Бенедигврам. Это имя время от времени начинало отдаваться в памяти звоном всех лондонских колоколов, и особенно часто в последние полтора года. Это имя тянуло за собой нить, которая была связана с тысячей других нитей, и порой их становилось слишком много, чтобы можно было разобраться, и тогда приходилось начинать опять, начинать с самого начала и вновь и вновь распутывать их, извлекая крупинки ценной информации, настолько ценной, что когда-то именно за них были выкуплены жизни целого семейства Мелифлуа. Значит надо было начинать снова и снова, опять и опять прочитывать каждую строку в древнем труде Бенедигврама Нотта, любителя экспериментировать с жизнью и смертью, в поисках информации о Камне и указании на то, где он мог находиться сейчас.
Кантанкерус подозревал, что люди скоро начнут считать его сумасшедшим. Офелия уже считала, это читалось в её взгляде, да и понятно было по тому, что с годами она старалась проводить рядом все меньше времени. Наверно, она и детей смогла убедить в чем-то подобном, потому что дети, теперь уже совсем взрослые, тоже почти не бывали дома. Или они просто не бывали в библиотеке и кабинете, где Кантанкерус проводил часы, а иногда и сутки напролет? Дети... Когда он говорил Офелии, что хочет нормальную семью, разве думал он, что подобное может осуществиться? Разве верил он, что проживет хотя бы год после собственной свадьбы? Разве не вздохнул с облегчением, впервые услышав её отказ? Конечно нет, он никогда не признался бы себе в этом, но... бойтесь своих желаний. Нормальная семья оказалась тем, чего он всегда боялся, пусть не в масштабах страны, но в личных. Она оказалась затягивающим болотом стабильности. наверно, это можно было бы даже назвать счастьем. Если бы это в самом деле продлилось не дольше года. Но по странному стечению обстоятельств прожить удалось значительно дольше.
Конечно, надо было бы перебираться на континент, может быть, сразу в Вену, и там продолжать делать то единственное, что Кантанкерус умел делать - вести подпольную борьбу. Но Офелия, а потом и дети... Он нашел себе занятие. Точно знал, где находится Бузинная палочка, и был абсолютно уверен, что уже почти вышел на след Воскрешающего камня. Теперь, после долгих лет исследований, он мог с уверенностью сказать, где именно искать, и чего можно ожидать от этой реликвии. Оставалось лишь тщательно проверить все еще раз.
Кантанкерус перелистнул страницу, содержание которой фактически знал наизусть, когда услышал окликающий его голос и поднял голову, с трудом возвращаясь в реальность и узнавая сына.
- Маркус? Ты не в Отделе?
У них редко совпадали выходные, а когда все же совпадали, сын предпочитал проводить время с друзьями, которых Нотт должен был даже знать по именам. Отрываться от чтения не хотелось, и все же что-то в голосе заставило его закрыть книгу и взмахом палочки заставить её исчезнуть из поля зрения, чтобы объявиться в запертом ящике стола в его кабинете. Затем встал из-за стола и подошел к Маркусу, который казался слишком бледным, хотя, может, дело было в неверном холодном освещении.
- Что-то случилось?
[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Мы рождены, чтоб сказку сделать пылью[/STA]

Нотт кивнул. Конечно, он помнил про испытания стажеров, в конце концов, руководя архивом, он был далеко не последним человеком в отделе, и имел отношение как к обучению стажеров, так и к проверке их навыков. И, конечно, навязчивая идея о Дарах до сих пор не стала достаточно навязчивой, чтобы вытеснить из жизни Кантанкеруса работу. Да, испытания, о которых напомнил Маркус не грянули, как гром среди ясного неба, но вот тон сына, да и весь его внешний вид, это удивляло намного больше. Кантанкерус спокойно ждал, пока Маркус наконец закончит свою мысль, рассказав о том, что именно его беспокоит, и долго ждать ему не пришлось. Он еще раз кивнул, на этот раз давая знак, что понимает.
- Через раз - это совсем неплохо, для того, кто изучает окклюменцию всего полтора года. Но ты прав, этого недостаточно.
Потому что несмотря ни на что, почти каждый год из сотрудников Отдела пытаются что-то вытянуть. Иногда информацию об исследованиях, иногда - об устройстве и системах безопасности. Иногда посторонние люди, иногда официальные лица. И каждый раз - как это и должно быть - ситуация заканчивалась для них плачевно. В Мунго уже знали таких пациентов: пациентов, решивших сыграть в ментальный армрестлинг с невыразимцами, у них всегда было что-то общее, несмотря на различные симптомы. Например, панические атаки при упоминании Отдела Тайн, которые оставались у них даже после, казалось бы, полного выздоровления.
Именно такой работы с чужим сознанием ожидало руководство от своих сотрудников, и именно такой эффект давала умело примененная окклюменция. Впрочем, Кантанкерус был уверен, что сын вполне в состоянии справиться с этой отраслью, хотя и не мог точно сказать, откуда в нем такая уверенность. Но в Маркусе было что-то такое, что позволяло предположить в нем невыразимца еще до того, как он окончил школу. Или просто отцу хотелось рассматривать его через такую призму?
- Стыдиться?
Этот поворот вызвал настолько искреннее недоумение, что на секунду даже сбил с мысли. Нотт заглянул в глаза наследника, пытаясь, быть может, прочесть в них, не сказано ли это ради красного словца, но нет, кажется все было серьезно. Он положил руку сыну на плечо и легко подтолкнул в сторону стоящего у камина кресла.
- Садись, - взмахом палочки маг погасил свечи над своим столом: последние проверки придется отложить на потом, но Камень ждал его годами, значит сможет подождать еще несколько часов. - Откуда у тебя эта идея о том, что я должен тебя стыдиться, Маркус? На будущее, мне бы хотелось, чтобы ты знал, что для этого нужно нечто большее, чем проваленный экзамен.
Кантанкерус сотворил для себя стул и сел на против сына, рассматривая его лицо теперь уже в отсветах пламени камина. Меньше всего сейчас он хотел бы напоминать своего собственного отца, который, в свое время, говорил что-то о разочаровании и даже стыде. Но и он упоминал тогда вещи куда более серьезные. Например, участие сына в европейской политике, и это при том, что он понятия не имел, насколько весом вклад. Даже странно, что никто из доброжелателей тогда не обмолвился.
- Конечно, я помогу тебе с окклюменцией. Самое сложное в этой магии - почувствовать её, если тебе удастся сделать это, выстоишь даже против самого сильного легилимента.
Он вспоминал некоторые самые яркие моменты жизни и даже не заметил, как на лице появилась та улыбка, которая с годами возникала на нем все реже. Окклюменция всегда нравилась Нотту. Эта магия не была для него просто профессиональной необходимостью, она была чем-то особенным. Особенным было все: начиная от того, что её можно было использовать без палочки, заканчивая её разнообразием и возможностью защититься от нее одним только способом: не нападая. Это была великолепная в своей красоте магия. Магия-лабиринт, причем лабиринт вечный и изменчивый. Надо лишь самому научиться находить в нем дорогу.
- Для начала попробуй сказать, почему защита удается тебе в одну попытку и не удается в другую. В чем разница: в используемых методах, в твоем собственном состоянии, в противнике или том, о чем ты думаешь в тот момент?
[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Мы рождены, чтоб сказку сделать пылью[/STA]

Быть достойным. Да, сложно было не понять такую мотивацию, сложно ее  не узнать. Быть достойным, только не забывать, что каждый сам решает, что значит быть достойным. Кантанкерус надеялся, что смог дать детям понятие о достоинстве и настоящих ценностях, смог дать ориентир, который так необходим в том хаосе, в который сейчас превращается мир. Кантанкерус никогда сам не боялся хаоса, он лишь приветствовал его, считая, что закостенелому британскому магическому сообществу не помешает немного неразберихи, но у него самого всегда были ориентиры. Хотя, похоже, они были понятны лишь ему самому. И он рад бы был сейчас сказать сыну, что он удостоен, но это было бы пустыми словами, потому что на самом деле, следует признать честно, Нотт не знает о своём сыне почти ничего. Ну или ничего, за что может одобрительно похлопать по плечу и заверить, что Маркусу нечего сомневаться.
Но сын ведь пришёл не за дешевой поддержкой, а за настоящей помощью. Возможно, пришёл впервые, во всяком случае, Нотт не мог припомнить, когда кто-то из его детей подходил к нему, чтобы перенять ценный опыт. Сам он тоже не спешил предлагать себя в качестве преподавателя. Непростительные к совершеннолетию,  милая традиция для каждого наследника Ноттов, не затронули Маркуса благодаря Офелии, артефактами, кажется, никто из отпрысков не интересовался, а особенности подпольной войны вообще были для них излишней информацией. Что же оставалось? Генеалогии, немного маггловской и магической истории и окклюменция, конечно. Последнее пригодилось. Нотт задумчиво потери переносицу, глядя на сына и обдумывая информацию.
- Непостоянность и непоследовательность - это те качества, которые делают хорошего окклюмента непобедимым окклюментом. Непредсказуемость - то, что поможет тебе в любом бою, ментальном в том числе. Знать, чего от тебя ждут, и действовать вопреки, значит выигрывать ценные секунды и вводить противника в замешательство. Иногда спасает жизнь, если успеваешь воспользоваться ся преимуществом.
Он опять припомнил несколько ярких картин из собственной жизни, припомнил недоумение на лицах тех, кто уже готов был праздновать победу, а выражение недоумения на некоторых лицах, что и говорить, бесценно, и опять задал себе сакраментальный вопрос, зачем он занимается тем, чем занимается, и когда позволил себе и окружающим превратить собственную жизнь в то, чем она сейчас была. Однако мысли эти были мимолетными, оставив по себе лишь неприятный след, а Кантанкерус вновь сосредоточился на поставленной задаче.
- Но все это работает только тогда, когда основные методы отработаны до совершенства. Эмоции, от которых традиционно рекомендуют избавляться, могут помешать тебе установить только элементарный щит, тот, который проломит любой более или менее сильный легилимент, раскроив его осколками твоё сознание. Щитам более тонким твои эмоции не помеха. Представь свою память лабиринтом и выстрой из окклюменции стену там, где находится информация, которую необходимо защитить. Все остальное пространство - в твоём распоряжении, там могут спокойно существовать любые другие эмоции и воспоминания, то, что не требует защиты. И более того, чем больше эмоций и воспоминаний ты оставляешь противнику, тем выше шанс, что он отвлечется и проскользнет мимо того, что ты пытаешься закрыть.
Это, конечно, лишь первый шаг к хорошей окклюменции, но многие приёмы ситуативны и зависят от той самой непредсказуемости и непоследовательности, которой боится Маркус. Кантанкерус поднял палочку и направил ее  на сына.
- Попобуем на практике? Буду искать воспоминания о твоих беседах с деканом, может, найду что-то интересное, о чем ты забыл рассказать нам в своё время, - он усмехнулся, думая о том, сумел ли Маркус превзойти его собственные школьные нарушения, - и познакомлюсь с твоими друзьями, которых ты не спешишь приглашать в наш дом. Готов? Legilimens.
[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Мы рождены, чтоб сказку сделать пылью[/STA]

Вторжение в сознание прошло мягко, почти незаметно, как будто Маркус и не думал ставить щит. Так и должно было быть, если все идет правильно, и Кантанкерус двинулся вперед по воспоминаниям сына, планируя быстро достигнуть той цели, которая и должна была быть скрыта. Школьные воспоминания обнаружились довольно быстро, немного окрашенные ностальгией, но, в общем, такие же, как у всех: бесконечные коридоры, обеды и ужины, уроки и отдых в гостиной. Будь он сам на месте Маркуса, воспользовался бы возможностью, чтобы выставить зеркальный щит, который бы плавно перевел фокус на его собственное сознание, ведь слизеринские будни были фактически теми же самыми, некоторым связующим звеном, через которое легилимент мог стать жертвой своей же легилименции, начав перемещения уже по собственной памяти, даже не понимая этого. Кантанкерус внимательно исследовал каждый угол воспоминаний и, обнаружив Флавию, понял, что сын по какой-то причине отказался от этого маневра, возможно предпочитая сначала отработать именно лабиринт. Что ж, значит можно двигаться дальше, и он двигался туда, куда пока что ведет лабиринт. И этот путь приводит его к явно не самым лучшим минутам в жизни сына. Нотт ненадолго останавливается, чтобы наблюдать, как Маркус меряет шагами комнату. Понимающе кивает. Они оба, Маркус и Флавия, всегда больше были похожи на мать, спокойные и рассудительные, предпочитающие скрывать свои эмоции, а демонстрировать лишь то, чего от них ожидают. Правильные дети с хорошим аристократическим воспитанием. Именно поэтому Кантанкерус особо тепло относится к такому вот выбросу эмоций: когда может наконец увидеть в своих отпрысках и свое собственное отражение. Жаль, что только в воспоминаниях, обычно скрытых от любых посторонних глаз.
Наследнику явно непросто дается это испытание. Как будто боковым зрением Нотт виделт, что он едва удерживает концентрацию, но ведь удерживает! А видимая легкость еще придет, со временем. Все дело только в тренировках.
Как бы то ни было, надо идти дальше, а чтобы пойти дальше, надо вернуться. Нотт отступает несколько шагов назад, придерживаясь этой нити, которая ведет от ожидания результатов к самим экзаменам, заглядывает через плечо сына в его пергамент, не без удовольствия отмечая, что об особенностях гриндевальдовского режима тот уже написал больше, чем его однокурсники - на все вместе взятые вопросы, но не задерживается. Его цель другая, пусть и непосредственно связана с первыми серьезными экзаменами. Итак вот и она, консультация о будущей профессии. С деканом, разумеется. Вместе с Маркусом он сверяется с вывешенным в гостиной расписанием, а затем направляется к кабинету Слагхорна. И попадает-таки в него - однако вовсе не на беседу о будущем, а на одну из встреч Слагклуба. Даже не сразу понимает, что к чему, только останавливается на некоторое время, слушая беседы о достижениях протеже профессора и его любимых засахаренных ананасах. И только потом осознает, что Маркус заставил его свернуть в другой поворот.
- Великолепно!
И это действительно отличный ход, Кантанкерус искренне радуется за сына, а затем опирается о косяк двери, присматриваясь к лучшим ученикам-ровесникам Маркуса, во всяком случае, к тем, кого считает лучшими Слагхорн, а он обычно не промахивается. Многие лица здесь знакомы, многие из этих детей - его родственники или родственники Офелии. Лестрейндж, Розье, Эйвери, сын Барти Малфоя тоже здесь. Одни и те же черты, передающиеся из поколения в поколение, одни и те же зеленые подбои школьных мантий. Но одно лицо все же выделяется среди других, лицо незнакомое, однако же именно на него чаще всего обращаются взгляды находящихся в комнате.
- Кто это, Маркус? - Кантанкерус кивком указывает на слизеринца, да и к тому же старосту школы. - Опередил тебя в погоне за значком?
Для него самого это не имеет ни малейшего значения, он сам никогда не был старостой, да и не стремился, тратя свободное время на изучение артефактов и генеалогий, которые в школьные годы, в основном, и занимали его интерес. Имеет ли для Маркуса - интересно будет посмотреть. Впрочем, и это на сегодня не основная цель. Нотт осторожно отступает назад, оказываясь в уже знакомом коридоре и следуя, теперь уже намного осторожнее, на консультацию по выбору профессии. Он присматривается к древним каменным стенам замка, небезосновательно подозревая, что стык надо искать где-то здесь, неопытность, скорее всего, подскажет новоявленному невыразимцу самое простое решение. И в самом деле, он находит это место, несколько кирпичей, отличающихся от других.
- Здесь, - он мысленно приккоснулся рукой к стене, указывая сыну на то, что ему необходимо быстро перестроить стратегию обороны. - Здесь ты прячешь то, что я ищу.
А затем сосредоточился на несовершенной подделке и, сделав глубокий вдох шагнул вперед, проникая сквозь стену. Знал ли Маркус, что это еще не проигрыш, а как раз начало самого интересного? Сможет ли подменить нужные воспоминания ложными, повести легилимента по кругу или, может, использовать другой прием? Кантанкерус болел за него, хотя и понимал, что тем самым облегчает задачу. Ну и пусть, усложнить её он успеет.
[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Мы рождены, чтоб сказку сделать пылью[/STA]

[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Мы рождены, чтоб сказку сделать пылью[/STA]
Маркус мечется и сбивается на эмоции. Нет, конечно, в эмоциях нет ничего плохого, они могут быть вполне полезны. Если кормить ими легилимента, а не захлебываться самому. В этом суть контроля над ними: не уничтожить, но использовать. Этому, конечно, сыну еще предстоит научиться. Вопросы остаются без ответов, однако среди тех же эмоций эти ответы можно уловить. Пусть не прямые, пусть он не услышит имя заинтересовавшего его студента, но отношение к нему Маркуса чувствует буквально кожей. И среди этих чувств - зависть и обида ничуть не в меньшей мере, чем что-то положительное, вроде дружбы или привязанности. Что и говорить, все понятно: кто-то оказался лучше и талантливее, но принял Маркуса в свое окружение, и теперь сын балансирует на этих эмоциональных качелях, не зная, то ли благодарить, то ли не простить. И, увы, тратит слишком много сил, чтобы не дать никому узнать об этом.
- Ты прячешь не то, Маркус. Не стоит защищать нечто несущественное. Твои однокурсники - всего лишь твои однокурсники, а если противник обнаружит то, что ищет, следующим ходом он перестанет церемониться и уничтожит тебя.
Убьет, сведет с ума. Или одно за другим сотрет из памяти наиболее ценное.
Водоворот эмоций дальше лишь усиливается, и Нотту уже начинает казаться, что сын не просто внял совету, а использовал один из сильнейших щитов в окклюменции: не отказ от чувств, а наоборот, выстраивание из этого материала защитного купола. На мгновение Кантанкерусу и самому приходится применить окклюменцию, защищаясь от порыва, который грозит сбить с ног. Опасный путь, он сам при всем уважении к такой методике, не решался применять её. Да, излишние, гипертрофированные эмоции могут сбить с толку того, кто вторгается в чужой разум, но не меньшее влияние они имеют на своего носителя. Вовремя остановиться, вот что важно. И на этот раз сыну удается.
Опять мимо. Опять слизеринская гостиная. И это хорошо. Но опять человек, вызывающий у Маркуса слишком много чувств. А это уже дает основание думать, что сын привел его сюда скорее случайно, чем намеренно.
А случайность в таких сложных материях, как разум, может быть опасна, если не взять её под контроль.
