Это место стало гвоздем сезона, хотя открылось всего несколько недель назад. Здесь собирались лучшие люди Британии, если не сказать Европы. Старина Слагги, наверно, подумал бы, что умер и попал в рай, оказавшись здесь, потому что все, кто хоть что-то представлял из себя в этом мире заходили сюда, и бронировать стол, да что там, даже место у барной стойки, надо было хотя бы за неделю до предполагаемого выхода в свет. Хотя, конечно, это не касалось Родни Лестрейнджа и его друзей. Идея затянуть сюда Маркуса сразу после его экзамена пришла в голову неожиданно, и неожиданно же была осуществлена, хотя на входе пришлось немного поспорить с троллеподобным консьержем, а потом потребовать личной аудиенции у его хозяина, после которой свободный стол довольно быстро обнаружился. Хозяин был старым знакомым, венгром, между прочим, и кое-что Лестрейнджу задолжал, поэтому вовремя вспомнил об уютном уголке заведения, навечно забронированном за администрацией. В общем, бой был выигран почти без потерь, и Родни испытывал вполне обоснованную гордость на этот счет, а вот Маркус, кажется, не испытывал должного восхищения.
В общем-то с этим можно было смириться, тем более, вокруг было немало тех, кто восхищение все же испытывал, и в отличии от какого-то особо унылого сегодня Нотта, с ними было, о чем поговорить, или даже не поговорить, потому что восхищенные, в большинстве своем, были вейлы, специально завезенные сюда радовать гостей небольшого клуба. В общем, Лестрейндж склонялся к тому, что Маркусу будет полезно провести некоторое время без его навязчивого общества, но все же сделал последнюю попытку вернуть друга в реальность.
- ... даже не знаю, какую, слишком хорошо обе, у меня всегда была какая-то необъяснимая тяга к миниатюрным блондинкам. Да и выбирать незачем, бери обеих, они будут счастливы, и махните прямиком к тебе, только не в семейное гнездо, кажется, у тебя был еще дом в Эдинбурге? Ну и дальше не мне тебе рассказывать, что с ними...
Нотт что-то ответил. Нотт ответил что-то такое, от чего у Лестрейнджа слегка отвисла челюсть, а брови медленно, но верно поползли на лоб.
- Чего? - сначала он решил, что не расслышал из-за музыки, которая могла бы играть и потише, давая людям возможность пообщаться, но потом понял, что музыка, в самом деле, не такая уж и громкая, и ему не показалось. - Нотт, при чем здесь я, вообще, я же не свою компанию тебе предлагаю, чтобы отпраздновать твой экзамен и назначение.
Нет, кто-то определенно кого-то не понял. И это было неправильно, потому что между друзьями просто обязано быть взаимопонимание полное и абсолютное. Надо было попробовать еще раз, сформулировать что ли яснее, чтобы избежать возможности двойного толкования, если такая возможность вообще существовала, но внимание Родни зацепилось за последнюю фразу, и факт того, что лучший друг только что однозначно послал его в дальние дали, куда Мерлин гиппогрифов не гонял, пусть и сделал это с великосветским поклоном, моментально стал смысловым центром дальнейших его мыслей, а значит и беседы.
- Постой-ка... Почему это? Эй, ты же не думаешь, что то, что напечатали эти ушлепки про меня и Флавию, - правда, да? Колдографии поддельные, это же невооруженным глазом было видно? Да и что за бред, она вообще не в моем вкусе. Так это из-за этого у тебя последнее время лицо как будто ты пришел на похороны любимой совы? Я тебе клянусь, Нотт... Ну хочешь, проверь меня с веритасерумом, не было ничего!
В глазах Нотта не зажегся огонь понимания, жажда мести или стремление докопаться до истины. Он также не изъявил желания крушить все вокруг, не начал сыпать обвинениями или наоборот, извиняться за необоснованные. Другие чистые и прекрасные эмоции никак себя не проявили тоже. Вейлы тем временем успели потерять интерес к их столу, обнаружив буквально в двух шагах от себя вратаря "Миннесотских Мантикор". Ну и черт бы с ними, Лестрейндж все равно едва ли отличал их от остальных, которые все время курсировали по залу, а вот за Маркуса было уже немного страшно. Родни чуть перегнулся через стол и помахал перед лицом друга ладонью, чтобы проверить, моргает ли тот. Тот моргал, но на этом и заканчивался список признаков, роднивших его с живыми.
