Несмотря на то, что первая встреча в мае закончилась, мягко говоря, странно, и несмотря на последовавшие за ней события, Родни не упускал случаев встретиться с Макгонагалл, которая оказалась вполне интересным собеседником, хотя и приходилось быть осторожным, разговаривая с ней, чтобы случайно не сказать лишнего. Может быть, это была паранойя, но иногда Лестрейнджу казалось, что разговор то и дело сворачивает на опасную тему, которая интересует Минерву, в первую очередь, с  профессиональной точки зрения. Он не отказывался поддержать и такие темы и таким образом узнать что-то новое из той закрытой аврорской информации, которой не мог поделиться Долохов. Например, информации о том, что аврорат не просто скрывает ход расследования майских событий, а пытается накормить интересующихся дезинформацией. Впервые услышав о том, что расследование практически приблизилось к победному концу и почувствовав, как нагревается кольцо на пальце, Родни проявил немалую заинтересованность и даже высказал живое желание помочь аврорату в расследовании всем, чем может, потому что нельзя же оставить такие преступления в безвестности, то есть нет, конечно, в безнаказанности, но не встретил понимания в ответ на свой искренний порыв.
Информацию он получал не только от Макгонагалл. Антонин, например, охотно сообщил все, что знал о коллеге, в том числе, о ее семье. Почему именно факт наличия отца-священника у Минервы поразил Родерика в самое сердце, вряд ли он сам мог бы объяснить, но это, тем не менее, прочно засело в голове и, может быть, повлияло на то, что после долгого перерыва в общении, обусловленного трагическими событиями вроде беременности маман и приближающегося объявления о помолвке, он выбрал для встречи именно это место.
Место было красивым, хоть и требовало маггловской одежды. Лестрейндж пошел на эту жертву, большей частью из собственного интереса, и теперь разглядывал здание, надеясь, что Минерва не слишком огорчена тем, что ей достается не все внимание безраздельно. Хотя, если честно, он не слишком задумывался об этом.
- Как думаешь, это действительно строили без магии? Он же достатутный, верно? Они могли бы попросить, и мы бы им помогли.
Наверно, не совсем безвозмездно, но можно было бы найти какие-нибудь вполне взаимовыгодные условия. Кому-нибудь из магов иногда, например, приходится думать, куда пристроить сквиба. Маггловская религия могла бы быть весьма неплохим вариантом. Особенно такая вот церковь на краю мира, чтобы забыть о проблеме и выбросить ее навсегда из головы и собственной жизни, не испытывая при этом угрызений совести. Хотя испытывает ли их кто-то, когда речь идет об избавлении от сквиба? Родни надеялся, или даже точно знал, что ему никогда не придется решать для себя этот вопрос в практическом ключе, поэтому просто отмахнулся от него, как отмахивался от многого другого.
- Знаешь, я должен тебя поблагодарить. Кое-что из проектов, о которых ты рассказала, оказались действительно интересными. Не говоря о том, что всегда приятно пообщаться с увлеченными людьми. Знаешь, о чем я? Иногда они увлекаются настолько, что я перестаю их понимать, но это отличный стимул продолжать учиться, тем более трансфигурации, она того стоит.
Конечно, результаты вдохновляли. Вернувшись в этот бренный мир совсем недавно, Лестрейндж неожиданно узнал, что его инвестиции - не просто отвлекающий маневр для того, чтобы войти к Макгонагалл и контролировать ход расследования. Он видел результат, потенциально ошеломительный и потрясающий воображение, а пока просто впечатляющий. И знакомства были полезны. Те, о которых Минерве знать не полагалось.
Он некоторое время шел молча, размышляя над тем, сколько упустил за месяц и зачем это сделал. Но в результате опять вспомнил о том, что предшествовало его болезни, и потом молчал уже хмуро и с изрядной долней трагизма, прежде чем перешел к главному.
- Скажи, о смерти Нотта известно что-то новое? Что-то, что еще не просочилось в прессу, я имею в виду. Я знаю, что тебе нельзя рассказывать о незавершенных расследованиях почти ничего, но ты ведь можешь сказать хотя бы, насколько вы приблизились.

Угадал, собор был достатутный. Хотя и угадывать особенно не пришлось, древность здесь чувствовалась так же, как она чувствовалась в школе. Она просто была, казалась непоколебимой, но обманчиво казалась, ведь что может быть проще, чем разрушить созданное магглами. Родни едва заметно пожал плечами. Причины того, что магглы без магов не способны ни на что по-настоящему великое, не надо было видеть, их надо было чувствовать. Родни чувствовал, а если кто-то нет, то этого не объяснишь словами. Может быть, разница между настоящими магами и теми, кто наводнил сейчас магически мир, была, на самом деле, не в крови, не в предках, а в этом понимании, мироощущении, осознании разницы между волшебниками и теми, кто ниже них. Минерва этим пониманием вовсе не была осенена, но убеждать ее не было необходимости, зато была необходимость изучать, потому что пока таких как она большинство, нельзя не принимать их во внимание. А может и не поэтому, но Лестрейндж не мог сформулировать больше ни одного внятного обоснования этим встречам и тому, что во время них они вообще разговаривают о чем-нибудь, кроме расследования и других тем, от которых настойчиво уходила Минерва. Та же анимагия, к примеру. Она отказывалась говорить ни словом больше, чем было о ней написано в самых общедоступных и популярных книгах, находя самые нелепые объяснения, как будто даже не старалась придумать ничего более убедительного. Как будто, ей это и вовсе было не нужно. В какой-то момент Родни отступился от идеи научиться у нее чему-нибудь, хотя и не забывал время от времени имитировать попытки уговорить ее дать пару уроков, хотя бы для того, чтобы не разочаровывать ее тем, что он так быстро сдался.
- Да, конечно, публикации несомненно будут, - горячо заверил он, как будто публикации кого-то волновали. Но человек, вкладывающийся в науку, должен думать о публикациях с большим энтузиазмом, и он выдавал столько энтузиазма, сколько мог. - Новак считает, что ему удалось значительно упростить процесс преобразования неживого в живое, выбросив массу элементов, которые он всегда считал лишними, а теперь удалось это доказать, а Хольцер... Тоже много говорит о каком-то прорыве, суть которого я едва ли понимаю.
Родни виновато усмехнулся. Хольцера он финансировал особенно охотно. Во-первых, немного чокнутый немец ему просто нравился, во-вторых, именно он был связан со множеством людей по всему миру, которые казались еще более сумасшедшими, чем он сам, которых никто не воспринимал всерьез, которых бы точно упрятали в Азкабан или даже в Мунго, если бы восприняли. И их идеи были поистине великолепны, не говоря уже о том, что полезны, если довести их до ума. Надо было найти время и наконец отправиться в небольшой вояж, чтобы посетить их всех после своего долгого молчания. Интересно, поедет ли с ним Вальбурга. Ей должно было бы быть интересно, пожалуй. Надо было бы встретиться и с ней в ближайшее время, и почему Родни первым делом не сделал именно это? Да не важно, успеется. Времени достаточно на все. Даже на то, чтобы понять в конце концов, все то из рассказов его счастливых стипендиатов о том, что ему необходимо было понять из всей той белиберды, которую они иногда несли.
- Книги. Профессора закончились вместе со школой. Разве что ты передумала и решила поделиться опытом. Но упрямство родилось раньше тебя, верно? Я думаю, так сказать, вернуться к истокам, попросить Диппета дать мне доступ в библиотеку Хогвартса.