- Слишком много воспоминаний о нем, не так ли? Слишком много чувств, которые ты пытаешься закрыть не только от меня. Кто это, Маркус? Почему он так важен? - он повторяет вопрос, но имя - не единственное, что он теперь желает получить, тонкие материи намного ценнее. - Используй свои эмоции, иначе их использую я.
Почти случайно Нотт выбирает из всего этого коктейля несколько компонентов: радость и зависть, - а затем усиливает их настолько, насколько может, заставляя Маркуса ощущать их как единственную значимую реальность, погрузиться в свои ощущения, какими бы противоречивыми они ни были. А затем, пользуясь его замешательством, вторгается в невесомую ткань воспоминания, видоизменяя плетение, заставляет старосту отойти от толпы поклонников и приблизиться к однокурснику, стоящему в стороне, для того, чтобы сообщить, что Слагхорн уже ждет и он будет недоволен, правда, по этим словам не совсем понятно, кто именно "он", декан или сам обладатель большого блестящего значка, это Маркус тоже решит для себя сам. И открывает перед ним дверь, конечно. В эту дверь Кантанкерус готовится шагнуть вслед за сыном, как только тот определится, верить ли тому, кого он признает лидером, несмотря на то, что сам хотел бы быть на этом месте. Верить ли себе.

Нет ничего удивительного в том, что недавно поступившим на службу невыразимцам, даже блестяще сдавшим экзамен по окклюменции, не доверяют ничего действительно важного. Что-то мешает им действительно хорошо закрывать собственный разум от чужого влияния. Что? Может быть молодость и уверенность в том, что они лучше знают, какая информация важна, а какая - нет. Может быть излишняя эмоциональность, контролировать которую учатся годами, и учатся настолько хорошо, что встретив в коридорах Министерства невыразимца часто сложно сказать о нем что-нибудь, даже возраст не угадать, но вот то, что он из Отдела, видно по какому-то особенному, невидимому, но ощущаемому щиту, как будто заслоняющему взгляд.  А может быть, из-за страхов: смерти, пыток - которых, хочешь - не хочешь, лишаешься, насмотревшись на многим более значительные силы, исследующиеся в Отделе.
И то, и другое, и третье Кантанкерус находил сейчас у сына, и даже понимая, что экзамен он, скорее всего, все же сдаст, в очередной раз убедился в правильности решения не доверять важных сведений молодым специалистам. Их, в конце концов, так просто обмануть. Обман сработал. Простая уловка, казалось бы, но в результате, закрывая то, что должен был закрыть, Маркус продемонстрировал совсем другую информацию, которая, быть может, была даже ценнее. Нет, Кантанкеруса вовсе не интересовал отпрыск Лестрейнджей, направляющий палочку на до смерти перепуганную маггловскую женщину. Но он стал той нитью, потянув за которую можно было наконец размотать весь клубок. И он разматывал, заставляя сына проживать заново каждую минуту той вылазки, наблюдая за применением тех заклинаний, от которых ограждал его вопреки семейной традиции. Одно убийство, затем другое. Убийство не для защиты собственной или чьей-нибудь жизни, да что там, убийства даже не для выгоды. Развлечение, не более того. Каждое сказанное слово, каждое движение, каждая эмоция врезается в память Нотта так же, как до того врезалось в память его сына. Он пролистывал воспоминание раз, затем еще раз, потом зациклил его, заставляя идти по кругу, повторяясь бесконечно. Опасный ход, но он должен был убедиться, что это не более чем подделка. Не более, чем очень хорошая подделка. Нет, долго обманывать себя не получилось: воспоминание было истинным. В нем не было  ни единого шва, ни единой недомолвки, не было лжи. Кто бы смог создать такое?
Что дала твоя тактика, Офелия? Ты пряталась в свою раковину, делая вид, что Искусств для нас больше не существует, и прятала туда же детей, сделала из этой магии запретный плод. Что в итоге превратило нашего сына в убийцу? Любопытство или все-таки кровь, из которой не выведешь так просто магию, циркулировавшую в ней веками?
Убедившись, Кантанкерус разомкнул круг воспоминаний, убрал палочку и разорвал зрительный контакт. Не только для того, чтобы прервать заклинание, просто смотреть в глаза Маркуса не было никакого желания.
- Ошибка. То, что ты подбрасываешь легилименту, чтобы увести его в сторону, должно быть либо незначительным, либо ложным, заранее подготовленным воспоминанием, - говорил тихо и спокойно, голос его звучал глухо, а взгляд все так же был направлен в сторону: опять встречаться глазами с сыном казалось попросту невозможным. - Ты скрыл информацию, которую тебе сказали скрыть, но вместо неё выдал другую. С её помощью тебя можно заставить выложить все более или менее ценное и безо всякой легилименции, простым шантажом. Хватит ли у тебя принципиальности, чтобы ради сохранения доверенной тебе тайны отказаться сотрудничать с шантажистом и отправиться на пожизненное в Азкабан?
Кантанкерус поднялся со своего стула и направился к выходу из библиотеки, не позволяя себе задуматься о том, что видел, но мысли все равно оставались в голове, паразитируя на сознании и отказываясь отпускать его из когтей, впрыскивая свой яд, проникая глубже и заставляя осмысливать, а у самой двери развернуться на сто восемьдесят градусов и в несколько быстрых шагов вернуться к сыну, чтобы уже не сдерживаясь, позволить взять верх этой смеси ярости, разочарования и непонимания.
- Захотелось Непростительных, Маркус? Маггл и ребенок - достойные противники! Так опасны и могут за себя постоять, но ты, герой, ничего не боялся и победил их! И как тебе вкус убийства? Не хочешь ли теперь попробовать силы на ком-нибудь, кто знаком с магией? Могу даже дать тебе фору.
[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Мы рождены, чтоб сказку сделать пылью[/STA]

Кантанкерус смотрит на сына и видит перед собой одиннадцатилетнего мальчишку, первокурсника, впервые получившего плохую оценку из-за спора с преподавателем. Маркус ненавидит плохие оценки, но в линии плотно сжатых губ и глазах, уставившихся куда-то в пол - не раскаяние, а только упрямство и уверенность в своей правоте. Одиннадцатилетнему не объяснишь, почему иногда лучше смолчать. Двадцатилетнему... кажется тоже не объяснишь. Он ведь знает, что все кругом должны. Должны его понять, конечно, но не поймут, потому что он и сам не позволит: ему слишком нравится роль непонятого и непризнанного. А что насчет пятидесятилетнего? Что объяснишь ему, тому, от кого сын и получил свое совсем не слизеринское упрямство. Нотт с трудом делает глубокий вдох и медленно выдыхает.
