Вопреки ожиданиям Исландия понравилась Рэндаллу, хотя и обладала всеми недостатками, о которых его заблаговременно предупреждали: холодной, полупустой и мрачной, чему в высшей степени содействовали пасмурное небо и черные вулканические породы, из которых, казалось, эта страна по большое части и состояла. Несмотря на это, вскоре после прибытия он обнаружил, что чувствует себя очень свободно для иностранца, не владеющего языком и незнакомого с местными реалиями. Совсем скоро Лестрейндж улыбался персоналу местного Министерства магии, чье название на самом деле звучало совершенно не так, гораздо более приветливо, чем на родине.
Дополнительное веселье вызывало у него присутствие Кантанкеруса Нотта в качестве спутника и волею случая даже соратника, поскольку еще месяцем ранее Рэндалл заботился лишь о том, чтобы Родерик получил все необходимое для отъезда в школу и мало думал о Европе, Гриндевальде и своем возможном участии в поездках за рубеж. Однако в несколько последних летних дней события начали разворачиваться стремительно, и поскольку Лестрейндж впервые за последние годы не был связан необходимостью контролировать подрастающего наследника, он окунулся в эти события с неожиданным для себя энтузиазмом, словно перспектива личной встречи с Геллертом Гриндевальдом в обстановке, которая не могла никому гарантировать безопасности, оказалась тем единственным, чего он так долго ждал. Возможность соперничать с волшебником, заставившим всю Европу вздрагивать при звуках его имени, пусть даже только за столом переговоров, - разве не драгоценный шанс это был?
Для того, чтобы соответствовать обстановке чрезвычайной секретности, Исландия была необыкновенно хороша. Хотя лето едва закончилось, не было похоже, что эта земля когда-либо прогревалась; сеяла мелкая морось и дул пронизывающий ветер, и Рэндалл пожалел, что пренебрег своеобразными местными одеяниями, хорошо сохранявшими тепло. Однако же чрезмерная вольность в манерах и выборе одежды - плохой помощник даже на самых неформальных переговорах, тогда как магия при плохой погоде - очень хороший.
Англичане прибыли первыми. В оговоренном месте встречи оказался небольшого размера дом, который, вероятно, мог быть весьма удобен и просторен изнутри. В его красные стены почти упирался огромный ледник, оставляя лишь небольшую полоску чахлой травы между домом и последними островками льда. Вдали над ледником поднималась тонкая струйка дыма, извещающая собравшихся, что под толщей снегов продолжается таинственная подземная жизнь дремлющего вулкана. Рэндаллу еще не случалось ступать по склонам вулкана, и отчасти он был готов признать существование Гриндевальда оправданным уже тем, что он сумел предоставить такой повод.
Продолжая осматривать окрестности, прежде чем войти в дом, он услышал щелчок сработавшего портала, а затем все те звуки, которые производит человек, даже если считает, что стоит неподвижно. Дыхание, скрип обуви, шорох одежды. Глаза Рэндалла продолжали скользить по плавным очертаниям гор, пока наконец не соскользнули к новоприбывшему.
- Мистер Гриндевальд, - произнес он, не скрывая интереса к немцу. - Именно так я вас себе и представлял. Очень английская сегодня погода, вы не находите?

Это был какой-то другой Нотт. Скучный. Болотный. Во всяком случае, его выпады не задевали, и Геллерт мог лишь удивляться тому, как сильно когда-то хотел вытрясти из него эту его раздражающую браваду. И всё же привычка отвечать на колкости за прошедшие годы никуда не делась.
- Нет, что вы, - любезно улыбнулся он. - Вы стали таким незаметным, что, признаться, другие более важные дела вечно отвлекали меня.
Лестрейндж охотно присоединился к обсуждению коленей и суставов, чем в глазах Геллерта поставил себя в один ряд с Ноттом. Вопрос только с прежним или с этим, болотным. Что ж, можно считать, что знакомство состоялось.
- Вынужден вас разочаровать, но мои познания в проблемах с суставами не столь обширны, как самонадеянно полагает мистер Нотт. Видимо, прохладный сырой климат заставляет вас уделять этому вопросу неоправданно много внимания.