Вердикт о том, что Макгонагалл ничего не знала о смерти Нотта был абсолютным бредом. Она точно знала хоть что-то, и Лестрейндж надеялся, что именно то, чего не знал Долохов, потому что Тони рассказал все что мог. Но она отказывалась говорить. Очень плохо. Родни знал, что должен был получить эту информацию, потому что больше получить ее было неоткуда: Флавия после своей Америки как будто пропала, отец Маркуса вообще знать никого не желал, сквибша, которую они с Вэл добыли в больнице была почти бесполезна, да еще и повредилась в уме, хоть и осталась жива, а то, что удалось добыть из ее памяти, никак не помогало.
Он пнул какой-то камень, лежавший на пути, и тот долетел до стены церкви и со стуком отскочил. Родни знал несколько способов заставить человека говорить, но ни один из них не был достаточно хорош, когда ечь идет о том, чтобы заставить говорить аврора в людном месте. Разумным и непротивозаконным доводам Минерва внимать отказывалась, но он на всякий случай сделал еще одну отчаянную попытку.
- Неужели совсем ничего не знаешь? У аврората ведь наверняка есть какие-нибудь версии, кому могло понадобиться это и зачем. У него... У Маркуса ведь даже не было врагов. Он был хорошим человеком. Может быть, это кто-то из Мунго? Кто-то из персонала спятил  и подсыпал ему яд? Но кто тогда на него напал? Я не понимаю. Скажи мне, я должен понимать. Обещаю, я никому больше этого не скажу. Я могу дать тебе хоть Непреложный обет, это не пойдет дальше, но я должен знать.

- Да, красивее. Хотя, наверно, это не совсем верное слово. Не о красоте речь, прямое преобразование... - вот почему так сложно иногда бывает найти нужное слово, когда это так необходимо? Множество других толпится и готовы выбраться, а нужное то ли теряется в толпе, то ли просто стоит в стороне. - Оно правильнее. Нет, не так, оно - единственно правильное. Получить то, что тебе нужно сразу, моментально, без лишних заигрываний с природой вещей - разве не в этом смысл? Это же магия...
Родни еще раз посмотрел на собор, на этот раз на кресты на острых крышах и еще выше.
- Даже они, кажется, что-то подозревали, когда назначили мага своим богом.
Долго смотреть на небо не получалось, погода была слишком хорошей, а солнце - слишком ярким, и Лестрейндж перевел взгляд пониже, подальше от каменной громады на то, что здесь называли парком, и что на самом деле было просто небольшой поляной, на которой то ли специально, то ли по недосмотру следивших за "парком" выросли армии одуванчиков. Сорвав один, он поднес его к лицу и дунул. Пух разлетелся охотно и быстро.
- Как думаешь, почему магглы не знают о магических растениях? С животными все ясно, но разве семенам какой-нибудь визгоперки не наплевать, где прорастать? Что ей наши границы?
Лестрейндж протянул руку и осторожно снял пух, зацепившийся за волосы Макгонагалл. Нет, кажется, они говорили о чем-то другом, хотя разлетающийся одуванчик заставил думать о границах и их эфемерности, и о том, как могут быть слепы люди, если что-то не подходит под привычную систему восприятия. Или это не только одуванчик виноват? Родни щелкнул языком и покачал головой.
- Не процесс. Процесс не должен быть стабильным, иначе теряется гибкость, динамика, иначе приходится зацикливаться на промежуточных стадиях, а это как раз то, чего мы хотим избежать, поэтому как раз процесс важно дестабилизировать еще больше, сделать текучим, понимаешь? А вот результат - несомненно. Для публикаций он уже достаточно стабилен, но нет предела совершенству, верно?
Родни гордился, что подсказал тогда Новаку эту мысль: не стабилизировать, раз не получается, а сделать наоборот. Новак сказал, что он чокнутый, и этим Родни гордился тоже, но больше всего тем, что идея сработала, и ненужные ступени слились воедино, открывая дорогу прямой трансфигурации. Конечно, такая магия требовала напряженного контроля, постоянный непрекращающийся танец с магией, или, может, игра, и это тоже было прекрасно, ведь практически открывало новую отрасль, отрасль, в которой не так важен был пасс или слово, но намного важнее была воля. Почти как в Искусствах. Этому не приходилось учиться заново, поэтому Лестрейндж вполне мог бы уделить необходимое время анимагии, если бы, конечно, Минерва согласилась, но она все еще не соглашалась, и это тоже было похоже на игру.
- Ты не видишь себя педагогом, а я не вижу себя студентом, так что в этом плане мы подходим друг другу идеально. Это ведь и не должны быть лекции, домашние задания и проверки уровня усвоения материала, просто обмен опытом, никакого отношения к педагогике. Как когда мы... Не важно. Это работает, отлично работает, можешь мне поверить. Я буду спрашивать? Ну нет, я не собираюсь вечно тебя уговаривать, у меня, знаешь ли, тоже есть гордость! Так что, ты согласна?
Только не из каждой игры выходишь победителем. Например, в той, правила которой требовали узнать что-то достоверное о Нотте, Родни пока не везло совершенно. Макгонагалл опять лгала, так же, как и раньше, когда говорила, что вот-вот схватит за руку тех, кто устроил на митинге веселье. Тогда это было забавно, а сейчас не было, потому что сейчас она обязана была сказать правду. Но не говорила.
- Не будет. Печать - это "Пророк", "Пророк" - это Лестрейнджи, а мы считаем, что Нотты совсем не будут рады, если их имя лишний раз будут трепать.
О нет, оказалось, что версия у аврората все же есть. Версия, которая придумана могла быть разве что в насмешку, чтобы добить тех, кого недостаточно впечатлил арест Дореи Поттер. Версия, которую совершенно разумно не предъявляют ни прессе, ни широкой общественности, потому что после этого мистер Блэк не сможет уже молчать, и должен будет перетрясти весь свой департамент через мелкое сито, а если не догадается сам, ему подскажут. Да хотя бы те же Нотты и подскажут.
- Что? Но это же бред! Маркус - самоубийца? - впору рассмеяться, но смешок получается какой-то нервный, и вообще больше похож на кашель. - Да нет, этого не может быть, он тогда не стал бы...
Он не стал бы проводить со своей памятью такие манипуляции, не стал бы так рисковать, тем более после того, как Том... А хотя Нотт ведь понятия не имел, что Том, одна из тех вещей, о которых ему не успели рассказать, или просто смелости не хватило.
- Да он хотя бы не стал покупать новую палочку, после того, как его была сломана. Кто вообще придумал такое? Тот же, кто решил, что расследование майских беспорядков завершено, но почему-то до сих пор не назначил суд над теми, кто громил редакцию?

Ну вот, опять получилось как всегда: сколько бы и чего Родни ни говорил, кто-то обязательно истолкует его слова неправильно, даже если выразился яснее некуда. Ведь яснее же некуда? Но можно распинаться о том, что есть настоящая и неприкрытая суть магии, сила, не зависящая от формул и пассов, прямое и ничем не сдерживаемое преобразование, сила, из которой можно черпать бесконечно - а кто-нибудь, кто, казалось, слушал тебя, все равно потом обвинит в корыстолюбии, ведь он уловил только одну идею: черпать. Ну и как с такими спорить, они же разочаруются в своей догадливости? Лестрейндж не любил разочаровывать людей, и поэтому удивился так искренне, как только мог.
- А разве ты думаешь по-другому? Вот они, - Лестрейндж опять кивнул в сторону каменного сооружения, - вообще считают, что все появилось только для того, чтобы людям было удобнее. Ты не разделяешь?
