Это была одна из самых нездоровых и сумасшедших идей, которые ему приходилось выдавать. Он вообще сказал это скорее так, для красного словца, но Том не возражал, никто другой тоже не возражал, а отец, который должен был хотя бы ужаснуться, не говоря уже о том, чтобы после того, как Родни озвучил это, запереть его в Мунго и приставить на всякий случай эльфа нести круглосуточное дежурство, сказал, что он, возможно, знает способ.
Знает способ! откуда бы ему знать чертов способ, человеку, который полжизни просидел за бумагами, торгуя едой, пусть и незаконно и по спекулянтским ценам. Но он знал способ, и после этого негласного одобрения отступать было уже слишком поздно. Теперь Родни сидел на полу какого-то заброшенного дома на краю мира и прокручивал в памяти все то, что сам успел узнать о предстоящем ритуале. Этого было немного, большинство источников, до которых удалось добраться, сообщали, что немного есть в магии более ужасных, отвратительных и противоестественных ритуалов, чем этот, то есть реагировали именно так, как должен был отреагировать отец, но он просто "знал способ". Другие книги давали зацепки, по которым можно было восстановить примерные необходимые действия, и подсказки, но таких было всего три, одну из который Родни нашел в семейной библиотеке, той ее части, о которой не знал никто, кроме владельцев, еще одну - у Нотта, он, кажется, и сам не знал о ней раньше, хотя она и была написана кем-то из его предков со смешным именем, а третья - третья дорого ему стоила у иностранных друзей. Может быть, можно было бы и поторговаться, но Лестрейндж спешил закончить сделку быстрее, иностранцы выглядели слишком заинтересованными и вглядывались в лицо какого-то маггла, под которым в тот день скрывался Родни так, как будто могли видеть под ним настоящее.
И все же даже этого было бы слишком мало. Но отец знал способ, и поэтому этой ночью, по его указанию, Родни и сидел здесь, а напротив сидели несколько магглов, на лицах которых выражалось только ожидание и готовность служить. Что же, скоро им предоставится такая возможность. Их от этого отделяло всего несколько шагов. Шагов, которые предстояло сделать не им.
Здесь становилось холодно, несмотря на то, что положено было быть лету, но Лестрейндж не применял магию, чтобы сделать теплее, как будто берег для чего-то более значимого, не желая растрачивать ни капли из неиссякаемого источника. И все же машинально поднял палочку, лишь немного не завершив пасс, когда в доме раздался хлопок, и перед ним появился Рэндалл.
- Это ты, - кто бы еще мог это быть. Палочку пришлось опустить с самым виноватым видом. - Я подготовил все, как ты просил.
Он кивнул на магглов, которых, конечно, ничуть не смутило появление еще одного участника событий: непростительная магия вообще имеет свойство заставлять своих жертв не обращать внимание на происходящее вокруг них, тремя разными способами, каждый из которых был по-своему хорош. Родни поднялся с насиженного места и поплотнее запахнул мантию.
- Эта развалина в нашем полном распоряжении до утра. Потом вернутся мои революционно настроенные друзья, которым было бы неразумно показывать свои лица. Но нескольких часов для начала должно хватить, правда?

Интересно, это правда? Действительно ли можно спать, после того, как превратил живых магглов в немертвые порождения магии? Родни не был уверен в этом. Родни знал, что, что бы ни произошло, он не сможет заснуть сегодня. Даже просто вернуться домой, наверно, не сможет. Надо будет уйти куда-нибудь, где он сможет думать о чем-то другом или, еще лучше, не думать вообще. Он махнул рукой куда-то в сторону, указывая на люк в полу.
- Там. Подпол или что-то такое, я не рассматривал. Им, - Лестрейндж посмотрел на магглов, которые прекрасно слышали, как решается их судьба, но ничего не могли и не хотели с этим делать, - инферналам особый комфорт не нужен, думаю, сойдет, что бы там ни было.
Хотя нет, не совсем верная предпосылка. На самом деле, их судьба была уже решена, оставалось только воплотить ее, сделать реальностью. Родни поднялся с места, на котором сидел и подошел к ним медленно и осторожно, как будто они могли представлять хоть какую-то опасность. Но никакой опасности не было, а если была, то, конечно, не в магглах, она скрывалась в Искусствах, она скрывалась в том, чем ради Искусств приходилось жертвовать. Они ведь любили жертвы. Магглы смотрели все так же преданно и доверчиво, как собаки, только мысли в глазах было меньше. Их всех надо было убить Память на долю секунды сделала кульбит, смещая пространство и время, и на месте первого из обреченных появилась маггловская женщина а рядом с ней - мертвая дочь. Только лишь на короткое мгновение, но достаточное, чтобы Лестрейндж услышал, как мироздание смеется над ним. Он очень медленно вдохнул и еще медленнее выдохнул. Не помогло.
- Я тоже читал об этом, - говорить получалось как-то тихо, и время от времени приходилось прокашливаться, избавляясь от сдавливающего горло кома. - Правда, посчитал это чем-то вроде украшения ритуала, не более того. Знаешь, как Искусства любят демонстративность... Что делает смерть ужасной?
Он черкнул палочкой по воздуху. Пасс заклинания был очень коротким, мог бы быть почти незаметным, если бы не был таким резким. Если бы не требовал сосредоточиться на непроизносимой формуле, своих эмоциях и результате.
Когла он вернулся к реальности, лицо маггла изменилось. Вместо полной безмятежности его теперь исказила маска страха. Потустороннего ужаса. Маггл смотрел теперь куда-то мимо, старался не смотреть, закрывая руками лицо, но не мог: ужас обладает магнетической силой. Родни даже не обернулся. Он знал, что за его спиной нет ничего, и он знал, что за его спиной есть что-то, во всяком случае, в той реальности, которая теперь была заметна только одному. Присел рядом с магглом, заглядывая ему в глаза. Обреченный схватился за горло. Может быть, его душили? Или наоборот, пытались отрезать голову? Нет, так не угадать, а заглянуть в его сознание сейчас значило разделить страх. Увы, придется лишь воображать. Может быть это был дым от пожара, или ему в шею воткнулась стрела? Или это было что-то еще более нелогичное?
- Интересно, что он видит. Как думаешь? Я не знаю, что делает смерть ужасной, - Лестрейндж посмотрел на отца снизу вверх и улыбнулся, - но он и сам может выбрать, верно. Его убьет ужас, и условие будет соблюдено.

Отредактировано Roderick Lestrange (2016-05-27 07:08:24)

- Ты считаешь, что я не справлюсь? Что я не в состоянии убить пару магглов? 
Он покачал головой. Конечно, он всегда догадывался, что отец не слишком-то верит в своего наследника, но чтобы настолько... Неужели он выглядел таким слабаком со стороны? Неужели тот случай, то позорное поражение, о котором не стоило упоминать, могло создать о нем такое впечатление? Нет, этого не должно было быть. Он ведь многому с тех пор научился, он готов к намного большему. К силе, которую дают Искусства. К силе, путь к которой лежит через владения смерти. Ну... разве только не к тому, чтобы задумываться, как уберечь мертвецов от разложения. Лестрейндж брезгливо скривился.
- Нам же не придется их мумифицировать? Ну знаешь, все эти вынимания мозга через нос и остальное. Вэл как-то рассказывала, после того, как мы с ней побывали в Египте, ну ты, наверно, помнишь.
Было бы странно, если бы отец забыл день собственной свадьбы и незамысловатый сувенир, который украшал теперь его рабочий стол.
Наверно, были способы и попроще, какая-нибудь бытовая магия, которая помогала домохозяйкам сохранять продукты свежими, но в такой магии Родни отнюдь не был специалистом. Конечно, был еще холод. Но он не чувствовал в себе силы собственными руками превратить лето в снежную зиму даже в отдельно взятом подвале. Пусть об этом думает отец, а он позаботится об остальном.
Вопрос о том, чего боятся магглы, оставался открытым. Родни не знал, отец тоже понятия не имел. Первая жертва почему-то не спешила поделиться своими впечатлениями, а только кричала, пока Лестрейндж не заткнул ему рот Силенцио, и тут же потерял к нему всякий интерес, оставляя его на произвол смерти.
- Да, может быть. Но дикий зверь, даже ведомый чужой волей, вряд ли убьет аккуратно. Мы просто переведем материал. Ну, - Родни обернулся к женщине, которая сидела рядом с корчащимся от страха и боли магглом, и улыбнулся уже ей. - Ну, чего ты боишься?
Женщина все еще была под Империусом, но, похоже, была посильнее всего остального мяса, потому что на её лице отражалась борьба. Она пыталась сопротивляться, пыталась промолчать, но что могут такие как она против сильнейшей магии? Её губы шевельнулись и это движение сложилось в беззвучное слово.  Родни кивнул, протянул руку и погладил женщину по волосам.
- Ну да, разумеется. Crucio, - непростительное заклятие было направлено не на нее, а на мужчину, оказавшегося рядом и даже - надо же - державшего ее за руку. Верно, никто же не запрещал проявлять чувства. Только это было очень зря, ведь это стало подсказкой. Маггла скрутило судорогой, которая заставила его завалиться на землю, и не кричать - выть. - Только от этого ведь не умирают, нет...
Лестрейндж отпустил заклинание, но, конечно, не для того, чтобы дать жертве передышку. Мельком взглянув на женщину, в сознании которой ужас от происходящего боролся с равнодушием и медленно побеждал, он отвернулся и еще одним взмахом палочки с силой швырнул о стену какую-то табуретку. Подобрал обломок и на несколько секунд сосредоточился на трансфигурации. Нож получился отличный. Без лишних украшений, но добротный, с широким и не слишком острым лезвием. В самый раз.
- Держи, - Он бросил нож магглу и дал ему буквально два мгновения: одно - чтобы понять, что напасть на человека с палочкой он не успеет, второе - чтобы найти тот единственный выход, который мог бы лишить его очередной невыносимой боли и поднести нож к собственному горлу. - Crucio.
Маггл, не выпуская из кулака нож, выгнулся от боли дугой, а завыла теперь его женщина. Еще немного, и она сможет сломать заклинание. Или это лишь иллюзия? Может быть, на самом деле, она вовсе не хочет этого? Не хочет свободы, не хочет понимать, что несмотря на эту свободу, ничего не может сделать.
- Нет! Не так быстро, -   Родни опять отпустил заклинание, хотя и готов был повторить его в любой момент, если маггл окажется непослушным. Потом он кивнул на женщину. - Убей её, и тогда я позволю тебе убить себя.

Все когда-нибудь случается в первый раз. Впервые убиваешь, впервые предлагаешь другому убить. Если отцу и было сложно принять такое решение, он не демонстрировал этого, как никогда ничего не демонстрировал. А может быть, это и не было так уж сложно. Может быть, далеко не все ищут себе проблемы на ровном месте, когда надо просто спокойно закончить чью-нибудь жизнь.
- Магглов. Это не люди, это магглы. Они похожи, но не надо их путать.
Он напоминает это отцу или себе? Родни не уверен, и не задумывается об этом, просто говорит, чтобы увериться, что голос его не подводит, и звуки сами складываются в слова, а слова во фразы. Это правильные слова и правильные фразы, остается только радоваться за себя, и Родни радуется, наплевав на теперь уже тихо умирающего неинтересного маггла и припоминая давнишний поход за сувенирами.
- Ты когда-нибудь был внутри пирамиды после заката? После такого на экзотику смотришь несколько под другим углом, и она слегка теряет свою прелесть. Родное как-то ближе, а британские Искусства ничуть не уступают древним, но давно остановившим свое развитие.
Спасибо, они уже захватили оттуда... кого-то. Родни точно не знал, кого, но чувствовал, что Вэл вернулась не одна, пусть и не спешила распространяться. Если она работала над тем, чтобы осуществить их план и подчинить себе часть тех сил, которыми владели древние, это было бы совсем неплохо. Лестрейндж не спешил спрашивать ее об этом, да и вообще напоминать о том, что происходило.
Под ноги женщине полетел нож. Родни посмотрел на отца, едва скрывая обиду, но все же не стал спорить, и сделал так, как он хотел. Отпустить волю было намного проще, чем удерживать ее дальше: только сделав это, Лестрейндж понял, насколько сильно боролось маггловское отродье. Она тотчас схватила оружие, и еще до того, как успела совершить что-нибудь, Лестрейндж знал, что она попробует сделать. Ей понадобилось совсем немного, чтобы вспомнить, кто здесь истинная угроза, и понять, что настоящей силе вовсе не нужно острое лезвие. Она подхватила свое жалкое оружие и, сжав его в кулаке, рванулась к Родни, замахнулась и ударила.
Бесполезно. Ему даже отступать было не нужно, можно было стоять от нее на расстоянии, на котором бывает слышно чужое дыхание и, пока она пытается нанести еще один удар и еще один, понимая, что тратит секунды впустую, смотреть ей в глаза и читать там все ее нехитрые и нелепые чувства. Это было единственное заклинание, которое он направил в ее сторону. Легилименция позволила видеть ее насквозь, до самого конца, до самой последней ее мысли, которая была даже не о пронзившей спину боли, а о том, кто через мгновение после того, как ее глаза помутнели, а зрачки расширились, с отвратительным чавкающим звуком извлек нож из мертвого тела.
- Предатели... Ненавижу предателей. Crucio.
Да, да, он помнит, что обещал магглу быструю смерть. Но то счастливое выражение его лица, с которым он потянулся испачканным в крови убитой женщины ножом к собственному горлу, было настолько отвратительно, что Лестрейндж не выдержал. Он обещал магглу смерть, но не уточнил, когда именно, так пусть кричит и извивается на полу возле трупа той, которая больше всего боялась за него.
Родни не опускает палочку довольно долго, думая о том, действительно ли Пыточное не способно убить. Но и это надоедает, и он вдруг отвлекается на какое-то движение в углу.
- Дикие звери, говоришь?
Он перестает хмуриться, а на лицо возвращается улыбка. Осторожно перемещаясь и, кажется, даже наступив на пальцы все еще валяющемуся на полу мусору, Родни вдруг делает быстрый выпад, направляя на замешкавшуюся в углу наглую крысу Engorgio.
- Такой неплох, не находишь?
Крысы умны, кто бы там что ни думал. Эта очень быстро поняла, что выросла до среднего размера собаки, и поняла, к тому же, что теперь может не рыскать по углам в поисках остатков роскоши с человеческого стола. Судя по тому, как она прошла через комнату, медленно и уверенно, почти вальяжно, крыса была уверена, что в венце творения стала как минимум самым крупным бриллиантом. Потом она повела носом принюхиваясь и выбирая основное блюдо.
- Ну так что, я увижу сегодня чудеса эффективного командования? Ты управлял людьми полвека. Как насчет того, чтобы поуправлять кем-то другим?

А почему убийство людей должно смущать людей? Наверно, это имело какой-нибудь глубокий социальный подтекст. И вовсе не тот, что аврорат не одобрит. Но это было как-то неправильно, что ли. Хотя и не без исключений, ведь некоторые люди слишком зарывались, или стояли на пути, или должны были умереть по какой-нибудь другой причине. А некоторые и вообще людьми считались по ошибке. Но в большинстве случаев, изъян в виде исключения лишь подчеркивает стройную красоту правила, а если исключением считать всех магглов, то... То, сравнивая их количество с количеством магом, придется задуматься, кто здесь исключение. А Родни не хочет задумываться, поэтому вывод очевиден: магглы - не люди.
- Ну... Нельзя ведь просто брать и убивать людей просто так. Мне всегда так казалось. А магглов можно. Avada Kedavra!
Зеленая вспышка срывается с палочки и летит прямо в лицо завороженно наблюдающего за всем происходящим маггла. Родни виновато улыбается и пожимает плечами. Это, наверно, не может считаться ужасной смертью, если не считать ужасным любое ее проявление, от чего он довольно далек. Но зато дает возможность проверить, действительно ли невозможно создать инфернала без всех этих прелюдий, или просто авторам, создававшим этот ритуал так нравилось изощренно  убивать, что они посчитали просто преступлением против Искусств не включить такой пункт в  список необходимого. А материала у них много, отец и сам только что сказал это, значит можно позволить себе небольшое любопытство в пользу магической науки. В конце концов, разве не любопытство - двигатель прогресса. Например, если бы не оно, кто бы попал ночью в пирамиду, кто бы понял, какой потенциал несет в себе древняя магия?
- О да. Там... - так сразу словами и не объяснить, что там, - там довольно интересная магия. Она в состоянии блокировать ту, которую используем мы, или даже не блокировать её, но сильно исказить и использовать в своих интересах. Или, может, не магию, может, сознание. И те сущности, которые могли бы считаться невозможными, если бы не существовали...
Там нечто: великолепное и отвратительное одновременно, как и всегда, когда речь идет о действительно великих вещах. Что-то, с чем Родни не чувствует силы справиться, а это с ним бывает крайне редко. Что-то, от чего он все равно не собирается отступать.
- Если тебе правда интересно, я тебе расскажу как-нибудь. В более располагающей к байкам обстановке.
Лестрейндж ненадолго отвлекается от дела, засечая, что отец хмурится. Недовольство Рэндалла ему совсем не нравится. Разве он делает что-то не так? Разве ошибся в чем-то? Нет, он не боится ошибаться, во всяком случае, никогда не станет из кожи вон лезть, чтобы сделать все идеально, хотя бы как тот же Маркус. Но ведь на этот раз все и так было достаточно хорошо. Или отец вовсе не об этом? Его слова о предательстве звучат, как будто это какой-то намек, и Родни смотрит на него с недоумением и легким страхом, пытаясь понять, что именно он знает. Может, о разговоре с Элейн? Нет, не может быть, она же не настолько глупа...
- Да, точно. Если, конечно, сможет. Не хочешь лишить их заодно лиц? Это сделало бы их не просто толпой мертвых магглов, а чем-то... - он с трудом подыскивает нужное слово. Как объяснить всю идею немертвой армии, потрясающей не только и не столько своей силой, сколько противоестественностью и ненормальностью, вселяющей ужас не только тем, что она может сделать, но самим фактом своего существования? Приходится пока обходиться в пояснениях малым, - единым... И особенным.
Ему даже не надо озвучивать приказ, просто мысленно указать магглам направление, чтобы они поднялись с земли и пошли к открытому отцом люку, устроив около него драку за право войти первым. Лестрейндж ухмыляется, наблюдая за этим, но долго их не задерживает, опять же, молча приказывая заходить в порядке пока еще живой очереди. Управлять одновременно несколькими единицами непривычно, это требует неплохого пространственного мышления и сильной воли, чтобы движения будущих инферналов были согласованы, не мешали друг другу и выполнялись вовремя. Но Родни быстро приноравливается. Это захватывает. Надо предложить Нотту как-нибудь устроить турнир на магглах - это ему не в шахматы играть. Когда последний закрывает за собой люк, Родни оборачивается к отцу, пытаясь опять придать лицу выражение посолиднее. И едва не позволяет себе забыть о крысе, которая слишком увлекается своей жертвой, а ведь поздние ужины - это так вредно! Насколько вредно, демонстрирует еще одна зеленая вспышка. Ну вот: не просто вредно, а смертельно опасно, что и требовалось доказать.
-  Есть ведь несколько способов, правда? Зелья, руны, артефакты. Какой наш?

Скучно убивать магглов? Ну это, пожалуй, зависит от того, как подойти к вопросу. Можно и скучно, но можно и с интересом. Можно превращать их смерть в эксперимент. Или в соревнование. Или в подготовку материала. Или в охоту. Убивать магглов скучно, но играть с ними, как с игрушками, которые не жаль сломать, весело. Может быть, не всем, но Родни редко оставлял людям право на непонимание, особенно людям, которым доверял. Отца тоже необходимо было теперь включить в этот круг, и Лестрейндж старался, кто бы мог сказать, что он не старается! Ту же историю про Египет, он никогда не доверил бы ему ранее, а вот теперь не просто рассказал, но и собирался поделиться подробностями, правда еще не решил, насколько детальными и соответствующими истине. Но само намерение уже казалось ему в некотором роде большим шагом. Хотя до полного взаимопонимания надо было еще работать очень долго. Вот например, эта терминология... Отец не утруждал себя тем, чтобы следить за словами, и это сейчас заставило Родни вздрогнуть, хотя он никогда не считал себя особенно суеверным. Лестрейндж посмотрел на отца укоризненно.
- Папа. Не говори "наши трупы". Пожалуйста.
Родерик осмотрел заметно опустевшую лачугу с четырьмя телами, пятью, если считать крысу, и решил, что для армии маловато, но для одного небольшого экспериментального отряда - в самый раз. Лишить лиц - это правильное решение. Не только лиц, любых признаков, по которым инфери можно будет опознать, любым, которые будут связывать их с их предыдущей бессмысленной магловской жизнью. Он подошел к мертвой женщине и с силой дернул висевшие у нее на шее бусы. Нить легко порвалась, несколько бусин покатились по полу, а то, что осталось в руке Родни бросил в ящик какого-то комода. Нет, они теперь не люди, даже не его игрушки. Игры окончены, начинается нечто большее. Для них всех. 
- Руны... Вэл бы выбрала руны. Я бы завязал магию на артефакт, Том, наверно, нашел бы какой-нибудь ритуал, а Нотт бы просто сказал, что это плохая идея. Как думаешь, дело в разнице характеров? Почему больше всего нам везет в какой-то одной отрасли магии, а другие получаются только лишь постольку поскольку?
Ровное и хорошее освещение - это не проблема, и все же Родни немного поскучнел, когда ему так очевидно отвели роль ассистента, главная задача которого - не мешать. В чем-то это было, конечно, понятно. Сам он не разбирался в рунной магии достаточно хорошо, чтобы быть равноценным участником процесса. Ну что же, значит, хотя бы оформление ритуала будет устроено на высшем уровне. Хотя бы для того, чтобы придать процессу некоторое вдохновение. Широкий размах палочки очертил на земле круг, который тут же вспыхнул зеленым огнем. Холодным - чтобы не пришлось вместо ритуала спасаться от пожара, высоким, чтобы дать хорошее освещение, в котором будут видны малейшие детали, и да, равномерным. Языки пламени почти доставали до потолочных балок, и в их свете все предметы отбрасывали странные неверные тени, а лица становились неузнаваемыми, приобретая какую-то особую зловещую ауру, которую обычно ищешь или в сказках, или в слизеринских легендах об Основателе. Но это в детстве, а реальность обычно оказывается куда более впечатляющей.
- Может быть, когда их станет слишком много. Сейчас должно быть что-то... 
Что-то более личное, да. Даже если лиц у них и не будет, это не должна быть просто толпа. Толпы - у грязнокровок. А этим и правда надо дать что-нибудь отличительное, и в то же время то, что будет их объединять. Цифры слишком банальны, рациональны, холодны и очевидны. Нет, необходимо нечто осмысленное.
- Руны. Поставь еще по одной где-нибудь на груди или спине, не включая в фигуру и не замыкая ее, и мы сможем называть их по названиям рун.

Невинное замечание насчет знаменитого занудства Маркуса натолкнуло отца на странные и неправильные выводы. Причем же здесь "ничегонеделание"? Несправедливое обвинение, особенно в свете того, что еще совсем недавно отец и сам призывал ждать и наблюдать, что было похожена чтло угодно, кроме активных действий.Так что не заступиться за друга Родни просто не мог.
- Не стоит недооценивать Нотта. Если бы не он, у нас иногда были бы серьезные проблемы. Еще более серьезные, я имею в виду. Нотт - голос разума. Нотт...
Был бы тебе куда лучшим сыном, чем могу быть я.
Веселая улыбка исчезла с лица Родни, он покачал головой, но, конечно, промолчал. Надо было сосредоточиться на деле, а не отвлекаться на то, чего у него вск равно не было сил исправить. Он следил за тем, что делает отец, но скорее из любопытства, чем из расчета когда-нибудь повторить. Освоить новую отрасль, да хотя бы ту же рунную магию, было идеей заманчивой, но, к сожалению, едва ли осуществимой. Всего на свете не выучишь. На все, наверно, не хватает времени даже у небезызвестного Николя Фламмеля, а уж у этого достойного джентльмена этой валюты должны быть полные карманы. Но постоянное самосовершенствование в боевой магии отнимало много часов, и для того, чтобы держаться в курсе тенденций трансфигурации и зельеварения, требовалось время. Не говоря уже о погружении в Искусства или артефактологию, знаний которой требовалось все больше для успешного ведения дела. Те, кто мог бы сказать, что Родни дни напролет просто прожигает жизнь, ничего об этой жизни, на самом деле, не знали. И это было правильно. Меньше знаешь - крепче спишь.
- Думаю, практика в отрыве от теории вряд ли уведет меня слишком далеко. А жаль. Я не против был бы иметь в арсенале пару неожиданных приемов. Может, покажешь мне что-нибудь? Что-то, для чего не нужно глубокое изучение вопроса?
Идея с рунами в качестве имен, как ни странно, отцу понравилась. Нет, конечно, Лестрейндж и сам в нее верил, но в том и дело: обычно все его предложения рассматривались как какие-то шутки, на подробное рассмотрение которых не стоит терять время. А теперь его идею не просто одобряют без каких бы то ни было корректив и дополнений, а еще и предлагают незамедлительно осуществить. Родни посмотрел на отца, ожидая подвоха, но подвоха, кажется, не было.
- Правда?
Лестрейндж оживился. Конечно, это не ахти какое участие в процессе, но уже получше, чем просто свет подавать. И вполне в его силах: уж начертание и названия рун он кое-как из школьного курса запомнил.
Родни подошел к телу и присмотрелся. Знаки, необходимые для ритуала, были вырезаны на коже, значит, посторонний надо было бы нанести другим образом, чтобы случайно не включить его в фигуру. Он начал пасс и, прежде, чем завершить его, перехватил палочку пальцами так, чтобы она не мешала раскрыть ладонь. Лестрейндж нприсел около тела, прикоснулся к груди покойника и одними губами произнес.
- Feoh
Кожа мертвеца задымилась. Родни с довольным видом отсчитал секунды и, когда убрал руку, увидел под ней нужный знак. Отличная все-таки магия. Может быть, немного чрезмерно театральная, но эффект того стоил, и будущий инфернал получил имя. Лестрейндж мельком глянул на отца, чтобы оценить реакцию, а потом, отступив за круг огня, незаметно потер ладонь о мантию: рука саднила, как после легкого ожога. Красивая магия, но над точностью исполнения надо еще поработать. В другой раз, конечно, потому что отец уже выносил следующую проблему, и некогда было думать об ошибке.
- Непохожими? В каком смысле? Они ведь, в общем, довольно разные изначально. Вот этот, например, женщина, а там вообще крыса. Наверно, их можно было бы наделять какими-то особыми способностями. Скажем, придать большую силу или скорость. Но, честно говоря, я никогда и не слышал о таких экспериментах. Возможно, для этого нужны дополнительные исследования.

Выложить отцу все то, что они делали в школе, начиная, скажем, с Брауна и его совершенно идиотской попытки рисовать капусту и того, чем это закончилось. Точнее, это не закончилось, это продолжалось, и с каждым днем все меньше казалось тем, что отец мог бы одобрить, другое дело, что и об одобрении Родни задумывался теперь все реже. но одно дело не думать, что о твоих поступках подумает семья, а совсем другое - сообщать этой семье обо всем, что ты творишь. И все же, он обещал быть откровенным с отцом. Может быть, неосторожно, но слово было дано, и это был не тот случай, когда его можно было нарушить.
- Да... Да, конечно. Думаю, эти рассказы не скомпрометируют меня больше, чем... вот это. Правда, они могут скомпрометировать Нотта. Ты пообещаешь мне, что не будешь действовать ему во вред?
И это вовсе не было недостатком доверия. Но Родни неплохо понимал отца, что бы об этом ни думал сам Рэндалл, и он знал, что Маркус, по большому счету, для него никто, просто еще один наследник своей фамилии, просто еще один друг его сына, просто еще один выгодный инструмент, с которым, на всякий случай, стоит поддерживать неплохие отношения. Но "всякий случай" - понятие такое хрупкое и неопределенное, что, если понадобится, инструмент можно использовать и по-другому. Возможно, у отца и без рассказов о школьных временах были рычаги для того, чтобы сделать это, но Родни не хотел собственноручно давать ему еще какие-нибудь. Обещание тоже не слишком надежный гарант безопасности, однако, может быть, обещание, данное от чистого сердца и со всей серьезностью намерений  - а никакое другое Лестрейнджа бы не устроило - сможет сдержать Рэндалла хотя бы в спорных ситуациях.
- Да, дуэли, пожалуй, будут поинтереснее многого. Спасибо.
О ритуале Рэндалл говорил просто и уверено, так, что Родерику казалось, что он вполне понимает, о чем речь, и при необходимости, сможет предложить и свое такое же простое и действенное решение. Обманчивое впечатление, в глубине души он об этом знал. Без тонкого понимания системы невозможно дополнить ее эффективно, не нарушив ее, да и все комбинации, которые он мог бы себе вообразить, наверняка были уже использованы раньше, кем-нибудь другим. Довольно сложно блистать оригинальностью, когда в запасе у тебя меньше трех десятков знаков, способных придать предмету свойства. А вот отца опасение повторить чьи-нибудь достижения не останавливало, более того, он, кажется, был абсолютно уверен, что повторяется. Только проверить бы это все равно не получилось. Верно, некроманты не печатались в периодике. Правда, они создавали книги, потому что - нельзя забывать о некоторых особенностях последователей Салазара - большинство темных магов хотели славы и признания. И власти, которую дает страх перед их умениями. Книги помогали в этом. Преступления их ограничивались сроком их жизни, не так уж много, даже при самых благоприятных прогнозах, а слава под руку со страхом переживали века в чьих-нибудь родовых библиотеках.
После недолгих приготовлений ритуал был наконец начат. Не очень зрелищный, несмотря на декорации. Отец просто зачитывал руны, несомненно в нужном порядке. Смотреть на него было не слишком интересно, и Родни переключил все свое внимание на мертвеца. Наверно поэтому первым заметил движение тела, то движение, которое не спишешь ка остаточные эффекты магии, случайно толкнувшие неподвижный предмет. Это было движение. Лестрейндж по кругу обошел отца. чтобы не пересечь незримые линии между ним и мертвым магглом, подошел к материалу и присел около него, чтобы видеть лучше.
- Мерлиновы портки, это невероятно, это...
Договорить он не успел. Одна мертвая рука метнулась к его горлу, ухватив его в тиски, другая вывернула руку с палочкой под неестественным углом. Мертвец, не получивший никаких приказов, но уже готовый двигаться, видимо помнил кое-что из своей прошлой жизни. А может быть он, порождение магии смерти, просто знал только одно: убивать. У Родни не было времени поразмыслить над этим, как и не было возможности даже крикнуть, когда инфернал за горло приподнял его над землей.

Нет, смысл был не в этом. Смысл был в искренней готовности не идти по стопам Кантанкеруса Нотта и не становиться угрозой для его сына.
Формулировки… Может быть, Лестрейндж всегда придавал им слишком большое значение, пытаясь извлечь из слов собеседника чуть больше, чем тот хотел сказать. Ведь что может быть проще, пообещать, что никогда не станешь причинять вред другу сына, да и просто хорошему человеку? Так ведь поступают нормальные люди, не причиняют другим нормальным людям вред, не оговаривая предварительно все нюансы так, как будто контракт заключают или Непреложный обет дают. Сложная формулировка всегда говорит о том, что дающий обещание хочет оставить себе простор для того, чтобы это обещание нарушить. Родни усмехнулся. Когда станет поспокойнее, отец наверняка вернется к этим вопросам, и он, конечно, расскажет пару школьных историй. Скорее всего совершенно безобидных историй.
- Неужели? И давно ты в последний раз проверял, не нашлось ли на горизонте достойных соперников? Уверен, ты уже несколько лет упускаешь одного из лучших прямо у себя под носом.

А необъявленные дуэли часто заканчиваются именно так: один из противников оказывается в совершенно беспомощном положении, например, в паре дюймов от пола, и имеет несколько секунд до полного поражения для того, чтобы осознать, что дуэль началась. Родни несколько раз схватил ртом воздух, пытаясь одновременно найти ногами опору и не выпустить палочку. Почему-то ничего более умного он придумать не мог. А потом, когда инфернал отпустил, он не мог придумать ничего лучшего, кроме как дышать – просто дышать, сипло и прерывисто, сбиваясь на кашель, до головокружения, как будто пытаясь с запасом насытить легкие воздухом.
Мертвец свалился в углу бесформенной кучей. Родни было жаль его немного, он ведь просто feoh: скот – не понимает, что творит, имущество – заслуживает самого бережного отношения. И практически новорожденный, его надо было еще научить главному, в чем его предназначение – подчинению. Этого уже не научишь, отработанный материал, но оставались другие, а магия, сырая, живая магия, выходила из берегов и затапливала все вокруг. Родни знал, что было бы, вступи он сейчас в этот поток. Он знал то чувство невероятной силы, которое ожидало любого, кто осмелится, и знал, что управлять этой силой невозможно, можно лишь стать её частью, двигаться вместе с ней, а не против течения, выбирая одинаковые цели, и вместе с ней сносить любые преграды на пути к этим целям. Идеальные мгновения для продолжения ритуала, но отец, который привык к контролю, который считает, что утратить его – это катастрофа, принял решение отступить.
Родни почувствовал, как сила переноса сдавила его со всех сторон, как будто желая сжать в точку, и через секунду увидел знакомые очертания особняка, но едва почувствовав под ногами твердую почву, перехватил отца за руку и тут же совершил еще один, обратный, скачок, оказавшись у того самого дома, где они так неосторожно оставили все возможные следы своего присутствия. Однако не это беспокоило Лестрейнджа. То, что мог сделать аврорат, не шло ни в какое сравнение с тем, что могла сделать выпущенная на свободу магия.
- Нет! – он опять закашлялся, но усилием воли заставил себя вдохнуть и продолжить говорить. – Искусства… Не потерпят. Мы должны завершить… ритуал.
