Когда на ночном дежурстве собирается слишком много авроров, это почти так же плохо, как когда их слишком мало. Ветераны не могут упустить случая потравить молодым служебные байки, молодые, в свою очередь, не могут упустить случая выслушать эти байки с открытым ртом, вместо того, чтобы заниматься делами, которых у аврората всегда предостаточно, и которые, как ни странно, ночью волшебным образом никуда не исчезают. Сегодня как раз был такой случай, когда в штабе собралась, по местным меркам, толпа. Толпу усугубляло то, что возглавлял ее  старший автор Праудфут, и доносившиеся время от времени взрывы смеха давали понять, что он как раз пересказывает занимательную историю собственной жизни, которая могла бы стать бестселлером, будь она опубликована, но опубликована она не будет никогда, потому что с каждым новым пересказом приобретала новые подробности, и не было на свете той силы, которая была бы в состоянии помешать этому природному явлению. И даже приоткрытая дверь в начальственный кабинет не очень смущала веселящихся. Да, их было слишком много, и с этим срочно надо было что-то делать.
Что именно, подсказал приземлившийся на письменный стол, почти прямиком в руку, бумажный самолетик. Это само по себе было довольно странно: обычно министерская авиация ночью отдыхала. Ещё более странным было содержание служебной записки. Странным, но требующим личного разбирательства со стороны главы аврората.
Уркхарт вышел из кабинета и бегло прикинул диспозицию ночных дежурных и сочувствующих, чтобы определить, каким образом проредить ряды. Смех прекратился внезапно. Логично было бы нейтрализовать Праудфута, как главного нарушителя спокойствия, но  оставлять дежурство без старшего по званию нельзя. Пришлось действовать наугад или почти наугад. Обнаружив единственного, кто не сидел за рабочим столом, да ещё и продолжал улыбаться, когда на лицах товарищей уже читался приятный глазу спектр эмоций от смущения до осознания собственной вины, он моментально выбрал призера.
- Макгонагалл, за мной. Палочку не забудь.
Может быть, Макгонагалл была и ни при чем. Возможно, это было не ее  дежурство, а она просто задержалась, потому что иногда ночью работа идёт продуктивнее. Но кто-то должен был пострадать, и сегодня не повезло именно ей. Зато, если доверять вероятностями, можносчитать, что ей пповезёт в другой ситуации. А Аврору всегда полезно иметь запас везения на всякий случай. В общем, у Макгонагалл были все шансы научиться заодно и позитивному мышлению.
Уркхарт дождался, пока она зайдет в кабинет вслед за ним, и плотно закрыл дверь. Затем потянул руку с раскрытой ладонью, на которой лежал стандартный министерский портал.
- Отправляемся в Азкабан. Они недосчитались одного заключеного и хотят поговорить об этом. И сначала поговорить не очень громко. Людям ни к чему просыпаться под новости о том, что Азкабан - не такая твердыня, как им всегда хотелось верить.  - в другую руку он взял несколько папок с бумагами. - Готова? Тогда вперёд.
-

Стирать улыбки с лица подчиненных - бесценно. Есть в этом своя особая магия, как и в том, насколько по-разному люди могут реагировать на одинаковые по степени невероятности новости. Хотя, на памяти нынешнего главы аврората только, собственно Праудфут отреагировал на нечто подобное громкой матерной тирадой и мгновенной аппарацией к месту событий. Такой мгновенной, что его тогда даже расщепило немного, отрезало половину шевелюры, и он потом еще пару недель всем доказывал, что на это и был расчет, чтобы к парикмахеру не ходить, а асимметрия - это его особый авангардный стиль. С тех пор он, кстати, так и стригся, привык. Но это Праудфут.
Все остальные сначала переспрашивали. "Что?" или "Вы хотите сказать, что кто-то сбежал из Азкабана?", или вот "В каком смысле недосчитались?" Элфинстон посмотрел с осуждением, но пояснять не стал, потому что у слова "недосчитались" было не так уж много значений. Можно было бы при желании сделать вывод о том, что у охраны проблемы с простейшей арифмантикой, но это было бы похоже на отрицание проблемы, что в аврорате не ценится и не принято. По счастью, взгляда оказалось достаточно, чтобы Макгонагалл пришла в себя, сориентировалась и начала задавать вопросы по делу.
- Персонал на месте. Подробности получим у них.
Убедившись, что Макгонагалл держится за портал, аврор активировал его и через несколько секунд, понадобившихся на неприятный путь через ничто, они оба оказались в одном из мрачных коридоров здания, выстроенного на скале посреди Северного моря. Даже здесь, под защитой толстых стен здания, было холодно и тошнотворно плохо. Оставалось лишь посочувствовать тем, кому приходилось это переносить изо дня в день. Охране, разумеется, потому что Элфинстон вряд ли додумался бы сочувствовать преступникам, отбывающим заслуженное наказание. Нет, будучи неплохо знаком с дементорами и прекрасно зная, что такое долгое и близкое общение с ними, Уркхарт все же был бы последним гражданином магической Британии, который начал бы ратовать за облегчение условий содержания преступников. К сожалению, некоторых людей удерживал от нарушения закона лишь страх перед этим местом и перед этими существами, присутствие которых медленно, но неотвратимо вымывало из человека самого человека, превращая его в сгусток отчаяния и боли. Не лучшая мотивация, но если она служила тем барьером, за который перешагивали лишь единицы, значит, этот барьер необходимо было сохранить и сделать одновременно настолько высоким, насколько это вообще было возможно. Сострадание и человеколюбие - это прекрасно, но закон требовал наказания для тех, кто не понимает, что это такое, порядок требовал исполнения закона, а Уркхарт был здесь для того, чтобы проследить, чтобы требования были выполнены.
С появлением патронуса стало легче. Уркхарт отметил про себя, что правильно выбрал того, кому больше не придется сегодня слушать праудфутские истории: Макгонагалл соображала быстро, и ей не пришлось давать подсказок, а  потом еще и объяснять, почему бы ему самому не воспользоваться этим заклинанием. Он кивнул ей то ли в благодарность, то ли в ответ на испытующий взгляд, и это был самый подробный и исчерпывающий ответ, который он собирался дать.
- Я начну утрясать бюрократические вопросы, - он помахал в воздухе папками с необходимыми документами, - и выслушаю версию одного дежурного. Тебе пришлю второго, поговори с ним. Решишь самостоятельно допросить других заключенных, лучше делать это в присутствии кого-нибудь из охраны.
Элфинстон подошел к двери комнаты, где тюремщики обычно коротали время дежурства и поднял палочку, однако прежде, чем произнести заклинание, которое открыло бы дверь и как можно быстрее перейти из-под защиты одного патронуса под защиту другого, он понял, что инструкции надо бы дополнить, во избежание неправильной трактовки.
- Я имею в виду, не только человеческой части охраны. Присутствие дементоров способствует быстрому и конструктивному диалогу, а понимание того, что твой патронус - это единственное, что удерживает стража на расстоянии от питательного ужина, значительно сдерживает их агрессивные порывы.

Когда-то очень давно Питер Майлз тоже хотел стать аврором. Он получил "Превосходно", по всем необходимым предметам, а это было непросто, поступил на стажировку и учился два года. Потом жизнь внесла коррективы. Тяжело заболел отец, сестры всех еще учились, семью надо было кому-то кормить, и пришлось отложить мечту до лучших времён и искать хлебную работу. Лучшие времена так или иначе наступили, но вместо того, чтобы гнаться за детской мечтой, Питер женился и начал обустраивать уже сложившуюся жизнь. Потом у него родились дети, потом жена предложила выстроить собственный дом, в общем, необходимость хлебной работы никуда не делась, и Майлз продолжал служить здесь в охране, очень редко думая над тем, как бы сложилось, если бы он смог стать аврором. Зато в такие дни, как сегодня, у него появлялся четкий и однозначный ответ на так и не заданный судьбе вопрос. Жизнь сложилась бы плохо.
Да и как иначе, если в аврорате все, как выяснилось, были с прибабахом. Ну может не все, но рыба гниет с головы, и это только лишь вопрос времени. Он искренне сочувствовал девочке, которая назвалась Минервой Макгонагалл, и которой пришлось среди ночи тащиться в, прямо скажем, не самое приятное место на земле. И все из-за чего? Из-за прихоти начальства, которое само было не намного старше подчиненной, вот и занималось ерундой. Он вздохнул и удрученно покачал головой.
- А я Питер Майлз. Я здесь в охране. Сбежал, говоришь...
Он ещё раз покачал головой, на этот раз неодобрительно, и неторопливо пошёл к одной из камер. А куда спешить? Проходя мимо камер, он встречал любопытные, озлобленные или уже и вовсе безразличные взгляды. Взгляды здесь быстро становятся безразличными.
- Леонард Лайтхаус, по двадцать второй. Знатный был вор.
Питер остановился у одной из пустующих камер и махнул палочкой, сооружая барьер, который помешал бы обитателям соседних услышать хоть слово. Нехорошо это, если слово "сбежал" попадёт в эти уши. Шутки шутками, но тогда уж не до шуток будет.
- Мне о нем много что известно. Вся его жизнь. Я с ними не разговаривают, ты не подумай, - вдруг спохватился он, - нам это не положено. Но им-то говорить никто не запрещает. Хочешь - не хочешь, а наслушаешься.
Вообще-то ему сказали придумать что-то правдоподобно, чтобы юная аврорша, захотевшая приключений и напросившаяся в Азкабан, потренировалась разговаривать со свидетелями. Но придумывать Питер не умел, да и как придумать правдоподобно про побег из тюрьмы? Лео и правда сидел в этой камере. Недосидел три недели, только вот побегом это мог назвать только какой-нибудь философ. Впрочем, самому Лео это бы понравилось наверняка. Может он и смеётся... Где-то там.
- Здесь нет внешних лестниц и галерей, - палитра вздохов Питера пополнилась ещё одним оттенком. - Зато снаружи есть дементоры и, поверь, они бы не упустили поздний ужин.

Была у него одна версия, но девочке-аврору она бы точно не понравилась. Питер хотел бы взять и прямо сказать Минерве Макгонагалл, что старается она зря. Ну в самом деле, что ему терять, не уволят же его из-за этого. Но могут лишить премии, повод ведь всегда найти можно, а сыну скоро семнадцать, и лишаться возможности сделать ему настоящий подарок не хотелось. Да и напарник потом жизни не даст. Если бы не напарник, Питер сразу бы заявил этому новому главе аврората... Что-нибудь бы заявил обязательно, но теперь его так быстро выставили из комнаты, что он даже возразить не успел, и теперь мог только мечтать о том, как возьмети расскажет всю правду. Ну или хотя бы о том, чтобы смена поскорее закончилась, хотя странно думать об этом, когда время едва пошло на второй час ночи.
- Ну знаешь, - он крякнул с досады на свою оговорку, но рассердился почему-то не на себя, а на авроршу, - в Азкабане-то воровать шибко нечего. Поэтому и "был", а ты чего к словам-то цепляешься? Лучше бы вон...
Что именно было бы лучше, он не договорил, потому что вокруг вдруг стало слишком холодно, а на душе - так отвратительно, что хоть беги на эту несуществующую внешнюю галерею и кидайся с неё в море. Сначала Питер решил, что это совесть заела и уже открыл рот, чтобы признаться во всем, но потом здравый смысл подсказал, что это просто-напросто кошачий патронус превратился в настоящую живую кошку, которая сразу полезла в камеру, а вот аврорша куда-то пропала. Так что рот он так и не закрыл, а вместо этого судорожно соображал, что же ему делать, и уже сделал первый шаг в сторону комнаты охраны, когда кошка опять стала авроршей. А потом наоборот и опять. Питеру оставалось лишь наблюдать за всем этим, не выражая, как казалось ему лично, ни капли удивления. Ну а что здесь такого.
Когда метаморфозы наконец закончились, он все так же без малейшего следа удивления на лице встряхнул головой, как будто отгоняя наваждение, и спросил.
- Тебе ведь для этого палочка нужна, да?
Он, конечно, и сам это знал. Когда-то. Он же не обязан помнить всю школьную программу! Но мысль о том, что Лео мог тоже оказаться анимагом и так и сбежать, прочно засела в голове. Рядом с мыслью о том, что Лео похоронили за казенный счёт месяц назад.
- На крышу можно выйти. Но ключи только у нас. У меня и Джека, в охранной. Хочешь поискать его там, наверху? Их, - он выделил слово так, чтобы у девочки аврорской форме не осталось ни малейших сомнений в том, кого он имел в виду, - там довольно много.

"Какая нахрен бюрократия" времени заняла совсем немного. Передать бумаги, кое-что подписать, обсудить, на что только не идут заключенные в надежде получить хоть шанс вырваться отсюда. И то, не зря ли Департамент даёт им этот шанс. Вопрос очень неоднозначный. С одной стороны, министерство выпускало на свободу преступника. С другой, та информация, которой он делился взамен, помогала обезвредить его сообщников, часто не менее опасных для общества. И хотя большинство тех, кто знали Элфинстона, считали, что он придерживается не самого благоприятного для заключенных мнения на этот счёт, это было не совсем так. Уркхарт был, в общем, вполне согласен с законом, который приглашал потенциальных информаторов к сотрудничеству. И сил, потраченных на то, чтобы посадить за решетку того, кто так скоро покидает это место, было не жаль. Не только из-за полученной информации, но ещё и потому что побывавшие в Азкабане, как показывал весь предыдущий опыт, делают все возможное, чтобы не оказаться здесь опять: иногда избавляют от своего присутствия страну, а иногда даже начинают вести жизнь законопослушных граждан. Уркхарта вполне устраивала любая из этих альтернатив. Решив, что Макгонагалл уже могла заскучать, а скучающий аврор-энтузиаст - это всегда, в определённой мере опасно, он отказался от предложенного чая и вышел из комнаты охраны.
Все знают, что любой дом имеет свою особую атмосферу, по которой его можно узнать даже с закрытыми глазами, но мало кто задумывается, что не только дома, но и общественные места имеют такую атмосферу. В Мунго повсюду стерильность и усредненный запах лечебных зелий, в котором можно различить иногда и отдельные компоненты, в зависимости от отделения, и тишина, в которую, не нарушая ее, вплетаются негромкие голоса. В штабе аврората наоборот очень редко бывает тихо, там любят поспорить, если не по делу, то хотя бы о квиддиче, мелькают вспышки заклинаний и искры летучего пороха в камине, воздух буквально наполнен движением и действием. Здесь, в коридоре, где не было ни одного патронуса, воздух как будто превратился в отвратительную холодную слизь. Если вдохнуть, можно ощутить в нем оттенки безнадёжности, страха и отчаяния, но все они настолько переплетены, что единственное, что по-настоящему чувствуешь - это желание не чувствовать больше ничего.
Уркхарт не заметил, как ускорил шаг, чтобы пройти этот коридор как можно быстрее. А услышав явно не спокойный и умиротворенный голос второго охранника, и вовсе не побрезговал пробежаться. Успел как раз вовремя, чтобы лицезреть великолепную картину торжества аврората над здравым смыслом, ну или системы, пожирающей самое себя изнутри. Воплощенную тем самым опасным аврором-энтузиастом и громко распинающимся об аврорском произволе (опять!), но так и не выдающим ценную информацию охранником.
- Макгонагалл, ты уже поймала преступника? Молодец. Finita.
Почётный служитель ключа и патронуса обрёл способность двигаться самостоятельно, и воспользовался ею, предпочитая сразу же тактически отступить. Просто на случай, если у Минервы была привычка так просто не сдаваться, руку с палочкой Уркхарт не опускал.
- Извинись перед ним, верни палочку, вызови патронуса и идём дальше. У нас есть дела поважнее, чем развлекать здешнюю публику и ловить воображаемых беглецов. Из Азкабана сбежать невозможно, ты разве не знала? А ещё лучшая из своего выпуска...

Отредактировано Elphinstone Urquart (2016-03-28 22:11:07)

Охранник почему-то не захотел остаться в их теплой дружелюбной компании и ретировался при первой же возможности. Ну что же, вольному - воля, а все возможности пообщаться с заключенным у главы аврората и без него были. Уркхарт проводил охранника взглядом, а потом столкнулся с минервиным, и оценил самое идеальное воплощение вида оскорбленной невинности, которое когда-либо видел. Даже у сестры так никогда не получалось, а уж Арабеллу можно было назвать асом во всем том, что касалось умения заставить человека искренне прочувствовать свою вину. Хорошо, что у него была Арабелла, она воспитала в нем некоторую стойкость к такого рода вещам. Элфинстон пожал плечами.
- Может быть. Не знаю, у меня никогда не было возможности получить такой бесценный опыт.
В аврорате идиотов не было, они быстро уходили со службы, иногда даже живыми. Он, правда, и сам однажды ушел, но ведь вернулся, тем самым снимая с себя ношу идиотизма. Её теперь, в общем, мог подхватить любой желающий. Даже Минерва, если решит, что такое оскорбление, как было ей сегодня нанесено, смывается только чернилами на заявлении об отставке. Для обидчивых в аврорате предусмотрено еще меньше мест, чем для идиотов.
Соорудив наконец патронуса, Макгонагалл посмотрела так, как будто это Элфинстон был виноват в том, что с первого раза у нее не получилось. Надо было ответить ей каким-нибудь столь же осмысленным взглядом, наверно этого она и ожидала, но оправдывать чужие ожидания скучно, поэтому ответный получился скорее выжидающим и любопытным.
- Ты всегда воспринимаешь учебную тревогу как личное оскорбление, аврор? Считаешь, было бы лучше, если бы побег был настоящим?
Он не был бы, просто потому что был невозможен. Именно поэтому и случались, пусть и нечасто, такие вызовы, как сегодня. Уркхарт кивком указал направление и первым направился в сторону бокового коридора, который вел на нижние уровни тюрьмы. Патронус-кошка шел немного впереди, но чем дальше, тем хуже, казалось, он справлялся с влиянием дементоров. Там, ближе к воде, их всегда отчего-то было больше.
- Один из жителей этой прекрасной обители осознал свои преступления, раскаялся и желает помочь сделать то же своим подельникам и заказчикам, освободив для них свое место. Держи, ознакомься.
Элфинстон на ходу передал ей папку с делом. Дело пахло нехорошо, осужденный занимался тем, что добывал информацию на заказ, не брезгуя при этом самыми разнообразными средствами, в том числе и непростительным заклинаниями. Теперь он, по всей видимости, понял, что терять ему нечего: возможно на свободе его и будут ждать недовольные, которые сделают все, чтобы объяснить ему, что предательство - это плохо, но здесь его со всей определенностью ждет недолгая жизнь в окружении дементоров, жизнь, когда он будет ждать каждого появления охраны с едой или проверкой только потому, что охрана приходит с патронусом, хотя бы на минуту. Возможно, выбирая, он надеялся на защиту свидетелей, а может, просто выбирал быструю смерть от человеческой руки.
- Если бы решение зависело от тебя, ты бы поверила в его искренность? Подписала бы помилование в обмен на ценные сведения?
Вопрос важный, от ответа на него будет зависеть тактика разговора с заключенным и роль самой Макгонагалл в этом разговоре. Притворялась она не очень хорошо, а значит, во время допроса ей лучше было бы держаться той стороны, которая была ей ближе. Уркхарту же, в свою очередь, доставалась противоположная.

Стажеры любили изрекать загадочные угрозы, эта загадочность была им крайне необходима с учетом того, что угрозы оставались простым сотрясением воздуха. Макгонагалл уже несколько лет как не была стажером, а вот привычки остались. Сначала Уркхарт хотел испугаться для вида, но потом передумал: были дела поважнее. Поэтому он просто проигнорировал обещание извлечь из невинной первоапрельской шутки какие-то там уроки и проигнорировал сложное лицо Минервы, которое должно было говорить о переоценке ценностей, происходившей сейчас в её душе. Но душа - душой, а мозг её должен был быть занят другим.
Изучила документы она быстро, хотя там и изучать-то было нечего. А вот с однозначным решением, кажется, были проблемы. Что, в общем, неудивительно, когда речь заходит об одном из самых противоречивых вопросов пенитенциарной системы и общечеловеческой морали заодно. И тем не менее, закон давал Коулу полное право быть выслушанным, а в случае, если его сведения окажутся полезными, то и выйти навстречу свободной и исполненной уважением к этому самому закону жизни.
- Нет, веритасерума не будет. Это же чистосердечное признание, не так ли, веритасерум несколько обесценивает его.
Не считая некоторых процессуальных сложностей, которые помешали использовать веритасерум еще раньше, в процессе первых допросов тогда еще подозреваемого. В любом случае, сведения, которые он сейчас передаст, будут проверяться. Затем некоторое время пройдет, пока будут вестись новые расследования. И еще немного - пока будет пересматриваться дело самого Коула. В целом, если то, что он собирался рассказать будет достаточно предметно и все еще актуально, у него был шанс оказаться на свободе в течение полугода. Что, во всяком случае, намного лучше, чем пожизненное заключение. Лучше для заключенного, конечно, потому что, если только рамки закона позволят, Уркхарт планировал сделать все возможное, чтобы Коула был вознагражден некоторым уменьшением срока заключения, но не более. Потому что для всего остального населения Британии лучшим был именно такой поворот.
- Отлично, значит, приложи все усилия, чтобы убедить его в том, что у него есть шанс выйти отсюда совсем скоро, если он очень постарается. И не сомневайся, он постарается. Постарается говорить как можно меньше и с наиболее возможной неопределенностью, если ему покажется, что помилование у него в руках. Поэтому, если тебе покажется, что то, что буду говорить я, выставляет тебя в идиотском свете в его глазах или каким-нибудь другим способом унижает твою честь и достоинство, пожалуйста, сдерживай эмоции и продолжай гнуть свою линию. Позже сможешь высказать мне все, что хочешь, и даже подсыпать мне в кофе чесоточный порошок в качестве моральной компенсации.
Они наконец добрались до нужного уровня. Присутствие стражей Азкабана чувствовалось здесь так, как будто можно было ожидать, что один из них сейчас выплывет из-за поворота. Элфинстон посмотрел под ноги, кошка все еще была там. Удивительно, как люди выдерживали здесь годы без магии. Это казалось совершенно невозможным, однако выживали же. Может быть, просто дело привычки. Хотя разве кто-то когда-то отслеживал ту грань, за которой люди переставали здесь быть в полной мере людьми? А ведь был и еще один круг ада, там, ниже.
Камера Коула была неподалеку, если нумерация не подводила, как раз через три. Уркхарт замедлил шаг и понизил голос, чтобы акустика не выдала его, и слышать его могла только Минерва.
- Ты можешь думать о чесоточном порошке, если это сделает твой патронус поярче, потому что мы уже почти на месте.

Хорошо, когда авроры работают над одной версией так долго, как это необходимо, чтобы выжать из нее все соки и понять, что она полностью безнадежна. Главное, понять вовремя.
- Потому что на нем обет. Это есть в деле. Вероятно, однако, обет никак не связан с именами, которые нас интересуют, если только мистер Коул не решил совершить показательное самоубийство в нашем присутствии. Если это так, имена важно слушать внимательно и запомнить с первого раза.
Шоколад тоже был стажерской привычкой. Он помогал от воздействия дементоров ничем не хуже, чем помогли бы яблоко, крепкий чай или трижды сплюнуть за левое плечо. Хотя у последнего способа был свой плюс: при определенном везении можно было попасть прямо в дементора: он не заметит, а самому приятно. Но во всем остальном эффективность этих методов заключалась только лишь в вере в то, что они эффективны. Уркхарт хотел объяснить это, но вовремя остановился, потому что со всей ясностью понял, что собирается своими руками лишить Макгонагалл чудодейственного средства против дементоров и прочей темномагической ерунды. К тому же, это наверняка вообще заставит ее патронус исчезнуть.
Он оглянулся, когда прозвучала очередная угроза. На этот раз его пытались испугать содержательной беседой. Интересно, у него и правда на лице написано, что проблемы межвидовой трансфигурации должны вгонять его в уныние и непонимание? Или, может, по аврорату ходили слухи о том, что новое начальство увольняет за обсуждение любых тем, не связанных с расследованиями, а за мнение о частных проблемах вообще испепеляет на месте? Надо было ознакомиться с новой информацией, а то вот так бывает, вроде неплохо живешь, но столько о себе не знаешь... В общем, в ответ оставалось только хмыкнуть.
- Обожаю трансфигурацию.
На этот раз патронус получился отличным, и Уркхарт одобрительно кивнул, не давая себе возможности подумать о том, была ли причиной такого всплеска хорошего настроения идея о чесоточном порошке. И запретил себе в ближайшую неделю проверять кофе на предмет присутствия в нем посторонних добавок. Если что, сам же и виноват, а лишать Макгонагалл обещанного было бы нечестно.
Пройдя оставшееся до камеры расстояние, он остановился перед дверью и несколько секунд смотрел в прорезь в ней. Заключенный, конечно, услышал их приближение. И, судя по оживлению, понял, что это не охрана. Теперь Коул сидел на своей койке, напряженно оглядываясь. Уркхарт достал ключ из нагрудного кармана мантии и трижды провернул его в скважине. Замки в Азкабане были отличными. На первый взгляд, казалось, что их можно открыть даже сломанной вилкой, настолько они выглядели простыми. Магия однако часто превращает простые вещи в довольно сложные, и пока у тебя не было нужного ключа, попытки открыть дверь любой камеры всегда были бы на этапе "почти удалось".
Тяжелая дверь медленно открылась, впуская посетителей, а затем закрылась. Элфинстон демонстративно опустил ключ в карман, так и не воспользовавшись им во второй раз.
- Доброй ночи, мистер Коул. Старший аврор Уркхарт, аврор Макгонагалл, - он кивнул в сторону Минервы, взял из папки с делом чистый пергамент, положил его на стол и установил на нем перо, которое сразу же заскрипело, записывая его слова. - Сообщают, что вы вспомнили некоторые подробности о своей преступной деятельности, которыми и хотели бы поделиться с авроратом настолько срочно, насколько это возможно. У вас есть пять минут, чтобы изложить все быстро и ясно. То, что вы скажете, будет занесено в протокол, после чего вы внимательно прочтете его и своей подписью подтвердите, что говорили именно то, что записано. На основании вашего признания Визенгамот вынесет решение о возможности сокращения срока вашего пребывания в Азкабане. Если у вас нет вопросов, - он достал часы и посмотрел на циферблат: пять минут - более чем достаточно, иначе они могут провести здесь всю ночь и половину следующего дня, когда заключенный поймет, что пока они здесь, дементоры его не трогают, - Можете начинать.

Макгонагалл верно размышляла: Коулу для самоубийства хватило бы и охраны. Поэтому он не верил в самоубийство. И в обеты тоже не слишком верил, если на нем и был какой-то, то не имеющий к делу отношения. Но проверить было невозможно, во всяком случае, в тех рамках, которые очерчивали инструкции, и за которые иногда так хотелось выйти. Могла ли потенциальная смерть заключенного представлять опасность для них? Уркхарт никогда не слышал о том, чтобы Непреложный обет убил кого-нибудь, кроме того, кто имел глупость его дать. Но, разумеется, нет ничего невозможного, и никто не знает, как далеко продвинулись некоторые одаренные личности в развитии особо убийственных отраслей магии. Это предположение, пожалуй, было поводом оставить Минерву на безопасном расстоянии за дверью. Но нет, не было. Работа в аврорате предполагает некоторую степень риска, и часто намного большую, чем сейчас. И самоотдачи тоже, поэтому было довольно удивительно, когда Макгонагалл вдруг сообщила, что променяла бы эту захватывающую и познавательную экскурсию на какую-то там статью в журнал.
- Выходной? Это что-то по-французски? - Ну хорошо, допустим, он и в самом деле был неправ, когда выбирал сопровождающего наугад, не сверившись с графиком дежурств. У всех бывают ошибки, но не признавать же их вслух! И, что намного важнее, не требовать признания вслух от других, этому Макгонагалл должна была бы поучиться. - Ладно, убедила, в следующий выходной тебя никто не побеспокоит. Хочешь, запру тебя в одной из здешних камер, чтобы гарантировать это наверняка? Что за статья?
Коулу сегодня повезло. Ему выдали такое вступление, что впору было начать каяться во всех своих прегрешениях, начиная с того, когда он впервые стянул у соседа по факультетской спальне присланные из дома конфеты. Ему даже почти не угрожали, что интересно, почти не угрожала именно Минерва, которая должна была изображать светлую сторону правосудия, а при определенном вдохновении, даже милосердия. Но заключенный не спешил с какой-нибудь печальной повестью. Похоже, он вообще не до конца понимал обращенную к нему речь, во всяком случае, часть которая касалась ограничения во времени. Элфинстон подошел на шаг ближе, направил свет палочки на этого человека,  и присмотрелся. Истощенный, бледный, со впалыми щеками и взглядом, который теперь был направлен только на светящуюся кошку, гуляющую по его камере. Удивительно, как Азкабан менял своих жителей за недолгое, в общем, время. Удивительно, но вовсе не невероятно. Уркхарт отлично знал, как это происходит. Не просто знал, а хорошо помнил, здесь - особенно хорошо. Коул вдруг заговорил, и он поймал себя на том, что только что и сам впал в какое-то оцепенение, буравя взглядом пространство и вслушиваясь в голоса, которые вряд ли мог слышать кто-нибудь, кроме него самого. Это было совсем плохо: демонстрировать такое одновременно перед заключенным и Макгонагалл. Хотя первому было, кажется все равно, а вторая могла бы не отпускать патронус слишком далеко. Он обернулся и посмотрел на Минерву, когда она заговорила, скептически поднял брови в ответ на отпуск: ему лично казалось, что пять минут назад речь шла о выходном. Заключенного такая неприкрытая попытка, кажется тоже возмутила, вон как он даже приосанился. Ответил Уркхарт, не пытаясь понижать голос, обращаясь скорее к нему, чем к Минерве.
- Не отправлю. Пока у меня нет оснований беспокоить мистера Джонни Мэлоуна и его семью. Однако, если мистер Коул будет более конкретен, к примеру, сообщит, каким именно образом Джонни Мэлоун нарушил закон, что именно "она" расскажет, где искать, и прочие известные ему, но до сих пор неизвестные нам подробности, дело, возможно, сдвинется с мертвой точки и действительно потребует его присутствия за пределами тюрьмы в эти прекрасные весенние дни.
Коул отреагировал опять, на этот раз явственным вздохом, похоже, собирался сказать что-то, но в последний момент заставил себя остановиться. Кошка отошла на пару футов в сторону, но он продолжал смотреть туда же, куда и смотрел, и аврор неожиданно понял, что его интересует вовсе не заклинание, а окно. Ну или то, что происходило за ним. Оставалось лишь расшифровать все это, потому что пока что все знания, которые нес в своей памяти Коул и которые могли бы помочь расследованию, были заперты в его сознании едва ли не более надежно, чем он сам был заперт в этих стенах.
- Или, быть может, еще какие-нибудь имена, мистер Коул? Например, имена тех, кто заказывал вашу и Джонни Мэллоуна услуги?

По ходу разговора Уркхарт все больше утверждался во мнении, что по результатам его придётся просить прощения. Он точно не знал, почему и за что, точно не за испорченный выходной или, если быть точнее, ночь на выходной. Ведь если ей и в самом деле так важно было остаться сегодня в штаб-квартире, она могла бы сообщить об этом, и он нашёл бы другую жертву. Правда, за годы службы в аврорате, надо сказать, ему не приходилось видеть аврора, который на предложение поработать сверхурочно ответил бы отказом. Ему и самому никогда не приходил в голову такой вариант ответа, но всегда ведь кто-то бывает первопроходцем. Хотя начинать руководство Аврора том с такого соверешенно не хотелось. Пребывая в некоторой растерянности,Элфинстон решил, что у него ещё будет время подумать над этим в другой раз и даже, возможно, найти повод принести искренние или не очень искренние извинения.
Тема исследования, которым занималась на досуге Макгонагалл, звучала неплохо, хотя и не имела непосредственного отношения к трансфигурации как отрасли магии, скорее, если можно так выразиться, к результату. Что было интересно по-своему. Анимагия была навыком редким, но дающим такие преимущества, что следовало быть готовым к тому, что рано или поздно, она сыграет ключевую роль в каком-нибудь громком деле, и если был сотрудник, который разбирался в отрасли, так сказать, изнутри, то это следовало поощрять. Но в способах поощрять Уркхарт был не слишком силён. Единственное, что приходило на ум - премия. А ещё, пожалуй, дополнительный выходной, раз для Минервы этот вопрос был так принципиален. Он пообещал себе осуществить что-нибудь из этого краткого списка по факту внесения сотрудником в науку бесценного вклада.
- Неплохо. Принеси потом публикацию.

Вопрос о том, кто из участников допроса держал другую сторону за дурака, был открыт и актуален. Возможно, это было взаимно, со своим отношением Уркхарт пока не определился, а вот позиция заключенного была довольно очевидной. Коул явно намеревался и рыбу съесть, и косточкой не подавиться, то есть выйти из Азкабана, отделавшись показаниями, которые были детским лепетом, а не показаниями. Такое в практике тоже встречалось, более того, именно с этого чаще всего и начинались все признания. Ничего нового под луной. На словах о гарантиях Коул немного оживился. Неплохо, особенно если помнить, что из гарантий у Минервы было в распоряжении только честное слово, которое ей, к тому же, вряд ли удастся сдержать.
- Джонни был связным. Это на него выходили заказчики, он знал все имена. Он знал много имён, хороших, громких имён, вам они понравятся, точно говорю. Что им нужно было от этих лавочников Шелли, и от Додсона, и от сквибши Оуэн или Олуэн, не помню, как ее  звали. Джонни знает это. Ну что, первый шаг за мной, а остальное я скажу, когда вы дадите мне гарантии, когда дадите новые чистые документы.
Да, шутить сегодня не брезговали даже те, кому дементоры давно должны были ампутировать чувство юмора. Шутили не смешно, не понимая границ, а для хорошей шутки границы очень важны. Коул многое знал. Если он не скажет сегодня хотя бы половины этого, возможно, удастся убедить Визенгамот в том, чтонеобходимость использования веритасерума намного превышает риск. А это уже неплохой результат, может быть, даже лучший, чем чистосердечное признание. Может, именно на него и стоит работать.
- Возможно, аврор Макгонагалл и захватила с собой какие-нибудь гарантии, мистер Коул, но у меня для вас нет никаких. Время истекает, а вы, как мне кажется, не в состоянии припомнить ничего, полезного для следствия. Может быть, стоит дать вам ещё один год на воспоминания? Или нет, я знаю ещё один способ, который помогает освежить память на не самые приятные моменты из жизни, думаю, преступления надо отнести именно к таким, вы же искренне раскаиваетесь, верно? Макгонагалл, убери патронус. Не видишь, он мешает мистеру Коулу сообщить нам что-то важное?

Без патронуса было плохо. Коул, подобрав ноги, полностью залез на свою койку и забился в самый дальний угол, как будто пытаясь занять как можно меньше места, но это, конечно, никак не могло ему помочь. Минерва тоже как-то скисла, хотя и пыталась  не показывать этого, довольно бодрым (может быть, даже слишком бодрым) голосом уговаривала его быть честным. Получалось пока что не очень хорошо, исчезновение защитного заклинания, когда только сейчас оно было таким сильным, похоже, неплохо напомнили ему о том, что его ожидает, если он решит остаться здесь. Вот и прекрасно, больше поводов задуматься о вечном никогда не помешают человеку в его положении.
Пока Макгонагалл вела переговоры, пытаясь пробиться сквозь стену худших моментов жизни преступника, Уркхарту нечего было сказать. В общем, его роль здесь была второстепенной и ограничивалась лишь тем, чтобы не дать Коулу слишком много надежды. Из того дерьма, в которое он сам себя радостно загнал, и выбираться ему придется самому - посредством собственных признаний. Он подошел к окну, от которого так поспешно отступила Минерва, просто для того, чтобы проверить догадку. Догадка оказалась верна: несмотря на то, что над Северным морем стояла ночь, ночную тьму разрезала тьма еще более глубокая, тьма совсем другого рода. Плащи дементоров, которые, строго говоря, плащами назывались лишь ради удобства людей, закрывали звезды и, кажется, даже дышать не давали свободно. Здесь их было значительно больше, чем должно было быть: стражи Азкабана чувствовали присутствие гостей, двух свежеподанных людей в дополнение к старой, давно пережеванной жвачке, которую им, как коровам, приходилось отрыгивать и пожирать снова и снова.  Макгонагалл было жаль, ей приходилось терпеть это совершенно незаслуженно, и вряд ли её должно было утешать то, что благодаря её долготерпению, в Азкабан, скорее всего, прибудут еще несколько постояльцев. У неё просто не было выхода. Ни у кого здесь не было выхода. Из таких стен выхода не существует, люди мертвы уже в тот момент, когда попадают сюда, и то, что они дышат, поглощают пищу и даже передвигаются по тесным клеткам - не показатель. Они мертвы, и выход из этих стен - вовсе не возвращение к жизни, а лишь недоразумение. На самом деле, возвращений не бывает, это известно любому. Холод, тьма и чужая, едва слышная молитва на непонятном языке, больше похожая на мольбу о быстрой смерти - это навечно.
В сознании что-то щелкнуло, напоминая, что здесь, в Азкабане, в камере Коула, нет и не может быть никаких чужих голосов, кроме голоса самого заключенного и Минервы. Элфинстон как будто за одно мгновение пересек бездну времени и пространства, по-настоящему открыв глаза и увидев в оконном проеме то, что обычно всегда скрыто под черным капюшоном, да и не зря - зрелище, скажем, не из приятных, хотя и захватывающее.
Penitus ilicet не дало видимой вспышки, зато прошлось по камере невидимой, но хорошо ощутимой волной, от которой заложило уши, как при очень быстром спуске на метле. Дементору было хуже. Он отлетел от окна, едва ли не кувыркаясь в воздухе, освобождая вид на звездное небо, и остальные его собратья не спешили пока занять его место у кормушки.
Еще через секунду Уркхарт вдохнул - глубоко, потому что до того этого сделать не получалось - мысленно сосчитал до десяти, чтобы прийти в себя, и развернулся к заключенному, который наконец заговорил опять.  На этот раз получалось у него намного лучше, в речи появились подробности. Мог, конечно, и на ходу их сочинять, но в это аврор не верил: в таких местах, как то, в котором они все сейчас были заперты, творческим способностям не оставалось места. Сочувствие Макгонагалл сработало, дальше - дело техники. Она хорошо играла - ведь играла же? Пытаясь разгадать это, Элфинстон посмотрел ей в лицо быть может слишком пристально. Это не было похоже на притворство, но и не должно было ведь. И возможно ли лишь по взгляду понять, сколько в ней правды?
- Отлично! - это относилось скорее к работе Минервы, чем к ситуации в целом, потому что пока что признаний было слишком мало для того, чтобы оправдать такую прогулку. - Теперь уже кое-что. Нет, мне кажется, без заклинания вы говорите лучше, мистер Коул, но когда мы закончим разговор и уйдем, возможно, Макгонагалл незаметно для меня проявит достаточную слабость, чтобы оставить с вами патронус еще на некоторое время, вы знаете, она довольно сильный маг, вполне может сделать это. Если, конечно, будет испытывать к вам хоть крупицу жалости, а для этого необходимо более очевидное раскаяние, раскаяние всегда её трогает, знаете ли.
Коул, так и не приняв более свободную позу, начал раскачиваться из стороны в сторону, но теперь Уркхарта не очень беспокоило его душевное состояние. Он готов был говорить, и лучше бы ему заговорить быстрее, пока дементоры, которых разогнали не таким уж и сильным заклинанием, не осмелели опять. Возможно, смысл спешки понял наконец и заключенный, потому что он заговорил, пусть тихо и монотонно, как будто бредил, но для пера, фиксировавшего на бумаге его слова, это не имело ни малейшего значения.
- Джонни живет на Оскерри, на побережье, недалеко от маяка. У него и адреса-то нет, да и зачем ему адрес, если никто не должен его находить? Но он находит сам. И меня найдет, если у меня не будет документов, и если здесь меня по всем бумагам как следует не похоронят. Он меня найдет, а что дальше - дело ясное. Большие люди не любят маленьких исполнителей, которые о них что-то знают.
Тот неловкий момент, когда человек на допросе понимает, что сболтнул лишнего. Коул дернулся в сторону пера, но это уже не имело значения, все было записано. И куда только пропал из его голоса апатичный тон, когда он заговорил опять?
- Но я не знаю! Не знаю имен, только Джонни знает! Я не виноват, он заставил меня!

Уркхарт вопросительно приподнял брови, отвечая на взгляд Макгонагалл. Взгляд был слишком долгим и наполненным каким-то особенным озарением, чтобы быть просто взглядом. Теперь, по всей видимости, Минерва приобрела какое-то важное знание о вышестоящем начальстве, наверно, невероятно весомое знание. Ну что же, осталось лишь посмотреть на то, как она его использует.
- О большем лишь в том случае, если мистер Коул уложится в оставшуюся минуту и скажет что-нибудь хоть немного ценное. В противном случае, боюсь, Визенгамоту придется пересматривать дело лишь на основании этих не очень внятных свидетельств. Не думаю, что они прозвучат слишком убедительно, и не думаю, что в следующий раз желание сотрудничать будет принято на веру.
Лед наконец тронулся. Заключенный заговорил, хотя все еще загадками, но эти загадки уже имели вполне реальные ключи. Минерва разрешила строить догадки, и Коул ухватился за эту возможность, выдав сразу три. Уркхарт изобразил на лице скепсис: определять принадлежность к "этим аристократам" по цене мантии... Интересный критерий, но вряд ли может быть принят. Остальные были даже не обоснованы. Что, разумеется, не значило, что они не стоят проверки, а значило опять лишь то, что Коул недоговаривал.
- Из Визенгамота? Он приходил на встречу в сливовой мантии, предъявлял удостоверение или вы все же узнали его?
Коул и сам понял, что останавливаться теперь нет никакого смысла, и все равно продолжал цедить информацию в час по чайной ложке, наверно для того, чтобы заставить авроров оценить его значимость для процесса. Некоторым людям собственная значимость очень важна. Элфинстон готов был предоставить ему это упоительное чувство, правда через Макгонагалл. Сам он не спешил проявлять повышенное внимание к говорящему, пока тот говорил слишком мелко.
Уркхарт запахнул мантию поплотнее и поднял воротник: опять становилось холодно, дементоры возвращались. Можно было отогнать их еще раз, но стражи оказывали на заключенного и его откровенность такое благотворное влияние, что лучше было потерпеть. Чувство безысходности и бесполезности - не самая приятная вещь в мире, но с ней вполне можно смириться на время, если знать причину. А воспоминания - о войне, другой войне, страхе и, что хуже всего,  своей полной беспомощности перед этими страхами - это не более чем воспоминания, прошлое, которое никогда не повторится. Во всяком случае, он сам делает для этого все возможное, и этот допрос, и эти несколько очень долгих минут наедине со скользящими на расстоянии вытянутой руки дементорами - не слишком дорогая цена.
- Я видел в газетах. Их лица. Они часто появляются в газетах. Дают интервью. Благотворительностью занимаются. Этот торгаш тогда еще отвалил малфоевским драконам столько галеонов, сколько я за всю свою жизнь не видел. Джонни сказал, если я расколюсь, в следующей благотворительной посылке с драконьим кормом будет моя печенка.
Теперь он почти всхлипывал в своем углу. Уркхарт подумал, не вернуть ли патронус, чтобы заключенный не скатился в банальную истерику, и Минерва, видимо, подумала о том же. Она обернулась, может быть для того, чтобы получить разрешение, и посмотрела так, что все сразу вернулось на места. Свою роль необходимо было доигрывать даже тогда, когда хорошо понимаешь, что это значит для истощенного сгорбленного обитателя камеры, который, несмотря ни на что, человек. Он отрицательно покачал головой, решив, что в следующий раз отошлет в Азкабан кого-то другого: не хватало только усомниться в том, что все здесь несут лишь заслуженное наказание.
- Имена, мистер Коул. И детали заказа: какая именно информация была им необходима?