В конце концов, что плохого в том, чтобы Родни получал то, что ему нужно. Когда он получал, он становился добрее. Наверно. А это, в свою очередь, шло на пользу обществу, ведь обществу всегда идет на пользу доброта Лестрейнджей. Конечно, магия, наверно, возникла не для человеческих нужд, ну так и земля появилась не для того, и моря, что не мешало растить на земле тыквы и ловить в морях треску. Так почему бы не использовать в своих целях и магию?
- Никто и не говорил, что это просто. Но кто-то ведь должен.
Беседа собиралась свернуть не туда. Минерве было пока рано объяснять то, какие преобразования в скором времени ждут и магический, и маггловский миры, как и то, кто займет в них какое место. Разговор о гербологии был, конечно, безопаснее, хотя и он как-то странно подводил к мысли об общности мира и бессмысленности границ.
- Серьезно? Магглы знают настоящую мандрагору? Затыкают уши, когда ее выкапывают? Их не беспокоит, что она несколько... волшебная? Или они и правда ослепли настолько, что не могут увидеть то, что не укладывается в их картину мира?
Хотя разве только магглы были слепы? Разве то недоверие, которым сейчас была исполнена Минерва - это не то же самое: нежелание видеть дальше того, чему научили в школе? Именно этого Лестрейндж так хотел избежать, когда искал магов, способных работать на него и за его деньги, именно этого почти добился, и именно этим собирался поделиться. Он улыбнулся, убрал со лба мешающие волосы, и воодушевленно заверил.
- О да, контроль - это ведь самое интересное. Достичь нужного контроля, не загоняя магию в придуманные рамки слов и движений. Да, это возможно. У меня получается, пусть ошибки иногда и случаются, но не ошибается тот, кто ничего не делает. Ты можешь себе представить, что это значит? В некотором роде, это как возврат к истокам, к стихийной магии. Конечно, не в ее чистом виде, без палочки здесь не обойтись, и все же... Это красиво. Это как танец, только не вздумай говорить, что танец - это просто заученные движения, которые ты механически повторяешь под раз-два-три. Ты танцуешь?
Не может же она, в самом деле, все время быть такой занудой и говорить только о трансфигурации и том, как доблестно аврорат всех защитит, а кого не защитит, того накажет. Совсем скоро. Нет, даже у рейвенкловцев в жизни бывали какие-то радости, кроме учебы, значит и Макгонагалл могла быть не безнадежной. Родни оценил шансы, и они были так себе, но были же. Правда, переоценку пришлось провести довольно быстро, когда вместо такнцев все опять скатилось к теории магии. Опять только теории!
- Да, конечно могу. Как только они будут опубликованы. Сама понимаешь, это не мои разработки, я не могу лишить Иштвана заслуженных лавров первооткрывателя. Но вот практика - в этом нет никакого секрета. Тебе интересно?
Родни нарочито медленно и осторожно, как во время лучших приемов, где принимают только в парадных мантиях и с парадными манерами, достал палочку. Проводить демонстрацию он пока не спешил: интерес должен быть искренним и ненадуманным, а иначе зачем и стараться, а пока что Макгонагалл, кажется, больше интересовало добыть информацию о Маркусе. Забавно, что она хотела того же, чего хотел от нее Родни. Только вот, в отличии от нее, он не собирался уходить от ответа и воспоминаниями делился охотно: отличное все же было время...
- Мы в школьные годы, бывало, собирались, чтобы изучить что-нибудь новое: по книгам, или если кто-то узнавал что-то раньше других. Иногда вместе делали домашние задания, но это было не просто списывание рефератов друг у друга, часто мы начинали с простой задачи от профессора, сами усложняли ее, шли дальше и дальше, заходили в дебри, выходили из дебрей, иногда даже без потерь. Тебе действительно интересно слушать мои воспоминания о школе?
Да, время было. Казалось, что время бесконечно, на их планы уж точно хватит, но оно ушло вместе с Маркусом, вместе с Томом, вместе с понятной однозначностью и определенностью. Тогда они знали, что делать с пророчеством, с грязнокровками, с министром - а теперь все планы пошли прахом. Чертов Нотт был виноват хотя бы в этом, и каждый из них это понимал, и никто бы никогда не признал. И все же, самоубийство... Нет, он бы просто испугался. мерлиновы панталоны, это же Маркус...
- Он не вел себя как человек, который собирается попрощаться с жизнью. Мне сложно объяснить, но Нотт был моим другом всегда, так долго, как я себя помню. Я бы понял. Почувствовал, если бы это было так.
Он бы, конечно, не понял, но сейчас сам почти верил в это, потому что так было надо, и потому что когда тебе заявляют, что твой друг покончил с собой, а ты не догадался, не предусмотрел, вообще не заметил - то кто признал бы такое? Тем более аргументы становились все смехотворнее. Нотт боялся? Разумеется, Нотт боялся. Только чего бояться самоубийце? Если ты уже собрался своими руками уничтожить весь свой мир, то чего еще тебе, черт возьми, бояться? Нет, страх - это дело живых.
- Мы все чего-нибудь боимся, что же здесь такого. Однажды я случайно выпустил боггарта в кабинете Защиты, и оказалось, что страхи есть даже у человека, который, казалось, не способен ни на них, ни на какие-нибудь другие человеческие эмоции. Все боятся, но это не повод объявлять любую смерть самоубийством. Да и напал он на себя не сам, верно?

В том, что тот, кому поклонялись магглы уже пару тысяч лет, был каким-нибудь ушлым магом или даже скорее всего магом с ушлыми друзьями, извлекшими выгоду из его смерти, Родни не только не сомневался, но и считал это очевиднейшим фактом, не требующим дополнительных доказательств. А Минерва не верила. Ну так не спорить же с людьми, которые не верят, что солнце встает на востоке.
- Из меня получится плохой бог, у меня кризис милосердия.
Или наоборот, это был бы правильный бог. За малейшую провинность - наказание, за сомнения в вере - быстрая и показательная смерть. За желание влезть не на свое место или за то, что посмел плохо посмотреть на чистокровного - воспитательный процесс, во время которого о смерти будут молить. Боги ведь любят, когда их молят, не так ли?
Сейчас же все это было невозможно. И даже то, что кто-то поднял руку на Маркуса, на чистокровного, могло остаться безнаказанным.
- До Статута. Тогда все было проще и правильнее.
И магглы сами жгли друг друга. Идиллия...
Он почти ждал, когда Минерва вспомнит о кострах, хотя и понимал, что и шансов на это немного, и ответ будет предсказуемым и ожидаемым. Нет, лучше не надо ни о них, ни о причинах, настоящих причинах, которые побудили магов зарыть голову в песок. Потому что все это теперь уже ненадолго, так зачем бередить раны? Лучше и в самом деле о танцах. Танцы - забавная штука. Казалось бы, доступна даже магглам, и все равно увлекающая всех и каждого. А если кто-то говорит, что не танцует, значит, он никогда по-настоящему не пробовал, значит, из танцев знает только эти самые раз-два-три на великосветских приемах. Но под правильную музыку, и когда вокруг не  чинные люди в парадных мантиях, ты будешь двигаться, и присоединишься к кругу, хочешь-не хочешь.
- Конечно. Я, правда, их пока не знаю, но зато я как-то попал на Мидсаммер - или как он там называется - в Чехии, в Карпатах, а там попробуй не станцуй. Так что я научусь быстро, сходим куда-нибудь, где танцуют?
