Когда к Стичу придут – вопрос лишь времени, а не того, придут ли. Это мужчина понял еще в тот момент, когда в прессу просочилась информация о смерти Маркуса Нотта. Без подробностей, без комментариев (пытался получить в больнице – не вышло), однако для пронырливого радиоведущего этой информации оказалось достаточно, чтобы сделать некоторые выводы.
  Он, конечно, понятия не имел, что именно его посылка стала причиной смерти именитого чистокровного волшебника. Он, конечно, много о чем еще понятия не имел тоже. Зато точно знал, что рано или поздно свидетели, информация, - да что угодно, - приведут аврорат к нему. И не то чтобы боялся, на самом деле. Артур планировал воспользоваться ситуацией и вывернуть ее с наибольшей пользой для слушателей, для масс, для своих друзей в прессе. Не поймите неправильно: он не был подлецом, сострадал смерти Маркуса, понимал утрату и последствия. Однако в первую очередь являлся лицом медийным, и подобные события служили для него хлебом. Найди зрелище – будешь сыт, а Стич, похоже, не просто нашел зрелище, но по самое «нихачу» закопался в золотую стружку. Точно знал, что материал на тему Нотта станет звездным часом в его карьере, еще одним стартом для новых высот. Как только Маркус сообщил ему о своих планах, как только мужчина понакидал в голове последствия предполагаемого эфира – уже тогда стало понятно, что стоит хвататься на данное дело и не отпускать его. Ни при каких условиях. Даже если «материал»… вдруг почил в мир иной. Визит Артуа на этом фоне, все его планы и прочее выглядели выигрышно для него самого. Ему так казалось. И снова не подумайте: в больницу он ходил с самыми благими намерениями, в некоторой степени чувствуя и свою вину в случившемся нападении. Как никак, Нотт тогда направлялся именно на его эфир. Рискованный, стало быть.
    Все вышеперечисленное логично ведет к тому, что когда на пороге появились сотрудники аврората, то сопротивляться волшебник не стал, без лишних вопросов и агрессии проследовав за ними. В голове успел прокрутить десятки вопросов, и даже задать некоторые в ответ. И речи для эфира тоже заготовил, и сенсацию придумал. Может даже не одну. В конце-то конов, у него нет повода волноваться: Стив никого не убивал, никому не помогал убивать, а планировать эфиры с участием Маркуса Нотта к противозаконной деятельности также не относилось. Значит, пойдет как свидетель. Хорошо, отлично, прекрасно.
- Добрый день, - он почти не волнуется. Не считая, кончено, подсознательного: все же это допрос, все же это аврорат, все же ситуация весьма острая. Но не более того. Присел, куда и сказали. Кивнул в знак знакомства с сотрудниками. – Артур Стич, честь имею, - конечно, его уже знают, а все же. – Обязательно ознакомлюсь, спасибо, что заранее уведомили, - ничего не смущает. Журналисты тоже все записывают, в то время как перья аврората явно вызывают большую… уверенность в честности, что ли. Ему это понадобится для материала.
- С мистером Ноттом я был знаком всего несколько дней. Нас, на самом деле, ничего не связывало, кроме… - мужчина зашевелился, забегал глазами по сотрудникам поочередно. – Я пообещал не раскрывать этого, но теперь, полагаю, данное обещание недействительно? Кхмн… В общем-то, мистер Маркус Нотт планировал посетить мой эфир. Как раз в тот день, когда все это случилось. Стало быть, не дошел. На этом наше общение закончилось, что очень и очень жаль, потому что, как я уверен, его выступление стало бы настоящей сенсацией. Много ли чистокровных волшебников выступают на радио, тем более на таких, тем более в такие времена? Ох, поверьте, у меня есть чуйка на такие дела.
[NIC]Arthur Stich[/NIC]
[AVA]http://s9.uploads.ru/OcpU5.jpg[/AVA]

"Я пообещал никому не рассказывать, но расскажу"
Этот принцип, исповедовавшийся едва ли не всеми журналистами, был хорошо знаком Уркхарту, которому приходилось немало сталкиваться с такими людьми по долгу службы. Они приносили в жертву тиражам честность, да и саму честь, что уже говорить об обещаниях. Глупо было бы ненавидеть их за это - у каждого своя правда, свои клятвы, свои идолы - но немного презирать, конечно, никому не признаваясь в этом открыто, иногда было можно. Пока это не мешало работе, а сейчас не мешало. В крайнем случае, всегда можно было оставить Минерве непосредственный диалог с фигурантом, а самому слушать, подмечая те детали, которые можно подметить только в живом общении, а не перечитывая протоколы. Но это в крайнем случае, а пока что неприятное чувство, которое, тем не менее, Элфинстон не спешил отпускать, не препятствовало тому, чтобы, выслушав вопросы Макгонагалл и ответы на них, вернуться к предыдущей теме, не давая подозреваемому сосредоточиться на чем-то одном.