Геллерт вошёл первым, небрежно, как будто и мысли не допускал, что в доме может быть что-нибудь опасное для него, но садиться не спешил. Ему не нравился дом, такая буквальная трактовка понятия “стол переговоров”, скамьи эти дурацкие. Ещё больше ему не нравился чопорный вид Лестрейнджа, устроившегося у окна, и его надменные вежливо-снисходительные слова. Но, конечно, больше всего ему не нравились Ольдвиг, так невовремя влипший в проблемы, и вся эта ситуация целиком, вынуждавшие его, Геллерта Гриндевальда, смириться с наиболее ненавистной ему ролью просителя.
Нет, он ошибся, посчитав что прогулки среди вулканов принесли ему умиротворение. Он всего лишь сам стал как дремлющий вулкан с бурлящими злостью и раздражением внутри и вежливой улыбкой снаружи. Разве могли какие-то мелкие выпады что-то изменить? Так что может, Нотт и не стал таким уж болотным?
- Магическая Британия? Предложения? - сделав очень удивлённое лицо, переспросил Геллерт. - Мне кажется, если магическая Британия в вашем или ещё чьём-нибудь лице ожидает каких-либо предложений, то ей со всеми её лицами следовало обратиться к кому-нибудь другому. Тому, кто тоже является чьим-нибудь лицом. Если хотите, могу подсказать, кому слать сову.
Геллерт развернулся и вышел из дома. Впрочем, далеко отходить не стал и даже дверь не посчитал нужным закрывать. Исландцы предупреждали, что магию в доме использовать не стоит. Мол, древняя защитная магия, неприятные последствия. Где-то он это уже слышал. Но давайте хотя бы для начала соблюдать правила игры. Геллерт мимолётно провёл рукой по палочке и, весело глядя на оставшихся внутри, сделал пасс, материализуя кресло из дома, который занимал эти пару дней. Удобное такое кресло светло-бежевого цвета, во многом - кроме глупой расцветке - похожее на мебель из кладовки в доме Ольдвига. Геллерт пристроил его во главе стола. Следующим штрихом стали появившиеся на столе три бокала и уже открытая бутылка красного вина. Вот так немного лучше.
Геллерт бросил мантию на спинку кресла, и уселся в него.
Удовлетворение от собственной выходки было каким-то неполным, неправильным. Возможно, потому что Геллерт понимал - хоть и не стал бы это признавать, - что она была проявлением слабости, а не демонстрацией силы. Но как бы то ни было, вести переговоры согласно представлениям британцев о том, какими должны быть эти переговоры он не собирался.
- Видите ли, - начал он, потянувшись за бутылкой, чтобы наполнить бокалы, - один мой друг попал в неприятную историю, столкнувшись с непониманием со стороны представителей британских властей. Мне казалось, что здесь я должен был встретиться с кем-то, кто способен разрешить это непонимание в, скажем так, частном порядке, в обмен на аналогичную помощь с моей стороны. А вот лиц магической Британии я встретить совсем не ожидал. Может, я ошибся островом?
Закончив разливать вино, Геллерт пригубил свой бокал, сделал небольшой глоток.
- Угощайтесь, - радушно предложил он.

Отредактировано Gellert Grindelwald (2016-07-17 15:40:35)

Мистер Гриндевальд не поленился плюнуть в сторону Нотта так бестактно, что это было совсем не дипломатичным ходом и сразу дало хорошее представление о способах вести диалог, к которым он будет прибегать во время сегодняшней примечательной встречи. Рэндалл мысленно поблагодарил его за предупредительность и приверженность к старым добрым переходам на личности.
Все впереди, Геллерт, все впереди.
- Почему вы считаете, что неоправданно? - спросил он очень вежливо и кротко.
Остальные участники переговоров не разделяли его благодушия. Нотт встал возле печи, как будто успел замерзнуть за несколько кратких минут созерцания исландской природы. Гриндевальд неожиданно занервничал, условно вежливо послал Британию и Рэндалла на другой теоретический саммит, и выскочил наружу. Рэндалл проводил его взглядом и побарабанил пальцами по столу. Значимость ситуации подсказывала, что произнесший неосторожную фразу и поставивший переговоры под угрозу должен испытывать муки раскаяния, однако здравый смысл подсказывал, что с такой чувствительностью в неосторожным фразам с одной стороны и неумению от них воздержаться с другой мистеру Гриндевальду будет весьма полезно пережить разочарование на свежем воздухе.
Лестрейндж посмотрел на Нотта и кивнул.
- Попробуем получить всех.
В застенках, как трагически называла эти помещения пресса, Гриндевальда было не так уж много британских граждан; нельзя было опасаться, что освобождение всех повлечет за собой тотальный упадок Нурменгарда, массовые сокращения штата и разорение множества честных налогоплательщиков. Словом, не было совершенно никаких причин не выкупить всех, кто по праву рождения принадлежал Британии, а лишнюю причину сделать это уважаемый противник только что дал.
Пока Рэндалл размышлял о чужих судьбах, в дом вплыло кресло в цветочек. На фоне суровой спартанской обстановки этого северного дома оно казалось случайно зашедшим в гости. Либо же трофеем самого незадачливого викинга, чей взор был смущен самой возможностью подобного великолепия, и он предпочел его золоту и серебру континентальных городов. Лестрейндж постарался, чтобы на его лице появилось очень понимающее выражение и краткий комментарий относительно проблем со здоровьем, делающих неудобным сидение на твердой поверхности, - комментарий, который невозможно было произнести вслух, хотя переговоры много от этого теряли.
- Непонимание, - кивнул Рэндалл. - Корень всех бед. Вы можете счесть, что я лишь заверил вас в своем знакомстве с британскими властями и способности решить связанную с ними проблему в частном порядке, но можете также счесть, что стоит поискать какую-то другую Исландию. Вопрос лишь в том, что вы хотите получить на выходе.
Он взял свой бокал и отпил глоток. Имея в карманах немного безоара, можно проделывать такие вещи почти в полной уверенности, что это сойдет тебе с рук; к тому же выбор вина тоже может сообщить о человеке достаточно любопытные подробности.
- Я бы даже сказал за вычетом вина, хотя и достаточно примечательного; где такое делают? Нам кажется, что справедливости ради цена должна выражаться через соотношение одного мистера Эрингена к некоторому количеству заключенных в Нурменгарде британских граждан, если бы они там, разумеется, были.

Замечание Нотта Геллерта не то чтобы задело, но царапнуло лёгкой укоризной, мимолётным сожалением. Когда он в последний раз уделял внимание поиском Даров? Когда вспоминал о давней мечте? Да, он сохранил привязанность к древнему гербу, но тот уже давно потерял для него то прежнее значение, стал просто символом чего-то нужного и важного, подступиться к которому мешал захвативший водоворот событий.
- Да, разумеется, - насмешливо, но как-то отвлечённо откликнулся Геллерт, - в болоте вообще сложно без постоянного интереса. Недолго и захлебнуться.
Всё же забавно получается. Геллерт с юности мечтал обладать Дарами, но чем дальше, тем сильнее захватывали его совсем другие дела, и вот уже поиски, что когда-то он считал едва ли не смыслом жизни, отошли куда-то даже не второй план, а гораздо дальше. А Нотт… Сложно сказать, поверил ли он в Дары так, как когда-то поверил в них Геллерт, или же просто увлёкся возможностью распутать занимательную историю. Почему-то Геллерту казалось, что второе. То ли Нотт сам говорил, что процесс ему интереснее результата и сейчас, спустя почти двадцать лет, Геллерт ему наконец поверил, то ли Геллерт говорил это про Нотта и убедил сам себя…
В общем, они могли бы прекрасно помочь друг другу, разве нет?
Мысль была настолько неожиданной, но очевидной, что где-то здесь явно должен был быть подвох, который почему-то не спешил находиться.
Впрочем, - Геллерт встряхнул головой, отгоняя лишние мысли, - думать об этом сдледовало бы в далёком двадцать первом, когда он предподчёл считать Кантанкеруса своим врагом, а не возможным союзником. А сейчас, в рамках этих переговоров, он им - врагом то есть - несомненно и являлся, и нечего тут воображать.
От известий о ещё двух немцах, застрявших в Британии, Геллерт досадливо поморщился.
Ну молодцы, что ещё сказать. Ольдвиг бы ещё весь свой отдел потащил, вообще здорово было бы! Сошло бы за полномасштабное вторжение Германии на территорию суверенной Великобритании. Хотя и обвинить Хаазе и Корба было не в чем. Ему не в чем, а у англичан поводов, конечно, хоть отбавляй. И пусть сам Геллерт порой притаскивал с собой столько иностранцев на территорию других государств, что их можно было бы принять за маленькую армию, но он-то знал, когда можно так развлекаться, а когда не стоит!
С ответом на очередной выпад Нотта Геллерт подзадержался, а Лестрейдж решил воспользоваться этой возможностью встрять.
- Боюсь, мистер Лестрейндж, - покачал головой Геллерт, - достигать договорённостей нам придётся на благодаря… прежним взаимосвязям, а вопреки им.
Как можно любить британские вина иначе, чем из чувства глубокого патриотизма, Геллерт не понимал, так что Нотт оказался очень даже точен. Такое вино только и можно было дарить “на память”, чтоб стояло где-нибудь в погребе годами. А что такое “Рори” Геллерт вспомнил не сразу и только благодаря контексту.
- Благодарю. Он ведь помнит как меня найти? - Геллерт охотно согласился принять подарок. - Буду с нетерпением его ждать, - многообещающе заверил он.
Лестрейндж выдал короткую речь из числа банальностей, которые обычно звучат на всяких заседаниях. Те, в ответ на которые, все присутствующие обычно кивают, а потом сразу же их забывают. Или вовсе кивают не слушая.
Геллерт, дабы не нарушать традиций, тоже согласился:
- Конечно, мистер Лестрейндж. Мы с вами собрались именно для того, чтобы с выгодой для обеих сторон разрешить возникшие недоразумения.
При этом он подчёркнуто смотрел только на Лестрейнджа, подчёркивая, что “мы с вами” относится именно к ним двоим. Для чего собрался Нотт, одному Нотту и известно.
Однако именно Кантанкерус передал список интересующих британскую сторону лиц и начал ставить условия, от которых Геллерту вдруг захотелось очень невежливо рассмеяться. Забавным было и то, как тщательно Нотт подошёл к составлению этого списка - или это ему кто-то надиктовал? - и то, какими мелочным его считает Нотт или этот загадочный кто-то, и общая нелепость условий. Геллерт пристально глянул на Кантанкеруса, а в голове вертелся и рвался сорваться  с языка вопрос:
“Мистер Нотт, вы как обычно не в себе, да?”
Вопрос был недипломатичным и озвучивать его не следовало. То есть он был ещё более недипломатичным, чем всё, что он тут успел наговорить. Но донести эту мысль до собеседника очень хотелось, и рука машинально потянулась за палочкой, дабы поспособствовать этому желанию с помощью легиллименции. Нет, это было бы совсем недипломатично…
Геллерт понял, что со стороны его жест мог сойти и за желание по старой привычке приправить беседу парочкой старых добрых Пыточных проклятий, и от этого рассмеяться захотелось ещё сильнее, а такой смех, прорвавшись грозил открыть дорогу копившемуся раздражению. Хорошо хоть Лестрейндж дал время успокоиться.
Геллерт взял со стола список, внимательно вчитался в фамилии. Некоторые даже были знакомыми, более того, знакомыми оказалось подозрительно много фамилий. Откуда это? Пусть и списки тех заключённых Нурменгарда, которых там как бы и нет, и не являлись самой секретной государственный тайной, но всё же табличек на дверях камер не висело, да и картотеки кому попало не показывали, не говоря уже о том, что некоторые личные дела не попадали даже туда. Список был очень интересен тем, что по нему можно было бы попробовать вычислить источник осведомлённости британцев, и, конечно же, этим займутся в ближайшее время.
- Я так понимаю, ваши друзья из британского министерства не располагают информацией о местонахождении этих людей и хотят, чтобы я способствовал их поиску и возвращению на родину? - любезно уточнил Геллерт.
Нет уж, господа. Раз вы приняли игру в формальности, то будьте добры вести её до конца. В Нурменгарде нет граждан Британии, не забыли?
- В таком случае, я бы хотел больше узнать о том, кто эти люди, почему вы считаете, что помочь с их поиском могу именно я, и что известно об их последнем местоположении. Если вы действительно заинтересованы в скорейшем возвращении этих граждан на родину, то, уверен, вы и сами понимаете сколь важны точные сведения.
Конечно, у Геллерта был список пригодных для обмена британцев, он даже мог прямо сейчас его призвать и не тратить время на пустые разговоры, но если присутствующие считают, что Гриндевальд открыто признает наличие у него такого списка, то ему придётся их расстроить.
- Далее, для достижения взаимопонимания не обойтись без возвращения домой также столь любезно упомянутых мистером Ноттом герра Хаазе и герра Кобра. Мы же встретились для того, чтобы разобраться со всеми возникшими недопониманиями, не так ли, мистер Лестрейндж?
О делах Геллерт упрямо продолжал говорить с Лестрейнджем и только с Лестрейнджем.
- И наконец, я, кончено, понимаю, чем руководствовался мистер Нотт, перечисляя все эти… - Геллерт поморщился, - требования. Видимо, привычка судить о других по своим стандартам даёт о себе знать, хотя мне казалось, он имел возможность убедиться, что я не склонен к дальнейшему преследованию тех, кто участвовал в действиях против моих друзей. - Да, Мелифлуа он же впоследствии не тронул. Он, правда, хотел позже их использовать в более интересной комбинации, но не сложилось, а теперь знать об этом никому не нужно было. - Если, конечно, эти люди, - Геллерт кивнул на список, - в таковых замешаны. Меня вполне устроят заверения британской стороны, в том, что они никогда моих друзей в более не потревожат, и отказ от претензий в случае их преждевременной кончины в противном случае. И я не собираюсь брать на себя ответственность за дальнейшее благополучие этих людей. Надеюсь, хотя бы вы понимаете, сколь глупо требовать подобное? - и не удержался от того, чтобы добавить: - Может, объясните мистеру Нотту?

В том, что разрешать недоразумения придется не благодаря, а вопреки прежним взаимосвязям, Рэндалл нисколько не сомневался с самого начала разговора, однако не хотел слишком настаивать на своей проницательности. Что ж, откровение, что Кантанкерус Нотт доставлял Гриндевальду неприятности в те времена, когда лично Рэндалл еще не, внушало гордость за британскую нацию и некоторое расположение к Нотту, пусть и приправленное толикой сомнений в его адекватности. Рэндалл понимающе улыбнулся.
- Что ж, тогда нам брошен вызов, и мы не можем его не принять, не так ли?
Интересно было, что в отношения с Гриндевальдом, память о которых главный современный тиран пронес сквозь годы, вступал не только Нотт, но и его эльф. Гордость Лестрейнджа за Британию удвоилась при мысли об этом. Разумеется, ему неоткуда было знать, как зовут эльфа Ноттов, но вряд ли это могла быть сова, поскольку совы плохо приспособлены для доставки бутылок. Впрочем, если бы вопреки всему именно совой таинственный Рори и оказался, гордость Лестрейнджа утроилась бы от понимания, что в памяти Гриндевальда так надежно отпечаталась простая британская птица.
Посему он снова улыбнулся немцу, каковой посчитал уместным исключить Нотта из переговоров, и спросил себя, может ли первый всерьез рассчитывать подружиться с ним против второго.
- Я знал, что мы встретим с вашей стороны понимание и готовность к диалогу, мистер Гриндевальд.
Мистер Гриндевальд тем временем неиллюзорно нервничал. Один раз он чуть не схватился за палочу, что Рэндалл прокомментировал крайне заинтересованным движением бровей, поскольку свое намерение прибегнуть к магии немец отчего-то, и совершенно напрасно, забыл сопроводить выходом за пределы помещения. Возможно, свою демотивирующую роль в этой ошибке играло и кресло в цветочек, столь выбивающееся из общей атмосферы.
- Вынужден подтвердить слова мистера Нотта, - согласился Рэндалл. - Все перечисленные в этом списке граждане Британии в последний раз были замечены при обстоятельствах, не вызывающих сомнения в том, что они посетят такую достопримечательность, как названная крепость. Мы понимаем, как это затруднит ваши поиски, но испытываем большую веру в вашу способность справиться с этой проблемой лучше, чем кто бы то ни было.
Еще два немца, а может быть, австрийца или швейцарца, гостящих в Британии, также заинтересовали Гриндевальда, что было крайне мило с его стороны, поскольку давало повод задуматься, о чем именно Британия хотела бы любезно попросить в качестве ответного жеста. Рэндалл энергично кивнул.
- Разумеется, мистер Гриндевальд. Я обязательно обговорю со своими друзьями в Министерстве, не можем ли мы способствовать возвращению на родину мистера Хаазе и мистера Корба. Уверен, что если наша сегодняшняя встреча увенчается успехом, на следующей мы сможем поговорить об этих добрых джентльменах. Но как ни жаль, сейчас я уполномочен обсуждать судьбу только мистера Эрингена.
И разумеется, Рэндалл испытывал огорчение от того, как пренебрежительно мистер Гриндевальд обращается с его уважаемым коллегой по переговорам. Нет, не стоит так делать, не получив явного подтверждения тому факту, что клин между участниками делегации вбит надежно и глубоко.
- Мистером Ноттом, - произнес он с мягкой укоризной, - двигало беспокойство за своих соотечественников, что если и является слабостью, то, безусловно, простительной для британца. Впрочем, мы можем с вами обсудить формулировки, лишь бы суть оставалась неизменной: мы настаиваем на гарантии того, что наши соотечественники не будут рассматриваться вашими друзьями из любой европейской или не европейской страны как возможный объект слежки, преследования, манипулирования и любого иного воздействия. Варианты того, что может выступать такой гарантией, мы тоже готовы обсуждать.

Господа британцы отчего-то не хотели разглядеть в ситуации очевидную для Геллерта… деликатность, что ли? Сойдёт за неимением более подходящего слова. С удивлением он отметил, что Нотт, похоже, и вовсе начинал терять терпение. Ну надо же. Это было забавно и вызывало острое желание и дальше продолжать валять дурака. Интересно ведь посмотреть, на вышедшего из себя Нотта. За всё время их знакомства полюбоваться на это ему так и не удалось.
- Вы ошибаетесь, мистер Нотт. Возможно, вас подводит невнимательность, а возможно, привычка видеть лишь то, что вы хотите увидеть, но причины меня интересуют всегда, равно как и поводы. И в данном случае я говорил именно о причинах.
О, он мог ещё долго продолжать разговор в том же духе, потому что ничто так не успокаивает, как чужое раздражение, но Рэндалл посчитал необходимым пресечь пустую болтовню промежуточными выводами. Увы, продолжать балаган после этого, было бы уже откровенным шутовством. Геллерт разочарованно вздохнул и, бросив укоризненный взгляд на Лестрейнджа, ответил уже по делу:
- Я правильно вас понял? Вы хотите чтобы я содействовал передаче британской стороне тех из обитателей Нурменгарда, которые предпринимали попытки выдать себя за кого-либо из этих граждан Британии? Что ж, хоть мне и казалось, что на этих переговорах в преследуете несколько иные цели, я согласен помочь вам и в этом. - И он не удержался от едкого уточнения: - Вы удовлетворены?
А вот дальше и Лестрейндж, и Нотт недвусмысленно упёрлись. Самое забавное, что Геллерт искренне не понимал, чего от него хотят, а британцы так же искренне не понимали, как он может не понимать. Что представляют из себя загадочные гарантии, которые так жаждет получить британская сторона? Кое-какие догадки у Геллерта были, но эти догадки вызывали иной вопрос: как они могли подумать, что он в принципе может согласиться на такое? Переоценили рычаг давления, угодивший к ним в руки? Или приняли участие в этой встрече исключительно, чтобы потом гордо заявить всему миру, что они, мол, пытались? Но неофициальность переговоров опровергала это предположение, а раздражение Нотта, говорило о том, что британцы пришли сюда вовсе не для того, чтобы во имя какой-то неизвестной цели тянуть время?
Пребывая в недоумении, Геллерт внимательно выслушал Нотта, благо начало его речи обещало конкретные ответы, но, увы, так и не получил их. Нет, то что Геллерта подозревают в желании позднее избавиться от освобождённых британцев - из врождённой вредности, не иначе, - он понимал, но что от него-то хотят? Честного слова, что он не станет их обижать? То, как британцы настаивали на этих своих гарантиях, намекало, что одно только честное слово их не удовлетворит, но что тогда? Его как-то уж больно неожиданно завели в тупик, и Геллерту это не нравилось.
Равнодушно проследив за появлением кочерги в руках Нотта, Гриндевальд отказал себе в очередной колкости.
- Вот как? - удивлённо приподнял брови он. - Не знал, что Британия испытывает проблемы с законностью. Мне казалось, в последние годы ситуация в вашей стране, напротив, стабилизировалась. Но раз вы говорите, что нет… В таком случае ваши требования выглядят ещё более неприемлемыми, не находите? Или, - Геллерт изобразил озарение внезапной догадкой, - вы надеетесь, на то, что граждане Британии, чья судьба вас так заботит, побывав на родине, решат поселиться на территории других государств, где, по вашему мнению, они могут подвергнуться риску незаконного преследования со стороны местных властей?
Ну что тут поделать, ему просто было интересно посмотреть на взбешённого Нотта, а собственное непонимание и нарастающее ощущение, что над ним попросту издеваются только подогревали это желание.
И вот наконец впереди забрезжил свет понимания. Вот говорил же он Нотту о том, как важно правильно формулировать свои желания! А тот только сделал вид, что понял, а на самом деле по-прежнему непозволительно небрежен. Или дело тут в каких-то фундаментальных различиях менталитетов?
Так что в ответ на следующие слова Нотта Геллерт впервые за долгое время кивнул, но, прежде чем отвечать, выслушал ещё и то, что хотел добавить к сказанному Лестрейндж.
- Вы путаете понятия “формулировка” и “гарантии”, - довольный тем, что разобрался, в корне непонимания, сообщил обоим Геллерт. - Что касается первой, то признаюсь, мне казалось, что любому здравомыслящему человеку очевидна нереализуемость предложенного мистером Ноттом варианта. Нет, - Гриндевальд задумчиво покачал головой, - я по-прежнему так считаю, потому что здесь так и не прозвучало ничего, что заставило бы меня изменить своё мнение. Но раз вам нужны пояснения, то пожалуйста. Я согласен с формулировкой мистера Нотта во всём, кроме того, что я должен обеспечить сохранение жизни вернувшихся на родину британских граждан в течение ближайшего года. Именно о невозможности этой формулировки я и говорил, и если вы продолжите на ней настаивать, то, к моему немалому сожалению, нам придётся разойтись, так и не достигнув взаимопонимания. Альтернатива, которая представляется мне адекватной, в черновом варианте может звучать так. Ваши соотечественники, о которых мы сегодня говорим, не будут объектом преследования официальных представителей ни одной из стран Коалиции, то есть против них не будут предприниматься магические, артефактные или иные воздействия, представляющие угрозу их жизни, здоровью или свободе со стороны официальных представителей этих стран или третьими лицами по их поручению. В случае аналогичных действий со стороны других граждан стран Коалиции, эти граждане понесут наказание согласно законам страны, в которой был произведён арест, - тут Геллерт счёл возможным отвлечься от канцеляризмов ради небольшого замечания. - Возможно, я вас удивлю, но в наших странах посягательства на чужую жизнь и здоровье иначе чем находящимися при исполнении уполномоченными лицами также являются незаконными. - Мда, совсем отвлечься не получилось. Кажется, ещё немного и он сам себя начнёт слушать с интересом исследователя. Мол, какие ещё словесные конструкции способен выдать его мозг? - Кроме того, должен добавить, что неприкосновенность вашим соотечественникам я могу обещать лишь при условии, что они не станут возвращаться на принадлежащие Европейской Коалиции территории. - Геллерт задумался, стоит ли ещё что-нибудь добавить к получившейся формулировке, и вспомнил о ещё одной небольшой детали. - Также нужно упомянуть то, что мне неизвестно, в каком состоянии находятся интересующие вас граждане. И если физическое и моральное здоровье являются для вас необходимыми условиями, то могут возникнуть некоторые задержки. Колдомедицина, увы, не всесильна.
Речь получилось длинной и пока затронула только часть возникшей проблемы. Геллерт допил вино в своём бокале и наполнил его заново. Он чувствовал себя профессором, которому приходится подробно и обстоятельно описывать простейшие вещи нерадивым ученикам. Он глубоко вздохнул и продолжил:
- Что же касается гарантий, под которыми я понимаю действия, затрудняющие нарушения достигнутых договорённостей, то я лишь заметил, что не понимаю, какие именно гарантии вы можете счесть приемлемыми. Об их необходимости заявляете лишь вы, но при этом не предлагаете никаких вариантов, чем заводите переговоры в тупик.
Он определённо слишком много общался с Ансвартом. Иначе откуда столько и таких слов? Но с другой стороны, а как ещё можно было объяснить им, что он не может и не собирается следить за тем, чтобы кого-нибудь из счастливо вернувшихся на родину людей не придушила, скажем, ядовитая тентакула, к которой он по дурости полез?

В том, как Нотт и Гриндевальд рвались продолжить выяснение отношений, было нечто глубоко трогательное. С таким чувством Рэндалл смотрел на ровесников Родни, еще не осознающих значение времени, места и обстоятельств, в которых им приходится выражать себя, - отрицающих, словом, значение контекста по причине детского возраста и неразвитости мышления. Впечатление, что подобно этим детишкам, его собеседники отринули возраст и развитость ради возможности задеть друг друга несколькими колкими словами, забавляла Лестрейнджа и настраивала на то, чтобы где-то в глубине души наблюдать это прекрасное зрелище свысока. Хотя, надо было отметить Нотт начинал перегибать палку, но намекнуть ему на это в присутствии Гриндевальда не помогало патриотическое чувство сплоченности всех англичан перед лицом присутствующего немца, и Рэндалл продолжал миролюбиво улыбаться.
- Не то чтобы совершенно удовлетворен, мистер Гриндевальд. Но я уже ближе к этому ощущению. Мы хотим, чтобы вы содействовали в передаче британской стороне тех обитателей Нурменгарда, которые числятся в списке, переданном вам мистером Ноттом. Вероятно, частично это множество совпадет с множеством тех, кто предпринимал названные вами попытки.
Вывод о проблемах Британии с законом вряд ли мог считаться справедливым, однако стоило сделать непросвещенному иностранцу скидку на его неосведомленность. Кроме того, педагогические успехи кочерги в руках Нотта сложно было недооценивать: немец, поглядывающий на манипуляции Нотта с предметом домашнего обихода, существенно продвинулся по пути взаимопонимания и заинтересованности в успехе.
Рэндалл жестом отмел возможность того, что он может путать какие-то понятия, особенно в сложившейся ситуации, когда точность формулировок так важна, и с радостью отметил, что Гриндевальд перешел к чему-то конкретному и даже достаточно адекватному, чтобы можно было выразить ему дипломатичное согласие, не затягивая переговоры.
- Ваше условие справедливо, мистер Гриндевальд. Мы согласны, что на принадлежащие коалиции территории эти люди будут возвращаться на свой страх и риск. Точно так же, как мистер Эринген, буде он вновь пожелает проникнуть на территорию Британии в обход установленных процедур, один или в компании добрых друзей, может вновь попасть в неловкую и неприятную ситуацию.
Приходилось признать, что Нотт прискорбно неосведомлен о здоровье и сопряженных с ним сложностях. Доброе здравие каждого из заключенных, несомненно, являлось предметом пристального интереса Магической Британии, однако элементарный жизненный опыт напоминал, что в условиях Нурменгарда оно уже в той или иной (и увы, скорее в иной) степени подорвано, а его полное восстановление займет достаточное количество времени, чтобы Британия потратила на кормежку для Эрингена больше, чем он того заслуживает.
Можно презирать возраст и связанное с этим понимание основных принципов работы человеческого организма, но порой... порой согласование некоторых моментов зависит и от этого.
- Могу предложить вам следующий способ улаживания этих сложностей, мистер Гриндевальд: заключенные будут переданы Британии в кратчайшие сроки, а до тех пор правительство Германии обязуется предоставить всем им максимально квалифицированную помощь в полном объеме. Уверен, у вас есть возможность добиться этого и даже большего.
Мнение Нотта относительно возможных гарантий отличалось максимализмом, который можно было посчитать даже юношеским - возвращаясь к тому, что обоих спорщиков покинуло чувство уместности и ответственности за свое поведение. Рэндалл, однако, в глубине души одобрял идею Непреложного обета, даже если на практике она была высказана в формате легкого оскорбления и никак не могла получить воплощение.
- Либо мы можем положиться на наших любезных хозяев, - Рэндалл обвел рукой скромный, но приятный домик. - Уверен, раз они взяли на себя труд предоставить нам помещение для переговоров, они сумеют зачаровать соглашение, которое мы можем подписать, таким образом, чтобы никому не захотелось нарушить его условий. Мне всегда нравились исландцы и их чувство юмора, знаете ли.