Когда Макгонагалл чуть ли не повисла у него на руке, Родни рассмеялся. Нет, ну ведь и правда смешно. Вот он аврорат, предупреждающий страшное преступление против человечества: магию. Служебным рвением можно было бы восхититься, а Лестрейндж вместо этого опустил руку, зато второй обхватил Минерву за плечи и тихо проговорил, наклонившись к ней.
- Они даже не заметили бы. А вот ты привлекаешь к себе действительно много внимания, вот так обнимаясь. Разве это не слишком вызывающее поведение для таких мест, как это?
Впрочем, к ним никто не бежал и, кажется, даже не смотрел осуждающе, хотя какое дело было Лестрейнджу до осуждения магглов? Зато Макгонагалл впилась в палочку взглядом, и на ее лице  читалась напряженная работа мысли. Это было не к добру, но Родни пока не понял, к какому именно "не к добру". С чего ей так далась эта палочка, что даже так интересующие ее школьные годы отошли куда-то далеко, а ведь Родни собирался придумать еще пару захватывающих историй, которые бы в вольной и безобидной форме описывали бы их развлечения. Хоть этого память Нотта заслуживала.
- Запоминающаяся? Хочешь сказать, ты пронесла ее образ через года и вот наконец узнала? - Он попробовал улыбнуться еще раз, а потом перехватил палочку свободной рукой и вернул в нагрудный карман мантии. - Давно. С одиннадцати лет. Палочка как палочка, с чего бы кому-то ее запоминать?

В Америках всегда были свои правила, не поспоришь. Родни и не стал, просто глубокомысленно усмехнувшись в ответ на одну реплику и не менее глубокомысленно кивнув на вторую. Воспоминания каких-то там современников его мало интересовали. На истории магии Лестрейндж обычно или спал, или проигрывал Нотту в шахматы, или занимался еще чем-нибудь столь же осмысленным. Что ему воспоминания, он и сам прекрасно знал, как там было, до Статута. Проще. Понятнее. Правильнее. Магглы боялись магии и преклонялись перед ней, а грязнокровки жили надеждой на своих потомков. И что здесь размышлять, конечно правильнее.
Приглашение на танцы отозвалось таким энтузиазмом, на который Родни и не рассчитывал. Он удивленно поднял брови, но все равно радостно улыбнулся. Маггловские танцы или нет - какая разница, пока никто не знает, как и с кем проводит время наследник Рэндалла Лестрейнджа. А кто узнает? Минерва, кажется, была не из тех, кто любит поболтать о выгодных знакомствах.
Зато она, как оказалось, была из тех, кто любит угрожать, потому что это: и ее слова, и то, что она схватилась за оружие, могло быть только или очень слабой шуткой, или очень сильной угрозой. Нет, Лестрейндж честно решил проверить сначала первый вариант, и коротко и неуверенно рассмеялся.
- Моей палочки? Ты шутишь? Кто бы смог использовать мою палочку?
Но Макгонагалл не отзеркалила смех, не призналась в том, что хотела подловить, она просто ждала, что он отдаст ей палочку, своими руками отдаст.
Жестокое нападение. Это было похоже на бред или обман. Никто из жертв жестоких нападений не мог ничего пронести в своей памяти, на том свете слишком придирчивая таможня. Они все были мертвы, Том своим примером научил когда-то очень давно не оставлять свидетелей, и они послушно не оставляли. Вот разве что эта сквиббша. Родни плохо помнил, что тогда было, но она осталась жива. Правда, Вэл клялась, что у нее провал в памяти, Вэл же говорила... И вот теперь - палочка, воспоминания, подозрения, и Макгонагалл не смеется.
- Нет... То есть, да, конечно...
Он все так же медленно и аккуратно, как и в первый раз, потянулся к нагрудному карману.
- Конечно, потанцуем.
И резко двинул согнутым локтем в челюсть, так и не убирая руку, чтобы заботливо удержать Минерву за плечи, когда она потеряет равновесие, и удерживая, добавил еще один удар, поддых.
Может быть, кто-то заметил, может быть, кто-то даже ринулся на помощь: благородных идиотов, не способных отличить женщину от авроора, вокруг хватает всегда. А может, магглы были слепы, как обычно. Лестрейнджу это было все равно. Достав, наконец, из кармана запоминающуюся трехгранную палочку, и продолжая уверенно удерживать Минерву за плечи, он аппарировал.

Вообще-то все должно было пройти тихо и спокойно.Макгонагалл должна была отключиться уже от первого удара, второй был только для того, чтобы закрепить успех. Дальше Родни бы аккуратно обезвредил ее и уложил бы отдохнуть, а если надо, добыл бы зелья и помог бы с колдомедициной. А еще дальше, что? Они отправились бы в Инвернесс танцевать? Да нет, вряд ли. А так план был хороший, просто дальше Родни продумать не успел, потому что вместо того, чтобы пойти, как задумано, дело приобрело неожиданный поворот. Минерва вовсе не подумала отключиться, и это при том, что казалась довольн хрупкой. Не надо было полагаться на удары, не надо было. Магия - вот единственное достойное и эффективное оружие, и оно сейчас было обращено против Лестрейнджа.
Это было несправедливо. Родни чуть было не поймал какое-то заклинание, выпущенное почти вслепую, но успел пропустить его под рукой. Выпустил Otium caecum, отступил еще немного и выставил Reflecto. Он искренне не хотел этой дуэли, не хотел повредить Макгонагалл, но она не должна была узнать палочку. Если бы она играла по правилам, все было бы хорошо, и они сейчас танцевали бы джигу. Но правила не сработали, и еще одна вспышка прорезала щит, попала в цель и отдалась легкой болью в голове. Артефакт блокировал ментальную атаку, но Родни засчитал это себе за поражение: он должен был быть быстрее.Зато следующую атаку он ждал, как ждал теперь и того, что щит ему не поможет. Что же, Минерва согласилась танцевать, значит, они будут танцевать, и резкий разворот и выпад могли бы стать отличным двидением для какого-нибудь танца, но вместо этого послужили лишь тосу, что заклинание врезалось в стену дома, оставив на ней весьма обстоятельное пятно копоти, а Родни получил мгновения для следующего шага.
- Spasmus acer. Expelliarmus.

Otium caecum - блокирует связь мозга с органами слуха и зрения. Действует 10 минут.
Reflecto - отражает спеллы в кастера
Spasmus acer - вызывает судороги всего организма секунд на 30.
Expelliarmus - выбивает палочку в руки кастующего

Школьный дуэльный клуб был одним из лучших развлечений, которые мог официально предоставить Родни Лестрейнджу Хогвартс. Это было забавно: вежливое приветствие, поклон, поочередный обмен ударами, самые опасные из которых можно спокойно отразить простым щитом, потом несколько красивых выпадов, ярких вспышек, и еще один поклон, а потом оглашение результатов. В такой дуэли можно было промедлить и ошибиться, а можно - намеренно поддаваться и поощрять противника, чтобы потом закончить поединок одним красивым росчерком палочки. Зато отец учил Лестрейнджа совсем другому стилю боя, и другому учил Том. В настоящем бою твоя ошибка - это одно лишнее заклинание противника, а если противник всю жизнь считал своим главным преимуществом скорость и работал над ней, то и два.