- В тот день, когда случилось что, мистер Стич? Пожалуйста, расскажите подробно о том, что знаете о происшествии.
И вот опять немного о журналистах. Что бы там ни было, смерть Маркуса Нотта была нелепой трагедией, которая, конечно, еще успеет всколыхнуть общество. Но газетчики видели только сенсацию, и не побрезговали всего через несколько часов после происшествия вытягивают на публику крупицы правды, которые успели обнаружить, а чтобы чем-то заполнить первую полосу, добавляют туда столько лжи, которую по профессиональной привычке называют творческим подходом, что невольно задаешься вопросом, а умер ли Нотт вообще или это тоже плод чьей-нибудь буйной фантазии. Интересно, переживет ли падкая на сенсации газетенка это лето? Нотты обладали достаточным влиянием, чтобы напомнить писакам, что в теории о свободе слова в Британии правды не больше, чем в их громкой статье, а проще говоря, к чертям прикрыть издание. И кто бы стал винить их за это? Что интересно, "Пророк", которому, по понятным причинам, закрытие не грозило, наоборот не сказал ни слова о случившимся. Что это было: достойная сдержанность или солидарность - оставалось лишь гадать.
Уркхарт задумался, стоит ли намекнуть Стичу, что если он не будет держать свою чуйку в узде, то прикрыть могут и его, но решил, что это лишнее: пока что все шло к тому, что начиная с сегодняшнего дня аврорат возьмет ответственность за его безопасность на себя, а почетную обязанность охранять его покой и сон достанется дементорам. Ради его же блага.
- А также о том, каким образом узнали о произошедшем. Вы были свидетелем событий? Пожалуйста, расскажите, что именно делали вчера вы, начиная от момента описанных вами событий. Настолько подробно, насколько вам позволяет память. Пожалуйста, мистер Стич, будьте внимательны и не упускайте даже то, что может показаться вам незначительной мелочью.
Или упускайте, это тоже неплохой показатель, а все необходимые вопросы мы зададим, причем столько раз, сколько это будет необходимо.
Созерцательное спокойствие на лице Уркхарта вдруг сменилось на выражение человека, который только что вспомнил нечто очень важное, и хорошо, что не слишком поздно.
- Кстати, мистер Стич, пока не забыл, хочу попросить вас о небольшом одолжении. Видите ли, моя сестра - ваша большая поклонница, вы не против дать мне для нее автограф? Аврор Макгонагалл простит нам это небольшое нарушение и отступление от протокола, - Элфинстон выдвинул ящик стола, взял чистый пергамент и протянул его и перо с чернилами сидящему напротив человеку. - Пожалуйста, мистер Стич, напишите "Ничего страшного, Арабелла, все немного волнуются, перед тем, как пройти важный экзамен, ты справишься". Думаю, это должно ее подбодрить, ну вы и сами, наверно, понимаете.
Он сдержанно улыбнулся и развел руками.
Сестры, что поделать...

- Мой коллега. Он не знает, что в письмах, но если попросить его их принести, то сможет наверняка. Если, конечно, вы застанете его на работе, - нужно какое-то время на то, чтобы вспомнить.  Мужчина мог предположить, что эти письма когда-то понадобятся, но подобная срочность если не настораживала, то… нет, пожалуй, настораживала. Он в состоянии принести их позже, или завтра, как угодно. Или же они – важная улика, которая что-то решает? В таком случае, неплохо бы услышать нечто на данную тему.
- Да, именно так. Письма со стороны мистера Нотта были весьма… тревожны. Я бы даже сказал, полны некоторой безысходности. Вы если прочтете, то сами это заметите. Почему я не усомнился? Потому что это не имеет никакого смысла. Кто посмеет использовать фамилию Ноттов? Кроме того, напрашиваться на эфир... Если предположить, что на него явился бы не Маркус Нотт, а кто-то еще… Нет, простите, но я нахожу это невероятным и бессмысленным. Другое дело, что я удивился самому факту этого обращения не менее вашего сейчас, уж поверьте мне, но это же совсем очевидно. Так вот. Когда он писал про возможность извинений, про важное заявление, что ему есть, что сказать… Я сразу вспомнил про митинг во время выступления мистера Лича. Да и после того события, хотя я не знаю, насколько это правда, мистер Нобби имел какие-то случаи недопонимания с чистокровными волшебниками. По крайней мере, в моей среде такое говорят, даже заикались про то, что он попал в больницу. В общем-то, с учетом вот этого всего и того, что в своих письмах указывал (покойный) мистер Нотт, я пришел к выводу, что скорее всего оно связанно с магглорожденными волшебниками. Иначе зачем, после всего этого, ему приходить на радио, которое таковые в основном и слушают? Если бы он хотел кого-то осудить, то сделал бы это через тот же «Пророк». Значит, это было нечто важное и сенсационное. Кстати… О том, что у нас будет громкий гость, знал мой коллега. Я не говорил ему имени, но не мог держать в себе новости о том, что нам предстоит вести эфир с чистокровным волшебником из влиятельной семьи, который кажется собирается сообщить что-то касательно магглорожденных и политической обстановки. Вместе работаем, вместе вести трансляцию, сами понимаете, - столько всего пришлось вспомнить и выговорить, что даже в горле пересохло. Неплохо бы сейчас выпить воды или чаю, но разговор еще не закончен. Артур сглотнул слюну, набрал воздуха, напряг память и продолжил отвечать на вопросы. Правда, теперь его отчего-то не покидали сомнения.  Или это аврорат в самом деле так с каждым... нет, простите, с каждым громким делом возится? Ладно, допустим. Артур и сам как бы с ним возился, т.е. фактически делал тоже самое.
- Ох, нет, ничего такого. Хотя, конечно, было бы полезно иметь друзей в Мунго в каждой смене, но увы-увы. Я не запомнил имя дежурной на регистратуре, но вы можете уточнить это по рабочему графику больницы. Я поговорил с ней пару минут, попытался выудить что-то ценное, но у меня не получилось. Апельсины, сказала, будут переданы, как только мистер Нотт станет открыт для посылок, если с ней (посылкой) все будет в порядке. Не знаю, о чем она, это и не мое дело. Я еще хотел попросить передать ей пожелания выздоровления, но предположил, что она забудет из-за нагрузки и занятости, потому написал это на картоне... Мне он еще в кафе приглянулся, ну такой, знаете, для ежедневных приятных посланий. Его учтиво предложили за чай, взял не задумываясь, а тут он так удачно оказался под рукой. Я еще какое-то красивое пожелание придумал, правда, дословно его не вспомню… Может быть, если порыться в пакете с апельсинами, то вы найдете его, если оно не затерялось во время передачи.
  Автограф отдан, роспись поставлена, возвращена. Маленький плюсик в карму.
- Какая занимательная и сложная область! Передавайте от меня пожелания успехов, не так много хороших драконологов сейчас, чтобы профессионалов. Верю, что ваша сестра станет одной из них, - непроизвольно улыбнулся, потому что приятно и славно.
- Почему нет. Эфир, как и всегда, состоялся в шесть. Он длился до восьми вечера, мы с коллегой традиционно провели по одной из его частей каждый, ну и перерыв в общей сложности в двадцать минут. А реплики, ну... я сделал весьма обтекаемое сравнение Европы 30-ых годов с ее радикальными режимами и нынешнего положения в волшебной Британии, «они не убивают себе подобных только потому, что им нужна рабочая сила». Это, конечно, вырвано из контекста, но все же. У нас была активная дискуссия с одним из дозвонившихся слушателей, он говорил весьма радикально, и вся наша беседа завязалась в… подобном ключе. Вы не слышали этот эфир, ох? – Артур покачал головой. Трансляция вышла очень занимательной. Он неимоверно устал после нее, даже почувствовал легкое эмоциональное опустошение после обилия необычайной экспрессии и споров. Еще и мысли о ныне покойном, а тогда находившимся в больнице Маркусе, облом эфира, прочее. Нелегко, ай как нелегко.