- О да, это я могу понять. Хорошо понимаю, что такое интерес к магии, можешь мне поверить. И хорошо знаю, что такое "должен". Это ведь не ты обязан был освоить Непростительную магию к совершеннолетию, просто для того, чтобы не посрамить честь древней благородной фамилии, которая дала Британии, возможно, больше темных магов, чем какая-либо другая. Фамилии, которая дала Британии, возможно, больше сумасшедших, чем какая-либо другая. Странное совпадение, правда же?
Он закрывает лицо ладонями, а потом растирает виски. Нужно собраться с мыслями и все-таки сделать вдох, хотя последнее дается все сложнее, как будто какая-то магия сковывает грудь. Он хочет найти сыну оправдание. Вообще-то у него уже заготовлено несколько - таких же, как ты в свое время заготовил для Офелии и её блестящей способности направлять зеленую вспышку в лицо младенцам? - вполне правдоподобных. Жаль только, что способность обманывать себя давно ушла в прошлое. Сколько раз его спасала честность с самим собой? Кажется, пришло время обратного действия. Честность стоила ему в свое время очень, очень дорого. Кантанкерус невольно прикасается к левой руке, на которой до сих пор остался, и останется навсегда, след от очень содержательного, пусть и не очень приятного диалога о вежливости, а ведь он просто был честным. Но... никогда честность не давалась так тяжело и не оставляла таких болезненных ран, как сейчас.
- Тебя вел интерес к магии. Но почему-то в твою голову не пришла мысль о том, чтобы отрабатывать её на созданных из предметов животных. Или настоящих, если тебе хотелось драматизма. Ты, если я, конечно, не ошибаюсь в твоих возможностях - а я в них не ошибаюсь, потому что неоднократно общался с Дамблдором о них - вполне способен с помощью трансфигурации создать вполне сносную копию человека. Тебе понадобились живые. И тебе понадобились магглы. Нет, Маркус, не рассказывай мне об интересе к магии, мы оба прекрасно понимаем, что это ложь.
Сын поднимает взгляд, но как ни пытается Нотт найти в этом взгляде след раскаяния, у него не получается. Только вера в свою правду. В свою ли? Неужели это Маркус, такой спокойный и правильный, с такой заинтересованностью впитывавший с самого детства рассказы о революции, которая любыми средствами добивалась свободы, равенства и братства, теперь решил, что магглы - самый лучший материал для того, чтобы испытывать на них Темную магию. Или кто-то успел подумать за него? Впрочем, никто ведь никогда не знал, что именно так привлекало его в рассказах о революции: братство или... любые средства. Кажется, его следующие слова могли бы дать ответ на этот вопрос. Кантанкерус останавливается и устало качает головой.
С какого прекрасного дня в нашей семье что-то пошло не так?
- Ты не трус. Поэтому ты не откажешься запустить в меня пыточным. Или авадой. Ну что же, давай, Маркус. Тебя ведь уже не надо этому учить? Любое из трех, на твой выбор. Только давай от души, иначе получится слишком слабо, а тебе же непременно надо быть лучшим во всем, не так ли?
[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Мы рождены, чтоб сказку сделать пылью[/STA]

Вот как оно бывает, когда углубляешься в захватывающую историю своей семьи и даешь окунуться в это и сыну. И изо всей истории он выхватывает только маниакальное стремление к темной магии, именно это считает главным достоянием. Интересно, а фирменную черту Ноттов он тоже хочет примерить? Почему-то ему начинает казаться, что для его наследника это и в самом деле что-то притягательное, вроде образа сумасшедшего и непонятого современниками гения. Только ведь всего лишь ребенок, который ничего не знает, о настоящем сумасшествии. Том, которое лишает не только разума, но заставляет гнить саму душу. Кантанкерус покачал головой, а в его пристальном взгляде промелькнул худший из страхов - страх перед неизбежностью, страх перед судьбой.
- Эта традиция была не из тех, которые стоит поддерживать, Маркус. Непростительная магия недаром стала непростительной. Она опасна не только для окружающих, она намного опаснее для того, кто её практикует. Она заставляет тебя меняться, и меняться не так, как ты сам мог бы этого захотеть. Традиции... Почему ты так привязан к ним? Неужели в твоей жизни нет ничего лучшего? Ты читал "Справочник", верно? Неужели ты ничего из него не вынес?
Или вынес только чувство собственного превосходства над другими. Вот где был бы настоящий удар в спину. Отличный урок судьбы: хотел понимания от народных масс? Попробуй сначала добиться его от собственного отпрыска.
Маркус начал делиться какими-то тайными историями из детства, и Кантанкерус едва сдержался, чтобы не отвести взгляд: все это выглядело так, как будто он случайно стал свидетелем чего-то неприглядного, отвратительного даже. Это "что-то" было не более, чем чужой слабостью, а может быть и его собственной, только той, которую он в свое время загнал в самый дальний угол собственной души и запер на тяжелый засов хорошего воспитания и прикрыл ширмой бравады, которые так многие принимали за смелость. Нотт точно знал, что никогда не признался бы в чем-то подобном собственному отцу, но... быть может, именно это и было истинной смелостью. Все слишком путано, единственное, что он теперь знал точно, что если сын продолжит практику Искусств, будучи настолько неуравновешен, Кантанкерус потеряет его. Если только все еще не потерял.
- Да, я принимал это решение не посоветовавшись с тобой. Возможно, в этом была моя ошибка, надо было сделать так, чтобы ты понял сам, сам просил меня об этом.
Заставь его только начать готовиться к постижению величайших вершин Искусств, заставь его по команде вызывать в себе худшее, что было у него в душе, заставь чувствовать то, что чувствуешь в присутствии дементора, только вне зависимости от обстоятельств, а по собственной воле. Может тогда он понял бы, что такое по-настоящему стоять на обрыве собственного разума и ощущать на лице легкое и леденящее дыхание сумасшествия? Попросил бы остановиться? Умолял бы? Нотт помнил, что готов был умолять, когда ему было пятнадцать. Гордость мешала. Желание оправдать, страх быть недостойным - Маркус стал словно зеркалом, в котором отразилось все это. Только зеркало было кривым, а отражение - гротескным.
