[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Дети - наше наказанье[/STA]
Хочешь, чтобы дети принялись за что-нибудь с удвоенным усердием, просто запрети им делать это. Правило было старо как мир, и надо же было так глупо попасться в эту ловушку! Конечно, Маркус и не подумал прекращать контакты с Лестрейнджем, да и вообще весь тот прошлогодний разговор прошел, видимо, зря. Наметившееся взаимопонимание оказалось не более, чем иллюзией. Кантанкерус же доверился ей, и дал сыну свободу, некоторое время не контролируя его. И результат не замедлил появиться.
В том, на какой стороне в этом политическом противостоянии был Маркус, у Нотта сомнений почти не было. Конечно, на митинге он ограничился лишь наблюдением, но последующее его появление в доме Лестрейнджей и те обрывки диалога, которые успел услышать Рори до того, как ему пришлось покинуть гостеприимную обитель, давали вполне целостную и однозначную картину. Можно было бы уточнить её поговорив с Флавией, раз уж сын в некотором роде считал ее своей поверенной, но Кантанкерус не видел в этом смысла, для него все уже было достаточно очевидным.
А ведь он со своей стороны всегда старался делать все возможное, чтобы удержать детей подальше от политики. Чтобы дать им с самого начала понять всю суть войн и революций, не дожидаясь, пока романтика перемен заронит зерна в их души. Может быть, именно в этом и была ошибка? Как и в том, что он ограждал сына от Темных Искусств. Он всегда стремился оградить и защитить, вместо того, чтобы дать им возможность на собственной шкуре ощутить все это и дать возможность самим совершить свои ошибки.
Кантанкерус поднялся по лестнице и остановился у двери комнаты сына. Разве не эту же ошибку он допускает вновь? Или теперь другую? И почему в книгах можно найти ответы на все вопросы, кроме того, как говорить с собственным сыном, чтобы наконец быть услышанным? Он постучал в дверь, сообщая о своем присутствии, и открыл её, не дожидаясь ответа.
- Доброе утро, Маркус. Я хотел бы поговорить с тобой, и если ты сейчас аппарируешь, буду рассматривать это как бегство, со всеми вытекающими.
Он холодно улыбнулся. Сын должен был знать или хотя бы догадываться о последствиях, ведь наверняка за те полгода, когда он практически избегал отца (Нотту не хотелось признавать этого, но, глядя правда в глаза, так оно и было), он не раз продумывал возможность такого сценария. И все же не воспользовался им, не отказался от семьи и даже не ушел в самостоятельное плаванье, покинув дом. Нет, он прекрасно осознавал последствия, что и говорить, а значит, не сбежит и сейчас, как бы ему ни хотелось избежать этого разговора, ему придется в нем участвовать.
- Для чего ты был вчера на этом собрании? На чьей ты стороне?
Это наконец должно быть озвучено, и Кантанкерус не собирался принимать никаких отговорок о том, что сын все еще думает или полностью нейтрален. Да и глупо лгать, когда ответ известен обоим. И все же, это должно прозвучать, если, конечно, у Маркуса хватит смелости заявить о своих политических пристрастиях.
- И, прошу тебя, отвечай честно. Если ты считаешь себя в состоянии участвовать в таких событиях, одновременно вовлекая в них семью, будь в состоянии еще и отвечать за свои решения.

Маркус умиротворен и доволен собой. Возможно, у него даже есть для этого повод, но Кантанкерус не знает, какой. Погром вчера устроил не он, Рори бы не забыл упомянуть об этой детали. Значит, что-то другое. Возможно, ему просто нравится исход дела. Возможно, его вклад менее заметен невооруженным взглядом, например, заключается в планировании вмсего этого. Маркус пумеет планировать, и с каждым днем умеет все лучше, этого отрицать никак нельзя. Его бы способности, да в мирное русло. А если не мирное, то хотя бы такое, которое не ставит его на другую сторону в этом противостоянии. Нет, бесполезно, сын давно все решил для себя. Переубеждать его - значит заставить отстаивать свою точку зрения. Наивно было бы думать, что это приведет к взаимопониманию.
- Я не спрашиваю тебя о твоих взглядах, Маркус. Я спросил, на чьей ты стороне, а это, если вдуматься, это несколько иное, не так ли?
В то, что он на стороне семьи, верится с трудом. Если бы это было так, логично было бы ожидать, что свои действия он с семьей согласует. Хотя бы сообщит о них, для начала. Он и не на стороне Лича, который неожиданно оказывается знакомым Маркуса и приглашает его на свои мероприятия. Нет, точно не на его стороне, и не "пока что", эти сказки Маркус может рассказывать кому угодно, но не собственному отцу. На своей собственной? Тоже, пожалуй, нет. Сын неплох в построении планов и стратегий, но сплотить вокруг себя людей не способен,в этом Кантанкерус тоже уверен.
- Нет, ну что ты, не трус, конечно! Стоит только вспомнить, с какой смелостью ты продолжаешь общение с Лестрейнджем, хотя знаешь, чего это может ему стоить. О да, ты отлично умеешь рисковать. Чужой свободой, чужими жизнями, быть может, тоже? Кто устроил тот перфоманс на площади, Маркус? Скажи мне, ты же не трус.
Хуже всего то, что осуществить невысказанную, но вне всяких сомнений, понятую угрозу, непросто. Во всяком случае, так, чтобы обезопасить сына. Конечно, Маркус теперь так интересуется Искусствами, что ему не повредило бы более близке знакомства с самым очевидным их порождением, дементорами. Однако последнее, чего Нотт хотел бы, это чтобы его собственный сын на своей шкуре узнал, что такое Азкабан. Маркус не был к такому готов, да и - черт взьми - как к такому вообще можно быть готовым?
- Скажи мне, Маркус, приведи хоть один довод, почему бы мне прямо сейчас не отправиться к аврорам, чтобы они своими методами ограничили твое общение с Родериком, раз сам ты не можешь себя контролировать? Прошу тебя, постарайся быть убедительным на этот раз, потому что мое доверие, знаешь ли, несколько иссякло.
[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Дети - наше наказанье[/STA]

[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Дети - наше наказанье[/STA]
Маркус честный, Маркус смелый. Наверно именно поэтому Маркус, вместо того, чтобы просто ответить на вопрос, пытается играть словами. Разговор мог бы получиться предметным, но не получится. В своей жизни Нотт провёл предостаточно переговоров для того чтобы понимать, когда у них есть хоть малейшие шансы на успех. Компромисс сегодня не получится, но, в любом случае, Кантанкерус собирается добиться своего.
- Что ж, если без подсказки никак, я подскажу. Есть либералы, которые борятсятся за права магглорожденных, есть консерваторы, которым эта борьба костью в горле, есть Министерство, которое ждёт, пока определится победитель. И есть террористы, которые либо имеют своё личное мнение, либо готовы встать на ту сторону, где найдут больше выгоды. Лично для тебя есть ещё одна сторона, сторона твоей семьи и ее  интересы. Так я вижу дислокацию основных движущих сил в этой ситуации. Так или иначе, каждый житель страны на стороне одной из них. Мне бы все ещё хотелось бы узнать, на какой ты.

Они есть. И они достаточно реальны, даже если эти стороны все ещё не вошли в полную силу. И принадлежность к одной из них слишком важна, чтобы не прекращать задавать вопрос до тех самых пор, пока не будет получен ответ. То время, когда Кантанкерус боялся этих ответов и делал все, чтобы не задавать вопросы, давно и безвозвратно прошло. Любая определённость всегда лучше неизвестности.
Потом не-трус Маркус выдаёт нечто, во что Нотт сначала даже поверить не может, но сдерживает порыв Перес носить, а вот короткий смешок не сдерживает.
- Хочешь сказать, что вместо того, чтобы самостоятельно принимать решения и отвечать за них, побежал жаловаться Лестрейнджу на несправедливость мира и переложил и решени, и ответственность на него? Молодец, Маркус, теперь, если твой друг окажется в Азкабане, это, конечно, будет не твоя вина, а его собственное добровольное решение.
Кантанкерус прекрасно знает, что значит не желать брать на себя вину за собственные решения. Поэтому он никогда не рвался в ряды предводителей чего бы то ни было. Поэтому же его вполне устраивает его небольшая, по сути, должность в Отделе Тайн, хотя Офелия не устает намекать, что он мог бы ставить перед собой более амбициозные цели. Да, он всегда считал, что на вершине слишком ветренно, но никогда не перекладывал на других те решения, которые должен был принимать сам, насколько сложными бы они ни были.
Нотт молчит немного, переосмысливая роль сына во всем происходящем, и как можно привести эту роль к удовлетворительному виду. По всему видно, что Маркус нужен тем, кто подталкивает его к принятию тех или иных решений. Нужен настолько, что они не отпустят его просто так. Можно действовать другим способом, не напрямую, а через человека, который держит в своих руках нити, привязанные к рукам и ногам сына. Быть бы ещё уверенным, что это именно Родерик Лестрейндж. Кантанкерус никогда не был хорошо знаком с друзьями сына, но раньше ему казалось, что этот не проявляет особых талантов лидера. Мог ли он так сильно заблуждаться?
- Да, Маркус, я говорю тебе о доверии. Оно было, несомненно было. Ты пошатнул его год назад, ноия продолжал верить, что ты поймешь ошибку. И вот решил наконец проверить свои догадки. Как ты понимаешь, моё доверие не оправдалось. Но я привык к нему, Маркус. Оно всегда мне нравилось, и я вновь и вновь пытаюсь восстановить его, задавая тебе простые вопросы, на которые ты вполне в состоянии ответить правду. И в ответ на эти вопросы ты опять лжешь мне. За все годы, начиная с тех пор, как ты солгал впервые в жизни, я не разучился распознавать ложь в твоих словах.
Артефакты бывают полезны. Сын никогда не интересовался этой отраслью магии в должной мере, иначе, конечно, Нотт нашёл бы время рассказать ему о самых интересных из своей коллекции.
- Значит вот кого ты называешь лучшим другом? Человека, который предаст тебя, стоит аврорату предложить ему сделку? Показательно, - он хмыкнул, подозвал стул и сел на него, не отводя от сына взгляда. - Но почему же  ты не учитываешь того, что я тоже могу пойти с авроратом на сделку с опережением? Предложить им преступника и рассказать печальную историю о том, как школьный друг предал моего доверчивого сына и, наложив империус, заставил пытать и убивать магглов. Мне, конечно, не поверят на слово. Лестрейнджа допрлосят под веритасерумом. Как думаешь, как он ответит на вопрос о том, воздействовал ли на твою волю непростительными?

[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Дети - наше наказанье[/STA]
Да, консерваторы. Но поддерживать консерваторов - это совсем не то же самое, что придерживаться консервативных идей. Идеи - это вообще штука размытая и крайне нетребовательная. Они прощают и временное от них отступление, и неправильное понимание, и намеренное искажение. Люди - другое дело. Если ты поддерживаешь людей, то либо делаешь это от начала и до конца, либо не записываешься в их сторонники. Люди обычно бдительно следят за другими людьми, и бывают очень недовольны, когда кто-то отступает раньше них самих. Интересы семьи тоже заинтересовали наследника, ну так почему бы не поговорить о них?
- Охотно. На данный момент, Маркус, интересы семьи никак не связаны с политическими перепетиями. Главный её интерес в том, чтобы продолжать процветающее существование, вносить посильный вклад в развитие науки и не рисковать своим будущим. Активное участие в политических процессах - это риск, Маркус. Для жизни, свободы, здоровья, репутации. Ты занимаешь не ту сторону - оказываешься в итоге в проигрыше. Ты занимаешь ту сторону - через некоторое время власть на той стороне меняется - оказываешься в итоге в проигрыше. А поскольку ты все еще наследник и будущий глава семьи, то в проигрыше оказывается весь род. Древний и чистокровный, для тебя ведь это так важно, правда? И ты можешь подрезать его на корню одним неосторожным действием. И у тебя не будет детей, которых ты еще до совершеннолетия сможешь научить пытать и убивать.
Понятия сына о честности были... своеобразными. Переложить то решение, которое он должен был принять сам, на плечи друга - так себе честность. Но это, в общем, их дело, Кантанкерусу были любопытны морльные аспекты мировоззрения Маркуса, но для этого разговора они были совсем не принципиальны. А вот информация о том, что кто-то еще в курсе их разговоров, и правда была ценной. О чем знают трое, о том знает весь мир. Если Лестрейндж был в курсе, он вполне мог предпринять что-то, чтобы защитить себя - и был бы идиотом, если бы не предпринял - и это тоже следовало учитывать в дальнейшем.
- Нет, Маркус, с доверием все несколько сложнее. Но имеет ли смысл объяснять, если ты не слушаешь? Обвиняю? Нет, что ты, я тебя не обвиняю. Только напоминаю о том, чем твое - твое, Маркус - решение поддерживать общение с тем человеком, который очевидно причастен к организации общественных беспорядков, может обернуться. Ты ведь не станешь отрицать, что поддерживаешь общение с ним, не так ли?
Если будет, можно разворачиваться и уходить, разговор окончен. Можно перетерпеть одну ложь, но если собеседник продолжает лгать уже после того, как карты раскрыты, тратить на него свое время нет смысла.
Потом сын попытался заранее оправдать своего однокурсника, который даже не успел еще ничего сделать, но попытка была совсем слабая, Нотт лишь отмахнулся.
- Для тех, кто не хочет предавать, всегда есть способы обойти веритасерум, как будто ты не знаешь...
И он вдруг понял, что Маркус не знает. Что у него просто не было повода узнать, ему ведь это было совершенно не нужно. А теперь, когда стало нужно, он занял не ту сторону, которая позволила бы Кантанкерусу с радостью поделиться с сыном своим опытом, разделить с ним те интересы, которые занимали его мысли четверть века назад, проигнорировать интересы семьи и вспомнить, что кроме них есть еще просто жизнь, жизнь, которую было бы обидно прожить зря, так и не сделав ничего большего, чем сортировка документов в архивах Отдела Тайн.
Нотт оперся о подлокотник, устало улыбнулся и потер переносицу. Слишком многое приходилось объяснять из того, что казалось ему самому очевидным. Вот и этот вопрос про аврорат и их допросы. Мог ли сын быть настолько наивным, что не понимал сам, или просто зачем-то хотел услышать, что и отец понимает это в равной мере?
- На то это и сделка, Маркус. Я выдаю им преступника - они задают ему правильные вопросы. Взаимовыгодно, понимаешь?
Он должен был понимать, он же слизеринец, в конце концов. Неужели факультет мог настолько измениться за какие-то полвека, что его выпускники совершенно потеряли способность мыслить категориями своей выгоды и того, как эту выгоду можно получить, даже если кажется, что дело безнадежно? И это еще ему заявляли, что у него не слизеринский склад ума! Что же тогда говорить про Маркуса, который неожиданно так увлекся, что выдал совершенно гриффиндорское решение проблемы и с гриффиндорской же тонкостью попытался шантажировать отца. Как Кантанкерусу удалось не рассмеяться, он сам толком не понял. Зато на его лице вдруг появилось, отгоняя усталость, выражение самой настоящей заинтересованности. Он подался вперед и всмотрелся в лицо сына, как будто собираясь прочесть что-то по его чертам или разглядеть в них что-то, что упустил ранее.
- В самом деле? Ты сделал бы это? - Это был занятный поворот. Кантанкерус не был полностью уверен, какой ответ хотел бы получить больше: положительный или отрицательный - но совершенно точно правдивый. - Я не могу не поинтересоваться, ради чего, Маркус. Лестрейнджа ты бы этим не спас. Ваша священная нерушимая дружба потеряла бы всякий смысл и для тебя, и для него после пары месяцев в Азкабане, это понимает любой, кто знает, что такое дементоры, и как они питаются. Неужели ты готов всю оставшуюся жизнь провести в компании дементоров лишь только затем, чтобы насолить мне?

[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Дети - наше наказанье[/STA]
Может, этого сыну и нужно было? Каких-то эмоций. Да хотя бы и таких, которые заставили бы его встать и направиться к двери, когда разговор еще не был окончен. Не слишком большой бунт, но бунт.
Бегство, Маркус.
Кантанкерус продолжал сидеть в кресле, наблюдая и не делая лишних движений, только повернув голову, чтобы заметить тот момент, когда сын переступит порог - или остановится. Он останавливился - хороший выбор - и задал вопросы, а раздражение в голосе выдавало, насколько ему не все равно. Хорошо, после того как эмоции улягутся, мир всегда выглядит чуть яснее.
- Когда мне ставили тот шрам, Маркус, я думал, в основном о том, что если эта боль не прекратится в ближайшие секунды, я использую один из известных мне способов быстрого самоубийства без палочки. Вел обратный отсчет. Еще о том, что если он подойдет еще чуть ближе, я смогу перехватить его оружие. Совсем немного о том, что Геллерт Гриндевальд - идиот. И о Рори. В какой бы трудной ситуации ты не оказался, никогда не забывай о Рори.
Это был очень важный жизненный урок, как ни крути. Конечно, ситуация сейчас требует скорее другого ответа, например: "Перед моим внутренним взором всегда стояли глаза твоей матери, сынок", но это не просто ложь, это глупая ложь. Офелия была именно тем, о чем в тот момент Кантанкерус пытался не думать: он отлично понимал, что такое настоящая легилименция, и знал, что если выдаст ее, то потом под давлением сдаст и все остальное.
- Нет, интересы семьи тогда были ровно такими же, как и сейчас. Они вообще редко меняются, интересы семьи. Хочешь открыть мне глаза на то, что я всегда смотрел на них сквозь пальцы? - Нотт коротко вздыхает и пожимает плечами. - Вряд ли тебе удастся шокировать меня этим открытием, Маркус.
Нет, он никогда не был истинным отпрыском своих родителей, хотя и неплохо притворялся, чтобы не огорчать отца. Позже Кантанкерус иногда задумывался, действительно ли отец не знал, не догадывался, или притворялся еще лучше сына. В такие моменты он возвращался в фамильный особняк, сдергивал покрывало с портрета Элфрика Нотта и долго смотрел - иногда ему в глаза, иногда в пустую раму. Так ни разу и не задал вопрос.
Влавия в разговоре тоже возникла, хотя и не сказать, что неожиданно. Маркус никогда не мог удержаться, чтобы не сравнить себя с сестрой, с тем, что можно ей, а ему запрещено, еще с самого детства. Может быть, он сам уже забыл, но Кантанкерус отлично помнил тот день, когда наследник с гневными слезами требовал купить палочку и ему, раз покупают сестре-первокурснице. И вот теперь он требовал давать ему больше, чем ей: например, отнять у Флавии право работать и выбирать себе супруга. Плохо. Хотя бы потому, что если, по какой-то причине бразды управления семьей окажутся в его руках, он может попробовать реализовать эти свои мысли.
- Работа не позорит, откуда у тебя такие мысли? Ей нравится быть в центре событий, будучи при этом незаметной, и она нашла должность, которая дает ей такую возможность. Что оскорбительного ты видишь в этом? Или считаешь, что влиять на мироустройство можно лишь сидя в высоком кресле? Если так, то я рискну еще раз сообщить тебе, что ты не прав. Мне кажется, ты недооцениваешь свою сестру, Маркус. При желании, она вполне в состоянии ненавязчиво перекроить мир по своему вкусу, просто делая так, чтобы сильные мира сего принимали ее идеи за свои.
Маркус, кажется, опять не хотел слышать, быть может, потому что боялся услышать что-то, что все же способно изменить его уверенность в собственной правоте, в которую он впился как клещ. Кто-то смеет посягать на его идеалы, как можно! Его великолепные идеалы, которые он даже еще не сформулировал ни разу. Интересно, есть ли в них хоть одно его собственное слово, а не только те, которые он повторяет? Если да, почему он игнорировал несложный вопрос о причинно-следственных связях своего решения составить Лестрейнджу компанию в Азкабане? Нотт не настаивал на ответе, главное, чтобы сын сам понял бессмысленность ситуации, признаваться в своих ошибках не обязательно.  Оставалось лишь сделать еще одну попытку объяснить.
- Я не собираюсь запирать тебя в архиве. Я не собираюсь выдавать замуж Флавию или женить тебя. Вы оба - свободные люди и достаточно взрослые, чтобы самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность. Мое дело лишь предупредить о возможных результатах этих решений, потому что мне хотелось бы, чтобы они были не слишком разрушительными. Ты спросил об интересах семьи, и я тебе их озвучил. Более того, ненадолго мне показалось, что семья, фамилия, чистейшая кровь, если хочешь, - это то, что действительно волнует тебя. Что тебе важно быть, в первую очередь, Ноттом, и ты гордишься этим, что для семьи ты готов на многое. Я просто показываю тебе, что именно ты можешь сделать для нее, самое важное, что ей необходимо.
Эмоции Маркуса сделали финт и теперь взлетели до небес. Он был возмущен, он не понимал и не хотел понимать, он требовал - не важно, чего именно, но требовал со всей отдачей. Эмоции делали его искренним, а это нельзя было не оценить по достоинству. К мыслям о том, что он сам, его семья и друзья - избранные, а остальные - не более, чем мусор под ногами, его привела логика. Быть может, именно эмоция сможет увести? Шанс был. Знать бы еще, что именно привело сына к отрицанию доверия и правды в семье. Если незнание так трогает его, почему он не задавал вопросы раньше. И как ему в голову вообще могла прийти мысль о том, что собственный отец может передать его в Азкабан.
Нотт задумчиво почесал щеку. Развивать разговор на тему Лестрейнджа он не собирался, достаточно пока и того, что Маркус понимал, что может произойти. Но кое-что другое в сбивчивой речи сына привлекло его внимание.
- Лет с четырнадцати? Не слишком давно. Идеи тогда уже умирали, или начинали разлагаться заживо, если хочешь. Но ты никогда не интересовался временами их зарождения и расцвета. Почему, Маркус, ведь вокруг тебя столько их современников, которые могли бы сказать правду, да и документы еще не успели как следует устареть? Думаю, если бы ты узнал, какими на самом деле были эти идеи, не искаженные временем, невозможностью воплощения и интерпретацией народных масс, ты был бы удивлен. Риск есть всегда, ты абсолютно прав. Ты готов рискнуть свободой, рассудком, жизнью. А своей верой готов?

[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Дети - наше наказанье[/STA]
О, это куда интереснее. Значит, от Маркуса нельзя требовать. Нельзя даже попытаться сделать его чуть лучше, чем был сам. Нельзя уберечь от собственных глупецших ошибок. Не сметь посягать, ведь получить по лбу собственным ступефаем - священное право каждого юнца! Нотт слегка улыбается, думая, что ему всегда невероятно везло на непрошибаемых упрямцев, не желающих слушать очевидные советы, которые смогли бы сделать их жизнь легче.
- Правда? Другими словами, требовать от тебя лишь того, чем я мог похвастаться? Сделать тебя мной? В самом деле хочешь этого?
Он опять с интересом ждет ответа.Станется ли с Маркуса удивить его еще раз, и ответить утвердительно? Он мог бы. Или не мог бы. Кантанкерус не знает, а эти две чаши весов все колеблются, и никак не придут в равновесие, во всяком случае, до тех пор, пока сын не ответит. Поэтому его ответ так важен. Потому что в зависимости от него, разговор или даже все их общение должно пойти по одному из нескольких путей. Перекресток.
Сколько раз раньше Нотт стоял на перекрестке и не замечал этого? А сколько раз замечал? Теперь он стоит здесь не один. Он думал, что вместе с сыном, но тот, быть может, на этот раз оказался прозорливее. На перекрестке стоит вся семья. Что, если пути разойдутся? Что если кто-то выберет дорогу не потому что считает её лучше, а просто для того, чтобы не идти рядом с другими. Нотт с сожалением качает головой. Сын выдвигает обвинение за обвинением, путается в них и начинает придираться к словам. Плохой знак. Знак того, что ему важно не дойти до истины, а просто противоречить изо всех сил.
- Мне кажется, Маркус, ты драматизируешь. Больше, чем обычно. Я не собираюсь запирать тебя в архиве - а да, я, кажется, уже упоминал об этом - и, тем более, не собирался отправлять тебя за границу. Посмотри на это объективно: если бы я действительно хотел этого, я бы этого добился, ты ведь понимаешь, правда?
Кантанкерус смотрит сыну в глаза, пытаясь понять, действительно ли он понимает. Понимает то, что его добрая воля ценится в этом доме, что бы он сам себе ни придумал. Флавии и Маркусу вообще повезло с родителями намного больше, чем многим их ровесникам, и уж тем более, больше, чем старшему поколению. Интересно, будет ли возможность как-нибудь рассказать сыну занимательную историю о том, как он выторговал уже помолвленную Офелию у Малфоев?
- Ты прав, я хотел, чтобы ты разделил мои интересы. Люди всегда этого хотят, это нормально. Но я не могу тебя заставить, да и, честно говоря, я не хочу. Считай, что в интересах семьи я ищу, в некотором роде, утешение, ведь я отлично понимаю, что тебя бы и в самом деле лучше следовать им. Безопаснее, выгоднее.
Спокойствие Маркуса на поверку оказывается мнимым, и вот сын опять срывается на пассионарность, когда речь заходит о чем-то для нем важном. Нотту остается только удовлетворенно кивнуть, еще раз с удовольствием отмечая про себя, что важное для него - это в первую очередь именно семья.
- Я рад, что у тебя есть свой собственный взгляд на интересы семьи, Маркус. И отчасти ты прав. Отчасти. Но пока я её глава, а ты мой сын, мне и определять её приоритеты. А тебе - принимать мои решения. Если хочешь, оспаривать и задавать вопросы, но в результате - все равно принимать.
Конечно, эту ситуацию можно исправить. И существует даже не один способ сделать это, а как минимум два, по количеству ключевых упомянутых факторов. Что же, никто не сможет упрекнуть Кантанкеруса Нотта в том, что он не давал сыну и такого шанса. Как, пожалуй, никто не сможет упрекнуть его в глупости и в том, что он не был готов к удару от собственного сына. Нет, конечно, он давно уже подготовился, хотя никому знать об этом не надо.
- Что я сделал для того, чтобы Нотты утвердили свое положение в обществе? Ты шутишь? - Сын все еще стоял у двери, не решаясь сделать эти последние шаги, первые шаги по новой дороге, и Кантанкерус, легко поднявшись из кресла, оказался рядом с ним. - Всё, Маркус. Я сделал все, что только мог сделать, и, скромно замечу, сделал это вполне успешно. Может быть, ты откроешь мне глаза на то, что для этого сделал ты? Или что планируешь сделать в ближайшее время?
Что касается ходящих об их семье сплетен... Кантанкерус лишь скептически усмехается. Ему-то они всегда нравились.
- Ты так боишься слухов, как будто это они делают тебя сумасшедшим.
Блэки и Смиты - те еще показатели. Блэки молились бы на что угодно, если бы на этом чем угодно значилось бы их имя. Строго говоря, именно на него они и... молились. Было бы забавно вообще не включить их в список, но тогда список бы не сработал. Кантанкерус ограничился тем, что упомянул в книги всех блэковских выжженных. А они все равно молились. Вот уж непрошибаемые...
- Да, конечно, спасибо Маркус, я постараюсь не забыть, - потом указал палочкой на рабочий стол, на котором тут же появились стопки старых газет. - Смотри, вот несколько подшивок, наших и французских. Двадцатые годы. Почитай, раз у тебя выходной. Захочешь больше, зайди в понедельник ко мне в кабинет в Отделе, к тому времени я смогу подобрать для тебя еще кое-что интересное.

[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Дети - наше наказанье[/STA]
Все это было бы смещно, если бы не было так грустно. Нотт печально улыбнулся сыну и вздохнул. Как объяснить Маркусу то, что еще не поздно объяснить? И не поздно ли, в самом деле?
- Сын, попробуй на секунду отвлечься от своих обид и представить, что, к примеру, завтра меня сожрет бешенный дракон, случайно пролетающий над побережьем. Ты совершеннолетний, и ты станешь главой семьи. Тебе придется принимать решения, сложные решения и очень сложные решения. От них будет зависеть судьба твоей сестры, матери и многих других людей, о существовании которых ты сейчас даже не подозреваешь. На что ты будешь ориентироваться в этих решениях, Маркус? На общественное мнение? Тебя пугают слухи, которые живут уже веками. Потом тебя испугает неодобрение того, что ты работаешь в не самом популярном отделе министерства на не самой высокой должности, люди за глаза вполне могут называть тебя неудачником. Потом они могут не одобрить то, что ты скажешь о министре, и сказать, что только безмозглый юнец способен на такое. Некоторые, вроде отца твоего Лестрейнджа, могут сказать это довольно громко, имея рупором "Пророк". И каждый раз ты будешь менять курс, пытаясь подстроиться под них? Сейчас для тех, кто привык мыслить стереотипами Нотты - сумасшедшие, но опасные. Опасные своей непредсказуемостью и тем, что собственное мнение ставят выше мнения общества. Ты можешь не верить, но присмотрись, нас уважают. Если ты будешь негласно просить у окружающих прощения за те слухи, которые они сами и создали, тобой начнут манипулировать, и семья превратится в то, во что превратились те же Берки: древние и чистокровные, но не ровня всем тем, кого ты возводишь на пьедестал
Да и чем плохи слухи о сумасшествии? Разве не они фактически давали карт-бланш, позволяя действовать в тех рамках, которые не могли бы себе позволить "нормальные". Обо всех в этом тесном мире, задыхающемся от недостатка информации, что-нибудь да говорят. Так почему бы просто не получить от этого удовольствие, которого так немного в повседневной жизни? Тем более, что Нотты давно потеряли первенство в скандальности, где сейчас лидерство уверенно держали Гойлы.
Сын все же берет предложенную ему прессу. Не может не взять. Это хорошо, до сих пор та политика освещаась в стране разве что с точки зрения ура-патриотизма, что не может не вызывать определенного скепсиса. А в этих газетах - информация.
- Верно, Маркус, - он кивает с пониманием, - Ты не можешь быть мной. А я не могу быть тем, чей образ ты себе создал. Мы - лишь те, кто мы есть, не больше, но и не меньше. Со всем нашим прошлым, настоящим и будущим. Открой глаза и смотри теперь, если не видел раньше. Кем бы ты ни был, ты остаешься моим сыном. И я бы хотел, несмотря ни на что, оставаться твоим отцом. Если ты до сих пор считаешь это возможным.

[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Дети - наше наказанье[/STA]
Маркус не знает, что отвечать, Кантанкерус тоже не знает, что сказать на отсутствие ответа на простой, в общем вопрос. Да и что в этом вопросе сложного? Если ты критикуешь политику главы семьи, значит, сам повел бы ее по другому пути. Всего-то и требуется, - это сказать, по какому. В то, что Маркус никогда об этом не задумывался, Нотт бы все равно не поверил.
- Я просто хотел услышать, что бы ты делал, оказавшись главой семьи, - в его голос прорывается раздражение, но лишь на краткое мгновение, после которого он опять заставляет себя собраться и взять эмоции под контроль. - Мне, знаешь ли, это не безразлично. И не надо пытаться угадать, какие исенно мысли приходят мне в голову при взгляде на тебя. Ты еще даже окклюменцию толком не освоил, а до интуитивной легилименции тебе еще шагать и шагать.
Маркус был слишком похож на свою мать. Но выводило из себя вовсе не это, а то, что в тех немногих чертах, которые не напоминали Офелию, он стойко вызывал ассоциации с другим человеком, другой вехой прошлого. Слепое упрямство, нежелание смотреть правде в глаза и привычка все толковать по-своему, перекручивая факты. Ну да, еще выдающаяся ранимасть и обидчивость. Но хуже всего быо даже не это, а то, что у Маркуса, в отличии от того человека, не было того, что с лихвой могло оправдать все эти глупые черты. В нем не было сокрушающей силы, или же сын ее просто тщательно скрывал.
От этого его "мне грустно" хотелось ухватить его за плечи и трясти, пока эмоции в его голове не займут правильные места. Раздражало бездействие, мнимая бесхребетность, ние идти против течения, чтобы... да, в конце концов, просто для того, чтобы идти против течения, ягать все силы и прилагать все способности хотя бы для того, чтобы почувствовать, что у тебя все еще есть силы и способности. Но Маркус был до чертиков рационален. Зачем напрягаться, если течение и само может понести тебя? В ту сторону, куда угодно течению, разумеется, но. Впереди водопад? Что же, смиримся с неизбежностью.
Когда сын уходит от еще одного ответа, выдавая банальнейшу. ихз банальных слизеринских уловоук, Нотт решает, что сегодня точно разнесет магией полсада, успокаивая нервы охотой взрывными заклятиями на воробьев. Это всегда немного помогало отвлечься от проблем. Правда, сын, который не находит смелости ответить на вопрос отца прямо, - это проблема особого масштаба. Ну что ж, может быть, береговая линия сегодня тоже немного изменится. Если у Кантанкеруса получится не убить сына прямо сейчас.
- Понятия не имею. Попробуй мне рассказать. Желательно, подробно и однозначно. Чтобы позже ни у кого из нас не взникло илюзии, что мы просто не поняли друг друга.

Маркус наконец отвечает. Конечно, не на заданный вопрос. Он рассказывает не о том, что сделал бы, а о том, что не стал бы делать. Это, разумеется, тоже риторическая уловка. Кантанкерус рнемного разбирается в риторических уловках и пользуется ими достаточно активно, чтобы судить об этом. Впрочем, сыну, быть может, так и не кажется. Риторика настолько въелась в него, что все эти приемы он использует интуитивно и принимает за искренность. Нотт думает о том, как бы реагировал сын, если бы на прямые вопросы получал бы такие ответы. Может быть, был бы рад. Может быть, тогда не было бы в семье раскола, который углублялся с каждой минутой, и который скоро невозможно станет преодолеть. Раздражение постепенно сходит на нет, уступая место странному чувству, которое обычно порождает невеселый смех. Но на этот раз Нотт сдерживается.
- Хорошо, Маркус. Значит я могу бесстрашно гулять по заповедникам Барти и быть спокойным за семью. Любовь спасет ее. Как, в общем, и всегда.
Наверно, надо бы отпустить сына сейчас. Отпустить и подумать, что делать со всем этим дальше. Но Кантанкерус совсем не уверен, что сможет вернуть его тогда, когда это будет нужно. Чего у него никогда не было, так это понимания уместности и чувства момента, умения сделать что-то не слишком поздно, но и не слишком рано. Ведь, подумать только, потерпи он со своими идеями лишнюю четверть века, они пришлись бы ко двору, а борьба не походила бы на бессмысленные метания и неоправданный терроризм. Хотя, кто знает, что было бы. История могла повернуться по-другому, момент был бы упущен. Нет, не стоит сожалеть ни о чем, что сделано. О несделанном можно сожалеть.
И еще один ответ. На этот раз действительно ответ. И, более того, такой, который Кантанкерус боялся не получить теперь. Кантанкерус улыбается сыну, едва заметно, но искренне. Его взгляд теплеет, и глупая, необоснованная надежда моментально пользуется моментом, чтобы занять в душе вакантное место.
- Даже более подробно и однозначно, чем я рассчитывал. Спасибо, Маркус, я буду рад обсудить с тобой то, что ты прочтешь в неформальной обстановке и, возможно, дать комментарий очевидца. Зная себя, не обещаю, что не буду отвлекаться на поучения, но ты всегда можешь остановить меня.
Лишь бы на этот раз каким-нибудь способом, который не оставляет шрамов.
Нотт ответил сыну таким же прямым взглядом в глаза и еще раз улыбнулся, теперь увереннее. Может быть, это и неплохо, то, что он не похож на отца. Сложнее всего было бы смотреть на него, как будто в зеркало, и видеть, как вновь и вновь идешь по кругу, повторяя собственные ошибки.
- Ты куда-то спешил, не так лм? Не буду имать у тебя твое время, Маркус. До встрече завтра в Отделе.
Он направился к двери и по дороге похлопал сына по плечу. Сумасшествие... В мире не было сумасшествия хуже гражданской войны. Или разлома в семье, как частного и чуть менее масштабного ее случая. Что поделать, если понимаешь такие вещи лишь с возрастом...
[AVA]http://savepic.ru/8489789m.jpg[/AVA] [NIC]Cantankerus Nott[/NIC][STA]Дети - наше наказанье[/STA]