Маркус не спал. Не хотел, да и даже если бы и хотел, то настойка чего-то, которая появлялась каждые полчаса и при малейшем промедлении начинала требовательно биться о пациента, не дала бы по нормальному выспаться. Целитель, который осмотрел Нотта после ухода аврора, подтвердил сотрясение мозга и обещал быстрое выздоровление, если Маркус будет слушаться всех инструкций. Пф, как будто здесь у него был выбор? А домой юношу не отпускали, толком не объяснив причин, да Нотт и сам не особо туда рвался. В детстве остаться болеть в Мунго казалось маленькому Маркусу чем-то ужасным. Зачем? Ведь дома так хорошо: своя уютная комната, родители и сестра, которые не по разу заходят тебя навещать и приносят с собой что-то вкусное или остаются рассказать занимательную историю, или почитать вслух, а Рори будет следить не менее пристально целителей из святого Мунго за режимом приема микстур и снадобий. Куда исчезла та теплая атмосфера? Теперь стены родного дома давили, а тишина в комнатах угнетала, особенно после отъезда отца и Флавии. Стало слишком пусто, слишком одиноко. И в последние дни юный Нотт это чувствовал это особенно резко. Те не долгие часы перед сном он проводил в своей комнате, бесцельно меря ее шагами, потому что даже текст книги не мог отвлечь Маркуса от каких-то мыслей. Те ужины, на которые Нотт по-привычке пунктуально спускался, вниз сейчас только больше давали понять, как многое осталось в прошлом, заставляли смотреть в будущее и не видеть там ничего кроме серых и черных тонов, и задаваться вопросом: что с ними со всеми стало? И наконец те ночи, когда юноша почти не мог заснуть, потому что слишком нервничал, не мог понять, что происходит с его жизнью, или просто не мог заставить себя успокоиться.
Сейчас Нотт тоже не спал. Он неподвижно лежал с закрытыми глазами, а в его голове крутились разные мысли, которые сводились только к одному - он запутался. Он не понимает, кто он и что должен делать. Он не может различить правду от лжи. И он не знает, кому верить. Казалось бы на последний вопрос ответ очевиден - только себе. Пора бы это понять к двадцать годам жизни, особенно если ты выпускник Слизарина, но нет. Маркус отчаянно хотел верить во что-то еще... В семью? В друзей? В идеалы? Справедливость? Или может быть все-таки ему нужен был кто-то, кто бы направлял его? Отец... Том...?
Кто-то зашел в палату, сначала Маркус не обратил на это никого внимания, наверняка кто-то из колдомедиков делает очередной обход, сейчас посмотрит, что их пациент никуда не делся, и выйдет. Но шаги показались знакомыми, и внутри что-то как-то неприятно зашевелилось - Нотт сейчас не хотел никаких свиданий, а таких особенно, поэтому юноша продолжил лежать не подавая виду, что не спит. Но нежданный посетитель не собирался уходить: шаги стихли, в комнате появились дополнительные источники света, Маркус понял, что разговора не избежать и открыл глаза - предчувствие не обмануло.
- Пап,- протянул юноша и в который раз не узнал свой голос. Маркус прокашлялся, а потом присел на кровати, правда в какой-то момент все-таки не смог сдержаться и его лицо чуть исказилось от боли, которая до сих пор отдавалась во всем теле. - Добрый. Я не ожидал,- растерянно произнес юноша и тут же быстро добавил,- но я рад.
Ложь? Или все-таки правда? А кто разберет, когда юный Нотт сам не знал, что чувствует сейчас. Он был рад видеть отца, понимать, что ему не безразлично произошедшее не смотря на все из разногласия, хотя когда отец уезжал их отношения вроде налаживались - Маркус начинал учиться лгать. Но держать сейчас ответ перед родителем хотелось меньше всего. Юноша и без его назидательного взгляда понимал, что все это может значить для семьи и куда он, Маркус, может ее привести. Отвратительное ощущение разочарования от самого себя.
Словам родителя, что тот вернулся не только за тем, чтобы прочитать сыну очередную лекцию о взрослой жизни, Нотт, конечно, не поверил. Сама эта фраза явно показывала отношение отца к случившемуся. Но стоит правда признать одно - сейчас его слова справедливы, и как-то неосознанно Маркус отводит взгляд чуть в сторону и вниз. Он и сам многое понимает. А вот, что и как произошло, юноша как раз понимал не очень, особенно после беседы с Авроратом.
- Да, конечно, имеешь. Но я только сам мало понимаю, что все это было, и кажется тот же Аврорат мне не особо верит. Я даже не знаю, связано ли это нападение с тем, что было около недели назад, когда я пытался поговорить с мистером Личем... Я сегодня должен был показания с легелеменцией дать, но колдомедики запретили. Или возможно...- Маркус коснулся взглядом руку с автографом нападавшего и потом посмотрел на отца. - Быстро началось все, я даже не уверен, что покажу место откуда вышел нападавший. Он напал со спины - Иммобулюс. Я только палочку успел достать, а дальше... В принципе понятно. Мы куда-то аппатировали, и тогда совсем наверное понятно. Или ты имел в виду что-то другое? Тогда пап, пожалуйста, без сложных метафор, у меня немного кружится голова, а играть еще и с тобой в угадай, что думает собеседник, мне бы не хотелось. Я не отказываюсь от разговора, просто... Я рад, что ты приехал,- в конце концов, все-таки улыбнулся родителю Маркус.

Какими тяжелыми в последнее время стали разговоры. Все хотели от него каких-то объяснений, каких-то комментариев, и Маркус, может быть, и был бы рад их дать, но, увы, он и представления не имел, о чем говорить. Ситуация усложнялась и тем, что юный Нотт не знал, что может рассказать родителю. Доверие... Та вещь, о чьей утрате несколько раз говорил отец сыну, указывая Маркусу на его ошибки, теперь отражалась в каких-то уродливых формах, и сейчас уже юноша спрашивал себя, а может ли он доверять отцу. Хотел бы? Да, безусловно, и в эти минуты Нотт как никогда отчетливо понимал, что все еще значит для него мнение и внимание отца. Маркус любил свою идеальную семью, гордился своими родителями и переживал за сестру, но как тяжело ему было смириться с тем, что это все он себе придумал. И вот опять заботливый отец напомнил, насколько плохо юноша его знает. Он говорил об Аврорате так, будто не раз имел с ним дело. Маркус никогда бы не подумал... Никогда бы не подумал, до того случайного разговора. Да, тайны прошлого родителя не давали покоя юному Нотту, он чувствовал себя обманутым и преданным, даже если где-то глубоко внутри понимал, что обманывался сам, никогда не задавая вопросы. Они давно играли в молчанку, так может быть пришло время поговорить?
Но на реплику про Аврорат Маркус ничего не отвечает. Только улыбка чуть скривилась и сошла с губ, а кивок головы показал, что юноша услышал родителя. От него хотят не показаний. От него хотят откровенности. Только вот юный Нотт не был уверен, что у него хватит сил и смелости на нее. Признавать свои ошибки одно, другое дело признаваться в них перед кем-то, особенно когда этот "кто-то" долгое время был, да и остается, чуть ли не образцом для подражания, совсем другое. А самая большая проблема заключалась в том, что Маркус не знал, что именно ошибка. В чем признаваться? Что исправлять? В этом ему могут помочь? Вряд ли. Очень вряд ли.
- Да, пап. Я понимаю. И конечно не откажусь,- от помощи ли? Или от отца? Какие сложные вопросы, какая тяжелая атмосфера. Впрочем она такая теперь была всегда при их разговорах. Только вот в этот вечер Маркус не хотел спорить, не мог претворяться. Он еще не восстановился, чтобы даже попытаться не обращать внимание на эти давящие паузы в их разговоре. Они очень напрягали и давали только больше поводов задуматься.
- Угу, со спины,- еще раз подтвердил юный Нотт и попытался сел чуть удобнее. - Я не успел поставить и обычный щит, как его Иммубулюс в меня попал. Это так... Палочка в руках и вроде я способен дать отпор, все еще я знаю и боевые заклинания, или можно было бы позвать того же Рори (да, я помню, что ты говорил. Я слушаю тебя, пап),- Маркус вновь улыбнулся буквально на мгновение, а потом продолжил свои весьма сбивчивые объяснения. - Очень неприятное чувство. И я... Я видел его, но на лице было что-то вроде маски. Такой серо-черной, или не знаю, уже достаточно темно было.  А голос тоже изменен был. Знаешь, такой не натуральный, вроде как из радио или вот что-то подобное. Он говорил, конечно, говорил. Про... Впрочем понятно. - Юноша на секунду замолчал и опять коснулся взглядом свою руку. Как-то все это было очень неприятно. - Поэтому, пап, я ничего не могу сказать. Я не знаю, кто это был. Его палочку я видел, помню смутно, но раньше не видел.
Отец улыбается в ответ, но отнюдь в его улыбке не было радости. Грустная, можно сказать, вымученная. Маркус никогда не мог предположить, что родитель будет так на него смотреть. Тоже не приятно, и если бы не боль в теле, которая до сих пор давала о себе знать, юный Нотт мог сказать, что этот разговор для него тяжелее вчерашней пытки.
- Чем смогу. А что ты еще знаешь? И да, я бы тоже не хотел, чтобы это продолжалось. И как там Флавия? Она не приехала?

Им всем было что-то не понятно. И все почему-то считали, что Маркус должен знать ответы на их вопросы. Что почему-то Маркус должен был хотеть правосудия или позволять (или не позволять) преступнику ходить безнаказанным. Что почему-то Маркус хочет еще и еще раз пропускать через себя события прошлого вечера, облекая их в словесную форму, будто ему не было достаточно терзающих душу мыслей и вопросов без ответов, на которые, если и сможет что-то сказать юноша, то только по тому, что сам найдет варианты. Благо эти мысли были затуманены успокоительным, и именно оно в совокупности с воспитанием и уважением к отцу, не позволило юному Нотту огрызнуться на родителя, произнеся что-то в духе "не знаю, не записывал", и не закатить глаза. Вместо этого юноша повел плечами, чуть скривись от боли, и достаточно тихо произнес.
- Ну, что он мог говорить, пап? Что я предатель и трус. Что это наказание или что-то вроде этого. Так еще плохо говорил, что даже раздражало,- Маркус поморщился (сейчас он в принципе позволял всем эмоциям отражаться на своем лице, сил играть не было, да и смысла тоже, все-таки перед ним сидит отец), вспоминая речь нападавшего. Она тогда казалось Нотту безграмотной, бедной... И подобный человек смог его унизить и отправить на больничную койку? Да, отец прав - "неприятно" не совсем то слово. - Что имя не спасет от возмездия (это мое слово, я неуверен, что он его знает). Угрожал убить, но обещание не выполнил. То ли просто пугал, то ли его вспугнули. Сейчас мне кажется, что первое. А тогда... Я уже и не помню, что сам думал. Все смешалось, будто все происходило сразу, одновременно. Очень сложно восставать порядок. - Маркус по привычке запустил руки в волосы и убрал их назад. Неприятные воспоминания, так ярко всплывающие в сознании, все еще заставляли его нервничать.
- Да, пап, наверное,- юноша усмехнулся догадливости отца. Ну хорошо, что родитель в отличие от Аврората не удивляется, почему юноша взволнован. "Он сам вполне мог быть в похожей ситуации когда-то",- услужливо напомнило сознание. Конечно, представить родителя на больничной койки, после уличной драки и переживавшего за то, что о нем подумает общественность и Аврорат, Маркус не мог. Но вот догадаться о том, что о беспомощности или о неудачах отец мог быть "наслышан", теперь юноша вполне представлял.
Когда в руках родителя появился небольшой хрустальный флакон, юный Нотт сразу же догадался, что его попросят сделать, и поэтому объяснения отца были излишни - Маркус и без них принял бы из его рук флакончик. Но юноша дослушал до конца и кивнул. Он не видел причин отказывать сейчас родителю. В конце концов, чем дольше длиться эта беседа, тем отчетливее юноша понимал, что если кому он и может довериться, то это только родителю. Маркус взял из рук отца флакон, уже потянулся за его палочкой, как увидел у себя на запястье аврарорский браслет, и остановился.
- Аврорат дал,- юноша показал отцу маячок. - Действует на сильную магию. Только я не очень понял, как он реагирует и что уже "сильная магия". На эту среагирует? Я бы не хотел с ними сегодня еще раз встречаться. И... Если они захотят посмотреть воспоминания? Они же поймут, что над ними работали... Или нет? Это их говорит. Наверное. И знаешь, я не думаю, что это правильно "забывать", ну или "не думать, когда мешает". Но я не против погонять Аврорат, если ты настаиваешь и на эту магию он сработает,- Маркус даже смог на секунду по-настоящему улыбнуться. - В любом случае, ты может посмотреть - я мешать не буду... А как эта штука действует на ментальную магию я тоже не совсем понял, так что... - юноша вновь пожал плечами, показывая, что предоставляет выбор отцу. - А еще они мою палочку забрали.- эта фраза была произнесена наигранно надутым голосом, как наверное в детстве Маркус жаловался родителю на сестру.
-  Мне кажется, я могу понять, пап. Хорошо, что вы приехали: ты и Флавия. И да, поговорить... Тоже хорошо, я согласен и понимаю. Да.

Магия или работа с сознанием собственно разницы это никакой сейчас не играло. Маггл не может достать часть своей памяти и поместить ее в хрустальный сосуд. Да и Маркус этого не может без палочки, а значит волшебное воздействие здесь обязательно и как на нее среагирует аврарорское приспособление юному Нотту оставалось только гадать. Нет-нет, конечно, мистер Уркхарт объяснил принцип действия, однако в тот момент сам юноша был сам не совсем в состоянии воспринимать технические детали, к тому же доверия к Аврорату у него было не очень высокое, поэтому, если честно, Маркус боялся, что этот браслет будет реагировать чуть ли не на любую магию, которая хоть на процент сложнее бытовой. А работа с сознанием сложнее, даже если само магическое воздействие в этот момент не так велико, как например при Темных Искусствах.
-  Не знаю, вдруг еще и ложный вызов припишут. Мне кажется, они могут. Аврор Уркхарт, он допрашивал меня после нападения на меня и мистера Лича и я просил и в этот раз говорить со мной лично, говорил, что на моей палочке нашли какие-то любопытные заклинания. Хотя она новая, я сам-то ее еще почти не использовал, на работе, да бытовые дома. А он, ну человек в маске, выбил ее у меня из рук после того, как аппатировал со мной. Нет, я, конечно, сказал, что может нападавший ее на мне и использовал, но я не помню... Правда я не исключаю, что на какой-то момент мог потерять сознание,- Маркус вдруг замолчал. До этой фразы он говорил совершенно свободно, будто между ним и отцом не было тех тяжелых полгода взаимных упреков и подозрений, будто не было того разочарования друг в друге, но после... Нотту стало стыдно за свою беспомощность, за свою слабость. Он опустил глаза вниз и какое-то время молчал, не заканчивая реплику, хотя казалось бы с кем еще делиться подобными мыслями, как не с отцом?
- Вообщем не знаю, что они там нашли, но мне это не нравится. Тем более он начал с этого. А ты ведь знаешь, лучше всего запоминается первая и последняя фразы. - Юноша в который за этот вечера пожал плечами и все таки согласился с родителем. - Но да ты прав, наверное это не совсем та магия, на которую ориентирован маячок.
Игрушка Аврората родителя заинтересовала. Он взял руку сына, чтобы поближе рассмотреть на вид простой браслет, в то время как сам Маркус с почти незаметной улыбкой наблюдал за отцом. Наконец знакомый блеск в его глазах, вызванные не гневом и негодованием, а любопытством от нового артефакта. Как часто юный Нотт в детстве следил за этим взглядом отца, когда он изучал артефакт (естественно безопасный), а сын сидел рядом с какой-нибудь книжкой и только изредка подглядывал за родителем. Совсем казалось бы уже забытый блеск.
- Да, пап, конечно,- юноша взял из рук отца палочку и осторожно извлек серебрению нить своих воспоминаний, которая должна была отцу показать сам момент нападения и все последующее до того, как Маркус очнулся в Мунго. Нотт не испытывал по этому поводу никаких колебаний. Он не знал, кто на него на пал и не очень представлял зачем. Родителю он может это показать... Но может ли Маркус показать ему больше?
- Они - это Аврорат. Палочка новая была, не зарегистрированная. Мистер Уркхарт начал задавать мне вопросы, мол чтобы зарегистрировать, но я попросил передать ее в нужный департамент и прислать мне необходимые документы, потому что это не в полномочиях Аврората... Кажется ему это не понравилось, и они затянут регистрацию,- юноша еще раз чуть усмехнулся и немного крепче сжал хрустальный флакон, который пока не хотел отдавать родителю. Маркусу почему-то казалось, что он сейчас принимает правильное решение. - Пап... Я покажу тебе еще кое-что... Не знаю, что ты подумаешь и скажешь. Но...- "я думаю, это будет правильно". Следующими воспоминаниями, которые извлек Маркус, были те, которые относились к его переписки с Личем, а так же разговор с человеком на радио. Конечно, юный Нотт думал, что возможно сейчас совершает одну из своих самых больших ошибок в жизни, но так хотелось верить и доверять отцу, хотя бы сегодня. Особенно после того, что произошло.
- Вот, посмотришь,- Маркус протянул отцу флакон и его палочку. - А про забывать... Знаешь, пап, мне кажется, что есть вещи, которые нельзя забывать, как бы больно и тошно от них не становилось внутри. И как бы удобно это не было, но нельзя. Потому что это было и было с тобой, я не хочу, чтобы в двадцать лет мои дети меня узнавали заново. - Больная тема. Но Нотт не мог промолчать, не считал нужным, раз уж сегодня у них что-то вроде искренной беседы.

Как ни странно, но просто рассказать отцу об абсурдных методах работы современных авроров оказалось хорошей идей. Во всяком случае, Маркусу стало немного легче, после того, как он высказал свои возмущения. Но ведь и правда манера вести сотрудников правоохранительных органов иногда выходила за все разумные границы. Пустой блеф или угрозы человеку, который несколько часов назад очнулся от уличного нападения, которое не смогли предотвратить те же авроры, были явно не теми методами, которые располагали лицо к сотрудничеству со следствием, ну или, может быть, это только у Маркуса была не настолько развита жажда правосудия, как у прошлых потерпевших, чтобы не смотря на такое поведения начать рассказывать Аврорату все, не думая о своей будущей безопасности.
- Ну по факту, как я понял, запретить колдовать они мне не могут. Во всяком случае мне не говорили, что если регистрацией той палочки будет не готова к выписке из Мунго, я не могу пользоваться другой. Или посетить лавку того же Олливандора. И я вообще не понимаю, почему Аврорат вдруг заинтересовался такой мелочью? Лучше бы попытались восстановить хотя бы видимость порядка. - "или это слишком сложная задача для них". Маркус чуть усмехнулся своим мыслям и вновь посмотрел на родителя. Они уже давно не совпадали во мнениях, а сейчас юноша был готов подписаться под словами родителя о министерстве и Аврорате.
- Аврорату сказал, что не успел. Новая совсем палочка была, и неделю ей не пользовался. Тем более они знают, что на дорос я к ним еще без всего какой-либо вообще приходил, а потом мол, как-то не дошел до департамента, я только дома и в Отделе и бывал в последне время. А если честно, не очень то и хотел дойти. Во всяком случае пока, а потом что? Ну ведь тоже только административный штраф.
Сегодня лгать отцу не хотелось. Юный Нотт не пытался гадать, как отреагирует на желание сына уменьшать за собой контроль министерства отец, как не хотел и скрывать этого желания. Может быть и был смысл таиться и упорно отрицать очевидное, но зачем когда им обоим ясны истинные мотивы, а во лжи и себе, даже наверное больше себе, Маркус итак уже чувствовал, что запутался очень сильно. Поэтому сегодня он позволял себе быть настолько откровенным. Когда еще, если не сегодня?
- Не знаю, почему не спросил. Может потому что, они не охотно отвечают на встречные вопросы. Но я запомню, правда, надеюсь, не воспользоваться этим советом.- Юный Нотт и правда, как правило, запоминал слова отца, не смотря на то, что многое они понимали по разному. Как например сейчас. На откровение сына родитель только попытался высмеять его слова. Неприятно, когда указывают на свои ошибки? Наверное, Маркус должен был обидеться сильнее. Наверное, должен был замкнуться и снова выстроить стену перед отцом и тогда бы в комнате опять появилась та напряженная атмосфера. Но юноша только улыбнулся, почти незаметно, как-то снисходительно - отец не сможет понять его, но в праве ли Маркус требовать его понимания?
- А еще говорят, что максимализм свойственен только молодежи. Не заставляй меня жалеть так скоро о том, что я решил показать тебе, потому что сейчас, слушая тебя, я понимаю, что вряд ли ты отнесешься к этому серьезно, а я же настолько запутался, что потом слушать еще твой сарказм не будет никакого желания. Ты воспринял мою фразу слишком буквально. Разве я что-то говорил, о том, что собираюсь рассказывать и кому? Разве я говорил о политике? Политика второстепенна, пап, дело в отношениях. Можно молчать, можно и нужно что-то хранить в секрете, но есть вещи, которые самому забывать нельзя.

Юный Нотт не сразу понял, к чему клонит его отец, говоря про "чистую" палочку. Не сразу сообразил, что речь о Непростительных и о клубе, о котором родитель пока не знал. Не сразу смог осознать, что, наверное, это ощущение будто их отчуждение друг от друга стало меньше, было ложным. Потому что Маркус хотел верить ему, этому призрачному чувству, которое несколько минут сменило напряжение между отцом и сыном на попытку понимания. Потому что Маркус не думал все те дни, когда пользовался подарком друга ни о Темной Магии, ни о контроле Министерства и тем более о каких-то планах на будущее. Почему не зарегестрировал? Да, потому что показалось хорошей идей иметь палочку, про которую не будет известно Аврорату, тогда еще не очень понимая, почему именно это хорошо. Он только начинал приходить в себя после нападения, а несколько первых дней ощущал себя как в прострации, и спать, постоянно хотелось спать. Но нет, отец теперь уверен, что это был намеренный поступок. Хотя может быть он таким и был? Маркус же намеренно прислушался к словам Родни.
- Я не пошел к Олливандеру, потому что на следующий день я вообще никуда из дома не выходил, а несколько последующих никуда кроме Отдела. Как-то не особо мне гулялось по Косому, - юноша позволил себе раздраженный тон, однако во время осекся. Ему не хотелось сейчас все портить окончательно, ему хотелось поговорить, объяснить, хотя уже на понимание отца было расчитывать глупо. - Та палочка была подарком. Да, очень во время сделанным подарком. Поэтому и не пошел я в лавку, раз отпала необходимость, специально искать не стал бы. И не думал я о том "чистая" или нет. Сходи в Аврорат, спроси их, что они там нашли, и если что-то действительно интересное, то расскажи мне, потому что я те несколько дней не практиковался в ментальных заклинаниях - любопытно. И о проблемах с незарегистрированной палочкой я тоже тогда не думал. И о том, что еще раз окажусь в Мунго! И никаких планов я тогда не строил, особенно тех, о которых ты говоришь... Ко мне даже не приходил никто, ну за исключением первого дня, как выписали из больницы, тогда поговорить хотелось, а потом наоборот.  В Отдел и домой.
Поверит или нет? А Маркус себе верил или нет? Он запутался, и все-таки оступился, чтобы тогда не говорил Лестрейндж. Юноша не понимал, что чувствует сейчас, откуда злость, а откуда грусть. Весь этот разговор казался ему очень важным, очень нужным, но упущенным и испорченным. Впрочем как наверное и все, что Маркус связывал с семьей.
"А зря, читать законы порой весело",- хотел было прокомментировать Нотт, но не стал. Отец продолжал говорить, и теперь уже от его какого-то дружелюбного, теплого тона осталось мало. Круг замкнулся. Родитель зашел в эту палату со словами, что не хочет отчитывать сына, а хочет помочь, а сейчас уже выговаривает Маркусу все его ошибки, указывает не просто на те места, где сын оступился, он говорит о характере Маркуса, его мировосприятие, его безответственности. Он говорит о том, с чего юноша когда-то начал тот фатальный разговор. "Мне бы хотелось быть достойным",- именно это воспоминание, тот момент, когда юный Нотт выбрал первым в помощники своего отца, а уже потом, после того, как разрушил все, обратился к Тому, остановило Маркуса от излишних реплик сейчас. Он может сколько угодно спорить с отцом. Может сколько угодно пытаться доказывать свою правоту, но это безрезультатно. Его отец не уступает сыну в упрямстве. Но вот у юного Нотта "быть достойным" пока не получалось, во всяком случае в глазах отца, и для юноши это было не мало, и это заставляло молчать, хотя, конечно, хотелось защищаться и говорить, что даже правду не обязательно подавать в виде насмешек над сыном.
- Я... Я услышал тебя, пап,- тихим, напряженным голосом отвечает Маркус, всматриваясь в силуэт отца, потому что теперь в темноте не видно его лица. - Услышал, и всё же попрошу. Расскажи мне хоть что-нибудь. Не урывками, не как само собой разумеющееся, о чем я должен был догадаться, но почему-то этого не сделал. Чтобы найти свое место в жизни нужен пример, не знаю, как всем, но мне нужен. Может быть, это слабость, может быть иллюзия для собственного удобства, а может быть очередная прихоть избалованного ребенка  - я не знаю. Но какой ты? Или каким был, но предпочел забыть? Я, наверное, не смогу объяснить, почему это так важно. В любом случае, я рад, что ты приехал.

Чувство того, что всё равно их разговор шел как-то не правильно, никуда не пропадало, однако Маркус заставлял себя не обращать на него внимания. Как не думать, пока что, и над больно задевшими словами отца, сказанными чуть ранее. У юноши будет время поразмыслить над ними, возможно, будет время и возможность исправить это отношение родителя к себе. А пока что юному Нотту очень хотелось хотя бы попытаться эту тонкую нить взаимного принятия, если не понимания, то хотя бы так, на сегодняшний вечер, ведь Маркус не знал, да и не мог, какие мысли посещают его отца во время пояснений о том, почему тот сразу не зарегестрировал свою новую палочку. Юноша не мог и предположить, что родитель настолько не верит ему или считает его насколько зависимым от Темных Искусств, что мог подумать, будто Маркус будет в состоянии сразу после нападения, после очередного испытанного на себе Империуса, пойти тренироваться в подобной магии. Нет, возможно, так бы поступил Родни или Том, которые скорее бы злились своему проигрышу, но не Маркус, который впадал в апатию ко всему вокруг него происходящему от собственных неудач и предпочитал проводить время наедине с собой и своими мыслями. Не мог подумать, что его реплика про ментальную магию возымеет двоякое значение в виденье отца, ведь для юноши все было очевидно: если он не занимался ментальной магией, которая ему нравилась и которая была необходима по долгу службы, стоит ли предполагать что-то более серьезное? Маркус подразумевал ответ "нет", а папа? Юному Нотту оставалось только надеяться, что их ответы совпали.
Родитель говорил о семье. О том, что Маркус и сам понимал, но чем руководствоваться в своих поступках все еще не научился. Или это была отсылка к тому, что и сам юноша должен принимать свою безусловно? Отца с его тайными и догадками, сестру, так быстро меняющуюся в связи с политическими имениями, мать, предпочитающую держаться в стороне? Перестать задавать вопросы, и наконец вспомнить совет отца и принять интересы только семьи - начать делать карьеру, найти жену. Однако вспоминая этот разговор, юный Нотт всегда вспоминал и то, как родитель говорил о Флавии - "она могла бы изменить мир". А Маркус значит нет? Отец не видит в нем потенциала или считает слишком глупым или наивным... Ведь примерно это же самое говорил родитель несколько секунд ранее. Очень неприятно. Очень обидно, тем более для Маркуса, так всегда заботившегося о том, чтобы достойно выглядеть в глазах отца.
Но эту обиду сейчас стоит проглотить и потом обдумать слова родителя, юноша чувствует, что так будет правильно, что они не лишены смысла, а сейчас лучше всего стерпеть и позволить единственному человеку, который делает это не со зла, а во благо, уязвить свою самооценку. Поэтому Маркус отвечает лишь кивком и слушает родителя дальше, который приятно удивил своего сына. Юноша не ожидал, что отец согласится, тем более он явно собирался уже уходить, однако родитель спросил, что именно хотел бы услышать Маркус, и выдвинул свои условия. Нотт еще раз кивнул и сдержано улыбнулся.
- Значит, это будет пример того, чего следует избегать. Ведь это тоже не менее полезно? Да, пап, мне правда интересно, что было в твоей жизни и что ты считал или считаешь правильным, чем гордишься или о чем сожалеешь. Расскажи мне то, что сочтешь возможным рассказать мне или что могло бы быть полезно мне знать. А я всего лишь хочу узнать тебя лучше. И да, твои условия я тоже принимаю. - Обмен откровениями... Маркус уже решил для себя, что чтобы не попросил отец рассказать ему в ответ, юноша поведает правдивую историю, как бы он потом не упал в глазах отца. Пусть это будет первый урок того, о чем говорил родитель - только семья может принять его безусловно.

Признаться, вплоть до того момента, пока его родитель не начал говорить, Маркус был уверен, что отец пойдет на попятную. Сейчас в комнате было темно, и юный Нотт не мог видеть выражения лица родителя, во время его рассказа, однако юноша хорошо помнил, как менялся взгляд отца, когда во время их прошлых разговоров, родителя атаковали воспоминания. Он тоже был человеком, ему тоже было тяжело, и почему-то Маркусу казалось, что сам отец не хотел бы изменить свое прошлое, ну возможно за исключением некоторых деталей, что он сам не хотел забывать, даже не смотря на то, что двадцать лет только и пытался, что забыть.
Но уже не дослушав и первую часть "урока" родителя, юный Нотт был рад тому, что отец сейчас не видит, как изменилось лицо сына. "Ему было забавно". Одна фраза, одно слово, которое расставило все по своим местам. Конечно, его родитель просто не мог начать поддержать либералов из-за стойких убеждений в необходимости перемен их статуса в Европе, и как следствие в Британии. "Ему было забавно". Маркус мог это понять, ему тоже казалось "забавным " заниматься с Брауном на первом курсе, слушать выступления Лича в его Департаменте, ходить на его митинги и наблюдать за реакцией масс на слова этого грязнокровки - это было "забавно". Маркус мог понять увлечение. Иногда он сам за собой замечал, что слишком углубляется в изучение какого-либо вопроса. Так было теми кубками, что юноше подарил Родерик года два назад, ведь Нотт достаточно неплохо продвинулся в переводе, или с журналами, которые дал ему отец, к ним Маркус тоже отнесся серьезно, пропустил через себя в сравнении с информацией, которую получил увлекшись на четвертом курсе теорией о чистоте крови. Но сам клуб, который собрал вокруг себя Том Реддл, никогда не был для юного Нотта чем-то "забавным". Для Маркуса все начиналось с магии, с темной, сильной магии, а к таким вещам юноша уже тогда привык относиться серьезно и с некоторым почтением. Для отца же магией продолжилась его "забава", и, возможно, именно она связала отца крепче с теми, у кого он учился, и с их взглядами на мир. Возможно, юный Нотт похож на своего отца больше, чем им обоим это хотелось видеть. Но для Маркуса не было "забавным" писать статьи в Пророк или поддерживать приятелей в намерение воссоздать пророчество. Это казалось важным, необходимым для современной магической Британии.
Однако Маркус услышал не только это. Он услышал и скорее машинально отметил для себя "весьма особенную палочку" в руках врага отца. Не мог пропустить момент с книгой, потому что именно с нее юный Нотт понял, как заблуждался на счёт лояльности родителя. И, конечно, юноша просто не мог обделить вниманием факт того, как отец сейчас относится к своему противнику - с долей уважения и признания, хотя тот в итоге проиграл, да и разногласия их не были исчерпаны. И только за это признание Маркус был готов уважать родителя, потому что проигрывать достойно очень сложно, сейчас юный Нотт переживал это на себе.
- Я думал, ты спросишь другое,- машинально ответил Маркус, не зная пока как комментировать и надо ли комментировать слова отца. - И, наверное, ты расстроишься, узнав, что нашел бы эти ответы в моих воспоминаниях. О том, где и во сколько я буду на той улице, знал только один человек - ты увидишь его, услышишь и поймешь почему, только он. Он же только и знал зачем. Предать... Как бы оно странно не было для тебя, но чем больше я думаю над этим, то тем больше убеждаюсь, что предателем меня могли считать обе стороны политического противостояния. Да, я хотел сделать глупый и необдуманный поступок, решаться на который нельзя вот так спонтанно, не до конца поняв себя, и тогда я стал бы предателем для тех, кто придерживается консервативных взглядов. Правда, ты сказал знакомые... Я не могу себе представить, чтобы кто-то из них выбрал такой способ, а поэтому это мог быть и кто то не из моего круга, но знающий мой статус крови, тогда я автоматически предатель. А для либералов из-за нападения на меня и мистера Лича. Не знаю, знаешь ли ты подробности, но тогда я попал под Империус одного из нападавших и не смог сразу сломать его, поддавших приказу, поймал мистера Лича под свое Продицио. Он сильно пострадал тем вечером - я никогда не видел, чтобы так кого-то расщепило! - и я не смог справиться о его самочувствие в больнице, написал письмо. Завязалась переписка, в одном из ответах мистер Лич написал про прошедшее "дружеское отношение ко мне", которое не одобряли его соратники. Я... Я не могу выкинуть и эти строчки из головы, потому что сейчас многие либералы ведут себя очень радикально - не понимаю, почему Аврорат и ими не занимается столь же серьезно?- а на убийство все-таки надо еще и решиться. Я могу рассказать подробнее, но наверное тебе все-таки лучше посмотреть. Я понимаю, что не могу быть объективным - никто не может. Письма же ты сможешь найти у меня в столе, если одних воспоминаний... Вообщем можешь найти там. И... Спасибо. За твою историю. Смогу ли я вынести из нее уроки, покажет только время, но для меня действительно было важно знать что-то о тебе... Нет, не настоящем - не то слово, да? Не думаю, что ты претворялся все двадцать лет.

Маркус пытался понять, что чувствует сейчас. Пытался заполнить этот момент. Темноту комнаты, силуэт отца, его интонации, его слова. Эту атмосферу, от которой веяло грустью и надеждой, потому что юный Нотт знает, что надежда на понимание, на согласие это всего лишь иллюзия, в которую хотят верить оба мужчины. Но пусть сейчас эта надежда остается в комнате, юноше хотелось, чтобы у него был хотя бы один разговор с отцом, в котором Маркус лучше промолчит, стерпит какой-то не очень справедливый с его точки зрения укор родителя, чем вновь начнет противостоять, бунтовать, пытаться что-то доказать. Сейчас было не время доказывать словами, сейчас надо было действовать, думать и принимать решения. Юный Нотт слушал отца, принимал к сведению отца, может быть вкладывая в них иной смысл, чем тот, который пытался донести до отпрыска родитель, но слушал и запоминал.
- Такая же, как любовь? А во что ты веришь сейчас? - а во что веришь ты сам, Маркус? Сложный вопрос, который не должен был появиться. Нотт верит в те слова, которые не раз повторял Том, и в какие-то моменты речи Реддла, казалось, будто друг буквально снимает слова у тебя с языка. Маркус хотел бы верить в себя, что ему хватит сил если не выйти из сложившейся ситуации, то хотя бы достойно принять последствия свой глупости, которая как оказалось имеет слишком большую цену. И, конечно, верить в семью, именно в ту, о которой говорил отец, которая в любом случае будет на твой стороне. Но Маркус знал, что это будет, но будет не так, как юноше было необходимо. От него не откажутся, примут его слабости, возможно простят ошибки, но ему не помогут, не захотят слушать и пытаться, что действительно важно для Маркуса. Отец хотел молчанием уберечь сына от своих ошибок, а в итоге юный Нотт сам загнал себя в тупик, из которого вряд ли сам сможет найти выход, а сдаться не позволяет гордость, как и признаться родителю в своем фатальном положении.
- Обмен предложил ты, пап. Я помню, как ты тогда ответил, почему я не спрашивал тебя о твоем прошлом, если оно мне так интересно. Быть может сейчас ты сам сможешь ответить на этот вопрос, ведь если ты хочешь услышать, что важно для меня, то не обязательно ждать пока я расскажу сам - ты мог бы спросить. - Они оба обвиняли друг друга в своих разногласиях. Оба не хотели слышать друг друга и были достаточно упрямы, чтобы настаивать на своем, считая, что именно другой должен был уступить.
- Я бы не хотел сегодня спорить с тобой, пап. Ты приехал из-за меня и пришел в такой час. Честно - я не ожидал. Спасибо, это тоже важно для меня, как и то, что ты все-таки рассказал мне о том, чем ты жил в прошлом. Что бы ты хотел обо мне узнать? Я расскажу. Расскажу правду, а ты потом решай, что с ней делать и что обо мне думать.
И всё же хорошо, что в палате было темно, а Маркус не знал точно будет ли у него другая возможность в подобной атмосфере переговорить с отцом. Пусть это было не честно по отношению к родителю, пользоваться его незнанием, что завтра многое решиться для Маркуса, и этот разговор был необходим юноше, чтобы напомнить себе о том, кто он и как должен держать себя, как следует поступать человеку его положения, даже когда выхода, кажется нет. Это помогало быть откровенным настолько, насколько юноша считал это возможным, ведь он хорошо помнил те угрозы отца в адрес Родерика, помнил его слова о сыворотке, которые опять сыграли на руку Маркусу, по-настоящему заинтересовавшемуся этим зельем именно после тех слов отца.

"Все, что не убивает, делает нас сильнее",- мысленно повторил за родителем Маркус и незаметно усмехнулся сам себе. Безссмнения, достойная фраза, чтобы в нее верить или даже считать ее своим девизом по жизни, однако, что скажет отец, когда завтра узнает, что его сын попал под суд по обвинению... Нотт даже не представлял, в чем его могут обвинить. Убийство? Нет, убийства - состав до конца не выполнен. Покушение на убийство - да, не хотели они убивать того грязнокровку, субъективной стороны нет. Похищение? Но Маркус никого не похищал. Причинение вреда? От Продицио, которое, к слову, было наложено не по воле юноши, не было вреда, а не Нотт виноват в неудачной аппатации. Вообще, в чем может его обвинить Аврорат, Маркус не знал, но сам факт допроса его очень напрягал, хотя, возможно, это было нормально, кому понравится, когда ты в течении нескольких минут должен будешь говорить только то, о чем думаешь? В любом случае, посмотреть на реакцию отца было бы интересно. Смог ли бы он после подобного верить в эту красивую фразу. Маркус не был уверен, что после такого падения можно верить хоть в что-то.
И, конечно, родитель не отказался от щедрого предложения сына поделиться своими тайнами. А Маркус не лгал себе, принимая решение пообещать отцу рассказать правду о себе, какую тот не попросит. Когда еще, если не в этот вечер, у юного Нотта будет возможность так спокойно, без криков и почти без взаимных обвинениях в глухоте поговорить с отцом? Сегодня они слушали друг друга, пусть и не были на одной стороне. Они уже не смогут быть на одной стороне, но всегда останутся семьей, и выбор между семьей и своими идеалами был бы невозможен для Маркуса Нотта. Понимал ли это сам юноша? Понимал ли это отец? А кто-то посторонний? Вряд ли, Маркус слишком любил себя обманывать, был во многом похож на своих родителей, а знакомые не присматриваются к семьям друзей с подобной стороны. Разве, что Том, который мог почувствовать эти настроения друга во время тренировок в ментальной магии.
- Наверное, все началось с магии. С той магии, с которой и мы поняли, сколького не знаем друг о друге и как обманываемся. С Темных Искусств, пап. Конечно, мне было интересно, как наверное любому подростку интересно попробовать то, что осуждают, что под запретом, пусть и формальным. Хотя у нас ведь дома книги были в открытом доступе, так? А еще я знал, что ты учил Флавию. Поэтому когда на факультете стал собираться круг из интересующихся, я тоже оказался в нем - узнать, попробовать, понять, действительно, ли я не могу, или же... И все это на фоне событий в Европе, мы их обсуждали, читали сводки новостей, сравнивали с тем, что история уже видела. Мне было там комфортно, среди этих людей, окруженный этими разговорами и сильной магией. Наверное, с этого все и началось - с магии.
В то время, как Маркус говорил, иногда на его губах появлялась еле заметная улыбка, вызванная воспоминаниями о тех первых днях существования их клуба. Нотт тогда сразу же почувствовал себя "своим", быстро понял, что сможет дать каждому из них этот обмен опытом и Том в качестве примера и помощника. Пусть юношу привел в клуб Родерик, но именно из-за Реддла Маркус остался. Нотт всегда подсознательно тянулся к сильным и независим личностям, потому что сам слишком сильно зависит от мнения других, и именно в тот год фигуру отца заменил талантливый однокурсник, который смог их собрать, заинтересовать и удержать вокруг себя.