Он отпустил руку отца и неверным шагом направился к дому, из которого лился зеленоватый свет. Родни не знал, что увидит внутри, но знал, что он должен делать, и главное, он знал, откуда взять силы сделать это. Только перешагнув порог, он почувствовал то, что и должен был ощутить. Дыхание выровнялось, страх – куда же без страха – как будто переродился, став тем самым чувством, которое заставляет преклоняться перед великим. А что может быть более великим, чем Темные Искусства. Он протянул руку и нашарил на одной из тумб ту самую нить с бусинами, которую сам же сюда и положил. Подойдет. Перехватил палочку в неповрежденную руку, творя цепь заклинания, каких – он едва мог бы сказать, эта магия не имела формул, пассы ее были не отработанными годами хрестоматийными движениями, но странными и порывистыми. Никто не знал этих пассов, и Родни не знал их тоже, или не помнил, что знал их, колдуя по наитию, не обращая внимание на то, что происходит вокруг.
Когда он поднял голову, мертвая женщина уже стояла перед ним. Она не атаковала. Ожидала чего-то или просто не видела Лестрейнджа так, как не видела бы кого-то из своих. Надо было завершить ритуал, и момент был идеален, но он был начат и основан на рунах, а значит без рун его не закончить. Мертвая женщина не отводила от него пустого взгляда, как будто хотела увидеть, а Родни не отводил взгляда от нее, но на раскрытой ладони протянул руку куда-то назад, скривившись от боли в вывихнутом суставе и уверенный в том, что будет услышан.
- Нужна руна. Порабощение, подчинение, что-то в этом духе. Нанеси руну и заставь ее проглотить артефакт. Она не сможет избавиться от него, а пока он с ней, она будет подчиняться.

Сработало! Прямое попадание в сердце почти без прицела! То есть, Родни, конечно, надеялся, что его идея окажется действенной, но сомнения все же стучались в висок, до того самого момента, когда мертвая женщина, проглотив "подчинение", ни стала наконец тем, чем ей было положено стать. Силу она получила необыкновенную, и это ведь еще и без запланированного отцом изначально усиления рунами, так сказать, сырой материал. И это один инфернал, а что если сделать сотню? А тысячу? Конечно, пропажа тысячи магглов вряд ли пройдет незамеченной, но их можно насобирать понемногу в разных концах планеты, подготовить сюрприз и вернуть им материал, только уже обработанный, улучшенный, вот такой. Родни отступил, когда к его ногам полетел ошметок мяса, но на носок обуви все равно попали несколько капель крови. Надо же, кровь... Как-то не ожидаешь ее от инферналов, но еще глупее было бы думать, что вся она куда-то испарится от этого ритуала, трупы ведь были еще совсем свежими. Ничего, эльф дома приведет одежду в порядок. Да и к чему вспоминать про одежду, когда перед глазами было первое зерно чего-то настолько великого, что сложно было просто взять и осознать.
Армия. Армия, ни один солдат в которой не предаст. Армия, которой не нужны будут офицеры - только один генерал. Армия - и к дементорам Статут, осторожность тоже к дементорам, они наконец смогут никого не спрашивая и ни на кого не оглядываясь, взять все то, что пожелают, и не придется прыгать по площади, полной грязнокровок и рисковать своей жизнью = хотя это было по-своему весело, и Родни решил, что ему, пожалуй, будет этого не хватать - потому что эти грязнокровки точно не рискнут своей и будут мирно трудиться на благо всего волшебного мира там, где им скажут и так, как им скажут, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, и только иногда поднимая голову, чтобы поблагодарить за то, что им позволили прикоснуться к волшебству. Но конечно, для этого еще придется постараться, однако же начало Золотого века магии уже было здесь, склонилось над обрывками тела своего собрата, и было готово выполнить любой другой приказ. Родни обернулся, чтобы посмотреть на отца, и отец был доволен не менее его самого.
- Руку?
Он уже забыл про руку, да она почти и не болела, хотя нет, все же болела, но боль просто терялась на фоне его радости и бурлящего энтузиазма. Может, в другой раз, при других зрителях Лестрейндж устроил бы трагедию, где присвоил бы себе главную роль умирающего героя, но сейчас он бы, наверно, готов был продолжить, даже если бы эту самую руку мертвец ему оторвал, но она была на месте, и Родни протянул ее отцу.
- Со мной все в порядке, - он улыбнулся и почти незаметно скривился: запястье, кажется, было вывихнуто, и даже отекло немного. - Пройдет. Если ты прикажешь им ждать тебя здесь, мы могли бы вернуться домой и обсудить их дальнейшую судьбу за отличным огневиски, у меня как раз вчера совершенно случайно появилась бутылка из новой партии с экспериментальной рецептурой, и точно тебе говорю, этот эксперимент ничуть не менее удачен, чем наш сегодняшний, так что повод - лучше не придумаешь. Ну и, если ты не шутил, конечно, к слову, я расскажу тебе, где искать такого противника, чтобы не жалеть о потраченном на дуэль времени.