Его возвращение домой неделю назад было по-настоящему странным, и Родни подозревал, что не все из того, что он помнил, на самом деле происходило. Можно было бы спросить у отца, но объявление о свадьбе с Розье - самое нелепое из тех событий - не было плодом его воображения, уж это он знал наверняка. Они тогда слишком много сказали друг другу, чтобы теперь делать вид, что все в порядке и изображать семейное взаимопонимание. В каком-то смысле, это было даже неплохо, потому что все то, что чувствовалось интуитивно раньше, теперь приобрело конкретные очертания, а известность всегда лучше неизвестности, что бы там ни говорили. Удобно было и то, что в ближайшее время Родни ждала Колумбия, а значит, можно было если не решить проблему, то хотя бы уйти от нее.
Но от этого Лестрейнджа отделяло еще некоторое время, в частности одна суббота, которая была связана обещанием. Можно было бы забыть о нем, ведь отец забыл наверняка. Но может быть, именно поэтому забывать не стоило. Родни не слишком задумывался о мотивах, когда решил, что Рэндалл не имеет никакого права не провести встречу, которую назначил сам, и без четверти три встречал Нотта и Реддла у ворот особняка. Именно у ворот - он не стал распространяться, почему бы не прийти камином, не стал объяснять устройство охранной магии дома, той самой, которую всегда считал просто блестящей идеей. Потому что объяснять тому, что он недостаточно чистокровный, чтобы преодолеть барьер - это очень плохая идея. И не по-дружески. Впрочем, может быть, он и сам догадывался, он всегда был догадлив, но промолчал и согласился на встречу. Как и Маркус.
К библиотеке они подошли, когда минутная стрелка только начала приближаться к единице: Родни не спешил, потому как предполагал, что за отцом все равно придется послать эльфа, чтобы вытащить того из его бесконечных бумаг, но, к своему удивлению, застал его на пороге.
- О, ты уже здесь! - Лестрейндж радостно улыбнулся, все еще гадая, случайное ли это совпадение, или отец действительно помнил о назначенной встрече. - В таком случае, позволь представить тебе гостей. Маркус Нотт, ты, конечно, помнишь его, хотя наши семьи на удивление мало пересекаются, не находишь? Мой друг, однокурсник, подробнее я тебе о нем, кажется, уже рассказывал.
Да точно рассказывал. Упоминал, что он зануда, кажется. Не в обиду, но это же Нотт, да и в глазах отца занудство всегда было скорее комплиментом, чем чем-то другим. Родни театральным жестом указал на Нотта, и, подозревая, что незнакомое лицо должно вызвать у отца куда больший интерес, обернулся к Тому.
- И наш неизменный староста, - и тоже самую малость зануда, если не упоминать о том, что он Наследник Слизерина, конечно, и идейный вдохновитель разнообразного времяпрепровождения с магглами в свободные хогсмидские выходные, - Том Реддл. Господа, мне приятно представить вам моего отца, Рэндалла Лестрейнджа. Эльф, - он щелкнул пальцами и постарался, чтобы напряженная улыбка выглядела все же поестественнее, - организуй встречу так, чтобы отцу потом не было стыдно за тебя перед гостями.

Сама идея познакомить своих друзей с родителями казалась Маркусу какой-то странной, во всяком случае, ему всегда представлялось, что это делается как-то по другому, в менее формальной обстановке что ли и в более раннем возрасте, наверное. Сейчас это собрание в Лестрейндж-холее хоть и не вызывало у юного Нотта напряжения, а даже скорее наоборот настраивала на хорошее время препровождение, но вызывала вопрос: а зачем? Впрочем, пытаться допытывать у Родни к чему был весь этот спектакль, от которого младший-Лестрейндж получал удовольствие, Маркус не станет, может быть спросит один раз, когда действующие лица этого представления отыграют свои роли, но если не получить ответа настаивать не станет. Нотт умел уважать личное пространство, и, как ему хотелось бы верить, по отношению к Родерику точно знает, когда от того стоит отступиться, а когда надавить, чтобы друг выговорился. А что же касается другого волшебника, которого Маркус называл своим другом и который сейчас тоже стоял в библиотеке Лестрейндж-холла, то с ним Нотт не любил поднимать личные и действительно важные для юноши темы, которые не касались бы магии или их совместных планов. Как бы Маркус не уважал Тома и не ценил его мнения, ему почему-то казалось, что есть вещи, которые Реддл просто не сможет понять, а значит, ему и не стоит о них знать, иначе для обоих разговор по душам может закончиться неприятно. Можно сказать, что между Маркусом и их бывшим школьным старостой еще с первого курса и того самого урока зельеварения утвердилось правило не вмешательства в нечто личное и значимое для них.
- О, взаимно, мистер Лестрейндж. – Маркус вежливо улыбнулся и, снова чуть склонив голову в знак благодарности, принял предложение присесть в одно из кресел. Потом последовал короткий взгляд на Реддла, на Родни и после все внимание Нотта вновь вернулась к хозяину дома. Мистер Лестрейндж был для Маркуса фигурой мало известной, не смотря на его хорошее общение с его сыном. Отец как-то не особо в принципе говорил о чистокровных семьях, за некоторым небольшим исключением, а уж Лестрейнджей всегда обходил стороной, по непонятным Маркусу причинам. Поэтому эта встреча казалась любопытной и для самого юного Нотта – некая очередная проверка или иллюзия «взрослой» жизни, довольно примитивная, но все-таки не бесполезная.
- Я полностью присоединюсь к словам Тома для меня честь быть сегодня гостем в Вашем доме, - «хотя бы по тому, что это значит, что Рони считает меня своим другом» - Маркус чуть улыбнулся своим мыслям и взял бокал, которые ему предназначался и сделал небольшой глоток, предварительно отсалютовав старшему-Лестрейнджу и друзьям.
-  Мой выбор Вас вряд ли заинтересует, мистер Лестрейндж. Мне показалось хорошим вариантом пойти по стопам родителя и попробовать реализовать себя в Отделе Тайн. Сама стажировка скоро начнется и у меня будет год, чтобы определиться окончательно и освоить на должном уровне окклюменцию. – Да, банально и предсказуемо. Да, слишком скучно и слишком правильно, но Маркус был сыном своего отца или так ему во всяком случае хотелось верить, поэтому и соответствовать юный Нотт пытался тому образу родителя, который сложился у него в голове – очень мудрого и рассудительного человека.

Молодые люди имели сложный вид, очевидно, скрывающий растерянность и недоумение. Вероятно, они не обсудили свой визит ни с кем из старшего поколения, кто мог бы сказать им: "Увы, вы лишь средство, с помощью которого старший Лестрейндж доказывает младшему, что обвинения в его равнодушии к делам сына совершенно беспочвенны". И однако же ситуации растерянности и недоумения неплохо позволяют изучить людей, что Рэндалл и делал, неназойливо, но все же пристально рассматривая обоих молодых людей по очереди.
Маркус Нотт, сын того самого Кантанкеруса, любителя совершать бессмысленные и безрассудные поступки, а потом написавшего книгу, которая могла бы его прославить, но скрывающего свое авторство. Рэндалл всегда интересовался, позволил ли он узнать о своем авторстве намеренно или действительно был настолько неосторожен. Впрочем, поскольку его не связывали с Кантанкерусом общие дела (и не могли бы связать ни при каких обстоятельствах), его интерес был поверхностным. И вот его сын, который на первый взгляд вызывал куда больше доверия, оказался в числе друзей Родерика.
Фамилия "Реддл" ни о чем не говорила, и одно это говорило, что с происхождением у второго молодого человека все не слишком благополучно. И все же он каким-то образом оказался на Слизерине (вероятно, стоит позже поинтересоваться материнской линией?) и, более того, был назначен старостой, оказавшись в школьной иерархии выше многих наследников куда более известных семей. Загадочный факт, наводящий не то на размышления о нынешней политике школы, не то на размышления о переменах на самом консервативном факультете.
Рэндалл жестом принял вежливые благодарности за приглашение и жестом же намекнул, что в них нет дальнейшей необходимости.
- Я всегда рад видеть здесь друзей Родерика.
Мистер Реддл был интересен тем, что держался более сдержанно, но заметно более независимо, что обычно несвойственно в его возрасте в незнакомой остановке. Был ли это опыт подобных приглашений в другие дома его школьных друзей?
Лестрейндж вновь переключился на Маркуса, едва тот заговорил об Отделе Тайн и стопах родителя. Пойти по стопам Кантанкеруса казалось ему плохой идеей, но к счастью, такое намерение выражал не его сын.
- Туда непросто пробиться, насколько мне известно. Вы молодец, Маркус. Окклюменция в наши дни считается обязательным требованием для невыразимца или вы хотите иметь дополнительное преимущество? Вы уже связаны обещанием ничего не рассказывать о вступительных испытаниях или можете дать нам краткий пересказ для профанов?
Интересно, что Том Реддл полагал, что для занятий антиквариватом и артефактами требуется молодость. Многие любители прелестных вещичек могли бы с этим поспорить, и по крайней мере одной такой знакомой Рэндалл мог бы пересказать эту точку зрения. Впрочем, всегда можно было принять это за комплимент и считать молодым всякого, кто пока справляется со своей коллекцией и строит планы на ее пополнение.
- Артефактология - это очень интересная область, в которой порой не хватает ценных специалистов. Не удивлюсь, если в свое время всем нам понадобятся ваши консультации. На кого вы планируете работать в первые годы, мистер Реддл?
В Министерстве, вероятно, это снова должны быть Отдел Тайн, поскольку все прочие отвратительно утилитарны, и места для науки остается очень немного. Сейчас же Лестрейндж хотел бы понять, куда привели Тома Реддла его школьные связи, к какому продавцу или коллекционеру, и возможно, получить таким образом ответ на вопрос, почему юноша так в себе уверен.
- Не стоит благодарности. Хороший виски, я уверен, заслуживает не меньшего внимания, чем хороший артефакт и, кстати, зачастую сопровождает заключение сделок. Так что умение разбираться и в нем пойдет только на пользу вашей будущей работе.
Оставалось сожалеть лишь о том, что никто из молодежи не задает собственных вопросов и не проявляет инициативы, и даже Родни исполнял несвойственную ему роль наблюдателя, а Рэндаллу, очевидно, доставалась свойственная ему роль человека, развлекающего общество. Но сегодня он не был настроен исполнять ее весь вечер.
- Ну-с, джентльмены. Расскажите мне, чем живет сегодня молодежь. Мечтает ли изменить мир, реформировать Министерство и расширить границы магии?

Очевидно, требования к невыразимцам поменялись с тех пор, как Рэндалл интересовался ими в последний раз, хотя он уже не мог припомнить, как давно это происходило. Вероятно, примерно тогда же, когда Маркус Нотт появился на свет, и это давало господам ученым достаточно времени, чтобы продвинуться в постижении непостижимого и понять, что мироздание ныне требует от них совсем другого. Например, ныне оно требовало скрывать не только свои рабочие дела, но и свои мысли, словно за каждым углом поджидал желающий их подсмотреть.
- Уверен, вы достойно справитесь и с этим, - Рэндал серьезно кивнул, дабы этот жест вдвойне убедил присутствующих в правоте его слов. - И уверен, вы сможете подать известные вам факты так, что всем нам будет очень интересно. Поэтому не стесняйтесь, прошу вас.
Мистер Реддл, темная лошадка сегодняшнего вечера, не был столь же многословен и откровенен, и Рэндалл был глубоко убежден, что это обстоятельство не объясняется его застенчивостью, а скорее скрытностью и привычкой получать от собеседников больше информации, чем сам он отдает. Полезное качество, весьма достойное слизеринца и тем более старосты, в особенности если мистер Реддл не будет полагать, что может оттачивать его в гостях.
- Специфическое место, - согласился Рэндалл. - Однако крайне полезное для тех, кто стремится завести необходимые знакомства и получить свой шанс войти в определенные круги. Вы специализируетесь на каких-то конкретных артефактах, мистер Реддл, или пока еще нет? Я не отказался бы получать сведения об интересных новинках из первых рук.
Разумеется, Родерик не позволил исключить себя их разговора, и проделал это исключительно своевременно, уличив своих однокурсников в замалчивании интереснейших подробностей. Лестрейндж взглянул на сына с упреком - с крайне одобрительным упреком, который был хорошо знаком всей его семье, - а затем на мистера Реддла с заинтересованностью.
- Вот как! Родни, почему ты так мало рассказывал о своих друзьях все это время? Давно вы практикуетесь в Темных Искусствах, мистер Реддл?
Намерение изменить все воистину было признаком максимализма, столь свойственного юности и столь способного вызывать умиление у тех, кто был старше и успел достоверно убедиться, что чем больше планов строишь одновременно, тем меньше будет из них реализовано. Однако каждый должен получить свой шанс распылить усилия, увидеть, что из этого получается, и сосредоточиться на самом важном. У Маркуса Нотта было еще много времени на эти и подобные эксперименты. Лестрейндж отечески улыбнулся ему.
- Все хотят, Маркус, но к счастью, получается далеко не у всех. Подобные вещи должны получаться лишь у тех людей, кто достоин этого и способен поменять мир в правильном направлении, не правда ли?
Рэндалл с интересом взглянул на Реддла, который мыслил вполне разумно и связно, и уже неплохо представлял себе процент успешности всех юношеских, да и не только юношеских начинаний по изменению мира в рамках отдельно взятых островов. Война с Гриндевальдом имела большое поучительное значение для всех, кто мог наблюдать ее со стороны, и вероятно, даже молодежь успела сделать полезные выводы.
- Совершенно верно, мистер Реддл, команда. Именно команда в совокупности обладает всеми нужными вам качествами - и силой, и волей, и опытом. Я рад, что вы понимаете это и, как мне кажется, уже представляете, какой она могла бы быть?
Родерик прошелся по комнате, очевидно, прикидывая, какой бы еще разоблачительный кинжал и в чью спину вонзить. По прикидкам Рэндалла наступала очередь Маркуса Нотта, поскольку в своих представлениях Родни обычно придерживался неких понятий о справедливости или хотя бы симетричности.
Да, именно так и получилось. Рэндалл невозмутимо отпил еще виски, не украшая эту реплику своими дополнениями: она в них не нуждалась.
Вопрос о его собственных мечтаниях, вот как. Неужели предполагается, что через полвека можно вспомнить, о чем мечтал тот предприимчивый молодой человек, которому не сиделось на месте, и с прежней силой ощутить те же чувства?
- Я мечтал, чтобы моя жизнь была яркой и насышенной, мистер Реддл. Не уверен, что сторонний наблюдатель мог бы охарактеризовать ее именно так. В конце концов, я лишь инвестирую семейные средства и стараюсь оставить Родерику немногим больше, чем получил в свое время. Но поверьте, все это время мне было крайне интересно, - Рэндалл благодушно сложил руки на животе. - Даже не знаю, какой именно опыт мог бы быть вам полезен. Спросите конкретнее, если желаете.
Родерик, продвигаясь далее по очереди, решил немного зацепить собственного отца, однако из сыновьего милосердия, не иначе, оставил ему немало возможностей переадресовать атаку.
- Родни, не притворяйся, что в этом доме бывают неуравновешенные личности, сделай милость. Теперь, знаешь ли, мне очень интересно, о каких ритуалах Том уже слышал.

Вещи, связанные с великими волшебниками прошлого, притягивали очень многих, чем, вероятно, и объяснялась их цена, на аукционах взлетающая до небес, но и вне аукционов производящая впечатление даже на тех, кто может позволить себе не считать каждый галлеон. Однако же Рэндалл при всей увлеченности историей не считал, что среди них есть по-настоящему могущественные артефакты, за исключением, вероятно, сакраментальных мерлиновых панталон, каковым приписывались все изменения в погоде, внешней политике и курсе галлеона.
- Меня всегда занимало, - произнес он, - каким же образом удается установить, что предмет действительно принадлежал кому-то из великих волшебников, будь то Ровена Рейвенкло или Мордред собственной персоной. Может быть, вы поделитесь некоторыми секретами профессии, мистер Реддл? Равно как и соображениями, почему это особенно актуально именно сейчас.
Насколько помнил Рэндалл, интересующихся стариной хватало всегда, и хотя мода на этот интерес то оживлялась, то спадала, он сохранялся век от века. Но большую часть времени облдателям действительно интересных вещей хватало ума молчать о своих сокровищах... исключительно из скромности, разумеется.
- Что до меня, я интересуюсь необычными вещами. Сложно сказать, как именно определить это понятие, не так ли? Но все же если вы, увлеченный артефактологией человек, посмотрите на некий предмет и он вызовет у вас удивление, - это будет именно то, что может меня заинтересовать.
Но даже если не сможет, всегда любопытно быть в курсе того, что именно сейчас предлагается на рынке артефактов, а затем понемногу узнавать, кто сделал то или иное приобретение. Информация о продавцах и покупателях, к слову, могла бы стать для мистера Реддла неплохим активом, ничуть не хуже тех вещичек, что попадают на прилавок. Но Борджин и Берк, вероятно, могли бы перестраховаться и защитить эту информацию своими способами. Или нет, и тогда со временем можно перейти и к разговору об обмене информации на галлеоны.
Жаль, конечно, что Маркус уступил товарищу право поговорить о себе и не спешил поделиться информацией о порядках в Отделе Тайн, но Рэндалл не спешил. Отдел Тайн никуда не денется, как, надо полагать, и семейство Ноттов.
- Вот как, - заинтересованно сказал он, - уже на третьем курсе вы предотвращали проблемы посредством Темных Искусств? Вы примечательная личность, мистер Реддл. Расскажите хоть об одном примере?
Темные Искусства были слишком серьезной сферой магии, чтоб решать подобным образом проблемы тринадцатилетних детей. И одновременно слишком серьезной, чтобы дети могли использовать их в подобных целях, даже если интерес их был глубоким, как Ла-Манш, и столь же неподдельным. И если мистер Реддл утверждал, что ему тем не менее удалось овладеть какими-то заклинаниями из данной области и успешно их применять, Лестрейндж готов был с глубоким интересом внимать его подробному повествованию.
Редко случается так, что кто-то из нескольких собравшихся не прерывает разговор, в который едва и наконец-то включились все участники. Кто-то из старших Ноттов повелел Маркусу отбыть домой, и тот, являя собой послушного сына, наконец-то отбыл с грузом благих пожеланий и приветов родителям и сестре. Эльф убрал за ним бокал, и можно было продолжать так, словно они все еще не потеряли ни одного собеседника.
- Да, гриндевальдовские идеи волновали дух молодых волшебников. К счастью, сам я в те времена находился уже в том безопасном возрасте, когда не требуется новых веяний, чтобы понимать, в чем я хочу самореализоваться и как мне это сделать. Но все же обстановка вынудила меня какое-то время самореализовываться в житейской мудрости, помогая некоторым молодым людям, и даже некоторым молодым леди, выпутываться из последствий их политической горячности, а их семьям - сохранять свое доброе имя незапятнанным. Надеюсь, вы понимаете, что подробностями этих историй все еще рано делиться, и мы не вспоминаем о них даже в кругу непосредственных свидетелей.
Тем временем мистер Реддл достаточно ловко уклонился от переадресованной ему атаки и любезно вернул ее Рэндаллу. Но загвоздка заключалась в том, что если бы Рэндалл желал отвечать прямо, он сделал бы это еще в первый раз, а поскольку он в данную минуту не желал, настаивать было бессмысленно.
Лестрейндж развел руками.
- Если бы я знал, о какой книге зашла речь, и был уверен, что успел прочитать ее... Родни, может быть, эльфам стоит ее принести?

Да, Родни, почему ты так мало рассказывал о своих друзьях? Быть может, потому, что за все это время кое-кто не нашел нескольких часов для того, чтобы поинтересоваться жизнью сына, зато нашел время для того, чтобы найти себе очередную, с позволения сказать, жену. Отец сам делал свой выбор, не соизволив даже поинтересоваться, чем живет его сын, а теперь изображал удивление так, как будто и в самом деле не понимал, почему. Но теперь беседа с друзьями Родни, кажется, развлекала его. Лестрейндж скуептически поднял бровь, когда узнал, что Рэндалл, оказывается, занимается инвестициями. Вот, значит, как это теперь называется. Конечно, и Том не фонтанировал откровенностью, но он хотя бы не лгал в открытую. И Нотт не лгал, правда когда беседа опасно близко подошла к темам, на которые он не хотел распространяться, нашел неплохой повод откланяться.
Гриндевальд с его идеями Родни почти не интересовал. В целом, идеи были неплохи, это верно, очень здравые идеи. Но так бездарно загубить их... Мерлин, ну кто же решает исход глобальной войны дуэлью? Тем более, дуэлью с таким противником, когорого не уверен, что победишь! Или, может, он был уверен... Все же сильнейший темный маг. Лестрейндж многое отдал бы, чтобы хотя бы приблизиться к тем силам, которыми управлял этот человек. Но, наверно, не годы своего времени и усилий, которые необходимо было чахнуть над книгами. Например, такой, как новое приобретение отца.
Родни посмотрел на него с недоверием. Нет, ну конечно, Рэндалл не мог забыть о привезенном ему с континента фолианте. Разве что... Разве что он даже не заглядывал в него, даже не поинтересовался подарком, не счел его достойным своего внимания, ведь что полезного мог бы привезти Родни? Всегда, всегда были дела поважнее.
Лестрейндж закусил губу, но быстро справился с эмоциями. Ладно, если отец хотел изучить книгу в чьем-то присутствии, то пожалуйста, это было его право.
- Эльф, принеси книгу, ту которая появилась несколько дней назад. Только не дотрагивайся. Если она распакована, разумеется.
На какое-то время повисла тишина. Родни не спешил. Он знал, что эльф слышал, и теперь, быть может, эхочет получить подтверждение приказа. Это раздражало неимоверно, и чтобы занять себя, он ответил на вопрос, припоминая не так давно прошедшие школьные годы.
- Конечно, Том, до этого мы решали их об теплицу, - вообще-то в Хогвартсе Искусства редко были способом решения проблем. Чаще - просто развлечением. Настоящие проблемы решались связями и деньгами. Как и в реальной жизни. - Случайным образом, говоришь?
Даже теперь, представляя Тома как одного из ближайших друзей, он отлично отдавал себе отчет в том, что тот случай был вовсе не случаен. Случайность здорово обесценивала его. Однако поспорить он не успел. С громким хлопком в воздухе посреди комнаты зависла книга. Она все же была распакована, черный оклад из непонятного материала, вроде кожи, но кк будто слишком тонкой, источал холод, но не холод зимнего морозного воздуха, а холод слизеринских подземелий. Или открытой могилы. Лестрейндж подозвел бутылку и налил себе еще.
- Я говорил об этой книге, отец. Она не на английском, разумеется, но я надеялся, что она заинтересует тебя достаточно, чтобы ты потратил некоторое время на расшифровку. Но если я ошибался, ты, конечно, всегда можешь попросить Тома найти для нее покупателя, который оценит по-настоящему.