Давно Реддл не злился настолько сильно. Чертов Лич, чертов маяк (или сирена, или что у него там оказалось), чертов аврор, чертов Маркус со своим оборотным, чертов Родерик со своим доверием. И, ладно, чего уж таить, Том тоже хорош: если запланировал, то никаких отступлений, никаких поблажек на: "Хорошо, Маркус, давай ты пойдешь так, если уверен". Убить аврора, конечно, тоже может быть и стоило, хотя что-то подсказывало Реддлу, что в случае внезапной кончины та послала бы сигнал своим, и тогда бы точно завязалась массовая бойня, где взяли бы их всех, если учитывать некоторые травматические факторы. Как минимум бы взяли, если бы и вовсе не убили. Последний вариант, с досадой признавал Наследник, был более чем вероятен: он теперь на личном опыте убедился, что недостаточно хорошо ознакомился с аврорской магией, и помимо того, что эти гады умеют прижимать к земле, с чем Тома уже давно научили справляться, они еще и какой-то газ натравливают. И, само собой, этим не ограничивались - волшебник успел зацепить ухом заклинание, которое бросили в него перед аппарацией. Щедро, нечего сказать: злоумышленники не использовали никакой сильной магии и не тронули аврора, а та уже была готова покалечить потенциального задержанного до конца его жизни. Справедливо, равносильно, как же, свои выводы Том сделал. Но, раз уж вытащить Маркуса следом не удалось, тому хотя бы не припишут нападение на аврора, что уже считается особенно тяжелым преступлением (прозвучит немного странно и несвоевременно, но Реддл достаточно неплохо знал законодательство; всегда полезно понимать, на сколько тебя могут посадить, за что могут, а за что нет, дабы использовать этот как более чем действенную мотивацию). То, что Маркус попал в руки авроров (вернее, пока в больницу, насколько мог предположить Том) - дело нерадостное, ряд последствий, мягко говоря не радужных, Наследник уже рассчитал. Дрянь. Но это все почти вторично, думать о том, что еще не произошло, стоило не в первую очередь. Тома волновало кое что с одной стороны более эгоистичное, а с другой глобальное. Собственные планы, никак не связанные ни с Личем, ни с грязнокровками. Его планы.
   Во-первых, Том не забывал о намерении уволиться. Во-вторых, помнил про запланированную путевку в Европу, отзываться от которой не был намерен. В-третьих, не выбрасывал и планов касательно использования и преображения лачуги Мраксов. В-четверых, Реддл остро чувствовал, что его душа нуждается в еще дном крестраже. Два - слишком мало, слишком ненадежно, не есть гарант хоть какого бессмертия. Благодаря Стефану и Штейну диадема Рейвенкло оказалась практически найдена, и теперь оставалось лишь довести данный вопрос до конца. После сегодняшнего вот появилось еще и "в-пятых". Находясь в Европе в первый, да и второй раз, да и после этого, Альберт посодействовал обучению Тома в защите от авроров, однако в определённый момент Реддл решил, что ему достаточно - право слово, в его планы пока не входило убийство таковых, он вообще планировал действовать относительно законопослушно. Вернее, перечёркивать не весь перчен законов. За что и поплатился. Чего теперь и не хватило. Чего теперь нужно было исправлять. Тому же Долохову приходилось быть слишком осторожным, чтобы научить друзей всему, а терять столь полезную фигуру из-за раскрытия такой мелочи с обучением сторонних волшебников - нет, пока Наследник не мог себе этого позволить. И злился еще сильнее, буквально полыхая изнутри черным пламенем и с трудом сдерживая себя, чтобы не спалить ближайшее поселение или хотя бы то убежище, в которое аппариовал. Нужно заботиться о руке и не перегружать ее несколько дней.
   Том прибыл ровно в указанное им же время, обнаружив Штейна на месте. Что же, прибыл раньше - его дело. С другой стороны, зная повадки да привычки своего сомнительного друга, можно было похвалить за подобную осмотрительность. Том на данный период времени уверен в безопасности выбранного места, однако привычка Альберта радовала - аристократическим приятелям Реддла таковой не хватало. Иногда и ему самому. Порой, похоже, Азкабан и темное прошлое учат полезному.
- Спасибо за скорую реакцию, Альберт, - как бы да, вообще-то на дворе ночь, и волшебнику явно пришлось бросить все свои дела. Они по важности в любом случае мерклки с милордом, но все-таки.  - Полагаю, в ближайший месяц нам предстоит видеться каждый день, не заскучаешь, - Реддл желал бы продемонстрировать радость от встречи, но находился в слишком взвинченном настроении, начав ходить туда-сюда, периодически посматривая на приятеля. - Я совершил ошибку. Не большую, но с последствиями. Серьезными.  Из-за того лишь, что доверился желанию приятеля, а не настоял на своем здравом смысле. Демократия – ужасное недоразумение, но пока не о том. Я писал тебе про планы на лачугу и Европу, они остаются в силе. Ты ведь не передумал? - остановился, в раздражении собрав брови у переносицы. - В общем-то, сегодня я за недостаточностью информации столкнулся с аврором, потеряв одного из своих. Не в прямом смысле, но в одном из наиболее негативных сценариев это может привести к подозрению не только меня, но и еще одного лица. Из высшего света. И выводу первого. Они уже систему сигналов используют даже на чертовых грязнокровках, иначе я это никак не могу объяснить,, - уголки губ с неприязнью к сказанному дернулись, и волшебник принялся снова ходить туда сюда, теперь смотря куда-то перед собой и рассуждая. - Процесс с лачугой нужно ускорить. Я скажу тебе, что мне нужно раздобыть, один я могу не успеть к сроку. Но сейчас о другом, - Реддл затормозил окончательно. - Я хочу, чтобы ты доучил меня защищаться от авроров, мы не закончили это. Сегодня меня впервые в жизни порвало от аппарации, - с очень очевидным неудовольствием, покосился на руку. Заметил же, что и мужчина обратил на это внимание, но промолчал, - а затем чуть было не накрыло облаком. Полагаю, усыпляющим? А я и не знал. Нелепость, тупость, я в полном разочаровании. Это не считая того, что меня намеревались еще и парализовать, - совсем мрачно в контексте "про между прочим". - Руку удалось сохранить, но я негодую, Альберт: когда пытаешься следовать закону и делать все тихо, не обижая этих псов и вообще их не трогая, они с ходу готовы едва ли не убить. Неудивительно, что ты их бросил, - усмехнулся.

  Скука. Не самое понятное и знакомое Тому состояние, которого он стремился избегать, занимая себя тем или иным делом. Окружающие, однако же, совершенно не лишены его, во многом именно поэтому ища новые развлечения, новые приключения, новых идолов, новые убеждения, прочее "новое". Чтобы не испытывать скуку, чтоб убрать ее, не ощущать ее, чтобы занять себя делом и чем-то, что дало бы ощущение собственной важности. От приевшегося, от не шевелящего, не трогающего, не дающего инструктаж и смысл. Отсюда: жажда. Альбертом в первую очередь руководила жажда. Жизни, приключений, мести, справедливости. А голод по всему перечисленному, взятому отдельно или в общем, влияет на личность более чем сильно. К примеру, заставляет отказываться или принимать авторитеты, соглашаться или протестовать, искать новые пути или возвращаться к старым, но не забытым идеям, которые с одного лица можно перенести на другого, а значит - вернуть себе знакомый, совсем не скучный мир. Что же, пускай так, если и здесь нужно искать логическое объяснение. Тома, во всяком случае, нынче волновали другие вопросы.
  - Хорошо, - Реддл согласно кивает, угнетаясь последующими словами и мыслями. Сколько раз он станет вспоминать, столько раз не станет переставать злиться. Стало быть, первый (второй) кирпич к состоянию постоянной озлобленности и игнорирования чужого мнения. Простое оборотное зелье, раздери их всех клювокрылы. - В общем-то, - очевидно, оно значит согласие с предположением, что выдвинул Альберт. Из чужих уст звучит еще более нелепо, чем от Родерика или в своих собственных мыслях. Продолжал злиться, и не похоже, чтобы взять контроль над данной эмоцией удавалось. Не сейчас. Не сегодня. Не в этот раз. Раздражение мячиком катается где-то в районе солнечного сплетения, словно бы давит на нечто, ведущее к мозгу. – Небезызвестный грязнокровка,  решивший, что в политике ему самое место, - конечно же Альберт догадается, о ком речь. Прямых имен, - ни одного, - Том намеренно не называет. Всегда есть вероятность, что собеседник попадет в руки к тем, кто «выбьет» из него правду, рано или поздно. В таком случае догадки не есть истина, и опытным волшебником может использоваться более чем правильно. - Его живой рот мог бы оказаться полезнее мертвого тела. До сегодняшнего дня, по крайней мере, совершенно точно, - волшебник не желает смотреть на собеседника, не желает смотреть на свою руку, на ноги, на землю, на что бы то ни было. Лишь с не покидающей досадой глянул в потолок, поморщился со своих мыслей и неприятного осознания, а после снова прошелся по помещению, сменив дислокацию. – Я намеревался использовать его для поднятия шума: все идет слишком медленно. По итогу результат все равно будет достигнут. Не сразу и в более сложной форме, нежели я планировал изначально, однако движение начато. Вопрос сложившейся импровизации: в какую сторону для начала качнется маятник и найдутся ли те, кто захотят его остановить, - Альберт весьма прост в подборе выражений, и наверное это хорошо, если бы речь не шла о делах Тома. Об угрозе его планам. О неопределённости, которая теперь в той или иной форме имела место быть. Том терпеть не мог неопределенность. - "Щедрости"? - неадекватный, а в последствии убитый Лич. Мертвый аврор. Испугавшийся до конца жизни Маркус. Альтернативный и, стоит сказать, не самый дрянной исход. Хотя и не самый полезный. Теперь, когда факт "сигнальной" магии, информирования и прочих не-мелочей стал в полной степени известен, в этом даже вырисовывался некоторый смысл. И выводы. И правильность того, что волшебник планировал ранее. - Убьешь одного аврора - налетят другие. Они как тараканы, только обученные. Меньше всего я предполагал, что мне не хватит таких банальных знаний, чтобы, - замолкает, невыразительная мимика в некотором напряжении и, кажется, даже выражает нервозность, - избежать подобной ошибки. Впрочем, свою пользу оно принесло. Вопрос цены остается открытым, его озвучит время, - он бросает недолгий, но традиционно тяжелый взгляд на Альберта, поглаживая палочку. Едва уравновешивает внутреннее состояние. - Если никто не предпримет глупостей, я разрешу все наилучшим из способов. И тем более, если предпримет, - "настолько радикально, насколько потребуется". - Потому завтра начнем.

- Доверие слишком просто подорвать, а сила – единица неоспоримая.
   В самом деле: боялся ли Том того, что его некоторый авторитет среди «своих» затеряется? Что он перестанет восприниматься, существовать, дозволяться до того статуса, в котором находился все это время? Вероятно, не без этого. Однако некоторые вещи пугали его куда больше: сама суть доверия и собственная слабость. Все эти события и последовавшие за ними разговоры показали, что у «его людей» имеются сомнения; сомнения, которые не разбавить простыми действиями, предпринимаемыми Реддлом, с теми возможности, которыми он владел сейчас. Это значит, что доверие не есть абсолютное и, по большей части, не подпитывается ничем, кроме внутреннего желания. Оно может быть, а может перестать быть - достаточно лишь случиться какой-то мелочи. Сегодня в него верят, завтра в нем разочаровываются, послезавтра что-то меняется вновь. А вот сила, могущество и новые знания – единица постоянная. Со временем она способна заменить собой доверие и подобрать на его место нечто неоспоримое, абсолютное; то, что не даст возможности сомневаться по-настоящему. Даже если на это придется потратить год, два, три, десятилетие или два. Тома признали из-за наличия в нем магического потенциала, но столь медлительное развитие такового, как оно наблюдалось с момента окончания Хогвартса – тупик. Сейчас Том понимал, что лучше бы ему остаться в Европе еще тогда, когда он в первый раз отправился туда по «рабочим делам». Теперь же, с другой стороны, убедился и в том, что мотивы его слишком трудны для расползания; самое страшное – вызывают осуждение и не ту форму страха, что можно было бы допустить в сторону Волдеморта.
    А Альберт спрашивает: не переживает ли он. О, о скольких вещах может переживать Том, если станет воспринимать их общепринятым методом. Пускай же кто-то посмотрит на это с практической точки зрения: Реддл дал возможность «будущему британской магии» показать себя и посмотреть, на что они будут способны. С ним дистанционно или без него вовсе. Насколько искренни их взгляды, насколько решительны действия, насколько далеко они заглядывают. Реддл может дать магию, может закрутить, может спровоцировать или успокоить, но чего Реддл не может самостоятельно – так это поднять искусственный хаос на всех уровнях, который бы с подвиг волшебное сообщество в нужном направлении. Зато помнил про тот план, что они обсуждали и приняли весной; понимал и то, что сейчас, помимо очевидно не лучшего времени для отъезда, таким решением способствует разжиганию этого самого хаоса – а значит, реализует поставленное. Просто нужно немного подумать, чтобы понять это (с чем, стало быть, у многих традиционно наблюдались проблемы). Будучи же эгоистом абсолютным, тотальным, исключительным Том также осознавал: если не уедет сейчас, то события разовьются слишком быстро, от чего все свои силы придется положить на дело, будучи уязвимым и несовершенным. Перед всем и каждым, перед самим собой и «своими людьми».  Если так, то шанса просто уехать на поиски силы больше не представится – и это то, что Том понимал особенно четко. Сила или риски в доверенном кругу? Сила. В любом из вариантов, в любом из сценариев Лорд Волдеморт выберет силу. Всегда, везде, как причину, смысл, мотивацию и… оправдание. Только тогда все, что он делает, возымеет смысл и принесет результат. Диктовать, безоговорочно. Без сомнений.
   Знал ли тогда волшебник, прощаясь с Альбертом, что спустя всего несколько дней нападет на Макурса Нотта? Нет, не знал. Как и не знал о том, насколько опрометчивый и глупый поступок Нот не просто подумает совершить, но и вознамерится совершить.
   Знал ли тогда волшебник, что в следствии всех этих действий Маркус Нот умрет? Нет, не знал. Однако с самого начала рассматривал это как один из возможных вариантов. Меньшее из двух зол и ничего личного.
***
   Магия авроров – удивительная штука. Так, если присмотреться, значительная часть того, что она продуцирует, пропитано темной магией. Опасной, сильной, мощной, вредоносной, по-своему прекрасной. О, во имя добра и порядка, само собой, разумеется, да, конечно. Нет, ею овладеть Реддл не стремился – это было бы нелепо и некрасиво при всем магическом разнообразии. Однако чего требовал от Альберта, что спешил настигнуть – так это несколько специфических заклинаний, которые позволят обезвредить не менее специфические заклинания. Аврорские, как вы понимаете. Волшебник не овладеет ими всеми в совершенстве за столь короткий период: стажерам требуется приличное количество времени на то, чтобы обучиться своему делу. Они, разумеется, не одаренные Томы Реддлы, но и одаренность Тома имеет свои ограничения. Как и сутки, как и время, как и обилие тех дел, что планировал разрешить волшебник до своего отъезда. Потому Альберту стоило рассказать, показать, продемонстрировать и использовать; Тому - запомнить это, а после, когда он уедет, то вне сомнений усовершенствует полученные навыки. Чтобы больше, Мерлиновы подштанники, не быть настолько… насколько… Нет, его язык не повернется сказать подобного о самом себе. Оставим это судьям и тем, кто наглым образом возьмется судить действия Реддла.
   Не менее, а может даже более важным, стала работа с лачугой Гонтов (Мраксов). Тогда, придя сюда посмотреть на своих родственников, сгорая от омерзения и стыда за наследное великого Салазара, Том и не думал использовать это место в своих целях. Лучше – забыть, игнорировать факт его существования и… А ведь нет. То, что справедливо его, то, что даже невелико – Волдеморт способен отмыть, улучшусь, усовершенствовать все, придав ему отголоски контроля, если не величия. Оставленное наследство будет применяться с пользой, станет чем-то пригодным, а не заброшенным куском позора на памяти великого Салазара.
   Две цели: скрыть и расширить. Для начала они несколько дней потратили на то, чтобы вернуть лачуге божеский вид и залатать всю ту ветхость, что в ней присутствовала. Затем потребовалось создать подвал и, что особенно трудоемко, увеличить пространство расширяющими чарами.  Занести туда «оборудование», необходимое Тому для его временного пребывания и экспериментов. Скрыть подвал, наложив маскировку. Скрыть саму лачугу: дабы не было на карте, дабы не было зрительно, дабы не было проникновения без адресата; сигнальные чары по ту сторону дверей для тех, кому не разглашена тайна. Небольшая скромная крепость, затерявшаяся вреди лесов еще, казалось бы, лет двадцать назад, теперь сделала это в прямом смысле слова, исчезнув совсем. Альберт и Дрю – первые и последние, кто увидят ее. А затем она станет ждать того момента, когда понадобится своему новому хозяину. До тех пор, пока Реддлу не понадобится посетить Британию вновь.
***
  Знал ли, совершив нападение, Том о том, что Маркус Нот умрет? Нет, не знал. Но теперь не отрицал вовсе. Не имея рычагов влияния на тех, кто способен бы был спустить это с ходу и не выражая уверенности в том, что Нотт справится, во многом его смерть стала наиболее благоприятным выходом – с технической стороны. Более никому не нужно думать о том, чтобы его вытащить. О том, что он может затянуть в это Лестрейнджа, Реддла, а далее уже дело исключительного нажима аврората или озабоченной общественности. С технической – так. Что же с другой?
    Том обозлился. Какая ирония: отбыть в тот же день по глупейшей случайности, когда умирает Нотт. От чего, спрашивается? Загадка. Том приложил усилия для того, чтобы Маркус не умер, и в целом не собирался убивать его каким бы то ни было способом. Лишь остановить от безрассудства, из которого пришлось бы выпутываться, не вмешайся Том, и в итоге утонуть в попытках поддерживать результаты этого безрассудства. Потому, когда данная информация до него дошла, весьма искренне сетовал на тему того, что в трудные времена чистой крови стало еще меньше. Утрата, потеря, растворение доверия, много чего еще. Теперь, так или иначе, он и сам желал разобраться в причине столь странной кончины друга: в Мунго при, казалось бы, отсутствии всяких угроз. Мутно.
   По оставленному Альберту списку лиц и налаженному с ним персонально каналу связи Реддл завел переписку, намереваясь найти ответ на свой вопрос:

   Небольшая (очередная) нечестность: Штейн не знает о причастности Тома к нападению; не знает и про ментальную магию в сторону Стича. Не знает ничего из того, что сразу бы натолкнуло его на точную информацию, а потому с самого начала выяснит ее сам. Так, словно бы и Реддлу в самом деле неизвестно ничего.
   Ибо даже то, что известно и простроено Реддлом, не дает ответа на вопрос о том, от чего же умер Маркус Нотт. Умер нежеланно, но (цинизм? Прагматика) полезно.
  «Настолько радикально, насколько потребуется».

Отредактировано Tom Riddle (2016-12-09 14:46:56)