Злой добрый следователь Макгонагалл начала терять терпение или начала изображать потерю терпения, но делала это очень натурально. Уркхарт посмотрел на часы, потом на Минерву, потом опять на часы.
- Разумеется, Макгонагалл. Еще целую минуту, если будет говорить он, а не ты. Вы будете говорить, мистер Коул?
На некоторое время он опять самоустранился, лишь наблюдая за тем, как разговаривает с заключенным Макгонагалл, и как тот постепенно сдает свои позиции. У нее определенно был талант, с удивительной филигранностью она лгала, изображала желание помочь, угрожала - и все это так, чтобы тот, кто должен был заговорить, видел в ней опору, поддержку, едва ли не лучшего друга и ключ к решению всех своих проблем. Ему и в самом деле оставалось сказать совсем немного, но энтузиазм, кажется, почти иссяк. Уркхарт следил за пером, которое записывало длинные реплики аврора и бессвязные - преступника. В общем-то, у них уже есть неплохая зацепка, этот Мэлоун, который, возможно, был плодом фантазии Коула, но не очень похоже на то. Этих показаний будет достаточно для того, чтобы задержать его, а потом пустить к нему Минерву с ее неповторимым стилем, который не очень хорошо отражал то, чему ее учили во время стажировки, но был, в некоторой мере, самодостаточным, объединяя роли хорошего и плохого авроров. Или за Мэлоуном стоит установить круглосуточную слежку, чтобы выйти не на старых заказчиков, а на новых, и новые дела, где людям, может быть, еще возможно помочь. Элфинстон задумался над этим вопросом, и как раз тогда Коула прорвало.
Имена были громкие. С одной стороны, хорош: закон один на всех. С другой, понятно, что чем громче имена, тем сложнее дать ход делу. Но оно свой ход обретет, и более того, оно будет завершено. А Коул будет долго ждать освобождения, пока Визенгамот почистит свои ряды. Ждать будет долго, но дождется, если, разумеется, не пытается сейчас выдать за чистую монету плод собственной фантазии. Лучше бы ему этого не делать. Уркхарт посмотрел на четкие строки выходившие из-под пера, и как раз вовремя, чтобы сменить пергамент на чистый как раз тогда, когда старый подошел к концу.
- Я скажу, я все скажу.
Ну вот так бы сразу, и все сэкономили бы время. Коул говорил и не переставал раскачиваться, теперь уже с такой амплитудой, что время от времени бился затылком о каменную стену, а может быть, делал это специально, но большой пользы такое самобичевание ему нанести не могло, разве что напомнить о том, что существуют в мире какие-то реальные ощущения. Наверно это отвлекало от дементоров. Аврор уже почти жалел, что и сам не может присоединиться к веселью и проверить эффективность метода на собственном опыте: отвлечься бы сейчас не помешало. Стражи Азкабана, дезориентированные на короткое время, пока очень осторожно, но чем дальше, тем смелее, опять приближались к окну, где их недавно так сытно накормили. Уркхарт нетерпеливо посмотрел на заключенного и щелкнул крышкой карманных часов. Коул замер и закрыл глаза.
- А еще Гектор Фоули. Младший. Очень хотел знать, где его тетя хранит ключ от ячейки. Я сказал ему, где. Но я не сказал, что она пустая, эта ячейка. Она не держала там ничего, кроме пары сотен галеонов. Пустая ячейка. Ничего, кроме горсти золота. Пусто.
Дальше не могло разобрать даже перо. Оно зависло над бумагой, готовое продолжить протоколировать, но Коул теперь бормотал что-то совсем смазанное, и в его речи можно было различить лишь отдельные слова, крутившееся вокруг пустой банковской ячейки. Невовремя. Судьба того, что должно было лежать внутри, оставалась загадкой, а это значит, придется возвращаться сюда опять.
- Хорошо, - почему-то с языка часто срывается совсем не то, что хочется сказать. "Хорошо" было не тем. - Думаешь добиться от него еще чего-нибудь?
Уркхарт подошел ближе, чтобы внимательнее рассмотреть лицо заключенного. Губы Коула шевелились уже не издавая звуков, зрачки плохо реагировали на свет. Еще секунд через десять он завалился на койку. Элфинстон покачал головой и отошел, теперь уже останавливаясь около Минервы и так же внимательно осматривая её саму. Она выглядела получше. Что не значит, что она выглядела нормально. В камере нельзя было больше оставаться ни на минуту.
- Получить хотя бы подпись под протоколом. Заканчивай, и позовем к нему колдомедика. Ты сама-то как? Почему не ешь свой шоколад?

Доводить преступника до того, чтобы он сдал подельникв и заказчиков - полезный навык. Жаль, что Макгонагалл не хотела, видимо, у нее получилось случайно. Или она имела в виду что-то другое?
- Думаешь, он не заслужил этого? Хотя бы тем, что целый год скрывал информацию, которая могла стоить другим жизни? И, кстати, продолжает скрывать. Раскаяние не от понимания собственной вины, а под влиянием обстоятельств - вещь ненадежная и крайне сомнительная.
Эти размышления в протоколе точно были лишними, но, конечно попали туда: перо было настроено очень тонко, чтобы слышать и фиксировать любые членораздельные звуки. Элфинстон недовольно нахмурился. Будь здесь Праудфут, а не Макгонагалл, к утру ничего лишнего в бумагах бы наверняка не было.
И уж наверно, кто-нибудь, вроде Праудфута, кто-то, кто работал вместе с Уркхартом достаточно долго, не стал бы неумело изображать из себя героя, и в подробностях, не выбирая слов, рассказал бы, что самый неуместный вопрос в данных обстоятельствах - это именно вопрос о самочувствии, на который не положено давать отрицательный ответ. Конечно, этого к утру в записях не было бы тоже. Уркхарт хмыкнул, но спорить не стал.
- Ну конечно.
Он взял протянутую плитку шоколада, посмотрел на нее, потом на Минерву, которая решила оказать заключенному ту первую помощь, на которую была способна, и с сомнением покачал головой. Нет, она не играла роль. Во всяком случае, большей частью не играла. Она понимала, что за человек перед ней, и у нее все равно хватало сил на сочувствие. Впрочем, сил ли? Может быть, это все же было слабостью? Вопрос сложный и скорее философский, чем имеющий практическую ценность, и все же Уркхарт хотел бы знать ответ на него, хотя этот ответ стал бы первым звеном цепочки множества новых вопросов. Пока же он совсем не был уверен, что Макгонагалл продержится в аврорате долго. Не то чтобы ей не хватало каких-нибудь жизненно необходимых для аврора качеств. Скорее, были лишние. Хотя, возможно, именно благодаря им на бумаге появились признания, а в камере, вокруг которой кишели дементоры - кошка-патронус.
Когда Коул наконец оставил автограф, Уркхарт сложил перо и пустые пергаменты, оставляя за Минервой право победоносно доставить в аврорат исписанные, открыл дверь из камеры и, не прощаясь, вышел вслед за Макгонагалл, провернув затем в замке ключ. Может быть, стоило сказать на прощание, что сидеть Коулу здесь еще долго, потому что именно здесь ему и место. Может быть, стоило намекнуть на то, что теперь аврорат без труда получит разрешение на использование веритасерума. Но то, как поступала Макгонагалл, почему-то задавало определенные рамки, выйти из которых не получалось. Элфинстон направился на верхние уровни уже знакомым путем, и молчал довольно долго, пока они вдвоем не оказались у двери, за которой коротала ночь человеческая часть охраны. Здесь ненадолго остановился.
- Ты можешь взять еще один выходной, за эту ночь. Соглашайся, Макгонагалл, все равно это самое искреннее признание вины, на которое я способен.
Теперь надо было закончить с формальностями: вызвать медика, отдать ключ, заверить протокол. А потом наконец получить портал и хотя бы на несколько дней убраться отсюда, чтобы те воспоминания, которые стражи Азкабана мастерски выуживают из самых мрачных глубин памяти, опять поблекли, но, конечно, не стерлись, потому что есть вещи, которые просто не могут исчезнуть сами по себе. И, наверно, не должны исчезать, да, есть вещи, которые исчезать не должны.
Все это не заняло много времени, и через несколько минут Уркхарт опять вышел в тюремный коридор. Он привычно протянул портал в руке, давая возможность прикоснуться к нему, но пока не активируя. И смотрел не на него, а на Минерву, пока не решил, что ничего не потеряет, если всего-то задаст вопрос. Даже если не получит ответ.
- Скажи, ты оставила патронус в камере? Ничего важного, просто вдруг стало интересно.