел, и сдаться теперь? Нет, это было бы неспортивно. Но слова лжи застревали в горле, извивались и жгли его изнутри так, как будто он проглотил пеплозмея. Выплюнуть их было невозможно.
Ну ладно. Как насчет правды, только правда, ничего, кроме правды? Но не всей правды.
Нотт оперся локтями о стол, сжал виски, чтобы не дать голове лопнуть, и уставился на лежащее перед ним письмо, чтобы только случайно не позволить Хиксенбаху перехватить взгляд.
- Орбан Богнар, - которому и в страшном сне бы не приснилось, что он, - является членом Равенства Крови, - будет очень удивлен, когда к нему придут люди Ольдвига, вы ведь их пошлете, правда? - Работает на Организацию более четырех лет и принимает ответственные решения, а также помогает, - принимать ответственные решения венгерскому Министру, которого, кажется, держит под Империусом. Впрочем, будь на то моя воля, я бы и сам с удовольствием применил этот метод к Корнфуту, чтобы своими гениальными идеями не мешал, - мне передавать Совету свои рекомендации.
Нотт закрыл глаза и тяжело дышал, тяжело откинувшись на спинку стула. За паузы в своем повествовании он не беспокоился: Хиксенбаху вообще стоило благодарить судьбу за то, что он смог говорить под таким воздействием. Он беспокоился лишь о том, что тюремщик может не остановиться на этом и задать еще пару вопросов, подкрепив их некоторыми другими ментальными техниками, которые к чертям спалят мозг, оставив Кантанкеруса жертвой менталиста-аматора, хотя списать всегда можно и на дементоров. Он молчал, не говорил больше ничего, ожидая следующих слов немца, которые должны были бы стать окончательным приговором. Но разве он делал что-нибудь не так? Разве не продемонстрировал, несмотря ни на что полное желание сотрудничать. А предатели - что поделать - случаются.
Извини, Орбан Богнар. Если тебя притащат сюда, надеюсь, ты сможешь сосредоточиться на том, что твоя жизнь стала немного разнообразнее благодаря мне.
[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/0014/e4/b8/22-1444157893.jpg[/AVA] [STA]Dying to Rebell[/STA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC]