Sede Vacante

Объявление

ОЧЕРЕДНОСТЬ:
 А сколько у нас шпаг? - Antonin Dolohov
Нам нужен мир - Walburga Black

НОВОСТИ:
11.12.2016 - Время в игре переведено на сентябрь. Просим ознакомиться с событиями.
23.11.2016 - Объявлен рождественский флэшмоб! Администрации нужен повод раздать подарки, не подведите ))
25.10.2016 - Время идет, события не стоят на месте. Ознакомиться с тем, что происходит в игре, можно в теме Сюжет.
16.10.2016 - форуму исполнился год! Основное буйство жизни по этому поводу состоится в темах Подарочек ко Дню рождения и Пять вечером с амс. Присоединяйтесь! ))
6.09.2016 - поставлен новый дизайн, без повода ))
2.07.2016 - запущен новый массовый эпизод Ad valorem, к которому, о счастье, можно присоединяться на ходу ))
10.05.2016 - Плановая замена в составе амс ))
20.04.2016 - Перевод времени состоялся, началась запись в новые массовые квесты, сменился министр. Следите за новостями ))
10.04.2016 - Завершился квест Подрыв устоев, анонсирован перевод времени. Не упустите свой шанс повлиять на сюжет ))
27.03.2016 - В матчасти образовались дополнения, и мы надеемся, они не оставят вас равнодушными ))
4.03.2016 - Поздравляем с завершением первого массового квеста Требуют наши сердца и просим ознакомиться с его итогами ))
21.12.2015 - Все эпизоды включены в Хронологию, с которой теперь можно сверяться, выстраивая линию своего персонажа )
11.12.2015 - Запущен квест Требуют наши сердца, самое время предаться политике и интригам ))
16.11.2015 - Стартовал первый сюжетный квест.
23.10.2015 - Открыта запись в первые массовые квесты.
16.10.2015 - Sede Vacante официально открывает свои двери для всех желающих. Мы рады видеть тех, кто не боится заглянуть в прошлое и начать свой путь оттуда, самостоятельно выбирая, какой станет история дальше.
правила волшебники сюжет хронология FAQ нужные
Рейтинг Ролевых Ресурсов - RPG TOP
АДМИНИСТРАЦИЯ:
Minerva • Walburga • Druella • Nobby

СЮЖЕТ:
 Сентябрь 1947 года. Великобритания. В связи с протестами магглорожденных в стране введено чрезвычайное положение. Однако в Министерстве уверены, что это не может помешать ни демократическим выборам нового министра, ни финалу чемпионата по квиддичу. Или все же может?

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.

Вы здесь » Sede Vacante » Сыгранные эпизоды » Охота на Снарка

Охота на Снарка

Страница: 1

Сообщений 1 страница 22 из 22

1

1. Участники:
Roderick Lestrange, Arabella Figg, Walburga Black
2. Дата и место действия:
26 июля, графство Корнуэлл
3. Описание:
После смерти Маркуса Нотта осталось слишком много вопросов. Кроме того, Родерик и Вальбурга уверены, что их друг был убит авроратом, но вот подробности хотелось бы уточнить. Арабелла стала жертвой родственных связей и недавней беседы в Мунго

0

2

Слишком.
Слишком много всего навалилось разом. Даже спокойный человек стал бы параноиком и неврастеником, почувствовал над собой то давление, которое сейчас ощущала Вальбурга. Смерть Нотта ударила обухом по голове - если перед этим аврорат добился для Дореи Поттер Азкабана, то теперь, когда Маркус от них ускользнул, они его просто убили. В том, что виноват именно аврорат, она не сомневалась, уж слишком все ладно и хорошо ложилось в систему. И от этого становилось страшно. Страшно из-за того, что на них объявили охоту, их начали устранять, когда не могли дотянуться якобы законными методами, их вытравливали. Вот к чему привело это заигрывание с мерзкими грязнокровками, которым мало было ходить под одним небом с аристократией, ей надо было ещё изжить эталон, чтобы не смотреться на их фоне убожеством. Нет идеала, так и абы что сойдет за правильное.
После этого невозможно было спать, потому что никогда не знаешь, за кем следующим придут эти твари, одетые в форменные мантии защитников. Кто дальше? Кто-то из братьев? Кто-то из школьных товарищей? Они с Родни?
Трудно было поверить в то, что Нотта не стало, что просто больше никто не будет нудить и совать неуместные советы, когда их не просят. В сущности, вся его нудность была пустяком, живым он нравился Вэл куда больше, чем мертвым. Потому что был их другом, потому что от него всего один шаг до них самих. Но нельзя было просто все это оставить и спрятаться, признав поражение. Это не было поражением, это было вызовом. Единственное, что спасало от слез, было бешенством и желанием отомстить. Блэк просто хотела отомстить тем, кто посмел внести поправки в тот мир, в то окружение, которое её устраивало. Она была готова убивать.
Её настроение нашло поддержку и отклик у Лестрейнджа. И совместный план, вылившийся из криков и обещаний мучительной смерти тем, кто начал на них охоту, слез и проклятий, был выработан. Не хватало только деталей, не хватало подробностей о том, что именно сделали эти ублюдки с Маркусом - эта мерзавка в Мунго так и не сказала Вэл ничего путного.
Девица, сообщившая Блэк печальную новость, а потом надругавшаяся над горем своим неуместным спокойствием и отказом сообщить то, что просили с неё, оказалась сестрой Уркхарта. Какая удача! Можно было заставить господина главного аврора почувствовать на своей шкуре, какого это, когда твои близкие оказываются мертвы. К тому же, Вальбурга так и не поверила, что эта гадина действительно ничего не знает. Она знала и должна была всё сказать.
Они должны были поплатиться за то, что покусились на чистокровные семейства.

План был прост, но требовал внимательности и аккуратности. Вэл аппарировала неподалеку от Мунго с коробкой конфет для Арабеллы Фигг, которую предстояло дождаться после дежурства и застать в одиночестве и без свидетелей. Времени у них с Родни было достаточно, чтобы изучить график и понять, что вряд ли мерзкая сиделка изменит своим привычкам. В крайнем случае у них было завтра, было послезавтра... У них было желание отомстить, а это главное.
Она заметила эти светлые патлы сразу, как и то, что рядом с Арабеллой никого нет. Да и вообще никого нет - всё складывалось довольно удачно.
- Stupefy! - палочку она держала наготове, чтобы сразу же вырубить и активировать порт-ключ, прихватив с собой сиделку. Знакомое утягивание говорило о том, что тот сработал правильно, унося и жертву, и Вэл. Только после этого она перевела дыхание, оборачиваясь в поисках соучастника. - Всё по плану.

Магия

Stupefy - заклинание оглушения

+2

3

Этого не происходит. Этого не происходит, потому что не может происходить. Этого просто не происходит.
Родни повторяет себе одно и то же день за днем уже целую вечность. Родни чувствует, как сходит с ума. Этого не происходит.
Они предполагали все на свете: представляли себе, что им придется иметь дело с авроратом, знали, что будут залечивать раны, смеялись над тем, как будут подсовывать дементорам воспоминания из маггловского кабаре, чтобы служителям Азкабана было не так скучно нести вахту. Но они не могли знать, что умрут. Они же, мать их моргана, бессмертны! Как же можно умереть, когда тебе двадцать? Этого не происходит...
Нотт должен быть где-то здесь. Лестрейндж хоть раз за час, да обернется, услышав знакомый голос, готовый хлопнуть друга по плечу, рассмеяться и сказать ему, мол, представляешь, они сказали нам, что ты умер, но никого не оказывается, а голос - голос, наверно, просто послышался, и Родни опять погружается в свои мысли, которые путаются, налетают друг на друга, сталкиваются в первобытном хаосе, в который превратилось содержимое его головы после того, как он вместе со всеми оказался зачем-то у семейного склепа Ноттов.
Нет, черт его возьми, нет! Этого. Не. Происходит. Это кто-то другой выпил оборотное зелье и умер, так и оставшись Маркусом. Это же известный факт, что оборотное не срабатывает, если тот, в кого надо превратиться, мертв, и разве это не прямое доказательство, что Нотт жив? Нет, с логикой что-то не так, но одно Лестрейндж знает точно.
- Этого. Не. Происходит.
Кажется, теперь он говорит это вслух. Все равно. В доме никого нет. Самого дома тоже нет: его не было час назад и не станет через час. Зачем здесь эти пустые несуществующие стены, Родни не знает, просто действо должно происходить в доме - и все тут. Поэтому дом теперь здесь, пусть и не настоящий. Но настоящего ничего нет, это единственное, за что цепляется сознание, чтобы не утонуть. Это все сон, и чтобы выйти из него, нужно довести его до конца. Вообразить себе, что все это реальность, и действовать так, как будто это на самом деле происходит. Итак, если бы Нотт в самом деле умер, был убит, потому что иначе как убийством такое не назвать, что бы сделал Родни? Засунул бы убийце палочку в такие труднодоступные места, о существовании которых в своем теле тот даже не задумывался. Но тут проблема, ведь сначала надо найти убийцу. Проблема не была проблемой. Лестрейндж не знал, кто убил, но знал, кто знает. Знает персонал Мунго, знает аврорат. Этого достаточно, чтобы найти того, кто им расскажет. И он нашел.
Он нашел, а Вэл сделала так, чтобы находка оказалась в нужное время в нужном месте.
Родни кивает и молча направляет палочку на сиделку так, чтобы избавить ее от лишнего: одежды, украшений, и всего, что может оказаться не тем. чем кажется. Затем еще несколько заклинаний - и вокруг ее запястий и щиколоток образуются широкие металлические браслеты, не дающие возможности шевелиться. Звено за звеном появляются и идущие от браслетов цепи, одна из которых по молчаливой команде натягивается и поднимает женщину вверх, подвешивая ее за руки в футе над землей под несуществующим потолком. Не существующим в реальности, но для нее настоящим. Такой же была и смерть Маркуса, разве не так? Какой символизм!
Потом он приводит ее в сознание. Некоторое время молчит, давая осмотреться, осознать, покричать, если она захочет кричать. Здесь можно кричать сколько угодно - никого нет, а на место наложены магглоотталкивающие чары. И еще здесь прибой. Прибой далеко внизу, под белой скалой, на которой стоит этот дом, которого нет.
- Просто скажи, что с ним произошло, - он не тратит время на долгие вступления и торжественные речи. В последнее время он вообще говорит очень мало, и поэтому голос слушается плохо, срываясь в самые неподходящие моменты. Но Лестрейндж спокоен. Лестрейндж знает, что просто должен довести сон до самого конца и проснуться. - Я знаю, что его убили, а ты просто назови имена.
И тогда все будет быстро и совсем не больно.

+2

4

Арабелла была очень осторожна. В конце концов Фин ее доконал нравоучениями. Чтоб он отстал со своим маячком, Арабелла почти не бывала на улице одна. Каминная сеть или портал, будь он неладен, и вот ты уже дома или на работе. Как ей не хватало прогулок, кто бы знал! Побродить без охраны по городу - это теперь роскошь, ну и времена пошли.
А самое смешное - Фин был прав. Об этом Арабелла подумала, когда приходила в себя. По боли в плечах и в запястьях сразу было ясно, что все плохо. И еще по тому, что под ногами не было опоры. Вообще нигде не было. Словом, зря она решила подышать воздухом хоть в окрестностях Мунго.
А вот, про воздух. Тут он был отчетливо морской, йодистый. Такой бывает только у самого берега. Это ей ничем не поможет, но Арабелла немного успокоилась и начала осматриваться. Она была в помещении и не одна. Два человека стояли напротив и смотрели, как она болтается на связанных руках... Веревки звякнули, когда она дернулась. То есть цепи. Арабелла скосила глаза вниз, чтобы увидеть, как далеко пол. Но взамен увидела, что ее еще и раздели догола. Вот же гадостные твари. Рассчитывали, что это дополнительное унижение? Ну нет, не выйдет.
Арабелла дернулась еще раз, проверяя цепи на прочность. Цепи прошли проверку еще как. Тогда она перевела дыхание и наконец посмотрела на похитителей. Прежде всего - она их знала. Обоих. Значит, в конце ее убьют. Когда проходишь войну, такие вещи сразу начинаешь понимать. Они знали, что Арабелла никому про них не расскажет.
Черт возьми, подумала она, так просто не может быть. Это происходит не с ней.
Вот у Лестрейнджа тоже был такой вид, будто все происходит не с ним, а может даже и не здесь. Или не сейчас. Как будто он под наркотиком. Это тоже пугало. Арабелла предпочитала, чтоб ее палач понимал, что делает. Это не так страшно.
Убили? Кого убили? Какие имена?
Но все равно надо было говорить, чтобы ее не прикончили сразу же. Например, какую-то чушь. Правда, тогда ее будут пытать. Но за это время многое может измениться. Она не даст себя сразу убить, лишь бы не делали больно.
- Марлен Дитрих, - сказала Арабелла сквозь зубы, чтоб они не стучали и не портили ей всю решимость. - Кларк Гейбл. Грета Гарбо. Продолжать?
Еще она подумала про Вивьен Ли, но Вивьен Ли играла в лондонском театре. Мало ли что. Нельзя так.

+1

5

Наверное, Вэл тоже была не здесь, иначе бы она среагировала на состояние Лестрейнджа, на его непоколебимое спокойствие, почти лунатическое. Но она не могла, потому что её начинало трясти от смеха: сначала тихого, потом все громче и громче, все истеричнее, пока она не сорвалась на визг:
- Не мели чушь, мерзавка!  - она резко оборвала смех, глядя на пленницу долгим томным взглядом, словно бы расчленяла сейчас мысленно, смотрела и рассчитывала, как той будет больнее, с чего начать, чтобы сиделка поняла, о ком речь и перестала говорить ничего не значащие имена. Её колотило от бешенства, а на самом деле – и от страха. Потому что вчера они смотрели на Маркуса, лежащего в фамильном склепе с истлевшими предками. Молодого и здорового, просто переставшего существовать в один момент. Просто оборвавшего на этом фамилию Ноттов, потому что Флавия её не передаст дальше. Вэл не знала, что чувствовали родители друга, она знала, что чувствовала она сама – ужас, первобытный звериный ужас, подпитываемый болью, злобой и желанием отомстить за то, что у них отняли. Отняли у них право считать, что смерть – это то, что случается со стариками, с кем-то другим, кому давно пора было отправиться в мир иной.
Блэк смотрела на очнувшуюся жертву, её попытки проверить прочность цепей и ухмылялась, поигрывая палочкой в руке. Ей было интересно, интересно как ребёнку, который может расчленить лягушку, чтобы понять, что у той внутри. Вэл тоже было интересно, что течет в жилах у Арабеллы Фигг. Посмотреть, убедиться, что у той не может быть такой же крови, как у неё или Родни. Потому что они другие, потому что сквиб – это почти как зверушка, мало чем отличается от домового эльфа, только ещё бесполезнее. Вэл не первый раз приходилось пытать, но первый раз она ощущала такой озноб. Что-то изменилось. Наверное, мотивы: из развлечения это стало защитой и попыткой что-то доказать самим себе, отвоевать обратно свое право на беспечность и безнаказанность.
- Не надо, не храбрись, – девушка сделала несколько шагов к жертве, обходя её вокруг, запрокинув голову и улыбаясь. Вэл искала в Арабелле то ощущение страха, которое бы сейчас её накормило, утолило собственный ужас, вернув ощущение власти над чужими жизнями. – Просто назови имя. Это так легко, что сможешь даже ты, - она снова рассмеялась, проводя палочкой по икре женщины. И тут Вэл задумалась о том, что у Арабеллы Фигг совершенно нет совести. Не могло быть, иначе бы та давно умерла, перестав позорить Уркхартов своим существованием, но нет, она предпочитала жить, а потому ей надо было напомнить, где её место. - Crucio! Говори, мерзкое отродье, кто убил Маркуса Нотта?
Терпение Вальбурги было слишком хрупким и недолговечным, от уговоров она сразу переходила к угрозам, от угроз – к пыткам. Мучения жертвы ей придавали сил, заставляя глаза болезненно блестеть от восторга. Она с упоением смотрела на результат своих рук, едва удерживаясь от желания попросить Арабеллу молчать. Молчать так долго, как только сможет, чтобы они могли продолжить, чтобы она испытала всё то, что прочла, но ещё не успела опробовать. Она хотела посмотреть на каждое заклинание в действии, увидеть, как жертва крючится от боли. Ей было интересно, из чего состоит жертва, когда разум угаснет в её глазах, сделав простым куском мяса, который уже будет бесполезен. Но до этого момента, разумеется, та должна была дать ответы на все вопросы. А потом умереть. Если сиделка всё же ответит быстро, это будет досадно, но тогда смерть её будет почти безболезненной.
Вэл отступила обратно, чтобы видеть лицо Арабеллы. В запасе у неё, кроме Тёмных искусств, ещё был любимый нож, который тоже очень давно не пил крови грязнокровок и им подобных.