- Да что вообще происходит?

Флавия оказалась ни при чем. Уже хорошо, потому что колдографии были не совсем поддельные, просто комментатор толковал события, не слишком беспокоя себя вопросом об истинности суждений, а только о том, как тираж быстрее разойдется. А так и правда не было ничего. Увы. Впрочем, журнал был паршивый, откровенно желтый, и никто особо не обратил внимания на эту статейку, иначе Родни заставил бы редактора лично сожрать весь тираж.
Но небольшое оживление, которое всегда нападало на Нотта, когда его неправильно понимали, опять погасло, и друг погрузился куда-то в бездну своих мыслей, из которых его, как из болота, так просто не вытянешь. В другой раз Родни оставил бы его посидеть и подумать в гордом одиночестве, потому что Маркус был как раз из тех людей, которые - сложно представить, но и такие бывают - любят сидеть и думать в гордом одиночестве. Но сейчас случай был не тот. Сейчас Лестрейнджу ясно давали понять, что - всё. Что к черту семь лет школьной дружбы и еще несколько потом. К черту совместные вылазки - законные и не очень. К черту родство, в конце концов, они ведь наверняка были сколькитоюродными братьями, все ведь были.
Какие обстоятельства могли заставить Маркуса наплевать на все это? Или, может, его и заставлять было не надо? Может быть, он просто искал какой-нибудь повод, потому что ему надоело? Надоело срываться куда-то из дому, надоели Искусства, надоели те цели, которые они давно уже ставили перед собой и те планы, которые строили? Может он хотел наконец остепениться, жениться, засесть в своем архиве и регулярно посещать светские приемы, непонятно для чего. Что за бред!
- Почему это твой отец будет не рад меня видеть?
Где-то здесь Лестрейндж вообще впал в ступор. Кантанкерус Нотт был немного странным, это все знали, но с какого перепуга он вдруг должен был вдруг возражать против друзей его сына, к которым всегда относился нормально? Это у него так обострения проявляются что ли?
- Это с ним проблемы, Маркус? С твоим отцом? Если хочешь, можешь пока пожить у меня, мой отец точно не будет против, а Элейн никто и не спрашивает. Если нужно забрать оттуда Флавию или твою мать, ты тоже скажи только, у нас есть несколько пустующих домов, ничего особенного, конечно, зато безопасно, и вы сможете быть там столько, сколько надо.
С каждым мгновением вопросов у Родни становилось больше, а ответов как не было, так и не было. Почему неожиданные причуды старшего Нотта - это ошибка Маркуса? Просто привычка винить себя во всем и быть уверенным, что при желании можно предусмотреть и предотвратить любую проблему? И, главное, почему ко всему этому бреду стоит прислушиваться? Вот это уже совсем ни в какие ворота не лезло.
- Какие проблемы, Нотт? Ты можешь рассказать нормально? Я ни черта не понимаю. А пока я не пойму, я не смогу тебе помочь.
В том, что надо помочь, а не просто оскорбиться таким неожиданным поворотом и гордо удалиться, Родни не сомневался ни секунды. Он сам не собирался предавать годы дружбы, и собирался не позволить сделать это Маркусу. И если кто-то додумался бы назвать это навязчивостью, Лестрейндж просто покрутил бы пальцем у виска, сделав для себя однозначный вывод о том, что этот кто-то не знает ни Маркуса Нотта, ни настоящей дружбы.

Маркус начинал нервничать, а Родни очень не любил такие моменты. Честно говоря, сталкиваясь с ними, он никогда не знал, что ему делать, хотя, наверно, предполагалось, что заставить друга успокоиться - это самый естественный навык, которым владеет каждый. Лестрейндж не владел. Он всегда действовал интуитивно, и часто это помогало, но было каждый раз разным, и никогда не запоминалось, а если запоминалось, то второй раз уже не срабатывало. В последнее время такие вспышки Нотта почти не преследовали, а может быть, просто так казалось, потому что теперь виделись они значительно реже, чем в школе. Родни беспечно забыл об особенностях друга, и особенности выбрали момент, чтобы заявить о себе с новой силой.
Он схватил одну из бутылок, которые вейла несла кому-то, но на ее  подносе таких было ещё много, а Лестрейнджу срочно нужно было выпить. Вейла возмутилась, но не слишком искренне, получила разрешение считать бутылку по двойному тарифу и куда-то унеслась. Родни был уверен, что посчитает она по тройному, но это мало беспокоило его, а беспокоил Нотт. Он сделал пару глотков, не замечая, что пьёт, и передал бутылку Маркусу. Надо было как-то поддержать его, но кроме идиотского "ты не дурак", в голову как назло ничего не шло. Да и кто его знает, может, и в самом деле случилось что-то непоправимое, а тут он со своими бездарными утешениями. Лестрейндж и сам уже чувствовал, как волна паники поднимается в душе, рисуя пока что невнятные, но ужасающие картины мировых катастроф, винвником которых был Нотт. Он нервно облизнул пересохшие губы, постучал пальцами по столу, чтобы случайно не схватить палочку, и начал придумывать способы инсценировки собственной смерти и бегства в Панаму, которые можно предложить Маркусу, но тот, наконец, сказал что-то определённое, и Родни не удержался и сплюнул.
- Не пугай меня ударом, Нотт, я все своё свободное время только и делаю, что под удары подставляюсь. Спроси вот хотя бы у Иштвана, владельца этой лавочки, как мы с ним познакомились в сорок пятом, и почему он мой должник. Твой отец полез тебе в голову и увидел что-то, что может выйти тебе боком? - Это было единственной связной версией, которую Родни смог соорудить из обрывков фраз, которые вообще было еле слышно из-за гремящей музыки. - Плохо, но не смертельно. Чем он тебе угрожает? Выжечь с родового дерева? Иди к матери и скажи ей. Мать всегда будет на твоей стороне, что бы ты не натворил. Она убедит его, женщины это умеют.
И все же что-то в рассказе Нотта было не так. Оставались лишние детали. Родни не мог понять, при чем тут он сам, и магглы при чем. Разве что только... Неожиданная догадка так поразила Лестрейнджа, что он присвистнул. Память услужливо подбросила ему воспоминание, которое делало сбивчивую речь Маркуса более или менее осмысленной.
- Ты хочешь сказать, он видел ту нашу вылазку? Видел непростительные?
За непростительные можно было отправиться доживать век в Азкабан, а это совсем не то, чего обычно хотят от жизни двадцатилетние. И Родни тоже не хотел, да что там, он в полной мере даже вообразить себе не мог такого развития событий. Это же были просто магглы, кто сажает в Азкабан за маглов?
- Это же были магглы, - теперь уже вслух заявил он с неуверенной улыбкой. - Я имею в виду, твой отец - Кантанкерус Нотт, который написал "Справочник", хотя все и делают вид, что не знают. Нарлу же ясно, как он относится к грязнокровкам и магглам. Объясни ему. Ну пожурит тебя немного, скажет, чтобы ты на людях не тренировался - и успокоится. Это же просто магглы...
Зато становилось понятным, при чем здесь он сам и запрет на появление в доме Ноттов. Свалить вину за все на кого-нибудь, кто под руку подвернулся - приём почти беспроигрышный. Здесь надо было подумать, и Родни задумался. Старший Нотт, конечно, странный, но не идиот, если он раскроет эту информацию, поднявшейся волной сметет всех.  Получить такую карту первым же прикупом и сразу разыграть ее ? Ну нет, слизеринцы так дела не делают. Не факт, что Кантанкерус был слизеринцем, конечно, но сейчас явно играл на слизеринском поле. Родни подался вперёд, забрал у Нотта бутылку, чтобы теперь он не отвлекался, и при необходимости готов был вылить ее  содержимое другу на голову, если это будет единственный способ привести его в себя. Разговор предстоял сложный, и в его хо обоим участникам надо было думать, а не рвать на голове волосы в отчаянии.