- Отделять тебя от семьи, Маркус? Кого ты считаешь своей семьей? Ни я, ни твоя мать, ни Флавия никогда не убивали и не пытали магглов. Твои деды - с обеих сторон - сочли бы это недостойным, что касается родственников более ранних, поинтересуйся у портретов. Так может быть ты сам решил провести между собой и семьей эту черту? Если бы ты только интересовался, я бы мог научить тебя многому, это так. Но этой магии... Да, ты прав, я не хотел бы держать её под контролем. Даже прикасаться к этому не хотел бы больше никогда. Надеялся, что все закончилось много лет назад, но оно лишь затаилось, чтобы вернуться вот так.
А правда ли это? Слишком сложно сказать. Глупо не хотеть мирного процветания, глупо жить войной, но не он ли сам много лет назад признался, что именно в мирное время будет бесполезен и потерян для мира? Конечно, это признание было спровоцировано изрядной дозой виски, да еще захлестнувшими совершенно несочетаемыми, казалось бы, эмоциями. Но именно такие факторы чаще всего и оказываются ключом, которые отпирают дверь для истины. Той самой, в которой в обычном состоянии себе ни за что не признаешься. В Британию война не докатилась, и что Нотт мог делать здесь? Ну конечно, сидеть в Отделе Тайн, складывая в алфавитном порядке досье и сортируя документы по датам. Жестокая шутка. Приходилось развлекать себя другими занятиями, вроде той же книги, которая - надо было послушать в свое время умных людей - была воспринята совсем не так, как он надеялся. И вот сейчас, когда, наконец, и эта страна начинает задаваться вопросом о том, не пора ли что-то менять, все, что Кантанкерус может сделать - это пожурить зарвавшегося мальчишку и посетовать на то, что ему не дают покоя?
Нет, конечно не только. Возможно, он опять найдет свое место. Возможно. Если бы еще не было так мерзко на душе... Нотт заметил, что потирает руки, как будто пытаясь смыть с них что-то, и усилием воли заставил себя остановиться.
- Магия, которая у тебя в крови, ну надо же... Тебе часто приходилось видеть кровь? Настоящую, липкую и горячую, на своих руках. Наверно, с этого тебе надо было начинать, чтобы понять, что никакой разницы между кровью, в которой есть магия и той, в которой её нет, не существует.
Ему было тяжело, ну надо же! Кантанкерус сдержал желание просто по-маггловски врезать сыну и быстро отвернулся, надеясь, что сын не увидит гримасу то ли презрения, то ли отвращения на его лице. Ему было тяжело... А каково было тем, на кого была направлена непростительная магия? Кажется, сыну и вовсе не приходил в голову этот вопрос, какое-то упущение в его воспитании, которое взялось - откуда же? - уж не со стороны ли Барти Малфоя, любящего дяди? Офелия ведь не стала бы заниматься такой пропагандой. Ведь не стала бы? Так хотелось верить, но доверие - вещь хрупкое, и, пошатнувшись от предательства Маркуса, теперь трещало по швам. Тяжело ему было... Совладав с эмоциями, он наконец опять повернулся, чтобы посмотреть наследнику в глаза. Ведь не все еще упущено. Что-то наверняка можно исправить, в чем-то переубедить, призвать к послушанию, в конце концов, но чего требовать? Лишь того, чтобы Маркус оставил Темную магию и магглов в покое?
Вызов сын не принимает, и это дает еще одну надежду на то, что все происходящее - просто одна большая ошибка, которую можно бы исправить. Надежду - и едва заметный только для самого Кантанкеруса налет разочарования, который он однако предпочел не замечать.
- Я не говорил, что это глупости. В жизни всегда должно быть что-то важное. Что-то, что важнее всего остального. Но ты уже не школьник, и должен понимать, что мир не ограничивается двенадцатью дисциплинами, по каждой из которых можно неплохо успевать. Невозможно быть лучшим во всем. Надо выбрать, и от твоего выбора будет зависеть жизнь, а может и что-то большее, чем жизнь. Власть, Темная магия, убийство и подчинение тех, кто априори слабее тебя и не может дать тебе отпор... С полвека назад один очень сильный и, казалось бы, неглупый маг уже сделал такой выбор, и ты видишь, чем это обернулось и для мира, и для него лично. Почему же ты так хочешь пройти по его следам?
[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Мы рождены, чтоб сказку сделать пылью[/STA]

[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Мы рождены, чтоб сказку сделать пылью[/STA]
Да и как он мог бы не читать? Все знали это книгу. Ее обсуждали, а кое-кто чуть ли не молился на нее. Интересно, хоть один из тех, кто прочел, понял, что всеиэто - не более, чем мистификация? Нет, конечно нет.
- К нему до сих пор обращаются, потому что расчет был верным, Маркус. Правильные фамилии в списке, что бы ни говорили.
Он очень гордился этим расчетом. Первое время. Пока до него наконец не дошло, насколько он ошибался в расчетах на самом деле. Он был идиотом. И все же сын почувствовал подвох. Это было великолепно настолько, что Кантанкерус готов был простить ему все остальное. Или был бы готов - если бы Маркус не остановился, если бы сделал правильные выводы. А еще лучше, публично бы разнес в щепки этот труд и его автора несколькими блестящими аргументами. Но... он просто читал.
- На первом было слишком рано, ты и не смог бы понять. Но потом... Тебя ведь насторожило все это, ты и сам говоришь. Абсурдность, бессмысленность, нелогичность и противоречивость выводов. А то, что в списке оказались Уизли, которые гордятся тем, что ведут род от магглов? А сотни других несоответствий? О чем они говорят?
Нотт поймал себя на том, что опять чуть ли не нависает над сыном, собираясь расслышать ответ даже если тот будет едва шептать, даже если он просто подумает. Этот ответ был нужен ему, едва ли не нужнее, чем ответ на то, где находятся Камень и Плащ, а за эти он готов был бы отдать с десяток лет своей жизни. Но, если подумать, так ли важно найти? Ведь намного сложнее не потерять.
- Да, разумеется, ты бы не просил...
Это не скепсис и не насмешка. , понимание и сожаление. Сожаление о том, чего не изменить. Но Кантанкерус не умеет, просто не умеет поддаваться сожалению и бездействию, как не умел никогда. Это странное ощущение появляется лишь на мгновение, и сразу уступает место очередной попыткой сделать, не столь важно, что именно.
- Книги. Я слишком мало внимания уделял книгам. Но между книгой и убийством - большая разница.
Прописные истины, они никак не помогут тогда, когда выбор уже сделан. Но если ещё не поздно, быть может, Маркус поймёт, надо лишь дать ему возможность задать правильные вопросы. Ведь все всегда начинается с вопросов. Не с ответов, ответ - это финальная точка обратного отсчёта.

- Я не хотел навязывать тебе свои интересы. Некоторыми из них, вроде истории, ты загорелся, другие, артефактология, например, тебя не тронули. Жаль, но я просто принял это, хотел, чтобы ты жил своими интересами. Знал бы, где упаду, соломы бы подстелил.
Бойтесь своих желаний, они . исполниться. Сын и жил своими интересами, кто же мог знать, что заинтересуется он не шахматами или колдомедициной, а вот этим? Или надо было просто быть внимательнее? Магия, как он выразился, в крови не могла не проявить себя.
Кровь. Пресловутая кровь. Проклятая кровь. Кровь двух магглов Нотт чувствует и на своих руках. Даже присматривается к ним, но увидеть ее невозможно, только знать, что она здесь.
- Приходилось.
Поэтому ру ки и были грязными, сколько их не отчищай. Это не то, что можно как-нибудь смыть, от крови не избавиться. Можно попробовать исправить, окупить, но не смыть. И чья это кровь, не имеет ни малейшего значения, она пахнет одинаково тошнотворно.
- Статут был принят не для того, чтобы одни чувствовали себя вправе истреблять других! С точностью до наоборот, Маркус, все было с точностью до наоборот. Сейчас Статут необходим хотя бы потому, что наши миры слишком разнятся. Ты знаешь, что маггловская техника не работает там, где магии слишком много, полагаю, это действует и в обратную сторону. Наши миры разнятся, но и мы, и они - люди. Может быть, именно в этом наша беда, в том, что нам присущи одинаковые, общечеловеческие черты. Отмена Статута с очень большой вероятностью породила бы непонимание, непонимание - страх, а страх - это верный шаг к желанию уничтожить угрозу. Вот только кто кого уничтожит в таком противостоянии - это вопрос открытый.
И не слишком значительный. Вполне возможно, погибнут все. Если только маги, кто о них пожалеет? Если только магглы, волшебники наконец поймут, насколько были обязаны им. Перед тем, как начнется голод, который их и доконает. Плохой выбор. Статут - вовсе не ошибка и не пережиток прошлого.
Маркус опять возвращается к вопросам работы, которые, должно быть, кажутся ему намного более значительными, чем все эти перипетии мировой политики. Кантанкерус медленно возвращается к камину и садится на свой стул. Какое-то время он просто молча смотрит к глаза сыну, пытаясь заранее просчитать, есть ли у него шанс быть услышанным и понятым. Качает головой, но понимает, что не может не произнести этого в очередной попытке достучаться.
- Твой выбор - это намного больше, чем выбор места работы, Маркус. Мы все - люди, и единственный способ не иметь к магглам никакого отношения - перестать быть человеком. Не буду тебе лгать, говорить, что это невозможно. Это возможно, Маркус. И это та дорога, свернуть на которую очень просто. Поэтому я и говорю о выборе, причем о выборе весьма непростом.
Этого ли он хотел? Вопрос заставляет Нотта рассмеяться впервые за этот тяжелый вечер. Этого ли он хотел? Да он и сам не знал, чего хотел. Его противник знал, а он нет. Никто не мог, не хотел поверить, что он не знает, но это было правдой. Так почему теперь именно он жив, а соперник заживо похоронен в своем замке, а вовсе не наоборот. Или все-таки наоборот?
- Конечно нет. В двадцать я хотел знать все тайны бытия, и был уверен, что почти держу их в руках. Поэтому я и оказался в Отделе. В двадцать пять я хотел перевернуть мир, поэтому я ушел из Отдела. В тридцать я был уверен, что хочу немного покоя и отдыха, поэтому в моей жизни появилась Офелия, о потом и вы. И мой взгляд на тайны бытия и переворот мира немного изменился, поэтому я вновь вернулся к тому, с чего начал, но тогда не был в состоянии оценить. Мой отец не понимал, зачем все это, поэтому не знал почти ничего о моей жизни. Но я хочу знать о твоей, Маркус. Я хочу тебя понять, и хочу, чтобы ты понял меня.
Он кладет ладонь на плечо сына. В чем не сможет помочь никакая легилименция, так это в том, чтобы два человека поняли друг друга. Как странно понимать на шестом десятке, что магия не то что не всесильна, элементарно бесполезна в таких простых вопросах.
- Ты бы смог. И даже без сослагательного наклонения, ты сможешь, Маркус.
Именно этого я и боюсь.

Сын понимал - и не понимал. Кантанкерус пытался увидеть в его глазах какой-то проблеск, искру, которая показала бы, что озарение пришло, и больше никогда не покинет его, но нет. Только логика, а логика, каким ни была бы полезным механизмом, никогда не умела убеждать по-настоящему. Убежденный логик Маркус даже не представлял себе, что все эти его так называемые "друзья" манипулировали им, используя простейшие эмоции, и не мог от этого защититься, потому что никогда по-настоящему не умел управлять своими чувствами. Может быть, поэтому ему тяжело давалась окклюменция. Может быть, поэтому и Непростительные получились с такими последствиями. Может быть, в этом и был шанс, который позволил ему не рухнуть в так любимую Ноттами пропасть, а удержаться на краю, чтобы подумать, увидеть, сделать шаг назад. Кантанкерус бы полжизни отдал, чтобы помочь ему. Но из пропасти помогать так непросто.
- Может быть, ты все же объяснишь мне это "должен", Маркус? Кому должен? Искусствам? Нет, им ты не должен ничего, потому что ты маг и управляешь ими, а не наоборот. Тогда кому? Предкам на стенах? Фамилии? Кому, Маркус?