Минерва ошиблась. и Родни понял, что достаточно уже защищался, и пора нападать всерьез. Перехватив палочку для широкого размаха, он рассек воздух и одновременно щит, ведь Макгонагалл не могла не выставить щит. Времени на то, чтобы установить свой, он не тратил: аврорскую магию так просто не отразишь, а от собственных заклинаний, зная, чего и когда следует ожидать, проще уклониться, чем запускать их по кругу. К тому же, лучшей защитой всегда было нападение, и Родни ударил невидимым воздушным хлыстом опять, и еще раз. Последний, столкнувшись с красной вспышкой, рассек и ее, рассыпал на искры, но Лестрейндж не собирался отстанавливаться, он продолжал двигаться, и продолжал снова и снова повторять одно заклинание. по ногам, рука, плечи, опять ноги. Настоящие дуэли не выигрывают показушным разнообразием, да и магический потенциал для них не так уж важен, если ты, конечно, не Дамблдор, который вдруг решил одним махом закончить войну в Европе и заодно развлечь публику зрелищем, о величии которого она еще будет своим внукам рассказывать. Нет, все это не решает исхода, зато решает скорость, решительность, немного удачи и доля непредсказуемости тоже не помешает. В очередной раз замахнувшись, чтобы ударить сверху, Лестрейндж резко изменил пас, направляя Diffringo artus под колени Макгонагалл.

Разругавшись с родителями - причём с обоими сразу, что было редкостью - из-за какой-то ерунды, Антонин засел в особняке, где их небольшая компания устраивала собрания, и ему было скучно. Точнее, не стоит путать причину со следствием, ему было скучно, поэтому он нашёл повод поругаться с родителями и сбежать в особняк, где никто не станет и дальше мешать ему скучать. Наверно, он хотел почувствовать себя Родни, хотя Родни-то то как раз выбрался из уютной берлоги своей апатии в реальный мир. Скучать было замечательно. Вряд ли Долохов выдержал бы несколько дней непрерывной скуки, но вот пару часов непрерывного созерцательтсва ему пришлись по душе, и хотелось и дальше продолжать в том же духе.
Но кто-то решил, что хватит ему страдать ерундой. И пусть этот загадочный кто-то не никак не мог знать, что своим появлением в доме он прервёт блаженное ничего не делание Долохова, Тони решил считать, что кто-то из друзей явился сюда именно с этой коварной целью.
Ещё некоторое время Антонин сидел молча, ничем не выдавая своего присутствия, и по звукам, доносившимся из коридора пытался определить, где и чем занят новоприбывший. Наконец, когда это сомнительное развлечение успело наскучить, Антонин вздохнул и отправился на разведку. Друзья у него всё-таки интересные и игнорировать их затеи не стоит, а то может случиться, что последствия минутной слабости разгребать придётся месяцами.
“Ну и кого тут не учили не приносить домой всякую гадость?” - мысленно хмыкнул Антонин, обнаружив в одной из комнат девушку без сознания, с опухшим до неузнаваемости лицом.
Хотя нет, на счёт неузнаваемости он погорячился, лицо у неё явно знакомое. Даже очень хорошо знакомое, но откуда?
Макгонагалл?!
Антонин подошёл и зачем-то ткнул пальцем в её плечо. Чего он хотел добиться этим жестом, не знал даже он сам - должно быть, убедится, что ему не чудится. Что ж, убедился. Очевидно, коллега очень неудачно подралась, и Долохов прекрасно понимал, что здесь она оказалась вовсе не потому, что кому-то из их кружка по интересом взбрело в голову потренироваться в сердобольности.
Оправившись от ступора, Антонин как ошпаренный выскочил из комнаты, захлопнул дверь и привалился к ней спиной.
И кто же сегодня герой дня? А, Лестрейндж! Ну, конечно, Лестрейндж. И как он мог подумать, что вообще возможны какие-то другие варианты.
- Родни, тебе не кажется, что приводить других девушек в дом, куда без предупреждения может нагрянуть Вэл - плохая идея? - нервно хохотнул Антонин.
Так, стоп, надо успокоится. Лестрейндж, судя по его виду, сам под впечатлением от содеянного, не хватало ещё, чтобы они оба тут панику разводили. Спокойно.
Родни, конечно, тот ещё выдумщик, но даже ему не придёт в голову просто так взять и от скуки сцепиться с аврором. Долохов очень хотел в это верить. Но тогда получается, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Минерва попыталась задержать Родни? Ерунда, он бы знал заранее!
- Что случилось? Рассказывай, - потребовал он.

- Не льсти себе, - буркнул Антонин, убирая так и не пригодившийся щит. Хотя на самом деле сложно сказать, что бы получилось, не подиними Родни палочку. С одной стороны, на нападение он среагировал инстинктивно и без участия разума, с другой - движений ему всё же потребовалось совершить больше, чем Лестрейнджу, да и состояние глубокого удивления не способствовало скорости реакции.
В любом случае, выяснять “кто кого если бы” сейчас было крайне не подходящее время, и Антонин, отлипнув от двери и выровняв дыхание, слушал объяснения друга. Внятные объяснения давались Родни с трудом, но кое-какие факты Антонин из них привычно выхватывал.
Итак, факт первый, Лестрейндж пригласил Макгонагалл прогуляться. Куда-то, где, судя по одежде Родни, можно встретить магглов.
Зачем? Тут сложности возникли даже у самого Родни, так что Долохов решил даже не пытаться проникнуться глубиной замыслов друга.
О, сиделку Антонин, конечно, помнил и считал своим серьёзным промахом. Вальбурга же про неё говорила прямо на собрании, а он просто пропустил мимо ушей, не сообразив, что за мысли зреют в блэковской головке. А если бы и знал? Помешал бы? Может, и не стал, но уж непременно проследил бы, чтобы сквибша не вернулась к любимым братьям и грязнокровке-мужу. Но чего уж теперь…
Факт второй, память сквибши возвращается, и она даёт новые, неприятные для них показания. Надо бы её добить, но Уркхарт, небось, глаз с сестры не спускает. Особенно если та начала что-то вспоминать. Нужно выяснить, что же там с ней всё-таки происходит...
Факт третий, Минерва заподозрила Родни - только ли из-за палочки или было что-то ещё? - у того сдали нервы, и вот вам результат. К слову, то что Лестрейндж справился с Минервой в поединке, было достойно уважения, и, честное слово, если бы Родни при это так феноменально не сел в лужу, Тони бы его искренне похвалил. А так только язвительно усмехнулся на его предложение.
- И всё станет, как было, и никто ничего не заметит. Отличный план, Родни.
Антонин махнул рукой, повторяя недавний жест друга, нервно прошёлся из стороны в сторону. Нет, что-то в словах Лестрейнджа, конечно, было, но нельзя же так просто взять и вернуть Минерву, откуда взяли, и надеяться, что пронесёт!
- Как именно ты её пригласил? - Антонин задавал вопросы, словно бы вёл допрос. - Давно? Где вы встретились? Вас могли видеть вместе? Где вы подрались?
“Родни, пожалуйста, только не говори, что вы устроили дуэль в общественном месте, - снова обратив внимание на несуразный наряд друга, мысленно взмолился Антонин. - Ну ты же не совсем дурак. То есть не всегда.”
Долохов подманил магией ближайший стул, и уселся на него задом-наперёд, готовясь к долгому разговору. М-да, эту картину - Макгонагалл с отёкшим лицом, заботливо укрытая одеялом, в их уютном логове - он ещё не скоро забудет. Хоть от её вещей Родни догадался избавиться: он же поэтому одеяло притащил, да? С другой стороны, он же сейчас говорил о том, чтобы вернуть всё как было…
- Родни, - осторожно уточнил Антонин, - а что ты сделал с её вещами?