- Подумай, Маркус, чего он на самом деле может хотеть? Чтобы ты уехал и не общался со мной - это ерунда, мелочи. У него должна быть какая-то цель. Как думаешь, чего он всем этим добивается? На какой идеальный конечный результат рассчитывает?

Отредактировано Roderick Lestrange (2016-03-27 12:29:46)

Теперь Лестрейндж все больше молчал. Замолчать его заставило упоминание Азкабана. Не страх, но невозможность уложить в голове эту бессмыслицу. Азкабаном? Собственному единственному сыну? За Непростительные? То есть, Кантанкерус не может не понимать, что Непростительные - это пожизненное, так ведь? Он не может всерьез собираться сделать это с Маркусом. Но он мог быть пьян, конечно, когда говорил это. Мог блефовать. Мог - да он все что угодно мог, но только не в самом деле собираться сдать собственного сына. Ни один нормальный человек... Нормальный человек. Нельзя забывать, что Кантанкерус все-таки Нотт. Если упустить это из виду, то можно строить все свои рассуждения на том, что имеешь дело с нормальным человеком. А вдруг нет?
Мысли проносились в голове слишком быстро, чтобы ухватить и озвучить хотя бы одну из них, и Родни продолжал смотреть на друга мутным, но теперь уже совершенно трезвым, как от ведра холодной воды на голову, взглядом. Азкабан. Может ли быть, что родители действительно способны на такое? Может ли быть, что отец когда-нибудь сообщит ему, что собирается сдать его аврорам? Хотя нет, если это скажет отец, значит, точно блефует. Захочет сдать - сдаст сразу и без предупреждения, еще и свяжет перед этим. Если... если, конечно, Рэндалл не захочет посмотреть на то, как забавно сын удирает от властей. Родни нервно сглотнул, понял, что некоторое время вообще не слушал, тупо глядя в пространство перед собой. Надо было сосредоточиться, попытаться мысленно вернуться от своей прекрасной семейки к тому, что говорил Нотт.
- Читал. Все читали. Не вижу в нем ничего смешного. Я не понимаю, в чем соль шутки, это же просто история древних чистокровных родов, в чем подвох?
Отсутствие смысла в происходящем иногда и правда было забавной игрой, но сейчас Маркус настаивал на том, что это вовсе не игра, а если так, то должна быть какая-то осмысленность, потому что иначе только и остается, что вот так сидеть с идиотским видом и тупо переспрашивать, не в состоянии вникнуть в происходящее.
- Что Гриндевальд?
Лестрейндж встряхнул головой. Если разговор так пойдет и дальше, Нотт скоро вообще потеряет способность соображать, утонув в трагизме ситуации, который в его пересказе возрастал с каждой минутой, а он сам закончит тем, что напьется и в конце концов решит, что это все полный бред, и рассосется само собой, надо только подождать. Нет, вполне возможно, так оно и есть, но это было совсем не то, о чем стоило говорить другу. Тому необходима была поддержка и, желательно, поддержка действием. Когда делаешь что-то, всегда кажется, как будто ты на самом деле можешь влиять на мир и на все, что в нем происходит, Родни знал это по себе, и знал, что чувство того, что сделал все возможное, а не просто сидел у реки и ждал, пока мимо проплывет труп твоего врага (а ведь трупы друзей тоже иногда проплывают, об этом древняя мудрость упомянуть забывала), благоприятно сказывается на самочувствии.
- Подожди, Нотт. Успокойся, - он порылся в кармане мантии, вытащил фиал  и передал Маркусу. - Выпей это и запей. Прочистит мысли. Нотт, во-первых твой отец не сдаст тебя дементорам, это нонсенс. Во-вторых, даже если каким-нибудь образом эта идея придет ему в голову, у него нет доказательств. А те, что есть, добыты незаконно, а значит, доказательствами считаться не могут. Да, я знаю, что авроры, если у них будет повод, могут влезть тебе в голову уже на законных основаниях, но это лишь значит, что надо сделать так, чтобы к тому времени у тебя в голове не было ничего компрометирующего. Мне нужно время, может месяц или два, и я найду тебе человека, который сделает все чисто. Твой отец может думать, что у него в руках козырь, но если решит не просто шантажировать тебя, а использовать его, обнаружит, что ты давно начал новую партию, и масть сменилась.
Это с одной стороны. Можно развернуть кампанию, и, когда Кантанкерус, наконец, вздумает выкинуть нечто неожиданное, публично усомниться в его разуме, а если правильно разыграть, то объявить сумасшедшим и возглавить семью. Прием испытанный, раз в пару столетий обязательно кто-нибудь да использовал его, в том же "Справочнике" есть упоминания. А публика вполне готова поверить в очередное сумасшествие очередного Нотта. С другой стороны, были и другие способы.
- Ну и в-третьих. Если он хочет только того, чтобы ты остановился, почему бы тебе не остановиться? Нотт, неужели тебя ничему не научил факультет? Пообещай ему. Изобрази раскаяние. Будь хорошим мальчиком. Раздели его ценности. Он быстро потеряет бдительность, и ты сможешь делать все, что должен, но в награду получишь доверие. А уж как им воспользоваться - твой выбор. Теперь, когда ты знаешь, что твой отец совсем не тот, за кого себя выдает, сможешь получить от него еще какую-нибудь ценную и важную информацию, чтобы в следующий раз, когда он решит угрожать тебе, не оказаться таким же безоружным.

Совсем не просто вот так взять и просто перекроить в одно мгновение всю свою картину мира. "Справочник" был написан не так давно, но его публикация выпала как раз на те годы жизни, когда люди особо восприимчивы к таким вещам, когда только пытаются разобраться в устройстве общества и своем месте в нем. Лестрейндж в свое время нашел в книге довольно убедительные ответы на эти вопросы и принял их, не задумываясь ни о стилистике текста, ни о каких-то недоразумениях вроде Уизли. Ну подумаешь, Уизли...
- Уизли - предатели крови и любят поговорить о своей толерантности к магглам. Но женятся-то все равно на чистокровных, разве нет?
В общем-то, Нотт был прав в том, что сейчас это уже не имело особого значения. "Справочник" был прочтен, усвоен, занял свое место на полке, но идеи давно уже зашли намного дальше содержания книги, тем более, что и книга о превосходстве чистой крови, конечно, была отнюдь не единственная. И даже если конкретно эта была подделкой - что это меняло?
- Хорошо, Маркус, успокойся. И выпей зелье, которое я дал. Хорошо, пусть это шутка, насмешка или что-то там еще, как скажешь, тебе виднее. Была сначала. Сейчас, что бы там ни было написано, это уже правда, потому что в это поверили все. Главное не намерение, а результат. Может, твой отец и хотел пошутить, но чувство юмора, извини уж, у него скверное, и получилось то, что получилось.
Нотт как будто не слушал и не слышал все то, что говорил Родни. Он даже ничего не ответил на возможные пути решения проблемы, как будто думал совершенно о другом. И теперь, наконец, сказал. Лестрейндж поджал губы. Когда он заговорил, то говорил уже намного сдержаннее и медленнее, как будто пропуская каждое слово через мелкое сито, чтобы не сказать чего-то такого, о чем потом пожалеет, как уже делал это сотни раз.
- Рискованно? - он мог бы подумать, что это шутка, если бы Маркус не выглядел таким перепуганным, еслли бы в его глазах и голосе не было столько отчаяния. Все его друзья знали, что сказать Лестрейнджу "рискованно" значило обеспечить стопроцентное его участие в какой-нибудь авантюре. Наверно, "рискованно" было бы его вторым именем, если бы мать не настояла на том, чтобы назвать его в честь какого-то прадеда и заодно еще одного любителя искать легендарные артефакты. Но Нотт не шутил. - И что ты собираешься делать? Стать другом грязнокровок? Для этого тебе не придется притворяться? Или запереться в своем Отделе и не вылазить оттуда, как твой отец, провести какую-нибудь жалкую сотню лет, которая нам отведена, думая только об архивных бумажках? Вот это жизнь! Ты не должен общаться со мной, а что насчет остальных? Том, Долохов, Эйвери, Розье, Вэл? Ты, вроде, считал их своими друзьями. От них ты тоже собираешься прятаться за отцовским запретом?
Наверно, это было уже слишком, но ощущение того, что Маркус заранее все решил, а шантаж со стороны Кантанкеруса был лишь поводом. Родни оперся на спинку стула, наклонил голову, глядя на друга и продолжал отстукивать пальцами по столу какой-то неведомый ритм. Почему вообще Маркус пришел к нему с этим? Если он и в самом деле собирался прекратить всякое общение, почему бы ему и в самом деле просто не уехать? Если же хотел найти из этого выход, то почему не слушает, что ему говорят, а гнет свое? Иногда Лестрейндж многим готов был поступиться, чтобы понимать людей с полуслова. Увы, это не продавалось. Маркус опять начал засыпать его вопросами, и, как ни старался, он просто не мог скрыть, насколько был поражен.
- Ты так думаешь, Нотт? Ты сам, а не твой отец. Если да, то наверно ты и в самом деле не туда свернул. Лично я не сворачивал, я все это время шел прямо.
Что-то было не так. Нет, все было не так. Нотт не мог говорить такого. Это же чистой воды бред! В чем они заблуждались и при чем здесь возраст? Сколько им было - когда? Когда они вместе начали искать выход из того тупика, куда загоняли волшебный мир магглы? Когда признали полукровку, потому что только он знал, в какую сторону необходимо двигаться, и готов был вести? Когда открыли для себя те отрасли магии, которые закрывали перед их носом школа и министерство? В какой из этих моментов они заблуждались?
- Просто скажи мне, что ты понял сейчас, чего не понимал еще год назад. Что грязнокровки своим присутствием улучшают наш мир? Что кто-то сделает за нас всю грязную работу? Что ты можешь запачкать свои белые перчатки о Темные Искусства? Если ты собираешься сейчас взять и уйти, Нотт, то терять тебе нечего, расскажи мне все о настигших тебя откровениях, я имею право знать.
Нет, все казалось теперь абсолютно нереальным, как будто сон, из которого невозможно выйти по своей воле, даже когда ты уже понял, что это всего лишь сон. А может быть, это и было ненастоящим? Может быть друг был под Империусом и боролся, отсюда и невнимание, и путанные фразы, и откуда-то всплывший не к месту Гриндевальд. Только как узнать наверняка, и как помочь? Зелье. Зелье хорошо действовало на ментальную сферу, оно бы помогло, если бы Нотт только выпил его, но ведь не заставишь, оставалось только продолжать говорить и ждать. И не отпускать Маркуса, пока тот окончательно не придет в себя.
- Потому что если это так, ты и сам мог бы сдать меня аврорам, потому что я ни на секунду не раскаиваюсь в том, что делал, и собираюсь продолжать до победного. Но если нет, если это не твои слова, если ты просто не знаешь, что делать, подумай вот о чем. Да, это риск, и с каждым днем риска будет все больше, а если нет, это лишь значит, что мы не движемся вперед. Но мы видим цель, и наша цель - Золотой Век магии и магов. И разве эта цель не стоит того, чтобы рисковать? Разве она не стоит любых жертв, которые потребует?
Нет, Лестрейндж вовсе не мечтал войти в историю героем, героями очень часто становятся посмертно. Но ценность того, к чему все они стремились, была неоспорима. Рядом с ней остальные ориентиры были смехотворно мелочными. И можно было надеяться, что все обойдется без жертв, но если они все же потребуются, можно ли было сомневаться? Они ведь всегда презирали тех, кто сомневается, тех, кто готов лишь поговорить, надеясь, что эти разговоры обеспечат им место в новом, лучшем мире. Не смешно ли?
Родни вдруг резко подался вперед и оперся локтями на стол. Теперь Нотт мог слышать его, даже когда он говорил совсем тихо, и он заговорил, тихо, быстро, глядя другу прямо в глаза, пока совсем не потерял мысль о том, что он должен сказать, и пока не упустил единственного слушателя.
- Я никогда не отрицал, что мне страшно, Маркус. Я знаю, чем однажды все это может закончиться. Важно только, чтобы это не закончилось сейчас и не закончилось отступлением. Чем угодно, но не отступлением. И пока у меня есть цель, пока есть друзья, на которых я могу рассчитывать, и которые рассчитывают на меня - я не отступлю. А ты?

Ему приходилось молчать. Заставлять себя просто слушать Нотта, не отвечая на его вопросы, во всяком случае,  если не считать ответами взгляды. Нотт должен был выговориться, не важно, о чем: справочнике, предателя крови, собственной семье. Бывают минуты, когда надо просто говорить, а не слушать чужие советы, какими толковыми они бы ни были. Молчать было непросто, Родни было что ответить на любой из вопросов друга, и каждый из них мог бы стать началом отдельной дискуссии, которую можно вести за бесконечным огденским в хорошей компании, и с каждым новым глотком, дискуссия становилась бы все более увлекательной и глубокомысленной. Но из компании здесь только Маркус, вместо огневиски - недопитый стакан какого-то местного коктейля, один на двоих, а вместо дискуссии - вопросы, которые остаются без видимого ответа.
Потому что нельзя просто взять и сообщить другу, что именно на это больше всего и похоже, на самый настоящий страх. И не все ли равно, за кого этот страх? Это не имеет значения, важен лишь результат. Нотт собирался отступить, прикрываясь тем, что его шантажирует отец. Отступить окончательно и бесповоротно. Может, и правда, боялся, а может, это был лишь повод. Тоже никакой разницы, важно лишь окончательное решение, и Родни угрюмо молчал, потому что знаел, как Нотт обидчив, и стоило сказать что-то лишнее, решение будет не в его пользу. И почему Маркус не пошёл со всем этим к Тому? Это ведь Том всегда умел сказать именно то, что надо, в отличии от Лестрейнджа, который говорил то, что думал. Легко ему говорить "просто пойми", если бы это и в самом деле было так просто!
- Если это так, то заблуждается твоя семья, - наконец произносит он, когда Нотт делает достаточно долгую паузу. - И значит, тебе придётся выбирать. И только тебе. Хочешь, я скажу тебе, что делать, но ты ведь пошлешь меня с этими директивами в Хогсмид через Тинтворт, и будешь прав, потому что никто, кроме тебя самого не может делать твою жизнь. Лучше жалеть о своей собственной ошибке, чем о той, которую тебе навязали.
Это только кажется, что это был простой вывод. Этот вывод означал лишь одно: считать Ноттов, всех, кроме одного, предателями крови, может, даже хуже, чем Уизли. Тех ведь давно уже никто не воспринимал всерьёз. И это был лишь первый из той череды выборов, которая предстояла Маркусу для того, чтобы методично и аккуратно отчистить своё собственное имя от той грязи, которую вылил на весь род его отец. Это значило в одиночку выступить против. Хотя нет, для чего делать это одному?
- Только от этого выбора все и зависит теперь, понимаешь? И если ты вдруг решишь действовать открыто, если тебе нужна будет в этом помощь...
И это было хуже всего: если Маркусу понадобится помощь в том, чтобы выступить против собственного отца, многие поддержат его. Кое-кто ради дружбы, но больше всего тех, кто сделает это, чтобы ослабить Ноттов.  За долгие века сосуществования любая древняя семья успела как-нибудь настроить против себя другие. И как только появлялась возможность вернуть долг, все обиды вспоминались, как будто были нанесены вчера.
Он кивнул, замечая, что Маркус понял его, и совсем не обязательно заканчивать фразу. И, что бы ни подействовало на Нотта, тот, кажется, немного опомнился, во всяком случае, теперь не казалось, что он вот-вот сорвется в пропасть собственных эмоций. Что же касалось его решения... Родни не взялся бы предугадать. В одну сторону друга тянул здравый смысл, в другую - семья. Лестрейндж вовсе не был уверен в том, что окажется сильнее. Мог только встать на нужную сторону и приложить столько усилий, сколько у него было.
- Может, они не думали об этом. Многие из них, во всяком случае. Но ты веришь, что кто-нибудь откажется? Сам подумай: Тони? Вэл?  Нет, никто не отступит. Том всегда умел видеть людей, он не стал бы тратить время на того, кто побоится идти до конца. И тебя он тоже увидел, Маркус, понимаешь?
Сильнее аргументов Родни не знал.

Отредактировано Roderick Lestrange (2016-04-04 01:05:55)

Это Нотту-то не верилось? Да Родни до сих пор считал это все дурацкой шуткой мироздания. У того всегда было отвратительное чувство юмора, но надо же знать меру!
- Это точно ненормально, - абсолютно уверенно подтвердил он. - Если ты точно уверен, что это не какое-нибудь взаимное непонимание, может быть твой отец немного, - он характерным жестом покрутил у виска пальцами, - переутомился? Поговори с матерью. Я серьезно, Нотт, она-то этим не заражена, не станет хвататься за голову от смерти пары магглов? И точно не позволит твоему отцу сдать тебя аврорам.
Интересно, что сказала бы на это Флавия. На чью сторону встала бы: брата или отца. Но это жестокий эксперимент, поэтому Родни, конечно, не собирался проводить его на нормальных людях. Да и не так уж это было и важно, главное, что Маркус возвращался и больше не говорил о каких-то ошибках, отступлениях и поворотах не туда. Зато он говорил о том, чтобы сохранить тайну, и на долю секунды это заставило Родни заколебаться, хотя он, пожалуй, и не имел на это права.
- Ммм... - не говорить никому - это, конечно, хорошо. Для Маркуса и его отца, но очень нехорошо для самого Лестрейнджа, фактически он оставался без всякой возможности защитить себя. Но выбор не стоял: Нотт просил держать это при себе, значит, так и будет. - Конечно, Маркус, между нами. Я никому не скажу, пока ты не решишь сам обнародовать это.
Теперь ему точно надо было выпить, потому что иначе он начал бы думать, и додумался бы до чего-нибудь, о чем потом бы сожалел. А с виски думать не обязательно, оно думает за тебя и приводит иногда к гениальнейшим идеям. В других случаях оно приводит лишь к похмелью, но это еще одна отсрочка от лишних мыслей, а значит, то что надо.  Он махнул рукой кому-то из обслуги и жестом же объяснил, что за этим столиком острая нехватка алкоголя.
- Конечно, я должен знать! Но наплюй, я всегда во что-нибудь втянут, лишняя встряска не помешает.
Он готов был повторить это столько раз, сколько понадобится. Правда теперь, когда он начинал понимать всю подоплеку, получилось не с таким энтузиазмом, как в первый раз. И все равно Родни был абсолютно уверен, что справится и с этим. Надо только исключить из цепочки шантажа Маркуса. Надо пойти к Кантанкерусу и сказать, что он знает. И... И что? Потребовать, чтобы его шантажировали напрямую? Смешно. И все же, надо что-то делать, и решать, что именно, самостоятельно, так же, как свои решения придется принимать Нотту. Лестрейндж встряхнул головой, отгоняя неприятные мысли и нетерпеливо посмотрел в сторону барной стойки: виски запаздывал.
- Правильно. И не думай сожалеть. Жизнь магглов коротка, а Искусства - вечны, если одно требует другого в качестве жертвы, как можно сомневаться?
Родни смотрел на пузырек в руках однокурсника. Как странно, он совершенно упустил тот момент, когда емкость была опустошена. Вот так и уходи после этого в свои мысли. Наверно, Маркуса надо было заранее предупредить о том, какого эффекта ждать от состава, но Лестрейндж отвлекся. Впрочем, плохого бы он другу не дал. Варево должно было обеспечить ему целый вечер без мыслей о проблемах, вечер нормального веселья, к которому Нотт, может, и был несколько непривычен, но когда-то же надо начинать. И оно со своей задачей справится, главное, чтобы Маркус завтра справился с задачей встать с кровати и отправиться в свой архив, теперь уже на настоящую работу.
- Не думай об этом. Зелье - ты ведь выпил? - оно поможет забыть о проблемах на пару часов и просто веселиться. Здесь неплохо, да? Но если тебе не нравится, можно пойти куда-нибудь еще. Где меньше людей и больше воздуха. Не думаю, что тебе стоит возвращаться сегодня домой слишком рано.