Сын как будто уперся в непробиваемую стену, которая не только мешала двигаться дальше, но даже увидеть что-нибудь кроме того, что существовало на небольшом клочке земли прямо перед ним. Он должен был освоить. Потому что кто-то из свихнувшихся века назад Ноттов подумал, что это отличная идея? За его сына принял решение какой-то чертов псих, и теперь он должен! Кантанкерус хотел сказать многое. О том, что кое-кто из предков считал, что Нотты должны превращать мертвые тела в инферналов, что другие увлекались тем, что ломали сознание попавшим под руку людям, окружая себя уже не людьми, но бешеными животными в человеческом обличье. Что кое-кто из носивших благородную фамилию, считал прекрасным способом продлить жизнь и молодость, поглощение крови собственных детей. В истории семьи были и инцестуальные браки, и отцеубийство, были сквибы, и были сумасшедшие. Больше всего именно их. Может быть, и это все сын должен теперь испытать на себе, потому что он Нотт?
Кантанкерус не говорил, боясь оборвать ту тонкую нить, которая теперь связывала его с сыном. Очень тонкую. Иногда настолько тонкую, что он сомневался, есть ли она.
То, что Маркус не знал о его прошлом, заставило Кантанкеруса удивленно поднять брови и на время забыть о темной истории рода. Неужели, рассказывая обо все, о чем рассказывал много лет назад детям, он забыл упомянуть о своей роли во всем этом? Даже не верилось в то, что это возможно. Но, видимо да, раз теперь сын задавал такие вопросы. Вопросы, после которых больше всего хотелось применить к нему магические розги, потому что ни один другой способ пробиться сквозь глухую стену непонимания пока не действовал.
- Разве я упоминал, что это кровь магглов, Маркус?
Подумать только, и ведь этому человеку он только что рассказывал о том, что поднять палочку, на того, кто априори более слаб - ничтожнейшее из всего, что может сделать маг. Нет, надо было успокоиться. Маркус поймет, лишь бы только объяснить ему. Пусть на примерах из собственной жизни. Наверно, неожиданно, но пусть узнает то, о чем Нотт лишний раз старался не вспоминать, не то что не говорить. Если это даст ему возможность понять, если есть хоть один шанс, надо пытаться.
- Нет, конечно не в Министерстве. Я же говорил, что хотел перевернуть мир. В двадцатых, знаешь ли, для этого было немало возможностей. Когда Геллерт только начинал делать из Европы один большой Нурменгард, когда еще не был в полной силе... Хотя нет, это ложь, он и тогда был, но при этом не столь осторожен. А война - это всегда война, даже если ты ведешь ее в подполье. Войны не бывают без крови, боли и смерти. Иногда единственный способ закончить ее быстро - это совсем не тот способ, который одобрят потом гуманисты. Только расчет, - Кантанкерус расстегнул широкий манжет мантии, и с невеселой усмешкой закатал к локтю рукав, - расчет должен быть правильным.
Левое предплечье пересекал старый шрам. Точнее, шрам занимал его почти полностью, расходясь радиально от центра, до сих пор казавшегося обугленной и до конца не закрывшейся раной. Следы от Темной Магии редко исчезают. След от пыточного заклинания - не того, которое здесь называют Непростительным, конечно, но мало ли других? - искусно примененным величайшим темным магом из всех, ныне живущих, вряд ли когда-нибудь сможет выглядеть лучше. Да и не нужно, кое в чем он был прав: это был урок, и этот урок должен был хорошо запомниться.
- Война и не бывает другой. Она всегда - на уничтожение. Только безумец может превратить её в развлечение, вместо того, чтобы закончить быстро. Как можно быстрее.
Кантанкерус знал таких безумцев. Он мог бы возглавить этих безумцев однажды, почти готов был сделать это, и благодарил судьбу, что судьба распорядилась иначе, и на его пути встретилась Офелия, принеся с собой нечто намного более важное и значимое, чем война. Тогда казалось, что более значимое, а сейчас... Он знал, что солжет себе, если скажет, что не скучает по тем дням. Себе бы солгал, но Маркусу он лгать не хотел.
- Никто из нас не может сказать, что знает другого, Маркус. Мы живем в одиночку, и еще более одинокими мы умираем. А некоторые из нас еще и выстраивают вокруг себя глухую стену своими же руками, и не одну, а множество, оказываясь защищен настолько, что сам не может выйти из своей тюрьмы потом. Темная магия - это идеальный строительный материал для такого склепа. Поверь, Маркус, я знаю, о чем говорю, и не хочу, чтобы ты тоже знал. Я хотел бы защитить тебя. Я всегда пытался защищать вас. На кого еще, кроме себя самого, мне было рассчитывать?
Он присел перед креслом, на котором сидел сын, и положил на его плечи обе руки, слегка сжав их, как будто не желая отпускать от себя сына, к которому, в ком-то веки довелось подойти так близко. Они и правда никогда не разговаривали так. Нотт, вспоминая себя в таком возрасте, не верил, что задушевные беседы, это то, что и в самом деле необходимо взрослому уже человеку, а Маркус - почему сын сам не начинал разговор, Кантанкерус не знал, и сейчас было не время выяснять это, так же как и пытаться переложить на его плечи ответственность.
- И это нормально, что в таком возрасте ты плохо различаешь перспективу. Отложи карьеру, Маркус. Путешествуй. Многие ведь делают именно так, и зачастую узнают больше, чем узнали в школе. Понимают себя лучше. В Министерство можно вернуться всегда, оно незыблемо. Нет, Маркус, все дело не в заклинаниях, все дело в душе. Темная магия оставляет шрамы, и не только на теле. Но понимание, раскаяние - это то, что лечит даже такие раны. Их лечит любовь.
Кантанкерус никогда не думал, что заговорит как Дамблдор, даже несмотря на то, что Дамблдор был, в общем прав, и видел больше, чем многие другие могли бы увидеть за всю свою жизнь. И как бы ни хотелось быть оригинальным, приходилось признать универсальность таких вещей, и повторять их. В то, что Маркус не знает, что такое любовь, Нотт не верил. Значит надо лишь заставить его вспомнить, понять ту силу, которая никак не меньше, чем сама магия, жизнь, смерть. А может быть, и значительно сильнее, чем все они вместе.
- То, о чем никогда не узнаешь по книгам. Я так говорю, потому что вижу это в твоих глазах. Возьми перерыв, Маркус, прокатись по Европе, навести Америку, тебе будет полезно. Лестрейнджа с собой не зови. Я бы попросил тебя, - до того он смотрел сыну в глаза, но понимая, что должен сказать дальше, и как это должно прозвучать, не выдержал и отвел взгляд, отступил к камину и переставил несколько мелочей на каминной полке, - максимально сократить общение с ним с этого момента.
[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Мы рождены, чтоб сказку сделать пылью[/STA]