“Убить её?” - чуть не ляпнул Антонин, но вовремя прикусил язык. А то мало ли, вдруг Родни воспримет это как руководство к действию. Смерти Макгонагалл Долохов не боялся, но смысл? Спящая она никому не мешала, а при необходимости её можно было бы разбудить, а вот с мёртвой такой номер, увы, не пройдёт.
Так, в чём состоит проблема с письменным приглашением, Лестрейндж сообразил и сам. Антони кивнул, соглашаясь, что да, дьявол. Или, быть может, с тем, что Дублин действительно неплохое место для встречи. И правда, почему бы и не Дублин?
- То есть писем было несколько? Я имею в виду те, в которых вы договаривались об этой встрече, - деловито уточнил он.
Три дня… Не очень много. Есть вероятность, что Минерва никому не рассказала о встрече с Лестрейнджем. В противном случае шансы Родни выйти сухим из воды, и без того не впечатляющие, сильно уменьшаются. Не обязательно  исчезают, всё-таки свидетелей у их дуэли, к счастью, не было…
Что?!
Может, магглы и не были людьми в полном смысле этого слова, но они, чёрт возьми, легко могли стать свидетелями. И полное непонимание увиденного скорее сработает против Родни, ведь они запомнят и станут пересказывать друг другу как занимательную байку, которая может быть услышана и волшебником. К сожалению, в магическом мире достаточно недоразумений, считающих нормой общение с магглами.
Впрочем, Родни не стал любоваться гримассй Антонина, красноречиво сообщавшей Лестрейнджу если не всё, что Долохов о нём в этот момент думал, то, как минимум, основную суть. Он уже бежал заботливо влить костерост во всё ещё спящую Макгонагалл. Приступ внезапного идиотизма Тони решил списать на шок и уже не удивлялся сложенным в стопочку вещам. Признаться, он ожидал от друга большей выдержки.
Пока Родни возился с Минервой, Антонин магией разворошил её вещи, предпочтя не наклоняться, а поднимать их в воздух. Украшения, пожалуй, были самым интересным здесь. Любопытно, сколько из этих женских безделушек окажется артефактами? Можно было бы оценить степень паранойи Минервы… Впрочем, тратить сейчас на это время было глупо. Пристрастия Макгонагалл в маггловской одежде Антонина не занимали, но, ориентируюсь на собственные привычки, он отправил в одежду Transfegio. Хотя с Минервы, конечно, станется пойти в маггловский магазин и купить настоящих маггловских вещей. И даже заплатить. Маггловскими деньгами.
Впрочем, он отвлёкся.
- Родни, - позвал Антонин. - Возьми всё это, - он кивнул на утратившую всю прежнюю аккуратность стопку, - и убери куда-нибудь в укромное место, откуда потом сможешь призвать. Да хоть в дупло в лесу. А то ведь аврорат любит баловаться следящей магией. Говорят, что это только маячки, но не хотелось бы узнать, что есть ещё и то, о чём не говорят, по ломящимся сюда коллегам, - Долохов вовсе не был уверен, что его слова и инструкции имеют смысл, зато понимал, как нужна эта показная уверенность Родни. Да что там, эта иллюзия контроля над ситуацией нужна была ему самому.
- Потом под оборотным вернёшься к этой вашей церкви в Дублине. Осмотрись там, не привлекла ли ваша драка или что там у вас было внимание. Просто посмотри, не переполошились ли магглы, и если так, то не пронюхали ли ещё об этом обливиаторы, но сам не лезь. Долго не задерживайся, возвращайся сюда и жди меня. Можешь лечить её, если так хочешь, но в сознание лучше не приводить. - А то не хватало ещё неожиданностей. Нет уж, на сегодня ему сюрпризов, пожалуй, хватит.
Себе Антонин тоже поставил чёткую и ясную задачу - найти и уничтожить это дурацкое письмо-приглашение, пока Минерву никто не хватился. Смысл был примерно тот же, что и у всех указаний, отданных Лестрейнджу: успокоиться и убедить себя, что ничего страшного и непоправимого не произошло.
Первым делом он отправился на работу. В субботу было не настолько пусто, чтобы его появление вызвало слишком много вопросов, но и не настолько людно, чтобы остаться незамеченным, так что пришлось отговариваться бумажной работой и ссорой с родителями. Рыться в столе Макгонагалл в таких условиях, конечно, не стоило и думать, но призвать письма с помощью акцио. Безрезультатно. Можно было уходить, но раз уж он сказал, что собирается заняться бумажной работой, то пришлось соответствовать. К счастью, то, что надолго этот порыв у него не затянулся, никого удивить не должно - он ещё не успел погрязнуть в никому, кроме министерских чиновников, отписках да и к тому же неплохо с этими отписками управлялся. И вообще у нормальных людей состояние “Так скучно, что аж поработать захотелось” не должно надолго задерживаться.
Нет, он слишком много внимания уделяет тому, как бы не выглядеть подозрительно. Незачем ведь. Никто же здесь не пытается анализировать каждый его шаг, как будто он основной фигурант по какому-нибудь делу? Так что набравшись храбрости, Антонин прямо спросил у одного из дежуривших авроров, не знает ли он адрес Макгонагалл. Адреса аврор не знал, но ничтоже сумняшеся предложил сходить и посмотреть в личных делах. Очевидно, ничего ненормального в таком интересе он не видел. Правда, мимоходом заметил, что Антонину не стоит лелеять больших надежд и вряд ли у них с Минервой что-нибудь получится…
У него с ней?! С этой полукровкой?!
От удивления Долохов смог только пробормотать что-то маловразумительное про работу, чем, похоже, только укрепил коллегу в его догадке. Дожили. Впрочем, может, оно и к лучшему? Адрес он, во всяком случае, получил.
К квартире в Лондоне он добрался, уже позаимствовав лицо случайного прохожего. Постучал для порядка, даже не подумав, что скажет, если ему вдруг откроют. Ожидаемо, на стук никто не ответил, и Антонин взялся за изучение охранных чар.
Мда, беспечность Макгонагалл поражала и не оставляла Антонину иного выбора, кроме как ей воспользоваться. Ведь если дверь почти что открыта, то почему бы не зайти и не осмотреться? Почти сразу стала ясна и причина такой неосторожности. Минерва здесь не жила. Сложно сказать, давно ли, но очевидно, вчера после работы она вернулась куда-то ещё, не сюда. И три дня назад тоже, а значит, письма тут быть не может. И всё-таки Долохов повторил акцио и оказался вознаграждён целой стайкой вылетевших из ящика стола листов, опознанных заклинанием, как “письма Родерика Лестрейнджа Минерве Макгонагалл”.
Ай да Родни! Он, оказывается, уже давно обхаживал Минерву! Зачем? Не доверяет ему?
Хоть время сейчас и играло против них, Антонин задержался в квартире ещё на немного, чтобы ознакомиться с перепиской друга и коллеги. Уничтожать письма не стал, вернул на место, предварительно переворошив всё содержимое и того ящика, и остальных. Он не мог вернуть всё как было, так что пусть лучше все вещи в столе лежат не так, как раньше, а не только письма от Родни.
- Она не выбрасывала твои письма, - мрачно сообщил Тони Лестрейнджу вместо приветствия. - Но я нашёл только старые. Похоже она куда-то переехала, и твоё приглашение нужно искать там, - он вздохнул и сел прямо на пол, прислонившись спиной к стене. Очень хотелось сказать что-нибудь язвительное по поводу их переписки, но он сдержался. - Что в Дублине? Вас никто не заметил?
Нужно было срочно решать, что делать дальше. Когда Минервы хватятся? Так ли уж нужно им это письмо или стоит уже сейчас смириться с тем, что Родни станет подозреваемым номер один? Удачно он однако из дома ушёл. Сейчас его исчезновение не вызовет подозрений, и лучше бы Родни не пытаться наладить отношения с отцом, пока не станет ясно, чем в итоге повернётся вся эта ерунда с Макгонагалл.
- Родни, ты говорил, что сможешь подправить её память, - поднял голову Антонин. - Ты можешь заставить её забыть вашу встречу? А узнать, где она сейчас живёт, можешь?
Быть может, Родни не так уж и неправ был, предлагая вернуть всё, как было? Быть может, стоит попробовавть?

- Откуда мне знать, все или не все? - раздражённо дёрнул плечами Антонин.
Родни, ну чему ты радуешься? О чём ты вообще сейчас думаешь?
Задавать эти вопросы вслух было бессмысленно. Лестрейндж, то ли периодически забывал, в какую трясину влез, то ли уверился в том, что Долохов всё-всё исправит. Лестно, конечно, но он бы предпочёл, чтобы друг сохранил серьёзное отношение к проблеме. Тот, словно услышав его мысли, враз перескочил от легкомыслия к подозрительности.
- Нет, вряд ли, - покачал головой Антонин. - Если б подозревали, то тебя прямо там и повязали бы. - Или Макгонагалл поддалась пресловутому аврорскому чутью, но посчитала догадку слишком необоснованной, чтобы ей с кем-либо делиться. - Там кроме твоих писем и других бумаг хватало. Наверно, просто привычка такая. Но, Родни, - Антонин поднял голову, чтобы проще было смотреть прямо в глаза другу, - как ты вообще умудрился? Я же говорил тебе про палочку… - Говорил? Точнее будет сказать, написал. В начале августа, когда Родни носу не казал из дому, предаваясь приступу уныния. Но уныние унынием, а такие вещи ведь не игнорируют, даже, скажем так, не совсем адекватные люди, к которым без сомнения относился Родерик Лестрейндж! Разве нет? - Я понимаю, мамина, прятать её в в нижний ящик стола тебе не хочется, но махать ей перед носом у Макгонагалл? О чём ты вообще думал? - До Антонина вдруг дошло, что ему и самому стоило проверить, принял ли Родни необходимые меры предосторожности - всё-таки последнее время друг был сильно не в себе, - так что он резко оборвал сам себя. - Ладно, чего уж теперь… Но ты всё-таки держи наготове запасную. У тебя есть же?
Да, Родни, конечно, был прав. Адрес Минервы вряд ли был абсолютной тайной, закрытой Фиделиусом, - хотя, кто её знает? - и будь у него время, он наверняка смог бы его выяснить. Но времени не было. Когда её хватятся? В лучшем случае, у него в запасе ещё день, но, возможно, исчезновение обнаружится уже к завтрашнему утру. Стоит ли говорить, чем в первую очередь займётся аврорат?
- Маггловские родители… - задумчиво повторил Антонин. - Ты не знаешь случайно, можно их как-нибудь найти?
Магглов за последние десятилетия развелось столько, что их правительства просто обязаны были погрязнуть в бюрократии, а значит, где-то обязан быть след. Вот только где? Раньше Антонин подобными вопросами не задавался. Искать магглов ведь удобнее, можно не ограничивать себя в средствах и не ждать сопротивления. Если бы только знать, что на этот след можно выйти за приемлемое время…
А в Дублине никто ничего не заметил. Хоть одна хорошая новость.
- Почему ты сомневаешься, Родни? - Долохов встал и сделал пару шагов навстречу Лестрейнджу. - Ты уже сумел заставить сквиба забыть тебя и Вэл. Не до конца, но ведь ты тогда даже и не пытался сделать это специально. А теперь ты попытаешься.
Да, Том бы смог. Но, наверно, уже пора смириться с тем, что теперь они должны обходиться без него.
- Родни, что тебе нужно, чтобы практиковаться в легилименции? - отвлёкся от насущных вопросов Антонин.

Точно бы он запомнил, конечно… А вот Антонин точно помнил, что про палочку он говорил. То есть писал. Что ему теперь каждый раз при необходимости что-то сообщить Родни, нужно лично следить, чтобы сообщение до него дошло и было понято? Впрочем, предаваться взаимным обвинениям - или запинывать Лестрейнджа обратно в его депрессию, если он решит не огрызаться в ответ - сейчас точно не стоило, к тому же Долохова продолжала точить мысль, что он и сам тут тоже большой молодец, так что он только отмахнулся от неуверенного замечания друга.
А вот то, что запасная палочка у Родни имеется, Антонина порадовало. Настораживал разве что тон, которым это несомненно хорошая новость сообщалась. Тон говорил, что не такая уж и хорошая эта новость. И точно.
- Понимаю… - согласно протянул Антонин, бегло просматривая документы. Его не интересовало, убивал ли Родни этого, как он выразился, ублюдка или нет. Того факта, что Лестрейнджу нужна новая палочка - новая чистая палочка - это никак не меняло, а само по себе убийство ублюдков, по мнению Антонина, не относилось к числу поступков, достойных осуждения.
Так что делать с палочкой? Может, Родни не мудрить и просто купить новую? Мало ли, что со старой стряслось… Сломалась. Так бывает иногда, да.
Ладно, над этим предстояло ещё думать, как и над тем, много ли Макгонагаллов в Шотландии и как их искать. И Тони честно думал, слушая путаные объяснения Родни о том, какой он неудачник. Просто прелесть. Хотелось верить, что в число требующих незамедлительного решения проблем сейчас вдруг не добавится необходимость утешать и успокаивать Лестрейнджа.
- Родни, вот только ныть сейчас не надо, - потребовал Антонин, вероятно, резче, чем следовало бы. Или не резче. Кто бы знал, что именно “следовало бы”? Долохов вот не знал, и мог с полным правом присоединиться к нытью только с немного другим поводом. - Чтобы стереть память, нужно совершить определённое усилие, и мы оба теперь знаем, что ты на него способен. Возможно, тебе не хватает опыта или знаний, но не говори, что не можешь, ладно?
Он не знал, есть ли смысл у этого спора. Ему просто не нравился настрой Родни, и он хотел с этим что-то сделать, но не знал, какой путь для этого был бы правильным.
Одно сомнение потянуло за собой другие, и в итоге Антонин вдруг понял, что сейчас ни много ни мало решается будущее их небольшого кружка. Ведь если он не сумеет вытянуть Родни, то ещё одной потери, ещё одного поражения этот кружок не переживёт. Может, они и останутся друзьями, но следующего, кто заявит о намерении перевернуть мир поднимут на смех. И чем он тогда будет лучше Тома? Правильно, ничем. Такой же пустозвон, да ещё и как маг объективно слабее.
Вот точно, сейчас сядет ныть на пару с Лестрейнджем.
Антонин тряхнул головой, отгоняя мешающие страхи, и с лёгкой улыбкой пожал плечами:
- Потому что тебе надо тренироваться. Не сейчас, это на будущее.
Сдаться? Он собрался сдаваться? Ещё чего не хватало. Не хотелось себе в этом признаваться, но Антонин боялся такого развития событий. Он не верил, что сможет помочь Родни если тот вдруг отправится прямиком в аврорат. После того, что случилось с Маркусом, - не верил. Быть может, не обойдётся и под следствием Родни окажется всё равно, но, если так, то это должно произойти на их условиях и тогда, когда они будут готовы.
