Последние дни были не из самых радостных. С тех пор, как Лестрейндж узнал о готовящемся митинге, о том, что в министерстве его разрешили, он успел побывать в ярости, в отчаянии, в лихорадочной жажде деятельности и еще десятке сложно описуемых словами душевных состояний. Жажда деятельности однако оказалась наиболее живучей, и именно благодаря ей Родни поднял на ноги всех школьных единомышленников, вопрошая, что же с этим делать. Только вразумительного ответа не последовало. Все нашли какие-то причины разной степени убедительности, чтобы не участвовать в том, что должно было происходить, и Родерик не мог понять, с каких пор они стали такими трусами. И не мог понять, неужели все то, что было высказано за все годы их дружбы, их обсуждения сложной политической ситуации, их согласие насчет угрозы магическому миру - неужели все это не выльется ни во что большее, чем тренировки на магглах. Это здорово сбивало с толку. Единственным человеком, высказавшим полную солидарность с Лестрейнджем, опять оказалась Вальбурга. Иногда, вот как раз в такие моменты, Родни задумывался, что может быть, все-таки порадует отца и сделает ей предложение рано или поздно, но сразу за этими мыслями приходило осознание всего того безвыходного положения, в которое он может, поддавшись порыву, загнать себя, да и её, в общем-то, законным браком, и он остывал, решая, что портить дружбу брачными клятвами - глупо и неуместно. А если на краткое мгновение под воздействием каких-нибудь паров в не самом лучшем баре "для своих" начинало казаться, что семейная жизнь вовсе не равняется безысходности, у Родни всегда был перед глазами живой пример, чтобы привести его в чувство.
Как раз такой пример он и должен был лицезреть сегодня в очередной раз, спустившись к ужину, одному из таких, которые в последнее время старался, по возможности, избегать. Сегодня сделал исключение, хотя едва ли сам мог бы объяснить себе, зачем, может, сказалось некоторое нервное напряжение перед завтрашним выходом, и он захотел переключиться на нервное напряжение, не связанное с возможными опасностями запланированного мероприятия, попросту говоря, внести  немного хаоса в семейную идиллию и подпортить настроение всем присутствующим. Однако, спустившись к ужину, Родни обнаружил, что присутствует там только отец. Не без удивления во взгляде он поздоровался, сел и постучал по столу, давая знак эльфу подать для него прибор.
- А где она?
Это необходимо было уточнить, а то вдруг Элейн лежит при смерти в Мунго - а Родни рассиживается за ужином. Вместо того, чтобы устроить по этому поводу гуляния. Хотя нет, рассчитывать на такой подарок судьбы было бы наивно. Но она могла хотя бы ногу сломать - мелочь, а приятно.
- Готовится лично делать репортаж о завтрашних событиях? Или газета об этом промолчит? Грязнокровки раскрывают рот, заявляя о каких-то там правах, но "Пророк" не пишет о грязнокровках, поэтому просто останется в стороне, как обычно?
Перед ним, наконец, появился бокал с красным вином. Лестрейндж покрутил его в руках и задумчиво принюхался, прежде чем сделать глоток. Пить перед ответственным днем, когда от него потребуется абсолютное внимание и способность быстро принимать решения, не хотел, пусть это и был не более чем аперитив. Родни отставил бокал, и на столе сразу же образовалось блюдо с запеченным мясом и овощами.
- Только такое бездействие им только на руку. Почувствуют свою безнаказанность - малой кровью их потом не остановишь. Впрочем, мы же не говорим о политике за столом, так?

Иногда судьбы бывает благосклонной по-крупному. Везение прет с такой силой, как после глотка Феликс Фелициса, но не имеет при этом ни магической подоплеки, ни, что приятнее всего, побочных эффектов. Иногда она одаривает подарками мелкими, казалось бы, незначительными, но разумные люди умеют ценить их. Родни и оценил отсутствие за обедом Элейн. Конечно, это отменяло планы на небольшую семейную ссору для поддержания тонуса, зато давало возможность поговорить о том, что на самом деле сейчас больше всего его беспокоило. Это тоже могло быть полезным в какой-то мере. Не решить проблему, конечно, но озвучить её, а когда высказываешь что-то словами, имеешь возможность как будто посмотреть на это с другой стороны.
- Я не обвиняю, - невероятно, но факт, - сейчас я просто интересуюсь, какую позицию займет газета на этот раз. Было бы разумно поинтересоваться, прежде, чем что-то предлагать, правда? Раньше "Пророк" просто умалчивал о подобном, делая вид, что ничего не происходит, и вот это "ничего" вылилось в те масштабы, которые мы и сможем наблюдать завтра.
Конечно, только прессой ситуацию не исправить. Что не отменяло того, что до сих пор её возможности не использовались на полную силу, да что там, они не использовались вообще. Складывалось впечатление, что недовольным просто давали возможность для разгона, а в последний момент сотворить стену на их пути просто не смогли. Или не захотели. Хотя, при всех тех глубоких чувствах, которые Родни испытывал к новообразовавшейся маман, даже он не мог себе представить, что Элейн Розье тайно поддерживает низы магического сообщества, чтобы подтолкнуть их к революции. Да, намного больше это было похоже именно на бездействие, на то, что угрозу просто недооценили, а теперь прикрываются любимыми слизеринскими байками о том, что все самое важное происходит в закулисье, недоступном для профанов.
- То есть, ты считаешь, что кто-то действует? И чего же добились этими недемонстративными действиями? Может, министерского запрета на проведение этого балагана? Нет, кажется, только приглашения грязнокровки на прием к Малфоям.
Он наконец взял прибор и приступил к ужину. Пусть еда и не была сегодня гвоздем программы, но кто же отказывается от возможности со вкусом поесть, а тем более, от возможности сосредоточить на некоторое время внимание на поданном блюде, обдумывая контекст беседы. И было, о чем подумать. Наверняка, у Бартемиуса были какие-нибудь особые причины звать в гости Лича, но теперь, через несколько дней после того, что произошло, все это пахло еще более дурно, чем тогда. И чем бы ни было это выступление, оно точно не было "отсутствием демонстративности". Вот только неясно, что именно хотел продемонстрировать Малфой, и эта неопределенность не добавляла ему очков.
- Наказывать? - Родни коротко рассмеялся и покачал головой. - Нет, вряд ли. Остановить их - и остановить решительно, так, чтобы они надолго запомнили - это то, что необходимо было бы сделать первым делом. Время отсутствия демонстративности прошло. Грязнокровки понимают только силу? Значит надо им эту силу продемонстрировать.

- Думаю, позиция на крыше одного из окружающих зданий могла бы быть наиболее выгодной, и дала бы отличные ракурсы.
Да и что здесь предлагать. Понятно же, что если просто молчать об этом сборище, люди начнут слушать другие средства информации, те, которые действительно говорят о том, что их волнует, и говорят много. Падение тиражей "Пророка" Родерика заботило мало. Куда больше его беспокоила возможность того, что толпа станет прислушиваться к источникам непроверенным, тем, которые дадут им вдохнуть свежий воздух постгриндевальдовских веяний, не упоминая о том, что это воздух из сточных труб.
- Ты задаешь мне вопрос, и тут же отвечаешь на него сам. Толпа, да, я говорю именно об этих масштабах. Их вполне могут послушать, с учетом невнятной позиции Министерства и внятной - континентальной Европы и Америки. Но дело даже не в этом. Дело в том, что грязнокровки выйдут на наши площади, хотя мы их туда не приглашали, и будут оглашать своими причитаниями воздух нашего мира.
Воображаемая картина вызывала легкую тошноту, и Родни отложил прибор, сосредоточив внимание на том, что пытался донести до отца, который сегодня оказался на удивление расположен к диалогу, если конечно не просто притворялся ради какой-нибудь очередной своей шутки.
- И как, ты уже чувствуешь, как тебя переполняет признательность? У меня почему-то никак не получается ощутить. Этожебарти может и поддерживать его, папа. Мало ли, какую он видит в этом выгоду, а Малфоям не привыкать возиться с такими, как он, вспомни Люциуса, тот вообще женился бы на этой их маггловской королеве, если бы магглянка его не отшила.
Он откинулся на спинку своего стула и не отводил теперь взгляда от отцовского лица, на котором мелькали тени то ли от неровного света свечей, то ли от недовольства услышанным. Но что еще Родни мог сказать, как еще объяснить очевидную угрозу, на которую закрывали глаза все те, кто считал себя сильными мира сего?
- Ты так уверен, что он провалит его, потому что ему никогда бы не удалось убедить в чем-то лично тебя. Но между собой грязнокровки найдут общий язык, и на этом языке вполне могут договориться до открытых бунтов. Им и не нужна будет поддержка министерства, если они решат это министерство просто разгромить.
Он опять взял вилку и нож, и собрался продолжить еду, но следующий вопрос заставил прибор в правой руке вырисовать пасс одного очень хорошего заклинания, ну или очень нехорошего, это, пожалуй, зависело от точки зрения, не более того.
- Распугать их. Разогнать по домам. Есть тысяча и один способ сделать это.
В ответ на остальные опасения Родни просто выразительно, пусть и несколько театрально, рассмеялся. Этим недовольным давно пора бы узнать, чего следует ожидать от тех, чей мир они загрязняли своим присутствием. А закон... Законы меняются вместе с законодателями, и некоторым законодателям давно пора придать направления в сторону от Министерства.
Отец опять принялся за ужин, и Лестрейндж последовал его примеру, одновременно продумывая, что ему понадобится для завтрашнего развлечения, но размышления были прерваны очередным вопросом. Он на секунду замер, не донеся вилку до рта, а угол его рта едва заметно дернулся в подобии улыбки.
- Отличное мясо. Альф сегодня в ударе.
Затем он продолжил есть.

Для того, чтобы предсказать в Лондоне туман, не надо быть пророком. Лестрейндж и не думал сверяться с прогнозами, потому что знал, что в девяти выпусках из десяти увидит "туман", и в восьми случаях из девяти предсказатели не соврут. Могли ли они с той же точностью предугадать исход завтрашних событий? Он надеялся, что нет. Любил быть непредсказуемым в меру своих скромных возможностей. Правда, скорее всего, не он один, противник тоже не спешил раскрывать свои планы, если, конечно, его планы не ограничивались лишь тем, чтобы собрать грязнокровок на площади, а Родни был бы очень разочарован, если бы так оно и было.
- Толпа неуправляема? Ты это серьезно?
Она тупа и склонна к панике, это верно, но толпами управляли всегда те, кто умел управлять. Найти нужные рычаги - и человеческая масса сделает то, чего ты от нее хочешь. Чего хотел от толпы Лич, Лестрейндж пока что не знал, зато знал, чего хотел он сам, и собирался воплотить это в жизнь всего через несколько часов.
- Для того, чтобы они показали себя так, мало просто собрать их. Нужен некий... - Родни опять взял в руки бокал и покрутил его, наблюдая за тем, как густое вино стекает по его стенкам, - раздражитель.
Он отсалютовал бокалом, но так и не выпил, вместо этого задумчиво уставившись на напиток и неожиданно заговорив  с родителем так, как будто он и в самом деле мог понять.
- Далеко не все так уверены в их неразумности. Спенсер-Мун может пойти на уступки, если увидит в них угрозу, он не слишком-то принципиален в отстаивании традиционных ценностей. А Малфой... Да, Малфои всегда только на своей стороне, но им нельзя отказать в том, что они умеют использовать любые средства, чтобы получить выгоду. Использовать толпу, которую собрали и разгонят не они - вполне в их стиле.
Отец размышлял предсказуемо. Даже, Родни сказал бы, неприлично предсказуемо для Лестрейнджа. Да, грязнокровок было не так уж и много - но так ли мало было у них сторонников, со связями, тем более, с деньгами, ведь заработать галеоны может даже самый паршивый гоблин, не говоря уже о наводнивших сейчас Лондон полукровках, которые так часто занимали самые теплые места, вытесняя менее предприимчивых чистокровных или находя их там, куда любой чистокровный (кроме, может, Родерика, который бывал там из любопытства) побрезговал бы сунуться. Они не могут стать реальной угрозой - но почему не могут? Разве остальных, готовых защищать свои интересы, так уж много? Сколько осталось в Британии тех, кто мог гордиться своими предками? Двадцать восемь семейств, из которых сразу можно отбросить любителей магглов вроде Уизли и существовавших, по всей видимости лишь в фантазии автора Гонтов. И - что там еще? - у них нет всех возможностей магического мира - но...
- Зато могут привлечь возможности своего, - Родни проговорил это совсем тихо и с удивлением от того, что только что сам пришел к этому открытию, но потом, как будто опомнившись, несколько раз моргнул и опять посмотрел на отца, подхватывая нить разговора. - Разгромить? Нет, вряд ли. Начать погром - вполне. Их сотрут в порошок, если будет отдан такой приказ. Ты в самом деле считаешь, что Спенсер-Мун отдаст его? Это подпортит ему репутацию.
Что было бы не так уж и плохо. Действующий министр был не министром, а кучей гипогрифьего дерьма. Его место должна была занять личность много более сильная, человек, который видел бы перспективы и пути. И, конечно, такой, чьи перспективы и пути совпадали бы с видением Родни. Он мог бы назвать этого человека по имени. Увы, возраст пока что не позволял ему бороться за кресло, как не позволяло и отсутствие репутации великолепного политика, которой он, вне всяких сомнений, заслуживал, но променял на работу в лавке в Лютном. Что оставалось, если не довериться его решению и до поры искать на должность кого-то еще?
Ужин и правда оказался лучше, чем обычно. Лестрейндж не спешил отвечать, продолжая есть. Папа мог вздыхать, пить, делать печальное лицо, опять вздыхать, но это не меняло главного - необходимости действовать и того, что Родни собирался получить удовольствие от каждого своего шага, смакуя их так же, как смаковал сейчас прекрасно приготовленное блюдо. Он наконец облокотился на спинку своего стула и прикрыл глаза.
- Ты что-то путаешь, отец. Я не говорил, что буду там.