[NIC]the Diary[/NIC][STA]let me show you[/STA][AVA]http://savepic.ru/8594349m.jpg[/AVA]
Буквы - всего лишь чернильные линии на бумаге. Они способны рассказать так много, и в то же время, способны многое скрыть. Риддл чувствует себя почти беспомощным без возможности по-настоящему слышать голос, интонации, видеть того, кто обращается к нему. И все же он уверен, что вопрос о небезопасности дуэлей задан не со страхом, а совсем по-другому. С азартом.
- Именно поэтому дуэли так привлекают, я ведь не ошибаюсь?
В некоторой степени собеседник прав: легилименция опасна не только для объекта, но и для самого мага. Так же как опасно в неумелых руках любое оружие, что уж говорить о магическом. Окклюменция может загнать легилимента в ловушку быстрее и надежнее, чем он загнал бы туда себя сам, но только того, кто не чувствует эту магию в достаточной степени. Для любого другого это не более, чем стена, которую можно преодолеть, разрушить или попросту обойти. А кто боится стен?
- Окклюменция - это всего лишь щит. Щит - не оружие, с одним щитом дуэль не выиграть. Легилименция по своей сути сильнее окклюменции, при необходимости и некоторых навыках способна обойти или разрушить даже самую сильную защиту, но действительно искусная легилименция способна вскрыть чужое сознание так, что его носитель даже не подумает о том, чтобы использовать какой-нибудь щит.
И - надо же случиться - именно сильного легилимента и заподозрил в нем иностранец. Это, пожалуй, льстило, хотя и было довольно спорным. Вопрос оставался лишь в том, кому именно приписывать вне всякого сомнения великие способности и заслуги: теоретику или практику - пусть теоретик и практик и были двума частями единого целого.
- Для легилименции все еще нужна палочка и рука, чтобы эту палочку держать. У меня, как ты успел заметить, нет ни того, ни другого.
Вопрос про языки неожиданный. Понимать всю ту информацию, которую он получал со страниц дневника, было чем-то естественным, само собой разумеющимся. И, если задуматься, кто бы стал делать для него переводы? Да и кто бы предположил, что человек с именем Ежи (или использующий именно это имя для того, чтобы представляться), будет писать по-английски? Если задуматься - но задумывается Риддл об этом лишь сейчас и, сделав выводы, выносит решение.
- Понимаю.
Обмен состоится, обязательно состоится тогда, когда у иностранца будет возможность погрузиться в чтение и изучение того, с чем Риддл захочет его познакомить. Неопубликованные дневники, экспериментальные журналы Гонта, или, точнее, Гонтов, потому что немало его предков внесли свой вклад в Искусства, хоть о вкладе этом теперь знает только один человек в мире и, может, одно воспоминание? Да, обмен непременно должен состояться, но сейчас собеседник не готов читать, зато готов смотреть, и эта возможность ему моментально предоставлена.
Яркая вспышка - и вместо открытой всем ветрам башни вокруг - древние каменные стены и вода. А в этих стенах то, что они хранили столетиями - Король змей, величайшее наследие Салазара Слизерина, не считая, конечно, самого Хогвартса. Перед василиском стоит человек в простой школьной мантии, но рептилия не собирается убивать, она подчиняется, готовясь исполнять любой приказ. Одна картина сменяется другой, и теперь тот же самый школьник, только теперь в маггловской военной форме, держит перед собой вытянутую руку, а над в воздухе, в пяти дюймах над ладонью в такой живой, почти человеческой ярости заходится огонь, пытается прикоснуться к руке, но бесполезно. Одно резкое движение освобождает его силу, отпускает мгновенно, превращая во взрыв (интересно, заметил ли кто-то из магглов перед смертью странную форму, которую принимало пламя?), в эпицентре которого оказывается маг, по следующему мановению руки которой огонь не гаснет - это невозможно - но уходит в ничто, оставляя после себя горящий совершенно обычным немагическим пламенем городской квартал и молодого мага, рассеянно, но с довольной улыбкой убирающего со лба прилипшие волосы. Еще одна смена декораций: теперь маг стоит перед внушающей кому-то страх, а кому-то восхищение, черной громадой, наворотах которой высечены три слова на немецком, впрочем, они известны сейчас по всему миру, каждый, кто оказывается здесь, без труда понимает их смысл. Как будто собираясь с силами маг некоторое время стоит неподвижно, затем произносит несколько слов и, как будто приготовившись нырять в холодную воду, делает шаг туда, где он не должен находиться. Его не замечают. Многочисленная охрана смотрит на него, но это взгляд в пустоту. Сначала медленно, а затем все ускоряя шаг, маг пересекает тюремный двор и прикасается палочкой к двери. Ничего не происходит. Ничего не происходит, пожалуй, целую долгую минуту, после которой дверь медленно, очень медленно поддается. Он не переступает порог, это ни к чему. Но теперь он знает, что может сделать это в любой момент.
Да, для легилименции в самом деле нужна палочка. Но она не нужна для того, что можно назвать ментальным контактом, а иностранец в своем любопытстве и желании видеть открывает свой разум именно для такого контакта. Он видит, но Риддл видит тоже. Касается сознания сначала осторожно, узнавая лишь то, что лежит на поверхности. Однако этого слишком мало. Намного важнее другое, и он делает еще один шаг, пока что лишь пробуя, насколько просто будет не просто считывать воспоминания или делиться своими, но прикоснуться к сознанию настойчивее. Не пытается управлять - еще слишком рано, не пробует даже заявить о своем присутствии, достаточно просто знать, и узнав, он отступает, оставляя за собой почти незаметный след эмоций: давая дурмстрангскому студенту возможность почувствовать на крупицу больше доверия и - кто знает - может быть даже расположения к малопонятному артефакту.
- Всего лишь некоторые из них.