- Нет, - уверенно заявил Антонин. И куда только подевались недавние сомнения. - Это аврорат должен доказывать, что ты преступник, если хотят тебя засадить, а не ты бежать к ним и оправдываться. - А мы позаботимся о том, чтобы с доказательствами у них возникли некоторые сложности. - Родни, не знаю пока, пригодится тебе это или нет, но пусть лучше у тебя будет алиби. Когда закончишь с Макгонагалл, поговори с Вэл и попробуйте убедить её отца нам помочь. Нужен портал для тебя в какую-нибудь глушь непролазную подальше отсюда, выданный тебе по бумагам хотя бы пару дней назад. Только учти, о Макгонагалл он и сам узнает, так что лучше не пытайтесь от него это скрыть, но и во все детали посвящать его не стоит. Грязнокровка пристала к тебе с глупыми обвинениями, требовала, угрожала, ты не выдержал и поставил её на место, а теперь вот нужно принять меры, пока она всех на уши не поставила. Впрочем, что я тебе объясняю, - Антонин нервно усмехнулся. - Сам ведь разберёшься, не маленький. - Играть с Поллуксом было опасно. Приходилось допускать, что узнает он в итоге больше, чем им бы хотелось позволить ему узнать, и кто знает, как он тогда отнесётся к способу проведения досуга младшего поколения. Хотелось верить, что с пониманием. - В общем, постарайтесь его не злить.
Мда, казавшаяся поначалу замечательной идея чем дальше, тем меньше ему нравилась, но портал… Получить официальный портал или хотя бы запись о нём было бы очень в данной ситуации полезно. И кроме того, потал мог бы решить ещё одну проблему.
- Если получится уговорить Поллукса, то тебе и в самом деле неплохо бы отправиться в эту непролазную глушь. Поищи какого-нибудь мастера, у которого можно купить палочку, лучше малоизвестного. Неважно, если палочка будет неказистой и мало на что годной. Скажешь, что свою сломал случайно там, в глуши, и пришлось выбирать из того, что было поблизости, и пусть аврорат хоть обпроверяется. А потом уже купишь нормальную у Оливандера. Да, кстати, до этого ты пользовался палочкой, которую тебе подарили какие-нибудь иностранные друзья, а она неожиданно тебе неплохо подошла. Придумай что-нибудь, чтоб будет очень сложно проверить. Мы подтвердим. А эта хранилась у тебя дома, а потом пропала. Ты точно не знаешь когда. Ты вообще не знаешь, что пропала. Узнаешь, если у аврората вдруг появятся вопросы, а сам эту тему лучше не поднимай.

Что “митер Блэк”? Родни, ты когда успел поссориться с Поллуксом?!
Вслух Антонин этого не сказал - он был слишком занят попытками сохранить спокойствие. Ведь ничего же хорошего не получится, если он сейчас накричит на друга. Тот или совсем скуксится, или сорвётся в ответ - и то, и другое сейчас им одинаково не нужно. Отчасти Антонин надеялся, что Родни не ограничится, коротким “хотя боюсь, мистер Блэк”, а нормально объяснит, чего он там боится. Вместо этого Лестрейндж выдал очередную замечательную новость. Тут уж Антонин не удержался:
- Что значит, не можешь?
Так, глубокий вдох, выдох. Это же Родни. Странно было бы не ждать от него сюрпризов. Нужно просто смириться с его феноменальным талантом не только заварить кашу, но и приправить её парочкой неожиданных сложностей. Смириться и попытаться найти выход. Тем более Родни наконец начал что-то объяснять.
- Что именно и кому ты обещал? - уже деловито уточнил Долохов. - Ты ведь можешь об этом говорить?
Спрашивать зачем было клясться всем, чем только можно, Антонин не стал. Это же Родни. Вопрос “зачем” к нему вообще плохо применим. Не собирался он и предлагать испытать клятву на прочность. Несмотря на свою эпизодическую бестолковость, в ритуалах Родни разбирался неплохо, и раз уж он опасается, что всё было очень серьёзно, то Антонину остаётся лишь согласиться.
Мерлинова борода! Как Родни удаётся раз за разом вводить его в ступор с таким потрясающе невинным видом?! Они с Вэл что сделали?!
И ладно, он бы понял, если бы эти двое решили провести брачный ритуал наперекор отцу Родни - хотя, честно говоря, несмотря на объяснения друга, Долохов до сих пор не понимал, откуда этот перекор взялся. Ладно. Это было бы странно, но хоть немного понятно. Но провести ритуал, “который можно назвать свадебным”? А можно, получается, не назвать? Да что они там устроили?!
Антонин в пару широких и быстрых шагов подошёл к столу, призвал стакан воды и залпом выпил. Помогло. И ещё помогло то, что сам Родни от бессвязных и удивительных признаний перешёл к полезным соображениям.
- Так вы сегодня поженились? - Какой, однако, насыщенный событиями день. - Что ж, мои поздравления, - хмыкнул Антонин. - Рад за вас.
Да, кажется, в этой комнате хотя бы одному из присутствующих надо непременно нести бред.
Оправившись от удивления, Антонин решил, что новость о внезапной свадьбе очень даже не плохая. Конечно, Родни предстоит очень много чего интересного, но не нового услышать о себе от Поллукса и ещё неизвестно, какие занимательные последствия возымеет их встреча, но теперь Антонин не сомневался, что Поллукс поможет. Он ведь не может допустить, чтобы его зять отправился в Азкабан вслед за сестрой? Нет, разумеется, не может. Так что Долохов, пожалуй, был действительно рад.
- Да, непреложный обет будет нелишним, - кивнул Долохов, вернувшись наконец к серьёзному разговору. - Можно добавить ещё один, который мы все якобы дали друг другу в школе… Что-нибудь про не выдавать друг друга, не рассказывать о наших встречах - чем больше тумана, тем лучше. Его, наверно, даже на самом деле и давать не надо, просто обезопасим себя от веритасерума.
Допросить по встрече… Антонин не сразу заметил неувязку.
- Если у тебя будет портал, то встречи никакой не было. В лучшем случае, я найду твоё письмо и даже отрицать ничего не придётся. Но если не выйдет… - Антонин машинально запустил ладонь в волосы, задумавшись. - В любом случае, тебя не было в стране и ты не писал ей в этом месяце. А письмо… - магический пасс - и на столе рядом с уже пустым стаканом появились письма и квартиры Макгонагалл, который он сначала собирался оставить на месте. - Родни, постарайся вспомнить точный текст писем, в которых ты договаривался о встречах и запиши мне, хорошо? Палочку в каком-нибудь захолустье могу купить тебе я, но ты тоже попробуй прощупать возможности. Лучше иметь несколько вариантов. Ещё мне нужно будет оборотное и твои волосы. Но в первую очередь займись Минервой. Если мы найдём письмо раньше аврората, ничего другого не понадобится.
Так, вроде бы всё. Он боялся упустить что-нибудь важное. Мелочь, которая потом развалит весь карточный домик. Это было его первое по-настоящему серьёзное дело, и Антонин волновался как мальчишка, хотя и старался этого не показывать. Ах да, память…
- Есть способ обойтись без легилименции, - медленно проговорил Антонин. - Блок получается ненадёжным, приличный легилимент его обнаружит и снимет, да и сам он со временем может исчезнуть, но лучше чем ничего. Я могу наложить на тебя Империус и приказать забыть.