+1

6

Кольцо ожидаемо обжигает кожу, и Родни, ничуть не меняясь в лице делает взмах палочкой. Розга рассекает воздух со свистом и оставляет на лице женщины наливающийся кровью след. Еще один удар рассекает кожу на шее. Врать плохо. Не надо врать. Хоть этому ее могли бы научить, если не смогли научить магии! Он учить не собирается, он здесь всего лишь для того, чтобы задать вопросы и получить ответы. Все остальное теряет смысл. Продолжать? Да, они продолжат. Пока не получат результат,они будут продолжать, а Лестрейндж проследит, чтобы все не закончилось слишком быстро. В себе он уверен, он знает, как контролировать свою магию: главное не увлечься, не использовать одно из тех трех заклинаний, после которых магию уже невозможно остановить, после которой ты начинаешь служить ей, а не она тебе. Родни знает, как держать в руках себя, но он не очень-то уверен насчет Вэл.
Вальбурга смеется, и он смотрит на нее с непониманием и равнодушием. Что смешного в том, что мертвая женщина еще не знает, что она мертва и пытается проявлять чудеса храбрости? Никто не оценит, а они подождут. Спешить им некуда, время не решает ничего, потому что не может развернуться и пойти назад. Вэл рассматривает жертву, примериваясь, решая, с чего начать, как ребенок мог бы рассматривать великолепный именинный торт, выбирая самый вкусный кусок, который, конечно, надо съесть побыстрее. Дети не умеют оставлять лучшее на потом. Хотя,может быть, это только Родни не умел? Вот Маркус наоборот, Маркус всегда рассчитывал, и пусть даже его расчеты не всегда были верны, пусть они иногда шли прахом, но что бы он сказал, если бы увидел это? Если бы узнал, что они, наконец, добрались до аврората, который доставил ему столько проблем? Что они отомстят за все, и что уже начали. Наверно, он сказал бы, что это просто безумие, что Том не одобрит. Но к черту Тома, он даже не соизволил прийти на похороны. И Нотта тоже к черту, ведь он мертв, он посмел умереть, когда они только начали делать что-то важное! Но его смерть - это плевок в лицо каждому из них, за его смерть кто-то должен ответить. Не аврорам, конечно, авроры только мешают. Кто-то должен ответить по-настоящему.
Вспышка пыточного проклятия врезается в тело женщины, и красный свет как будто задерживается на мгновение у ее кожи, прежде чем просочиться через поры и пропитать тело болью. Он и потом не исчезает, только искать этот отблеск надо в глазах Блэк, и Родни ищет, и Родни находит. Искусства меняют, это все знают. Искусства лепят мага по-своему. Вальбургу они тоже лепят. Черты ее лица искажаются едва заметно, причудливым образом, лицо как будто тает, черты становятся острее и как будто контрастнее, и глаза - кроме глаз ничего не имеет значение. Вальбурга красива, это очевидно любому, у кого есть глаза, но Искусства делают ее прекрасной, нарушая холодную правильность черт, оживляя их и наполняя огнем. К этому творению невозможно не желать прикоснуться, и здравый смысл, конечно, говорит не сметь, поэтому Лестрейндж приближается, кладет ладони ей на плечи и проводит по ним, мягко, но настойчиво заставляя Вэл опустить палочку и прекратить пытку. От этого прикосновения он чувствует на кончиках пальцев раздражающее покалывание, но упрямая магия, которая не желает быть покоренной и подчиниться его решению, никак не может ему навредить. Лестрейндж наколоняется к ее уху и проговариват негромко.
- Нельзя увлекаться. Если она не сможет говорить, придется искать кого-то еще. Пусть сначала расскажет.
Он надеетя, что Вальбурга услышит что-то в его голосе, что она поймет и сможет потерпеть. Потому что если она не сможет, то придется ее обезвредить. Она, конечно, будет в ярости. Но это не так уж и важно. Важно - это то, что они должны сделать для Нотта. Поэтому Блэк придется сдерживать себя, или Родни сам ее сдержит.
- Маркус Нотт, - повторил он, - был убит в Мунго. Отравлен. Ты расскажешь мне подробности. Кто давал ему зелья. Кто приносил ему еду. Кто заходил в его палату. Расскажи - и никто не сделает тебе больно. Только не лги. Я буду знать, если ты солжешь.

Отредактировано Roderick Lestrange (2016-07-21 19:37:08)

+2

7

Бить связанных почти всегда безопасно. Арабелла получила по лицу чем-то похожим на розгу. Сравнивать было не с чем, но она решила, что все же розгой. Потом по шее, там, где кожа тонкая. Арабелла со свистом втянула воздух. Чтобы она кричала, они еще не слишком постарались.
Да, вот так. Надо храбриться, пока получается.
Получалось с усилием. Жуткий смех Блэк немного сбивал настрой. Не только Лестрейндж тут не в себе. А может, оно и к лучшему. Если они под действием наркотика, оно со временем закончится. Конечно, ее все равно убьют, но если наркотик сильный, может, прилягут вздремнуть перед этим. И может быть, она успеет спастись.
Арабелла подняла голову и убедилась, что кольца-портала больше нет. Ей стало страшно. Джонатан! Что они сделают с Джонатаном, если проберутся в дом? Но она сразу вспомнила, что ни Блэк, ни Лестрейндж не знают слова, на какое он срабатывает. Никто не знал, пока портрет Элфрика ее не научил.
Блэк подошла совсем близко, демонстрируя палочку. Уж она точно из тех, кому кусок дерева заменяет мозги и совесть. Арабелла попробовала пнуть ее коленом, но не сумела. Цепи были натянуты слишком туго. Почти сразу после этого начался Круциатус.
Арабелла помнила, как умирали раненые. Кто-то от ожогов, кто-то от гангрены, кто-то от перитонита. Морфия не хватало, зелий тоже. Она видела лица, на которых застыло одно выражение: "Больно!" И вот она стала одной из них. Конечно, она очень скоро закричала.
Но все закончилось гораздо быстрее, чем могло бы. Арабелла замолчала. Это было совсем странно. Только что ее нервы транслировали, что её тело разрушается и умирает, и вдруг сразу нет. Она цела и невредима. И может дрожать в ожидании новой пытки. Да, она и правда дрожала.
Нечего стыдиться. Просто физиология.
- Нотт? - переспросила Арабелла. - Отравлен?
Мерлиновы фрикадельки. Это было просто нечестно. Вот что. Ее пытали безо всякого смысла. Она даже не знала, что соврать. Или может, говорить им правду. Против того, чтобы говорить своим мучителям правду, протестовало все ее существо. Но они не поверят в это, ведь так? Поэтому все продолжится. Может, правда - это даже гарантия, что все продолжится.
Арабелла лихорадочно соображала, что делать, но не могла ничего решить, а потом разом плюнула на стратегию. Нет никакой стратегии против сумасшедших.
- Он умер от анафилактического шока.

+2

8

Эти ощущения... Нет, их нельзя описать одним простым и банальным словом, нельзя опошлить то, что она сейчас чувствовала, отдаваясь Темным искусствам, пропуская их через себя, своё сердце, душу, ярость, клокотавшую внутри. Палочка под пальцами чуть дрожит и вибрирует от магии - дух захватывает от ощущений, пусть отдаются они тошнотой. Но это слабость, которая пройдет, когда она насытится чужой болью. Вальбурга старалась не моргать, впитывать тот крик, что издавала жертва, те мучения, которые отражались на её лице. Она цеплялась за эти ощущения, для неё переставало существовать что-либо ещё, кроме красного луча, вырывающегося из палочки в её руках, и корчащегося от боли женского тела.
Это было неописуемое чувство власти, когда окончательно приходило понимание собственной особенности, а потому она была отчасти даже благодарна этой женщине, но это ничего не меняла. Арабелла была сквибом, выродком и должна была поплатиться.
Руки на плечах оказались неожиданно: она чуть откинулась назад, глубоко вдыхая и на несколько секунд задерживая дыхание. В словах Родни был смысл, но остановиться было тяжело. Она с сожалением посмотрела ещё раз на жертву, а потом чуть заметно кивнула. Она пока потерпит, правда обещать, что продлится это долго, если сиделка продолжит увиливать от ответов и выдавать им никчемные имена, не могла.
- Да, - Вэл усилием воли заставила себя прекратить и опустила палочку, отворачиваясь от Арабеллы, чтобы не видеть на лице той облегчения - мерзавка заслуживала больше боли, но действительно должна была сначала сказать. Родни сегодня её поражал своим терпением, когда и ещё раз принялся объяснять, что может прекратить мучения женщины. Быстро и окончательно. Но то удивление, которое выказала Фигг в ответ на слова об отравлении, вызвали у Блэк новую вспышку гнева. -Spasmus acer!
Эта замарашка говорила о смерти их друга так, будто бы просто сдохла собака. Как о чем-то рядовом, не выбивающемся из общей череды событий. Она не имела права на это, хотя она ведь была убогой и вряд ли могла хоть что-то понимать правильно.
Конечно, может быть Арабелла ничего не знала действительно, но Вальбурга не хотела в это верить, она не могла в это поверить, поэтому жертва обязана была знать и им все рассказать.
- Анафилактический шок? - Блэк переспрашивала тихо, снова подходя к подвешенной женщине вплотную, а после уже разворачиваясь к Лестрейнджу и взглядом спрашивая его, врут ли им и на этот раз. Она знала, что слова Родни о том, что узнает ложь, были не пустым звуком. А слова "анафилактический шок" для неё таковыми и были, потому что подобные термины для неё были непонятны. - Что это? Из-за чего он? - хотя нет, слово "шок" она знала, а оно говорило о том, что впасть в такое состояние Маркусу помогли. - Кто в этом виноват? Отвечай!
Она не удержалась, послала ещё удар магическим хлыстом, чувствуя необходимость выразить своё возмущение как-то более понятно и наглядно для сквибши.

Магия

Spasmus acer - вызывает судороги всего организма секунд на 30.

+2

9

Вэл сегодня послушная девочка, и это хорошо. Родни одобрительно кивает и с нежностью проводит рукой по ее волосам. Может быть, зря он так боялся этого брака, может быть, это действительно самый правильный шаг, который он вообще делал в своей жизни. Может быть, но и теперь он не чувствует этого, а скорее просто понимает.
Он не чувствует вообще ничего. Знает, чего должен добиться от этой женщины, знает, что должен потом убить ее, знает, что должен отомстить за Маркуса, но не чувствует. Ни ярости, ни страха, ни желания причинять боль, ни порыва доказать кому-нибудь что-нибудь. Та часть его сердца, которая должна была отвечать за эмоции, а не просто гнать по сосудам кровь, исчезла, и Родни не заметил, когда. Или дело в душе? Может быть, Том чувствовал то же самое, создавая хоркрукс. Хоркруксы. Раньше одно только упоминание об этом, и о том разговоре, который, казалось был вечность назад, заставляло обиду подняться вновь и обрести новые краски. Или вот еще одно предательство - ребенок Элейн. Но сейчас красок нет, и даже воспоминания о красках кажутся ложью.
Зато ложью не кажутся слова женщины из Мунго. Перстень остается холодным, но Лестрейндж поверил бы и без него, пожалуй: шок и Маркус отлично сочетаются. Другое дело, что шок не возникнет просто так, до этого еще надо довести. Вальбурга тоже это понимает, и задает верные вопросы, но ошибается в другом - когда поднимает палочку. Родни тоже поднимает свою.
Finita.
А потом медленно направляет ее не на висящую на цепях женщину, а на Блэк. Говорит спокойно, и спокойно смотрит на нее, но кому, если не ей знать, что такое полное, отчаянное противоестественное спокойствие намного хуже любой вспышки.
- Я сказал, никто не причинит ей боль, пока она отвечает на мои вопросы, Вэл. Пожалуйста, дай знать, что поняла, и что мне не придется останавливать тебя.
Лучше бы ей опять быть послушной. Не так часто Лестрейндж берет управление в свои руки, обычно предпочитая уступать - кому угодно: Тому, Вэл, отцу, любому, кто готов вести - но сейчас он не может, потому что сейчас именно он знает, а Вэл - чувствует. Теперь она - недостающая часть его сердца, и она нужна ему, но только он один знает, что должен делать, и доведет дело до конца, даже если придется делать это самому. Потом он, наверно, попросит прощения, потому что это совсем нетрудно, но сейчас он не отводит от Вальбурги холодного взгляда, который ясно говорит, что двух предупреждений более чем достаточно. Конечно, можно узнать, чья реакция лучше и устроить здесь смехотворную дуэль на радость мертвой женщине. Но как же глупо...
Лестрейндж все еще следит только за Блэк, каждым ее движением, каждой тенью на ее лице, но той, к кому он обращается, лучше бы не делать вид, что она не понимает. Все просто, проще и быть не может: есть правдивые ответы - нет боли, как только они заканчиваются... Родни просто опустит палочку и отойдет в сторону, оставив сквибшу наедине с Вальбургой.
- Хорошо. Шок. Я верю тебе. Тебе были заданы и другие вопросы. Кто давал Нотту зелья? Кто приносил еду? Кто заходил палату? Из-за чего произошел шок? Ответь на них, иначе нам придется спросить кого-нибудь другого. У тебя, кажется, есть муж? Он грязнокровка, верно?

+1

10

Арабелла молчала, глядя на своих мучителей. Ей казалось, что Лестрейндж только что прикасался к Блэк очень интимно. А она очень интимно реагировала. Арабеллу мутило от того, что они нежничают прямо тут. Пока она растянута на цепях, браслеты которых давят прямо на кости. Жаль, что во рту от крика пересохло. Можно было бы в них плюнуть.
Лестрейндж вроде как объяснял, что пытать надо только по делу. Блэк вроде как соглашалась. Ишь ты, у них была даже система. Арабелла не успела удивиться, как Блэк пошла против системы и засветила чем-то ей в живот. Одним большим тоническим спазмом.
Арабелла взывыла снова, потому что судороги - это адски, невыразимо больно, особенно когда цепи не позволяют скорчиться. Она с ужасом ждала, пока браслеты сломают ей запястья или щиколотки. Даже непонятно было какое заклинание хуже, это или первое.
Новый удар ни в какое сравнение не шел.
Пытка успела закончиться раньше, чем дошло до переломов. Арабелла обвисла в цепях, но тут же вскрикнула и попыталась выпрямиться как могла. Браслеты все же стесали кожу до мяса. Еще одно такое заклинание - и она точно ничего не сможет больше сделать, и пытка никогда не кончится.
- Это аллергия, - всхлипнула она. - Организм так реагирует на что угодно. На молоко или на мед, или на что хотите. Никто не виноват, это болезнь. Пожалуйста, снимите цепи! Мне больно!
Она посмотрела на Лестрейнджа, и ей снова не понравилось его лицо. Такое безжизненное. Как будто ему было вообще все равно. А хотя... Да Арабелле тоже было плевать, все ли ему равно. Теперь, когда он начал угрожать Джонатану, она бы радостно его самого впихнула в эти кандалы и тут бы и бросила.
Но одновременно с этим ей еще было очень страшно и она была самым беспомощным сквибом в мире.
- О господи, - всхлипнула она снова, - не трогайте моего мужа! Его же даже никто не подпускал к Нотту, он был в другой палате. Он ничего не сможет вам сказать. Он никогда бы ничего плохого не сделал.
Здесь Арабелла разрыдалась. Она могла бы и нет, но не стала сдерживаться. Она устала после смены, ей было очень больно и её оставили без малейшей возможности сопротивляться. Но зато обещали не бить. Ну и пусть вот теперь смотрят и слушают. Она будет рыдать, пока не исчезнут кандалы, и куда они теперь денутся.
- Пожалуйста, уберите цепи, - канючила она между рыданиями. - Развяжите меня...

+1

11

Вэл зло сощурилась, дёрнув плечом и пристально глядя на Лестрейнджа. Она была зла, она была сгустком эмоций, а теперь он так просто хотел её лишить возможности крушить и измываться. Разве лавина спрашивает, когда сходит, можно или ещё стоит подождать перед тем, как смести все на своём пути? Понимал ли Родни, что остановиться сейчас равносильно... Практически равносильно самоубийству.
Она не сразу опустила палочку, как и не сразу ответила: потребовалось время, чтобы перевести дыхание и не разразиться криком, чтобы Родни не смел защищать эту мразь. Но она знала, что он не защищает, просто нужно было сначала все узнать. Знание и ярость не могли найти компромисс, разъедая изнутри, гордыня не позволяла при сквибше устроить сцену и новую дуэль.
- Хорошо, я не буду продолжать, - она нервно кивнула, втягивая воздух и покрепче перехватывая палочку. Ей больше хотелось схватить жертву и что-нибудь той сломать, ощутить, как под пальцами ломается кость... Наверное, наверное Родни правда сейчас лучше знал. В конечном счёте, её всегда готовили именно к этому - слушать мужчину и не перечить. Этому её так и не научили, как не научили Альфарада быть мужчиной и принимать на себя ответственность за слова и поступки; видимо, где то произошёл сбой, а их перепутали характерами. Но все же они хотели быть командой, они тогда вместе пришли к этому выводу, когда разговаривали в гроте, значит надо было хоть немного уступать. Хотя бы пытаться, иначе замужество превратиться в сущий кошмар.
Чтобы удержаться, Вальбурга отошла подальше от пленницы и вообще отвернулась, вместо неё наблюдая Лестрейнджа. От его выражения лица зависело, что ждёт дальше женщину, а на ту даже смотреть было противно.
Зато неплохо было запомнить, что у этой убогой есть муженёк, разумеется грязнокровка, с которым тоже можно было бы весело поговорить, если Арабелла не захочет все рассказать сама. Вэл даже стоя спиной слышит, что сиделка начала реветь - так убого и так закономерно, но она её не осуждала, нет. Нытьё и слезы были не самым её главным проступков, а лишь ещё одной мелочью, причиной, по которой она должна была уже быть бы мертва.
- Она не отвечает на твои вопросы, Родни, - Блэк изумлённо обернулась, оценивающе разглядывая хнычущую сквибшу. - Может быть ей просто нравится, поэтому она игнорирует все, о чем мы задаём вопросы, отвечая выборочно? - она заглянула в глаза Родерика, пытаясь понять, что он думает, потому что видела, что он ничего не чувствует. Может быть и к лучшему, потому что лицо Вэл выражало сейчас настоящее мучение из-за невозможности наказать Фигг, но она пока держалась. - Конечно больно, милая, - она отошла за спину Лестрейнджа, кривя губы в улыбке. - И я бы даже освободила тебя от цепей, но! Я ничего не слышу.
Она пожала плечами, продолжая улыбаться и поднимая палочку, чтобы через минуту усилием воли её опустить - она обещала не применять боль. Тем более сейчас женщина, кажется, могла непоправимо сломаться. Такая слабая...

