Несколько часов назад Хэпзиба приказала Хоки вызвать колдомедиков. Как обычно, не просто колдомедиков, а людей проверенных и понимающих. Тех, с которыми можно было поговорить и договориться о том, что сегодня ее дествительно нужно доставить в больницу... не доставляя в больницу. Она была уверена, что поднимется шум. Было бы очень грустно, если бы шум не поднялся, пришлось бы признать, что она вовсе не такая большая фигура в благородном магическом сообществе, как она привыкла считать. Но для этого необходимо было какое-то время, достаточное, чтобы о ее болезни пронюхали журналисты, сходили в больницу, пообщались с лечащим врачом и потратили несколько принадлежащих их издательствам галлеонов на то, чтобы врачи, пряча глаза, сообщили им выдуманную ею же самой трогательную историю.  В этой истории она почти умирала. Не потому, что хотела вызвать к себе сочувствие. И тем более не потому что вообще верила в искреннее сочувствие со стороны милых и вечно голодных стервятников, которые называли себя сливками магического общества. Мадам Смит всего лишь хотела знать, как люди будут делить её наследство, которое еще даже не стало наследством, а все еще оставалось имуществом. И, конечно, в качестве приятного бонуса, было бы интересно посмотреть на то, как отреагирует даритель проклятого артефакта на то, что проклятие оказалось чуть сильнее, чем он думал.
Посылка пришла два дня назад. Хэпзиба не ждала ничего, но нередко получала подарки: от хороших знакомых, которым когда-то помогала, от бывших молодых и перспективных. Иногда и от тех, к кому по цепочке эти молодые и перспективные переходили. Последнее научило её осторожности, и посылка была вскрыта очень аккуратно, а приятная на вид вещица извлечена исключительно магией, а затем тщательно изучена. Может быть, неизвестная дарительница - ну конечно дарительница, даритель действовал бы по-другому, уж в этом Хэпзиба была вполне уверена - рассчитывала на то, что первым же делом она примерит ожерелье, чтобы убедиться, что камни гармонируют с цветом глаз, а может быть - что просто схватит его руками. В любом из этих случаев можно было с уверенностью сказать, что эта женщина не знала и даже не потрудилась изучить человека, которому собиралась навредить. Как глупо... Но по-своему хорошо. Потому что можно было уверенно сказать, что это не был кто-то из её любящих деток.
Она рассматривала ожерелье еще несколько раз, и опять взялась за него сегодня утром, то есть, конечно, после полудня, но лишь недавно проснувшись. Артефакт был не то чтобы слишком сильным, но очевидно с каким-то подвохом, и для мадам Смит, которая обычно привыкла получать такие вещи с подробным описанием всех свойств знакомство с неизвестным было почти вызовом, увлекательным и необременительным, в ожидании результатов своего попадания в больницу - почти развлечением. Такими радостями грех было не поделиться. В особенности с человеком, который мог их по достоинству оценить, а общения со знатоками порой так не хватало. 
Кого именно пригласить, Хэпзиба сомневалась до последнего. Взвешивала и обдумывала, рассуждала и размышляла, оценивала, пока просто не послала Хоки к Лестрейнджу, поддавшись неожиданному порыву. Порывы ведь идут от сердца, а собственному сердцу надо верить ничуть не меньше, чем всем правильным и взвешенным решениям вместе взятым.
Теперь украшение лежало на столе, прикрытое щитом, для того, чтобы при изучении случайно не коснуться его, а мадам Смит, держала перед глазами массивное увеличительное стекло в изящно украшенной раме, то, которое ни разу не подводило её, пусть и выглядело каким-то анахронизмом при современных темпах развития магии. Но одно дело - заставить свет преломляться через воздух: практично, но как-то несерьезно, - и совсем другое, держать в руках такой инструмент, чувствовать его солидность и тяжесть. Одно удовольствие. Она оглянулась только тогда, когда услышала хлопок, с которым обычно появлялась Хоки, и на этот раз с удовольствием отметила, что эльфийка пришла с гостем.
- А, Рэндалл, доброе утро. Рада, что ты нашел время навестить. Хорошо, что Хоки успела перехватить тебя до того, как ты помчался в Мунго, только лишь услышав об этом вопиющем случае. Ты ведь как раз собирался, верно?
Подниматься из кресла она не стала. В этом и была прелесть общения с Рэндаллом: можно было позволить себе немного расслабиться, не выбирать слова и жесты, а сосредоточиться на смыслах. Хэпзиба отложила лупу, оперлась на стол локтями, сплела пальцы, унизанные разнообразными причудливыми кольцами, оперлась на них щекой и задумчиво посмотрела на ожерелье, как будто ведя с ним молчаливый диалог.
- Не правда ли, занятная вещица. Красивая. От тайной поклонницы, не иначе. Хочешь рассмотреть подробнее? Хоки, принеси защитные перчатки и какао для меня и мистера Лестрейнджа.

Не тратя на этот раз лишних слов, как случалось только тогда, когда мадам Смит была чем-то очень увлечена, она сделала приглашающий жест Рэндаллу, который, конечно, прекрасно знал и без напоминаний, что здесь может чувствовать себя как дома. Однако же его удивление было даже несколько оскорбительным. Можно подумать, у женщин вкус хуже, чем у мужчин! Вот в такие моменты Хэпзиба жалела о своем великолепном здоровье, которое делает совершенно бессмысленным ношение очков, как у тети Рут, ну или хотя бы таких, как у Альбуса Дамблдора, когда он перестает кокетничать и надевает их. Потому что вот сейчас как раз и был тот случай, когда бы она с удовольствием посмотрела бы на гостя поверх очков.
- Ты так говоришь, как будто это тебя удивляет, Рэндалл. Жаль, она не вложила открытку, мы могли бы иметь занимательный вечер тет-а-тет.
Поговорить можно было бы о разном: человеческих взаимоотношениях, о пороках вроде жадности и собственничества, о совести, взаимоуважении и взаимной солидарности. О том, кто так чудесно огранил камни - это для души. К сожалению ли или к счастью, такие разговоры случались намного реже, чем такие подарки, которые некоторое время занимали место в коллекции, но потом бывали проданы или обменены на что-нибудь более интересное, потому что даже отличная работа с металлом и камнями, даже собственно сам металл и камни, которые, должно быть и в самом деле стоили как жалование министерского клерка за полгода, будучи под такого рода проклятиями, теряли всю ценность. Это как если чистейшей воды бриллиант вставить в оправу из медной проволоки: проклятие недостойное красивой вещи - просто перевод и того, и другого. Но в чем Лестрейндж был прав, так это в вопросе материальной обеспеченности дарителя.
- Определенно так и есть. Имею интерес, в своих ли.
Конечно, неплохо было бы узнать, кто эта прекрасная незнакомка. Несомненно прекрасная, потому что только красивая женщина может позволить себе быть дурой, и значит эта была просто афродитой. Некоторые планы о том, как иметь с ней знакомство, уже складывались в голове. Для начала надо бы поговорить с теми, кто мог продать вещицу покупателю. Их было в этой стране не так уж и много, все друг друга знали и уважали, хотя иногда уже не помнили, за что. И никто из них не отказал бы в ответе. Можно начать все с того же Борджина, хотя ожерелье, кажется, не в его стиле. Или спросить у Тома, этот молодой человек казался знающим не меньше своего хозяина, а может и побольше. И все это Хэпзиба должна успеть до того, как выйдет из больницы. Она со стуком положила лупу на столь и хлопнула по столу ладонью, выражая свое возмущение тем, что происходило в этой богадельне.
- Ха! Можешь себе подумать, они приносили цветы! Таки сиделки заверили их, что пока рано, и, кажется, кто-то даже остался караулить. И эти репортеры... Надеюсь, я хотя бы смогу прочесть статью перед тем, как она будет напечатана, Рэндалл? И предоставить подходящие колдографии.
Хэпзиба не была специалистом по таким вот предметам. Её увлечение, в основном, составляли артефакты другого рода, с проклятиями приходилось сталкиваться постольку-поскольку. Поэтому те несколько уловок для подробного исследования предмета занимали все её внимание, а отсутствие опыта не давало использовать их шутя и не глядя. И поэтому же то, что Рэндалл продолжает держать перчатки в руке и, соответственно, руки - подальше от ожерелья, заметила только теперь. Еще несколько секунд ей понадобилось, чтобы, рассмотрев перчатки, понять, в чем проблема.
- А! Хоки опять перепутала. Ты не возражаешь, если я не буду изображать праведный гнев, и мы просто не обратим на это внимание? Она уже слишком стара, пожалуй, пора завести другого эльфа, но все никак не доходят руки. Вот, эти тебе подойдут.
Мадам Смит сняла те, которые в это время были на её руках и, в самом деле, были велики, если подумать, и протянула их Лестрейнджу, принимая у него те, которые были ему малы. Домовая и правда сильно сдала в последнее время. Хэпзибе хотелось верить, что это какая-то временная неприятность, потому что Хоки ведь была не так уж стара, немногим старше её самой. Но, видимо, надо было признать, что не всем существам дано в таком возрасте сохранять ясность ума и живость характера, и если в семьдесят жизнь у ведьмы только начинается в очередной раз, то со слугами дело обстоит совсем по-другому. Признать, что время жестоко обращается с теми, до кого дотягивается, и приобрести эльфийке помощника, пока она не начала допускать намного более серьезных, чем неправильно поданные перчатки, ошибок.
- Не хотела начинать без тебя, - убедившись, что, несмотря на рассеянность, Хоки не обделила гостя какао, мадам Смит сделала маленький глоток из своей чашки. - Но все равно начала. Посмотри-ка на цвет свечения, особенно по краям, не похоже, чтобы это было слишком сильное проклятие, так, сглаз. Маловато, чтобы взять и умереть посреди полного здоровья. Думаю, не слишком ли эгоистично с моей стороны занимать лучшую палату, когда в мире творится проблема? Может быть, кому-то нужнее?

- Не хотела давать тебе повода опасаться за твою прекрасную Элейн. Ревность - такое разрушительное чувство, особенно для молодой семьи, в которой только начали кипеть страсти.
Мысль о том, чтобы искать нарушительницу спокойствия через "гринготтских друзей" ее беспокоила. С некоторыми друзьями и врагов было не надо, и длиннопалые мерзавцы относились как раз к таким. Идти к ним на поклон стоило разве что в случае крайней необходимости, а небольшое происшествие с проклятым ожерельем, хоть и было казусом весьма забавным, но едва ли таким, ради которого стоит выпрыгивать из кожи. Хотя Хэпзиба не могла не признать, что ее немного грызет чисто женское любопытство, не говоря уже о желании откликнуться так, как аукнулось.
- Да, ты прав, можно наведаться в гости к гоблинам. Но это значит положить лишнюю монету на чашу своего им долга и, быть может, нарушить равновесие не в свою пользу. А ты, наверно, знаешь, как трепетно эти милые существа относятся к долгам. Кроме того, у меня есть смутное подозрение, что такой разговор будет напрасной тратой времени: если ты уже обратил внимание на звенья, вот здесь, смотри, то конечно понял, что безделушка - не новодел. Ее просто могли вытащить из бабушкиного сундука - как часто люди стали неосторожно хвататься за то, что не они в эти сундуки клали - и наложить проклятие.
Варварство, конечно, но большинство людей никогда не ведали, что творят, когда совершали такое надругательство над хорошей вещью. Золото, камни изящной огранки, вложенная, в конце концов, душа мастера - все для них было ничто, и они готовы были торговаться за каждый галеон, покупая вещь так, как покупали бы мешок сахара. Разумеется, Хэпзиба и сама готова была торговаться, не только за галеоны, но и за сиккли, к которым из-за их названия испытывала некоторую позволительную слабость. Но лишь потому, что чтила само искусство торга, а не пытаясь обесценить покупку.
Мадам Смит взяла в руки лупу, которая была только что спасена усилиями гостя, и, задумчиво поглаживая пальзами массивную ручку, следила за тем, как Рэндалл изучает ожерелье.
- Ну почему же. Не только. Приносили и пирожные. Извини, что не предложила, но поскольку это делали в основном должники, которые неожиданно преисполнились ко мне теплых чувств, то я пока не спешу пробовать, хотя многие из них выглядят довольно заманчиво. Если тебе есть, кого угостить, я с радостью поделюсь и послушаю потом о результатах.
Слово "потратиться" звучало в этой гостиной как оскорбление. Хэпзиба изумленно воззрилась на Лестрейнджа, но тот, похоже, говорил не со зла, просто по привычке... тратиться в любой непонятной ситуации. К тому же, приходилось признать, что кое в чем он несомненно прав, и то, что на первый взгляд, у артефакта не было слишком опасных свойств, могло значить как то, что их не было вовсе, так и совершенно противоположное, а именно, то, что они были тщательно спрятаны, а легкий сглаз сверху лежал только лишь для отвода глаз. Глупо было бы попасться в такую ловушку только из самонадеянности. Надо было, пожалуй, вспомнить о скромности и не чесать за ухом гордыню, воображая, как появится на публике в обновке, и сможет по одному лишь взгляду вычислить дарительницу.
- О нет, Рэндалл, что ты! Ведь на этой вещи - отпечаток ревности и зависти, а от этого бывает нездоровый цвет лица. Я не стану хранить ее у себя. Можно, конечно, разобрать, камни и металл всегда ценились и не в комплекте, но... - теперь она провела пальцем в драконьей перчатке по рубину и залюбовалась тем, как затаился в камне солнечный блик.  Считай это сентиментальной глупостью, но мне не хотелось бы уродовать вещь, с которой и так обошлись весьма жестоко. Я бы продала ее как есть. И да, не снимая проклятия, теперь оно - часть ее истории. Берк всегда умел находить ценителей для такого товара, но я не хочу обращаться к нему, пока не уверена, что предыдущая продажа - не его рук дело. Мне нужен надежный человек...
Она опять волей-неволей подумала о Томе Реддле, но он все же испытывал интерес к вещам более сложным и интересным, вещам с историей побогаче. Хотя и не должен был отказать в такой простой услуге, как найти покупателя, но этот молодой человек сам по себе был слишком интересной находкой, чтобы тратить на такие дела его время, да и просто разочаровывать такой скучной просьбой.
- Только лишь потому что я не знаю, Рэндалл. Кто-то достаточно щедрый и обеспеченный, чтобы не пожалеть в подарок такую вещь. Достаточно хм... красивый, чтобы считать, что я пострадаю и достаточно молодой, чтобы испытывать необоснованную ревность. Именно необоснованную, ведь ты прекрасно знаешь, как тщательно я проверяю новых людей в круге своего общения, чтобы не дать лишних поводов для такого и не увеличивать уровень зависти, злобы и других негативных эмоций в этом мире. Кто-кто, кто настолько не имеет уважения к вещам, то этим делает мне больно. Вот и все, что мне пока известно. Может, у тебя есть предположения о том, кто мог бы подходить под портрет?

И как все же приятно, что некоторые люди знают, что надо сказать, даже если и говорят совсем не то, что думают на самом деле. Кое-кому можно было бы и поучиться у Лестрейнджа манерам. Мадам Смит польщенно заулыбалась.
- Ай, Рэндалл, не делай мне смешно.
До проверок на немагические неприятности дело пока не дошло. Эти приятные мелочи интересовали Хэпзибу в значительно меньшей мере, однако и их нельзя было упускать из внимания. Хотя бы даже потому, что такие вещи оказывали не последнее влияние на стоимость предмета, а упускать свой гешефт от его продажи она ничуть не собиралась:с какой бы целью ни было подарено это ожерелье, оно не имело права не принести пользу, раз уж прошло через ее руки.
- Нет, я только начала, но давай попробуем.
Мадам Смит навела увеличительное стекло на украшение и прищурилась, высматривая сюрпризы там, где они обычно скрывались: увы, магия была не слишком сильна в определении того, что было создано без магии. И резервуары с ядом, и спрятанные иглы, и прочие неучтенные мелочи, которые так любили магглы в темные времена, пытаясь подражать в своем коварстве лучшим ученикам Салазара, обычно имели простейшие механизмы срабатывания, и могли быть обнаруженными при тщательном осмотре. Замки, крепления, камни. Лестрейндж совершенно верно обозначил главные точки, в которых стоило искать. Увы и ах, похоже, фантазия этого ювелира была безжалостно кастрирована минимальным бюджетом от заказчика. Или же, в самом деле, ожерелье надо было надеть, чтобы на своем опыте понять, в чем цимес. Хэпзиба задумалась над сложным вопросом, к чьим еще глазам, кроме ее собственных, которые она слишком ценила, чтобы экспериментировать, так же, как и другие части своего великолепного тела, подойдут рубины необычного винного оттенка, когда Рэндалл в очередной раз внес предложение. Лупа все же выпала из рук, и даже богатый ковер не спас ее от щербинки.
- Азохнвэй, как же можно, Рэндалл! - мир точно сошел с ума, если даже лучшие его представители способны посоветовать такое.. - Они же должники. Что толку в том, что воцарится справедливость, и каждый получит то, чего заслужил, если их наследники откажутся от долговых обязательств? Нет-нет, я стараюсь прощать людям их маленькие слабости. Не то, чтобы забывать, но... 
Лупа вернулась к ней в руки и, оставив пока что украшение без внимания, мадам Смит принялась внимательнейшим образом разглядывать инструмент, желая оценить ущерб от неосторожного предложения школьного товарища. Возможный ущерб от всех его предложений.
- Молодой Борджин еще не успел заслужить моего расположения. Я слишком мало о нем знаю, и он слишком мало мне должен. Пока что.
Что бы ни думали люди, именно долги, не всегда денежные, но самые разнообразные, - это лучший способ оценить другого человека. В долгах была своя особая магия, магия, позволяющая читать должника как открытую книгу, предсказывать его поведение, а иногда и судьбу. В мире не было людей, которым некому было бы напомнить о долге, поэтому можно было смело заявить, что именно эта сила объединяла всех и каждого, никого не оставляя равнодушным.
Она не удержала краткого вздоха, насыщенного всей скорбью, когда речь опять зашла о личности отправителя. Молоденьким дурочкам вовсе не обязательно было давать причину для  ненависти, они обходились поводами, которые сами же себе и сочиняли, считая себя то коварными мстительницами, то благородными спасительницами, не понимая, что их усилия совершенно напрасны, если не сказать вредны. Да, объекты интереса мадам Смит не имели душевных привязанностей, иначе какой в них интерес. Но ведь кто-то мог привязаться к ним сам. Привязывать себя - дело добровольное, не запретишь.
Нет, начинать поиск с вечного вопроса qui bono значило зайти в тупик бесповоротно и увязнуть в собственных расследованиях. Вместо этого не лучше ли было подумать о деле? Молодой Борджин не подходил на роль посредника. Берк тоже не подходил. Но был в их лавке еще кое-кто, кого, видимо, сама судьба не давала списать со счетов.
- Впрочем, есть еще один вариант. Что ты скажешь по поводу некого Тома Реддла? Он ровесник твоего сына и слизеринец, возможно ты знаешь его. Тоже не успел задолжать, но, уверена, я найду, чем заинтересовать его при необходимости предложить сотрудничество. Мне кажется, он внушает некоторое доверие и, несомненно обладает даром убеждать, а значит, сможет найти покупателя. Гораций от него в полном восторге. Однако мне хотелось бы услышать непредубежденного и разумного человека, потому что сам знаешь, как личное обаяние и засахаренные ананасы могут иногда искажать объективность мнения. Еще какао?.

Отредактировано Hepzibah Smith (2016-05-15 11:31:32)

Если слова ранят, то чтобы хотя бы поцарапать Рэндалла Лестрейнджа, понадобился бы оксфордский словарь в последней редакции, но если именно сегодня ему хотелось побыть жертвой человеческого непонимания, то кто бы мог ему в этом отказать. Хэпзиба беззвучно ахнула и прижала ладони к груди, глядя на давнего друга с самым искренним сочувствием.
- Я обидела тебя, Рэндалл? Это ужасно, просто непростительно! Как я смогу теперь спокойно спать, когда ты огорчен из-за моих неосторожных слов? Даже не представляю, как я смогу искупить свою вину!
Хоки, переминавшаяся за креслом, вопросительно кашлянула. Совершенно точно надо было подумать о новом домовике. Толковом и, самое главное, понимающем. Понимание было совершенно необходимо, когда существу пришлось бы сталкиваться с тем образом жизни, который иногда вела мадам Смит, когда была в хорошем расположении духа. Хоки смотрела на все философски отчасти именно из-за возраста, который ее не пощадил, но какой-то недостаточно натасканный домовик мог бы все испортить. Хотя и Хоки ведь портила. Ну зачем бросать исполненный такого ужаса взгляд то на нее, то на Рэндалла, как будто она всерьез восприняла угрозы хозяйки не заснуть? И как будто она не знала, что не спит Хэпзиба только если на ночь появляются какие-нибудь более интересные планы, а самые разнообразные угрызения никогда не могли помешать здоровому и глубокому сну. Мадам Смит не глядя протянула эльфийке лупу, жестом приказала убираться и мило улыбнулась гостю. Если тот захочет поддержать игру, он сможет воспользоваться случаем и придумать какой-нибудь интересный способ искупить мнимую вину. Если нет, у нее в запасе было еще много других игр.
- Когда я отказывалась от таких милых знаков внимания? Да и когда тебе нужно было разрешение, чтобы их оказывать?
Идея подавать к ужину безоар Хэпзибе не понравилась. Это как будто бы сводило на нет всю прелесть идеи подавать к ужину яд, а в этой милой традиции было что-то такое, отчего от нее совсем не хотелось отказываться. Ну да, были в этом обычае и свои неудобства, в частности, любой поход в гости к друзьям и родне становился в некотором роде лотереей на выживание, но лишь в некотором роде, потому что достижения современных магических наук давали людям неплохие шансы выжить, даже если кто-то всерьез подошел к вопросу препровождения ближнего своего в лучший мир. Правда, никогда не стоило забывать, что те же науки всеми правдами и неправдами фактически гарантировали успех и отравителю.
Такие мысли даже немного подпортили аппетит, до такой степени, что Хэпзиба не стала давать Хоки указания сварить ей еще какао, а это была очень и очень значительная степень. И то, что сказал о Томе Риддле Рэндалл отнюдь не улучшало настроения. Не прислушиваться не было причин. Но прислушиваться не было к чему: характеристика была такой размытой и неопределенной. Себе на уме - да это может значить что угодно, и быть не в меньшей степени комплиментом, чем недовольством.
- Переоценивает, ты так считаешь? Значит ли это, что он наконец определился с этим местом?
Кажется, еще не так давно у приказчика из "Борджин и Берк" были с этим некоторые проблемы. Он вроде бы знал, чем хочет заниматься, и что из себя представлять, но то ли не был в этом уверен, то ли просто не желал делиться, а такое всегда настораживает. Вот и Лестрейндж был насторожен в отношении друга своего сына. И Гораций, он, вне всяких сомнений, тоже. За Томом Риддлом тянулся этот шлейф настороженности, и он отрезвлял. Хэпзиба, правда, не могла уверенно сказать, нравится ей это или нет. Впрочем, разум в ее случае всегда побеждал, и не было предпосылок к тому, чтобы на этот раз случилось иначе.
- Мы все немного коллекционеры. В некотором понимании, Рэндалл, коллекционировать людей ничем не хуже, чем что-то другое. А у Горация всегда был особый нюх на перспективных молодых людей, ты ведь не станешь спорить с этим? Почему ты так возмущен, разве твой сын не попал в его клуб? Себе на уме - да, ты пожалуй, прав, но для тех, кто хочет, будучи ничем, стать всем, это очень важное качество, особенно если они научатся его скрывать и принимать чужую помощь, не забывая быть благодарными. Скажи мне по-дружески, Рэндалл, или более чем по-дружески: ты бы сделал на Тома Риддла крупную ставку?

И почему этот молодой клерк из "Борждин и Берк" так занимал её? Хэпзиба хотела бы знать точный ответ на этот вопрос. В самом деле, она редко уделяла в беседах с кем-нибудь столько внимания одному человеку, если этим человеком не была она сама, или если это был крайне интересный человек, хотя первое несомненно являлось частным случаем второго. Да, Том Реддл, конечно, тоже был интересен, в некоторой мере, как и все молодые и перспективные юноши. Однако он не проявлял желания становиться все более и более интересным. Например, как Рэндалл верно отметил, посвятить хороших людей в свои планы, спросить их мнения, обсудить, принять помощь. С высоты же отчасти жизненного опыта, отчасти - хорошо развитой женской интуиции она небезосновательно считала, что большинство планов без поддержки со стороны хороших людей обречены на провал. Некоторые было не жаль совершенно. Но Том казался человеком, который может построить вполне занимательный план.
- Скромные амбиции - это совсем скучно. По улицам ходит невозможное количество людей, чьи амбиции изначально были очень скромны, но и их реализация потерпела крах. А "Борджин и Беркс" - это предел мечтаний разве что Борджина и Берков.
Мадам Смит постучала опустевшей чашкой по деревянному подлокотнику кресла, и посуда тотчас же исчезла из ее руки. Все же Хоки была не так уж плоха, но теперь это мало занимало волшебницу. Слагхорна она считала своим другом. Не очень близким, пожалуй, но у него был очень значительный долг, о котором она не напоминала уже года два, а это уж было явным признаком самого дружеского расположения. Не считая того, что это было некоторым гарантом того, что, благодаря набежавшему за годы интересу, она не останется в накладе даже в случае того, если дружеское расположение вдруг иссякнет. Но сейчас он был довольно милым, с ним было приятно поговорить, он ориентировался в мировой политике, в слизеринских приемах, в людях, в своем предмете, и  знал множество способов заваривания какао.
- Ты знаешь, о чем я. И почему ты воспринимаешь невинное хобби Горация в штыки? Разве для молодых людей компания успешных ровесников - худшее из возможных времяпрепровождений? Я слышала и о других развлечениях школьников, куда более сомнительных.
Умению Рэндалла не отвечать на вопросы можно было позавидовать. У него это получалось так легко и непринужденно, как будто он прошел лучшую слизеринскую закалку. Однако же следовало признать, чтобы не отступать от справедливости, что вся жизнь была скорее одним большим слизеринским факультетом, чем каким-нибудь другим, наверно поэтому змеиные выпускники осваивались в ней обычно легче, чем другие. Да, принимающий ставку всегда в выигрыше, вне зависимости от того, что там победил или проиграл. Правда, и азарта того нет, но что такое азарт по сравнению с гешефтом!
- Значит, ставки все же ожидаются... Может быть, мы даже могли бы помочь кому-нибудь проиграть пари. И правда, жаль, что никто не делится с нами своими планами, а кроме как из первых уст, никакими другими путями мы, уважая право на тайну, не станем и не сможем узнавать этого.
Мадам Смит с улыбкой поднялась из кресла. Обычно людей слишком поражала та легкость, с которой ей, при всей ее красоте, удаются такие простые вещи, да и вообще любые движения. Поэтому Хэпзиба старалась этих людей не разочаровывать и либо не совершать лишних движений в их присутствии. либо всеми силами изображать, как это невероятно сложно. Но это ведь был Рэндалл, Рэндалл и не такое видел, а ей вдруг так захотелось подойти к тем полкам, на которых у нее были выставлены артефакты для всеобщего обозрения. Вот, к примеру, тот шар, который Том разглядывал при их первом знакомстве. Забавно, но ей так и не удалось узнать, почему в нем тогда появился этот странный лес. Ведьма едва прикоснулась к артефакту пальцами, и в нем вполне ожидаемо отразилось лицо клерка из антикварной лавки: несомненно, ответы, которые она хотела получить, стоило искать только у него, это и без магических подсказок было ясно как день.
- И почему таки тебя она беспокоит? - она обернулась к Рэндаллу с видом, может быть слишком рассеянным и задумчивым. Что такое беспокойство за собственных детей - о, как же ей такого не понять! Правда, от Лестрейнджа она раньше такого не замечала, но, может быть, Реддл казался ему чуть более опасным и способным, чем он хотел показать. - Не доверяешь сыну в том, что он может подобрать себе подходящую компанию? Скажи мне, что это не из-за фамилии, ну или хотя бы не только из-за фамилии. Ему, конечно, с этим слегка не повезло, но мы с тобой слишком разумны, чтобы не понимать, что это не то, что делает человека, да и хорошего мага, по большому-то счету.