- Днем я выходил пить чай, пока не было работы, и тогда меня осенила мысль. Знаете, буквально прицепилась, заела. У всех бывает. Так вот, я начал думать: а почему бы мне не сходить в больницу к мистеру Нотту? И было бы здорово взять ему посылку. Вот прямо точно знал, что это будет здорово и отличная идея! Тогда я подумал взять яблоки, но снова меня заело на том, что яблоки – слишком просто, их кто угодно может принести. А вот апельсины – проявление маггловской заботы. Мол, неравнодушие к чистокровным и все такое. Мне так понравилась эта идея, что я прямо во время  обеденного перерыва, он у меня долгий, пошел в ближайшую лавку и купил три апельсина. Довольно больших, красивых. Мне они сразу на глаза попались, словно бы меня только и сжали, вот как изначально за ними шел. Бывает же такое, а, прямо так себе их и представлял!  Ну, потом я по-быстрому забежал выпить чаю в кафе. Пока делал заказ у стойки, оставил апельсины в пакете на столе, заговорился надолго с этой милой дамой, которой делал заказ... Ну, а затем быстро выпил чай, взял апельсины и отправился в больницу. А дальше я уже рассказывал. Правда, не знаю, почему вас так заинтересовали апельсины.  Но в лавке Х они всегда есть, должно быть. Загляните как-нибудь.[NIC]Arthur Stich[/NIC]
[AVA]http://s9.uploads.ru/OcpU5.jpg[/AVA]

Доверие Стича к коллегам почти что вызывало уважение. Элфинстон обычно считал, что и сам доверяет своим людям, но если бы у него были письма, содержание которых он собирался бы оставить в тайне, он не додумался бы хранить их в открытом доступе для сослуживцев.
- Вы держите письма на работе, и ваши коллеги знают, где они лежат?
Осмысленность или бессмысленность того, кто мог бы писать от лица Нотта, была вещью весьма относительной. Возможно, кому-то нужен был не эфир, а свидетель, подтверждающий, что Маркус Нотт хотел просить у кого-то прощения. Возможно, в дальнейшей переписке и подробности должны были появиться. Все это было лишь предположениями, которые, в любом случае, заслуживали проверки, и которыми Уркхарт не планировал делиться с фигурантом. Поэтому в ответ на проникновенную речь о том, что радиоведущий лучше аврората разбирается в логике версий, он только вежливо улыбнулся и промолчал.
А тем временем Стич начал или даже продолжил путаться в показаниях. Откуда-то опять вынырнул Лич с его конфронтациями с Ноттом в частности и всем чистокровным сообществом вообще. Нотта все-таки надо было нормально допросить, а не пытаться разыграть сложную комбинацию. Уркхарт не мог припомнить случая, когда сыворотка правды не пошла бы делу на пользу, а что касалось этого невыразимца, так и вовсе создавалось впечатление, что он унес с собой в могилу такой пласт информации, которого хватило бы для того чтобы если не искоренить всю преступность магической Британии, то хотя бы значительно ее проредить. Нотт умер, но еще раз наступать на те же самые грабли Элфинстон не собирался, а Стич сказал уже достаточно, чтобы силами аврората обеспечить ему полную безопасность и покой на несколько дней, как минимум.
- Значит, пожелание выздоровления? Мы поищем, мистер Стич.
То ли этот человек имел серьезные проблемы с памятью и действительно не помнил ни когда прихолил, ни о чем писал, то ли сочинял свои показания прямо по ходу, не пытаясь или не имея возможности согласовать свои слова с реальностью. Уркхарт уже готов был предположить второе и выделить Стичу камеру в Азкабане, где тот мог бы дожидаться рассмотрения дела, но то, что звезда радиовещания понесла дальше, заставило его изменить намерения или хотя бы отложить. Логика выбора фруктов для Нотта, логика решения вообще посетить больницу, и то, что Стич помнил незначительные подробности вроде оставленного на столе пакета, не помня, во сколько пришел в Мунго, и при этом совершенно не понимал, что не так с его действиями,  - все это наталкивало на вполне определенные мысли. Может быть, даже слишком очевидно наталкивало, и нельзя упускать из виду возможность того, что Стич просто готовил себе неопровержимое оправдание. Как и возможность того, что он действительно был под империусом.
Минерва, конечно, тоже не могла не обратить внимания на, мягко говоря, странные показания, и движение пера, которое она крутила в руках, со всей очевидностью подтвердило этот факт. Как подтвердило и то, что Макгонагалл вполне уверенно владеет пассами непростительных заклинаний. Он удивленно поднял брови и даже собирался что-то сказать, но не собрался и отложил нанеопределенное будущее. О том, что его авроры шутя выписывают пассы запрещенных проклятий, более того, что это делает не кто-нибудь, а Минерва, Уркхарту надо было серьезно подумать в спокойной обстановке. Если она вообще возможна. Он все же кивнул, соглашаясь, и опять обратил внимание на того, кого допрашивал. В общем-то, что с ним делать теперь, было вполне ясно.
- Мистер Стич, если вы вспомнили еще что-нибудь, какую-нибудь деталь, то самое время упомянуть о ней сейчас. Боюсь, мы вынуждены задержать вас до проверки некоторых обстоятельств, которые выяснились во время нашей беседы.