+2

12

Какой-то бред. Эта женщина несет абсолютный бред, и артефакт никак не реагирует. Может быть, это потому что в ней нет ни капли магии? Нет, это самое глупое из возможных объяснений, перстень охотно отвечал даже на маггловскую ложь, а здесь ведь чистая кровь, хотя какая разница, какая она у нее там. Артефакт не мог подвести. С другой стороны, поверить в то, что Нотт умер от болезни - этого уже не мог Лестрейндж. Да черт возьми, если бы можно было умереть от молока или меда, Маркус сделал бы это еще на первом курсе, уж этого добра было предостаточно на обеденных столах. Да и что там еще... В Хогвартсе была самая разная еда, и Нотт, кажется все ел и не жаловался. Или не ел? Да визгоперку ему в ухо, кто же запоминает такие подробности! Родни их не помнит, и не помнит мучительно, так, как будто воспоминание засело в какой-то отдаленной части сознания, сдохло и теперь гниет там. Извлечь его оттуда совершенно невозможно, и виновата в этом сквибша, которая зародила сомнение, полное бессмысленное к тому же.
- Ты не отвечаешь на вопросы, - все так же спокойно, без лишних эмоций сообщает он, подходит ближе, дотягивается до пальцев на ее руке и, преодолевая сопротивление выгибает его под самым неестественным углом, выламывая сустав. Да не тратить же на нее магию, в конце концов!
В другой раз он и сам бы почти почувствовал эту боль, потому что настоящая, реальная, она совсем не то же самое, что безликое Непростительное. Но теперь он не чувствует. Круциатус бы тоже не получился, Лестрейндж неплохо оценивает свои силы. Для такой, для особой магии нужны эмоции, а не полная и абсолютная опустошенность, которая бы подошла разве что для окклюменции.
Да, она не отвечает на вопросы, Вальбурга точно отмечает. И боль никак не убеждает ее отвечать, как и не убеждает страх за мужа не убеждает тоже. Родни хотел бы убедить ее, в самом деле, потому что иначе придется использовать другие методы, те, в которых он не так уж и хорошо ориентируется. Хорошо знает их Том, но Том опять неизвестно где. Хорошо знает их Нотт, но Нотт теперь известно где. И все же ему придется, хотя это будет, пожалуй, больнее банального круциатуса. Если не поможет ничто другое.
- У меня нет сыворотки, - задумчиво сообщает Лестрейндж то ли Вальбурге, то ли самому себе. Глупо, что как раз тогда, на Томе зелье закончилось, и не было возможности пополнить запас, но может это "глупо" и есть судьба. - Попробуй Империус, тогда, может...
Он сбивается с мысли. Это рыдающая женщина его сбивает. Рыдающая, но требующая своего так, как требуют своего грязнокровки. Как будто имеют право получить. Как будто имеют право даже просто просить. Что на этот раз? Цепи?
- Хорошо, - соглашается вдруг он раздраженно и направляет палочку на запястья женщины. - Computresco caro.
Вслух, чтобы ей не пришлось угадывать пасс. Чтобы она знала наперед.
- Ну вот, теперь совсем скоро цепи и сами спадут, как только нечему станет удерживать кости.
Чистая магическая кровь.
Зараженная кровь.
Гнилая кровь.

Отредактировано Roderick Lestrange (2016-08-06 21:02:00)

+2

13

Блэк скуксилась, как будто наблюдала раздавленную жабу, отошла и отвернулась. Арабелла не стала звать ее назад. Пусть-ка послушает немного Лестрейнджа. Если ее будет пытать один, а не двое, это уже хорошо. Примерно вдвое меньше шансов так некстати остаться без рук и ног.
Арабелла рыдала не стесняясь. Если это будут ее последние минуты, ей все равно, что о ней подумают эти твари. Но а вдруг это поможет, и она еще высморкается им в воротники.
Рыдания помогали ничего не говорить. Если не отвечаешь на вопрос, нужен повод, и у Арабеллы теперь такой был. Она совершенно не хотела подставлять Праудфута, хоть он и аврор и наверняка бы отбился. Она точно не хотела подставлять Фина. Да и коллег своих не хотела, ведь они не виноваты, что оказались с Ноттом рядом. Арабелле было так жалко всех, кто может из-за этого пострадать, что слез было в избытке.
Могли бы сделать скидку на то, что она не отвечает, сами же довели!
Лестрейндж подошел и выкрутил ей палец. Арабелла вытянулась как могла, вывернула кисть, чтобы ослабить давление. Браслеты снова врезались в свежие ссадины, но эта боль отошла на второй план, когда фаланги с ужасным звуком вылетели из всех трех суставов по очереди.
Арабелла снова закричала и у нее потемнело в глазах. Ну нет, она должна оставаться в сознании! И не вывихнуть ни один крупный сустав!
- Я расскажу! Я все расскажу, что знаю, только развяжите меня!
Палец был безымянный. Она могла бы показать им обоим средний, если б захотела. Этому ее научили американцы. Американцы понимали толк в том, как одним движением объяснить кому-то его место в жизни. Арабелла вспомнила их и снова всхлипнула, о тех ребятах, которых тогда сбили над вражеской территорией.
Меньше трех лет прошло, а казалось, что целая жизнь.
Она дернулась, когда Лестрейндж нашел новые аргументы. Но не увернулась, конечно, а только снова вскрикнула, когда стесанную кожу словно посыпали солью. Это что же, у нее осталось всего четыре часа, чтоб найти помощь? И еще два, чтоб попрощаться с Джонатаном, если не найдет? Всего на шесть часов больше, чем просто Авада?
Ссадины адски жгло, Арабелла почувствовала, как к локтям потекли капли крови и сукровицы.
Ну ладно. Не хотели соплей, пусть глохнут от ее воплей. Она все еще не стеснялась.

+1

14

- Уймешься уже или нет? – Вэл раздраженно дернула плечом, глядя на плачущую женщину с отвращением и некоторой степенью растерянности – в её понимании, мучения должны были ускорить беседу и выдать им с Родни в руки все необходимые данные, чтобы действовать дальше, но нет. Арабелла плакала самозабвенно и ничего не говорила. У Блэк промелькнуло подозрение, что пленница даже получает удовольствие от сложившейся ситуации и издевается над ними, заставляя смотреть на непотребства и сопли.
Реакция Лестрейнджа не давала ей однозначного ответа, врет сквибша или нет. Хотя по каким-то косвенным признакам и можно было вывести, что он недоволен сказанным. Но вообще это было глупо. Глупым было само утверждение, что Нотт умер от аллергии, от каких-то дурацких апельсинов. Кто вообще это выдумал? А даже если у Маркуса была аллергия, то зачем он ел их тогда? Чушь, он бы не стал есть то, от чего ему плохо: Нотт был занудой, но не мазохистом или самоубийцей, а это означать могло только одно. Если Фигг говорит правду, если друг умер от аллергии, значит кто-то заставил его съесть эти проклятые фрукты, значит, его-таки убили. Убили каким-то мерзким и подлым способом.
- Досадно, - конечно досадно, что нет сыворотки сейчас. Это бы тоже очень сильно упростило им задачу и ускорило процесс. Зато идея применить Империус показалась Вальбурге весьма неплохой, тем более, что это был повод применить Искусства. Продолжить пытать можно было и после, когда останется только задача прикончить с максимальным для себя удовольствием эту дуру слезливую.
И досадно было, разумеется, что в тот момент, когда Вэл собиралась кастовать заклинание, Арабелла завопила, что все скажет. Как будто бы не могла потерпеть ещё немного и заорать после хода Блэк.
- Чудненько, - она с легкой укоризной посмотрела на Родни. Но это было нечто среднее между удовлетворением и завистью, что он успел первым. – Иначе придется пустить тебе ещё кровь, чтобы в голове прояснилось, - Вэл улыбнулась, подходя к жертве с противоположной от Лестрейнджа стороны и доставая нож. Ножик не простой, ножик серебряный, зачарованный, порезы от которого плохо заживают, раны от которого не затягиваются до конца. Она полюбовалась лезвием а потом почти нежно посмотрела на сквибшу, ожидая от той, наконец-то, увлекательный рассказ и имена. Имена тех, кто был виновен. А чтобы Арабелла не считала её легкомысленной девушкой, бросающей слова на ветер, она с легким нажимом провела острием ножа по ноге, от щиколотки и до колена. Тонкая белая линия быстро алела, но пока это была лишь легкая царапина, не ощутимая в сравнении с тем, какую боль женщина испытывала из-за заклятия Родни. Вэл давала ей последний шанс сказать, раз уж начала, а потом уже никто не убедит её в том, что сквибшу нельзя угостить хорошим заклинанием.

+1

15

"Я все расскажу" - это хорошо, "только развяжите" - жто плохо. Это значит, что кто-то пытается ставить свои условия, кто-то, кто совсем не имеет на это права. Кто-то, к кого еще девять целых пальцев, не считая те, которые на ногах. Родни качает головой, давая понять, что на этот раз не приемлет никаких условий, кроме тех, которые ставит сам.
- Кто приносил ему еду? Кто давал ему зелья? Кто заходил к нему в палату?
Женщина кричит то ли от боли, то ли от понимания, что боль только начинается, ведь она должна понимать, кому в таком разбираться, если не медикам. Ей не надо так кричать. Не потому что ее услышат, нет, но она может сорвать голос, и как тогда будет говорить? Родни поднимает палочку для того, чтобы направить на нее Силенцио, но останавливается, задумавшись. В крике могут проскакивать и слова, важные слова, которые нельзя упустить.
Вэл не тратит время на мысли и сомнения. Вэл достает нож. Хороший клинок, Лестрейндж его помнит, просил его как-то рассмотреть получше и поиграться. Очень забавная вещь, магия как будто не наложена на нее, а влита в металл. Сейчас такое не делают, и этим кинжал ценен вдвойне. Но, кажется, тонкий изящный порез женщину не убеждает тоже. А может, она просто не чувствует его, заглушая боль криком. Нет, это просто не имеет смысла. Вопли бесполезны, они собрались здесь не ради этой боли, а ради информации. Еще немного подумав, Родни поднимает палочку выше и заставляет и цепь, и обруч, на котором она держалась, исчезнуть.
Женщина падает на пол, а он проходит от одной воображаемой стены дома до другой, восстанавливая дыхание и давая ей время прийти в себя. Как же глупо с ее стороны молчать. Разве она думает, что выиграет от этого что-то? Или просто покрывает кого-то слишком для нее важного? Да, наверно, так и есть. Остановившись на этом, Лестрейндж даже испытывает легкий укол сочувствия. Он знает, что значит защищать кого-то. Наверно, он и сам бы до последнего пытался терпеть, если бы пришлось молчать об отце. Или о Вэл. Или вот о Нотте, о котором теперь не придется молчать никогда, потому что засранец просто взял и умер, как будто других дел не было!
Неожиданно холодная ярость, разливающаяся вместо крови по сосудам, требует выхода, заставляет вернуться к женщине, направить палочку на второй металлический обруч, тот, который сковывает ее ноги, и произнести заклинание, заставляющее металл начать медленно, но уверенно нагреваться.
- Я жду ответов. Могу подождать еще несколько минут. Могу и несколько часов, если захочешь. Если решишь потерять сознание, я приведу тебя в чувство. Столько раз, сколько это понадобится. Если эта штука сожжет твою кожу и твои мышцы так, что ты не сможешь чувствовать боль, я перемещу ее к твоим коленям, а потом выше. Пойми, у тебя только один способ избавиться от боли. Говори.

Отредактировано Roderick Lestrange (2016-08-06 21:00:07)

+2

16

Спиной Арабелла чувствовала ветер. Словно сзади была дверь или окно. Но ей казалось, что дверь с другой стороны, она видела... кажется... Она не могла быть в таком уверена. Все это было безумием, потому что обычный рабочий день не заканчивается так. Она должна была быть дома. Но прошло так мало времени, Джонатан ее еще не хватился.
Такое же чувство порой посещало ее на войне. Что все кругом не настоящее, а какая-то злая шутка. Арабелла всегда избавлялась от этого чувства. Оно часто вело к беде, а если б все помнили, что все по-настоящему, могли бы остаться живыми и невредимыми.
- Еду и зелья всем приносит персонал! - прорыдала она. - Я не помню, кто это был. Что вы делаете! Дайте мне вспомнить!
Они так спокойно все делали. Они что, похищали кого-то еще? Пытали и уже убили? И сбросили труп где-то в море, чтоб его потом подобрали рыбаки. Или никто не подобрал. Никогда.
Арабелла разрыдалась еще громче, когда Блэк подошла и ткнула ей в ногу ножом. Было зверски больно, но не в этом дело. Порез был глубоким, она могла наткнуться на крупный сосуд.
Когда Блэк отошла, Арабелла скосила глаза, чтоб посмотреть. И мысленно поблагодарила Мерлиновы панталоны. Крови было немало, но не так много. Она будет терять силы не очень быстро.
Цепи исчезли, и Арабелла грохнулась на спину. Удар ее оглушил, и несколько секунд она не чувствовала ничего, даже боли. Она пыталась понять, жива ли еще. Когда она хотела повернуться набок, то поняла, что ноги что-то еще держит. Все суставы нещадно ломило. Но руки были свободны. Это ее приободрило.
Арабелла повертела головой, приходя в себя, и не увидела ни окна, ни двери. Ветер дул из-за глухой стены. Земляной пол под ней был холодным. Это наводило на мысли. Да, точно наводило.
Она охнула, когда браслет на ногах начал нагреваться. Пора начинать говорить. Сказать им что-то, чтоб в надежде на дальнейшее они освободили и ноги. Что им сказать? Что?
- Еду всегда приносит персонал, - затараторила она, все равно всхлипывая между словами. - Ее всегда готовят в Мунго. Зелья тоже дает персонал. У нас нельзя приносить свои. Все только по назначениям. Я не знаю, какой у него был диагноз. Не знаю, что ему назначили. Наверняка успокоительные. Я слышала, что он очень нервничал.
Лестрейндж, наверное, думал, что так и разбирается в медицине. Эннервейт не работает против тяжелых ожогов, вот что. Продукты распада тканей отравляют кровь, и все. А еще она будет в шоке. Не засунул бы он себе палочку в зад?
- У него было мало посетителей, - металл нагрелся уже сильно, и Арабелла взвизгнула, пытаясь уменьшить площадь соприкосновения. - К нему приходил отец. И еще какой-то человек приходил. Я его не видела. Я только слышала...
Она взяла паузу отдышаться. От боли дыхание было частым и тяжелым. Арабелла открыла рот, чтобы еще кто-то сказать, но браслет все нагревался, и она решила, что говорить - это уже лишнее. Она снова разрыдалась вперемешку с криками боли.

+1

17

- Да сколько можно реветь! - Вальбурга раздраженно дернула плечом, как будто бы стряхивала с себя звуки рыдания сквибши. Она как-то неправильно реагировала на боль, чем приводила в легкое замешательство Блэк.
Конечно же еду приносил персонал, она бы очень удивилась, если бы еду приносили какие-то прохожие с улицы, поэтому откровения Арабеллы сейчас казались издевательством и злили Вэл. Они так долго уже с ней возятся, стараясь не переломать раньше времени, чтобы та смогла им передать все бесценные знания о произошедшем с Ноттом, а она игнорирует их терпение и прямо таки уговаривает все причинять и причинять ей боль. Блэк сжала руки в кулаки, сдерживая порыв снова угостить пленницу непростительным, чтобы хотя бы был смысл бессвязно кричать, не произнося ни единого толкового слова.
- Как будто бы это откровение, что еду приносит персонал, - она зло сощурилась, примериваясь, как бы нанести удар больнее. - Не помнишь, кто именно приносил ему? Тогда называй всех, кто был в ту ночь.
Это усложнит им работу, это заставит их дольше разбираться, но, всё же, это сдвинет с мертвой точки эту омерзительную ситуацию. Вэл снова обернулась к Родни, пытаясь по его реакции уловить, правду говорит зареванная женщина или нет, а потом покачала головой, понимая, что она больше не хочет знать, правда или нет, она просто хочет отомстить и заставить Фигг сожалеть о том, что она ничего не знает. А должна, почему она не знает ничего? На что она тогда годна?
- Это какой-то фарс, - тихо обронила, с отвращением глядя на распластанную на полу жертву. В этом не было даже величия боли и смерти, в этом была только грязь и ущербность. - Она просто больна на голову или хочет, чтобы мы так думали. Эй, хватит уже! - Вэл с досады пнула Арабеллу в бок носком лакированной туфельки, а потом пристально и брезгливо начала ту рассматривать, как будто бы испачкалась в чем-то очень гадком. Однако через пару секунд она вскинула голову, выхватывая из общего потока рыданий и бессмысленных слов крупицы важной информации. - Вспоминай! Кто приходил к нему? Кто? Отвечай, отродье! - нет, конечно Кантакнерус Нотт был очень странным и сомнительным членом общества, но вряд ли он отравил собственного сына. Но был кто-то ещё. И это уже было зацепкой. Она направила палочку на обруч, удерживающий ноги и постепенно раскаляющийся. - Видишь, какая я добрая? Обруч сейчас исчезнет, а ты напряжешь свои мозги и скажешь нам, кто приходил к Нотту в тот вечер, о чем говорил, в чем был одет, что приносил. Расскажешь всё, - записи о том, кто посещал больного, должны были остаться у привет-ведьмы в крайнем случае, но так не хотелось официальных разговоров. - А не скажешь, обручи появятся не только на ногах, но и на руках снова. Потому что я расстроюсь, а это плохо заканчивается обычно.

+2

18

Женщина забрасывает крючок, и Вэл сразу хватается за наживку. Лестрейндж чувствует ловушку, но в чем она, пока не понимает. Пусть и с сомнением, он переспрашивает.
- Что ты слышала?
К нему приходил отец. Какого черта Кантанкерус Нотт вдруг вернулся из своего бегства, никто вопросом не задавался. Это считалось нормальным и естественным, узнать о нападении на сына и вернуться, чтобы поддержать его. Но Родни знает о нем нечто большее, чем знает кто-то другой. Что-то, о чем обещал не говорить, но обещание теперь мертво вместе с тем, кому оно было дано. Лестрейндж оборачивается к Вальбурге.
- Кантанкерус Нотт? Ты думаешь, он мог бы? Если это правда, то, что она говорит про еду, он ведь наверняка знал.
И что с этим делать дальше? Что можно сделать? Идти мстить Кантанкерусу Нотту за смерть его же сына? Это кажется таким глупым, таким... бессмысленным. Как и весь этот день, если вдуматься. Зачем они делают то, что делают? Но, как бы то ни было, надо с этим заканчивать и доводить до конца. Эта женщина, как бы ни кричала, пытаясь показать, что не может сказать больше, чем говорит, должна знать, что в некоторых самых простых вещах не нужен артефакт, чтобы понять, что она лжет.
- Аврорат. К нему должны были приходить авроры. Кто?
Было бы очень странно, если бы на нападение не последовало бы никакой реакции. Ведь Маркуса нашли, доставили в больницу. Если к нему пустили отца, значит и авроры добрались, можно не сомневаться. Как и в том, что эта женщина знает того, кто приходил, иначе зачем бы ей скрывать. Как и в том, что она в очередной раз солжет или просто продолжит выть, как будто думает, что та боль, которую она испытывает сейчас - это предел. Но это не так, и Родни может доказать это даже без непростительных, особенно если ему не будут мешать. Но Вальбурга убирает обруч на ногах, не обращая внимание на то, что именно благодаря ему информационный лед тронулся. Лестрейндж в ответ просто смотрит сначала на Блэк, потом, с сомнением, на сквиба, и принимает решение.
- Думаю, нам всем будет проще разобраться с этим напрямую, - маг садится на колено прямо на холодную каменистую почву, скрытую лишь небрежно наброшенной зрительной иллюзией, и, ухватив женщину за волосы, поднимает ей голову, заставляя смотреть себе в глаза. - Legilimens.
Родни никогда не был слишком хорош в ментальной магии, хотя и мог больше, чем многие другие. Войти в сознание и найти там что-то - это не так уж и слржно, как может показаться. Но это работа ремесленника, настоящее искусство - это оставить чужой разум в целости и сохранности. Он не умеет, но сейчас в этом нет необходимости. Женщина все равно умрет, зачем заботиться о том, умрет ли она в здравом уме? Информация, вот единственная ценность сейчас, единственное, о чем надо думать.
Ему ни к чему изучать воспоминания подробно, хватать ускользающие нити, разгадывать символы. Воспоминание совсем недавнее, а жертва не имеет ни малейшего понятия об окклюменции. Длинный больничный коридор, люди в зеленых мантиях, других нет, очевидно, уже слишком поздно для посещений. Она проходит по коридору, оглядываясь на дверь палаты. Да, это та самая, но она проходит мимо. Пустое воспоминание, не то, нужно другое. Лестрейндж отпускает эту нить и берет другую, ту, которая приведет на несколько часов раньше.

+2

19

Работало! Их раздражал плач. Арабелла понимала, что ходит по грани. Если она слишком перегнет, ее убьют. Если будет мало хныкать, ее не освободят, лишь бы заткнулась. Вообще она впервые играла в такую игру. Ей совсем не нравилось.
На секунду она подумала, что могла бы назвать имена. Ведь им не составит труда узнать и так. Ну, наверняка не составит. Арабелла была почти готова заговорить, лишь бы боль прекратилась. Но не заговорила, потому что все равно не могла. Она не хотела им поддаваться.
- Я слышала, к нему кто-то приходил! Я не знаю, кто. Но не член семьи. Ааааай, уберите это! Уберите, пожалуйста!
Ну же! Еще немного глупых подробностей! Арабелла пыталась сочинить их, чтоб продолжать говорить, но не сказать ничего. Так что Блэк ей очень помогла, когда пнула в бок. Теперь Арабелла задохнулась, скорчилась и не могла даже вдохнуть, не то что говорить. И вроде как она выиграла время. Но обруч продолжал нагреваться.
Так что едва вдохнув, она не стала говорить про авроров, а завыла. Она все равно бы не сказала. Родных братьев не выдают всяким поганым ублюдкам. Даже им должно быть понятно.
И это сработало тоже. Обруч убрали. Она была свободна. Правда, ожоги никуда не делись. Арабелла рефлекторно растирала левую, больше обожженную ногу от колена к стопе, будто это могло снять боль. Но она больше не выла, пусть радуются. Только всхлипывала и решала про себя, что делать дальше. Пока они не отвлеклись, сбежать не выйдет.
Пока она думала, Лестрейндж сел рядом с ней и взял за волосы. Арабелла замерла. Он подошел так, что отбиваться было неудобно. И к тому же вывернул ей шею, когда заставил посмотреть в глаза. Она сразу поняла, что будет дальше. Что сейчас все ее старания скрыть главное пойдут прахом. Надо было отбиваться, но Арабелла поняла, что руки ей больше не подчиняются.
У нее перед глазами замелькали воспоминания о том вечере. Сначала самые последние, как все быстро проходят мимо опустевшей палаты и косятся. Потом как будто чужая рука перевернула страницу.
И вот Арабелла уже вручает Праудфуту чашку чая за то, что он такой расстроенный. Еще бы, это же он не уследил. Мог ли уследить, она не знает, но если и мог, он ведь не нарочно. Сейчас его все будут клевать, поэтому Арабелла может и пожалеть.
А вот чуть раньше появляется Фин. Ну, Арабелла все равно его толком не видит. Она только знает, что он вроде как метал громы и молнии, прямо в Праудфута. Но они заперлись в палате, так что кто знает, о чем говорили.
И снова скачок, она и еще пара сиделок говорят про Нотта. А кто последним видел его живым? Клара приносила ему поесть, какой ужас это все. Потом пришел его отец, и вышел такой расстроенный. А правда, что приходил кто-то еще? Правда-правда, кто-то проходил по коридору, туда и почти сразу обратно. И голос еще знакомый, когда здоровался...
Одновременно что-то было не так с ее памятью. Как будто землетрясение прямо в мыслях. Арабелла никогда не видела землетрясения, но верила, что так оно и бывает. Что-то ломается, что-то падает, что-то гремит и трясется. И сама она тоже падает, прямо в воспоминания про Норвегию и самый первый и поэтому самый страшный обстрел.

+1

20

Вэл оставалось только непонимающе посмотреть на Родни: о чем он сейчас? Что не так было с Кантанкерусом Ноттом, что он вдруг уцепился за это имя? Она достаточно знала Лестрейнджа, чтобы если не понять его, то хотя бы уловить, когда он на что-то реагирует чуть более внимательно, чем следует. Итак, видимо кто-то после должен ей рассказать про главу семейства Нотт ужасающие подробности.
- Зачем? – Блэк сощурилась, произнося только одно слово, в котором выражались сразу все вопросы, на которые требовалось получить ответ. Хотя, всё же, она не верила, что отец станет убивать сына. Потому что… Зачем? Зачем убивать наследника рода? Либо она совсем ничего не понимала и не знала, либо были какие-то основания полагать, что в этой семье поведение Маркуса могли не одобрять. Она сейчас не понимала, что происходит. Это бесило, потому что выходило, что у друзей были секреты; очаровательное открытие, очень приятное.
Становилось непонятно, кто от этих пыток больше страдает: сквиббша или они от её плача и внезапных открытий, которые били по самолюбию. Если раньше Вальбурга и не претендовала на знание всех мальчишечьих секретов и пустяков, то теперь выходило, что среди пустяков затесалось и что-то серьёзное.
Конечно, королевской щедростью Блэк женщина воспользовалась неправильно: вместо того, чтобы целовать ей ножки и быстро рассказать все, Арабелла решила помолчать и заняться своими ранами. Это было неверное решение, потому что на поставленные вопросы она так и не ответила, а потому страдания ещё никто не отменял. И не отменит.
- Ты не умеешь ценить щедрость, - впору было обидеться, а потому Вэл обиделась как всякая приличная девушка, сделавшая к кому-то шаг навстречу, а в ответ получив пренебрежение. Ещё и Лестрейндж был не в восторге от её идеи уронить жертву на пол – это было заметно, но она предпочла не пускаться в извинения. Она просто думала опробовать метод, где после боли следует послабление. Про него писали, что он куда более действенный, чем когда применяется только боль, но оказалось, что это несколько не так. Вместо ответа авроров, разумеется, Фигг предпочла выть, тем самым убеждая, что покрывает она кого-то. Возможно это семья, может быть друзья – поднять связи человека ведь не так сложно…
- Я бы не стала сейчас… - но Родерик уже все равно влез в голову сквиббши, потеряв терпение и надежду на продуктивность дальнейшего диалога. Вэл тоже потеряла, что легелимент из неё был не очень хороший, а потому сама бы она не рискнула: не ради безопасности этой женщины, а ради своей. Теперь ей оставалось только наблюдать, в том числе и за выражением паники на лице плаксивой женщины. Это выражение Блэк понравилось только в первый момент, потом она уже не обращала, как ей казалось, на это внимание. Ей только казалось, потому что при этом она пристально вглядывалась в лица обоих, будто бы пытаясь увидеть, что сейчас происходит в их головах. Напряжение вызвало у Блэк вполне предсказуемую паранойю и опасения, что что-то пошло не так. Ей было плевать на сквиббшу, но она не была уверена, что в том состоянии, в котором находился сегодня Родни, ещё и разозлившийся под конец, он сможет правильно все сделать.
Вальбурга несколько раз прошлась по импровизированному домику, от стены до стены, сцепив руки в замок и не отрывая взгляд от действа перед ней, потом поджала губы и остановилась. Ей казалось, что прошло уже слишком много времени. Слишком. Что там происходит? Почему Родни так странно смотрит? Может быть ей показалось? Но нет, ей не могло показаться.
В какой-то момент её опасения, подогретые злостью и несговорчивостью жертвы, всё же достигли критического значения: она быстро подошла к Лестрейнджу, обхватила его за плечи и сместила, нарушая зрительный контакт. Ей сейчас казалось, что это вопрос жизни и смерти.

+2

21

Арабелла никак не могла отвести взгляд или даже моргнуть. При этом лица Лестрейнджа она не видела, а видела только то, что было в воспоминаниях. Но ей было очень больно, тут уж не забудешь, на каком ты свете.
И голова теперь болела. Лестрейндж как будто венчиком там все перемешивал. Она почти сразу забыла, какой теперь год и кончилась ли война. И за что с ней так. А нет, на секунду вспомнила. И тут же снова забыла, как будто слово ускользнуло с языка. Да что же это.
И почему так болят руки? А ноги? Почему на ней нет одежды? Кто здесь?
Главное, что Арабелла помнила, - надо бежать, как только подвернется шанс. Второго может не оказаться. Тут бы до первого дожить. А куда бежать, как бежать - это все потом. По ходу дела можно разобраться.
Ее внезапно отпустило. Занавес поднялся, хватка на ее волосах ослабла. Арабелла поняла, что дожила до своего шанса. Она рывком подтянула ноги к груди и что было силы лягнула того, кто сидел, кажется, на корточках, в голову. Вроде, вышло хорошо. Потом она вскочила гораздо быстрее, чем думала, что может вскочить, всем весом оттолкнула вторую и побежала, не оглядываясь. Туда, где прямо через стену дул ветер.

Отредактировано Arabella Figg (2016-08-25 21:03:15)

+2

22

Зачем. Да, зачем? Такие вопросы имеют смысл в мире, где вообще хоть что-то имеет смысл, но в этом просто происходит то, что происходит, только вот как объяснить это Вальбурге? Нет, такое можно только понять самому, если открыть глаза, такое не объяснишь просто словами, тем более, что сейчас не время, и заниматься надо другим. Выяснить все, до последнего слова, до последней секунды, все, на что способно сознание этой женщины, пока оно еще на что-то способно.
Волна чужих воспоминаний подхватывает Родни, он не погружается в них, но скользит по гребню, отмечая все новые и новые детали, хотя деталей совсем немного. Кажется, она и в самом деле почти ничего не знает, а значит, им нужен кто-то другой, только вот кто? Кто занимался Ноттом в его палате? Наверно, надо было сначала выяснить это, а не хватать первого попавшегося под руку сотрудника больницы. Хотя она и не была первой. Нет, она здесь не случайно. Она здесь за то, что портит чистую кровь своим существованием, она здесь за то, что ее семья не была достаточно сильна, чтобы избавиться от нее. И ее брата, конечно, ведь это ее брат посчитал преступлением невинные развлечения на грязнокровном митинге, из-за него пострадал и Маркус, и Дорея. Но виновата во всем она, эта женщина. Это она принесла в свою семью заразу. Так что она здесь не просто так, это судьба наконец свела все свои пути в одной точке.
Он запоминает лица и слова. Старается запомнить как можно больше, понимая, что второго шанса не будет, уже замечая признаки неотвратимого разрушения памяти, но все еще стараясь быть осторожнее, чтобы успеть увидеть больше. Но воспоминания уже спутываются, даже не нитями, они просто обрушиваются друг на друга, складываясь внутрь. Наверно, так рушилось бы министерство, если бы суметь обвалить сразу несколько этажей. Для наблюдателя это безопасно, и он уже собирается покинуть эту память, когда чьи-то руки мгновенно топят его в ледяной воде чужого разума, заставляя инстинктивно хватать ртом воздух, а потом выдергивают оттуда в бьющую сразу по всем органам чувств реальность.
Легилименция не должна прерываться так. Первые секунды он не может сказать ничего, только пытается понять, на каком он свете, вернуть себе уже свой собственный разум, а потом он тем более не может сказать ничего, потому что реальность бьет уже на вполне физическом, а не мнимом уровне, и попадает прямо в ухо.
Лестрейндж падает оглушенный. Земля и небо меняются местами, хотя здесь нет ни земли, ни неба, только пол и потолок, которых тоже нет. Время куда-то пропадает, и он не знает, сколько ему понадобилось, чтобы прийти в себя, но когда он опять оказывается на ногах, женщины здесь уже нет. Но она не могла уйти далеко, поэтому Родни идет к двери и еще пару секунд безуспешно пытается открыть ее, пока не понимает, что и двери нет, и тогда только преодолевает и эту преграду, чтобы увидеть только хромающую в сторону обрыва жертву.
Spasmus acer
Вспышка летит в её сторону, но целить сложно. Удар дезориентировал, и, к тому же, темно. Поэтому надо продолжать, бросать заклинания снова и снова, чтобы хотя бы одно попало.
Piro.
Вот теперь светлее, и бредущая навстречу смерти фигура темным силуэтом вырисовывается на фоне огня. Женщине, наверно, кажется, что она бежит, но она едва ковыляет, и Родни, не слишком торопясь, отправляется за ней, потому что идти ей некуда, потому что с одной стороны огонь, с другой обрыв, а сзади - преследователи. Ей не уйти.
Lasum Bonus
- Дьявол!
Слишком поздно приходит понимание того, что она задумала. Это форменное самоубийство, но, что бы она ни сделала, это самоубийство так или иначе. Родни срывается с места, чтобы догнать - но поздно, темной фигуры уже нет на скалистом обрыве А внизу - только разбивающиеся о скалы волны.
Шторм надвигается.
Он еще некоторое время смотрит вниз, не пытаясь рассмотреть там кого-либо, просто смотрит, как море точит скалу так же, как точило ее веками. Потом оборачивается к подошедшей Вальбурге с все тем же равнодушным взглядом.
- Все равно. Если она каким-то чудом не разбилась, ее убьет проклятие.
Лестрейндж смотрит куда-то вдаль, туда, где, хоть его и не видно, стоит дом Маркуса, хотя сам Маркус очень далеко отсюда, там, где тысячелетиями хоронят Ноттов, кажется, где-то в горах. Зачем? Этот вопрос - как поплавок. Он опять показывается на поверхности и не собирается уходить под воду, каким бы сильным ни был шторм. Что делать теперь, Родни не знает. Возможно, то единственное, что можно сделать - это просто не делать ничего, оказаться подальше от всего этого мира, который не более реален, чем рухнувшее как карточный домик сознание мертвой женщины.
- Я знаю, кто был у палаты Нотта. И нам больше нечего здесь делать. Пойдем домой.

Отредактировано Roderick Lestrange (2016-08-25 21:36:33)

+1

Страница: 1

Вы здесь » Sede Vacante » Сыгранные эпизоды » Охота на Снарка

Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно