Отработка в воскресение стала громом среди ясного неба. Вальбурга только и смогла, что ответить ровным голосом "да, профессор" на флегматичное заявление декана, чтобы уже дойдя до спальни сесть ровно на кровать и минут десять смотреть невидящими глазами в противоположный угол. Она не понимала и как-то, если честно, понимать не очень хотела. Её выдержки хватило, чтобы не скатиться до бессмысленных уговоров Слагхорна, чтобы он объяснил, за какие провинности её ждет отработка, потому что единственное, из-за чего к ней могли быть вопросы, слава Салазару, знал только Лестрейндж, которому было невыгодно разбалтывать.
Да нет, глупости, не может быть такого, чтобы кто-то узнал...
Вальбурга нахмурилась сильнее, массируя виски пальцами и старательно вспоминая хоть какую-то причину для недовольства преподавательского состава, но в голову, как нарочно, ничего здравого не приходило. Природные изворотливость и подозрительность советовали не торопиться с выводами, не делиться опасениями с соседками, а потому улыбаться, как только они вернутся, ни словом, ни жестом не выдавая волнение. Она Блэк, она потомок древнейшего рода, в её жилах течет самая чистая, неразбавленные водой кровь и магия, она не имеет права выдать своё волнение кому бы то ни было. Поэтому весь вечер она читала, как будто бы сердце не грызли самые дурные предчувствия, смеялась с однокурсницами, но лишь чуть-чуть, снисходительно улыбаясь их шуткам, одобряя или не одобряя одним движением бровей. Вечер субботы пролетел незаметно, казалось бы, ночь придавила бессонницей и тяжелыми размышлениями. Лишь к утру Вальбурга смогла заснуть тревожным и нервным сном, а проснувшись, взять себя в руки, успокоив заверением, что если декан вызывает, то, возможно, ему просто слишком грустно и одиноко в выходной. Пожилые люди всегда с придурью, особенно такие как профессор зельеварения, а потому совершенно не следует нервничать.
Но собиралась она тщательнее, чем обычно, тем самым возвращая себе привычную уверенность в собственной правоте и неотразимости. Что бы там не хотел декан, пусть попробует сказать, ведь о том, о чем действительно стоило переживать, можно не беспокоиться.
До кабинета она дошла так же, как и в любой другой день - спокойно. Лишние взгляды были лишними, о чем она сообщала тоже молча - вот ещё какие-нибудь грязнокровки будут над ней потешаться, хихикая за спиной, что Блэк идет в выходной на отработку. Что же, Блэк идет, а они бы ползли и тряслись как слизняки. Перед самой дверью она замедлила шаг, чтобы отдышаться - сердце нет-нет, но и замирало (не камни девичьи сердца, особенно если намедни было очень весело, но не все могут оценить подобные забавы), - поправила мантию, пробежалась пальцами по волосам и вошла, для вежливости два раза отчетливо постучавшись.
Профессор не спешил, у него было воскресение и проводил он его так, как хотел - заставлял ждать. Вальбурга мрачно положила сумку на парту, едва сдерживая раздражение, чтобы не швырнуть куда подальше - вот она, пришла вовремя, а зельевар изволит где-то задерживаться, почему же это она его ещё и ждать должна? Приходилось ждать. В ожидании она достала книгу, пытаясь скрасить растущие раздражение и беспокойства, выливавшиеся в непроизвольную барабанную дробь пальцами по столешнице.
- А? О, Родни, - Вот кого она не хотела видеть, так это Лестрейнджа. В обычное время она ему была очень даже рада, но сейчас, сегодня, когда мотивы Слагхорна до сих пор были неизвестны, вид слезеринца был не лучше, чем грязнокровки... Нет, всё таки лучше. - Нет, он весьма любезно не объяснил, почему у нас сегодня не будет воскресения, - Она быстро оглянулась на дверь, прикусила губу, но всё-таки задала вопрос. - Он же не мог узнать, нет?
С той же быстротой, с которой с Вальбурги исчезло выражение обиженной примы, которую оторвали от репетиции и ожидания музы, оно вернулось.

Нет-нет, никакой информации в открытом доступе от профессора. Профессор же слизеринец, профессор любит быть эффектным. Он не может просто сообщить, почему вызвали. Старина Слагги любит нагнетать, как же без этого? Что поделать, придется исходить из того, что имеем. Значит, предстоит долгое ожидание в долгих размышлениях. Что могли узнать, откуда могли узнать? Можно ли свалить вину на кого-то или уверить, что и вины никакой нет,так, слухи? Жаль, здесь не было Тома. Если кто и умел находить выходы из таких ситуаций, то это Том, конечно. Вспомнить хотя бы... Хотя нет, лучше не вспоминать. Родни себя знал, если ему в голову придет что-нибудь интересное, оно ведь обязательно сразу же всплывет в беседе. Лучше не надо. В Вальбурге сомневаться не приходится, конечно, она ведь и сама слишком уже увязла во всеобщем слизеринском веселье. Но может быть, не зря сейчас в кабинете нет профессора? Может быть, он просто хочет сначала услышать чуть больше, чем уже знает? Методов для этого - выше гриффиндорской крыши. Тогда что, вообще молчать? Родни уселся на стуле поудобнее и попробовал молчать, просто пожав плечами и изобразив недоумение на лице в ответ на вопрос Вэл. Некоторое время, с минуту, может, или две, ему это даже неплохо удавалось, а потом в кабинет зашел профессор, да вот только почему-то совсем не тот профессор.
Нет, вообще-то, к гриффиндорскому декану Лестрейндж относился неплохо, хотя о таком не принято было заявлять на факультете, и он не заявлял, зачем. Не то чтобы для него Дамблдор был светилом, перед которым стоило преклоняться. Родни вообще не понимал преклонений перед светилами, считая себя махровым материалистом (хотя Эпикур с Гоббсом, наверно, были бы весьма удивлены такому пополнению в своих рядах, которое могло бы в самом прямом смысле вытащить кролика из пустой шляпы). Но Дамблдор был сильным магом и неплохим преподавателем, на его уроках спать не приходилось, да и отец много забавного рассказывал, в общем... Единственным минусом замдиректора в этой ситуации было то, что он был замдиректора. Интуиция шептала, что ситуация чуть хуже, чем казалось раньше. Честно говоря, она орала что твоя мандрагора при пересадке, но Лестрейндж вежливо и культурно попросил её заткнуться, а себя - прекратить панику. Почти сработало.
- И вам приятного воскресенья, профессор.
Родерик даже со стула поднялся в знак уважения, правда сразу же оперся на него в знак того, что собирается экономить силы - ждать-то, наверно, долго еще. А потом в еще один знак, того, как сильно обеспокоен состоянием любимого декана, нахмурился.
- Нездоров? Как печально! Думаете, стоит навестить его в больничном крыле, сэр?
Он пока не мог определиться, хорошо это или плохо, что их с Вэл передали с рук на руки. Надо было долго думать, и думать не просто так, а опираясь на какие-то данные. Ну, например, что такой зельевар, каким был Слагхорн, наверняка бы в две минуты справился с любой неприятностью, вроде простуды, да и чего посерьезнее, скорее всего. Нет, понятно, что он просто решил не тратить свое время. А время обычно не тратят либо на самые простые случаи, либо на самые безнадежные. Промогравшись, чтобы избавиться от таких не слишком радужных мыслей, Лестрейндж бросил взгляд в сторону однокурсницы, то ли пытаясь уловить ее версию событий, то ли транслируя ей полностью подтверждать его слова, добавляя при необходимости красочные детали. Мерлин, как же было глупо не согласовать версии заранее! Но кто думает о последствиях, когда так весело. Точно не Родни Лестрейндж.
- А мы... ну что мы... Вы же понимаете, профессор, я даже о помолвке до совершеннолетия объявить не могу. Мы немного увлеклись прогулкой под луной, вот и... но вы поверьте, я целиком и полностью осознаю свою вину. Нарушение школьной дисциплины, да. Староста... ну Том, он уже вынес мне замечание, сэр. Вы же знаете, наверно, он умеет так поговорить, чтобы прямо вот заставить раскаяться во всех грехах, совершал ты их или нет.
Кажется, его выдавало многословие. Или он всегда так разговаривал? Родни вдруг понял, что за извергающимся из его рта надо следить получше. Да и Тома не стоило приплетать, Тому лишнее внимание сейчас совсем ни к чему. Интересно, отец убьет, если услышит такой вариант? А мистер Блэк? Слизеринец помолчал еще немного, с нервной улыбкой глядя на Дамблдора, а потом все-таки спросил.
- Что нам за все это грозит, профессор?

Приятно осознавать, что хотя бы поведение собственного декана более ли менее предсказуемо: ничего серьёзного, лёгкое недомогание, закрылся у себя. Вполне возможно, что и с бутылочкой чего-нибудь покрепче, предаваясь философским измышлениям, в которых совершенно не было места для студентов и работы с ними. Не сегодня, не сейчас, а отработку уже успели назначить, деваться совершенно некуда, поэтому лучше заболеть. Вполне понятная и предсказуемая реакция профессора Слагхорна, любившего зельеварение и своих студентов, но не настолько, чтобы жертвовать ради них лирическим настроением. Вполне возможно, что таки потом стоит его навестить, это делает его ещё более сентиментальным и сговорчивым.
- Хорошо, тогда, надеюсь, что недомогание скоро пройдёт, - она вполне искренне желала декану здоровья, поэтому произнесённая фраза вполне естественно вписывалась в образ озабоченных состоянием профессора студентов. Ведь все знали, что слизеринцы очень привязаны к своему декану, хотя декан сегодня так некрасиво их кинул в сторону другого уважаемого педагога.
А вот вопрос Дамблдора её удивил, с одной стороны, заставил насторожиться с другой. То есть их драматическая прогулка с Родни его не интересует, а Том - даже очень. Что же, Риддл был весьма выделяющимся молодым человеком из общей массы студентов, внимание к нему профессоров тоже было оправдано, но вот Попытка узнать, умеют ли слизеринцы дружить, заставила Вэл чуть дёрнуть плечом от недоумения - неужели только гриффиндорцы могут дружить, не вызывая подозрения, а все остальные, особенно если это змеиный факультет, только пользуются друг другом? Хотя...
- Пройти после дозволенного часа так, чтобы об этом не узнал наш староста действительно почти невозможно, а может быть и вовсе невозможно, - вместе с Родни она с волнением ждала ответ на вопрос, сохранит ли их тайну Том. Знание, что сохранит, позволяло жить достаточно спокойно, потому как они все были слишком сильно повязаны, чтобы выдать настоящие секреты друг друга, не утопив вместе с товарищем и себя. А вот про романтику Том точно не расскажет, покривится, посмеётся и все, хотя повод, при котором бы он решился в ход пустить такие сведения, был бы тоже любопытен даже чисто теоретически. - Разумеется, профессор. До этого досадного опоздания никто и не был в курсе, надеюсь, что и впредь не будет поводов для слухов. Уж я приложу к этому все усилия, - она приосанилась, потому что Блэк не могла говорить о чести семьи и о самой семье в ином ключе. В ином ключе это выглядело бы и крайне странно. Впрочем, комментировать, что если из школы сообщат, внезапно, о наказании, последовавшем вслед за прогулкой и опозданием, воскресение в компании друга и профессора трансфигурации покажутся ей цветочками, не стала. Загадочный гриффиндорский декан уже перенесся в сторону трансфигурации. За административное нарушение теперь дополнительные занятия по предмету? Вальбурга пожала плечами, продолжая недоумевать. Впрочем, постепенно она успокаивалась, потому что если бы были известны подробности их с Лестйнджем прогулки, то вопросы бы им задавали совершенно иного толка. Так что вполне можно было воспользоваться моментом и углубить знания в трансфигурации, если только это не какой-то хитрый приём. - Конечно, профессор. Transfegio возвращает трансфигурированному предмету первоначальный вид.

Отредактировано Walburga Black (2016-04-04 11:29:08)

Страх сдавал свои позиции неохотно, но в один прекрасный момент все же отступил, и его место заняло неуместное, быть может, веселье. Родни было смешно, смех зарождался где-то в животе и катился вверх, к горлу. Остановить его было непросто, но Лестрейндж справился и с этой задачей, продолжая играть и прекрасно понимая, с кем играл.
- То есть, на моем месте вы бы соврали своему другу, профессор? Это именно то, что вы мне рекомендуете? Не могу не прислушаться к вашему опыту. Вы сами всегда так поступаете?
Он придал лицу выражение довольно ошарашенное и часто заморгал. Интересно, Дамблдора просто взбесить, просто показывая ему, как выглядят его слова со стороны, или он будет держаться до конца? Так странно, что за четыре с половиной года в Хогвартсе Родни до сих пор не пробовал бесить Дамблдора. Немного посовещавшись с собой о том, было ли здесь дело в уважении или, скорее, в страхе, он сошелся на том, что и то, и другое - две неизменные грани одного чувства, а с чувствами иногда надо справляться хотя бы просто для того, чтобы показать им, кто в доме хозяин.
- Не уверен, что я смогу соврать Тому, сэр, - Лестрейндж печально покачал головой, давая профессору пару секунд, чтобы выстроить сотню-другую логических связей, которые привели бы его к какому-нибудь очередному домыслу. - Понимаете, мой папа - гриффиндрец, и он всегда учил меня, что врать друзьям - плохо. Это так глубоко теперь засело где-то здесь, - он приложил раскрытую ладонь к той части тела, где по его скромному мнению, стучало сердце, - что, может, я тоже стал немного гриффиндорцем.
В такие моменты Родни жалел, что не умеет пускать слезу по заказу. Может быть, это смогло бы стать последней каплей, которая переполнила бы профессорское терпение. И тогда Родни, наверно, ждали бы регулярные отработки до конца семестра. Зато Дамблдор оставил бы в покое Тома и их принципиально доверительные или какие там еще отношения. Кое-кому явно не стоило проявлять к ним интерес и лезть с этим интересом туда, куда не просят. Просто для того, чтобы не оставлять Дамблдора голодным и предоставить ему немного пищи для размышлений, Родни отстучал пальцами по поверхности стола какой-то сложный ритм, а потом, немного ближе подвинувшись к Вэл, осторожно прикоснулся к ее запястью.
По авторитетному мнению Лестрейнджа, беда гриффиндорского декана была в том, что тот слишком много думал. И постоянно наблюдал, это было несложно заметить по тому, как его спокойный взгляд, просто скользящий от одного студента к другому, вдруг останавливался, как будто зацепившись за что-то. В глубине души Родни полагал, что если в один из таких моментов очень старательно всмотреться в его зрачки, то сквозь них можно будет увидеть армию миниатюрных существ, вроде в сто раз уменьшенных в размерах корнуольских пикси, которые мечутся в его черепной коробке, записывая увиденное, составляя аналитические отчеты о записанном, передавая их дальше и выше, а самый старый пикси, уже не ярко-синий, а выцветший и голубой, непременно с бородой и в круглых очках, подшивает все это и ставит на полки огромного архива.
Наверно, мыслительные процессы у людей, на самом деле, выглядели как-то по-другому, но что поделать с собственным воображением? Было бы здорово выучить легилименцию хотя бы просто для того, чтобы посмотреть, как оно там устроено. Но пока что хотя бы с трансфигурацией разобраться.
Когда один из шкафов открылся, являя миру гору разнообразных предметов, он встал с места и подошел к полкам, чтобы получше осмотреть все. Кто бы мог подумать, что старина Слагги хранит такое у себя. Или они с Дамблдором договорились о передаче этой отработки достаточно давно, чтобы тот притащил в подземелья немного своего хлама? Родни слушал профессора, разглядывая предметы и слегка покачиваясь с носков на пятки, и как только речь однозначно зашла об использовании магии, достал наконец палочку и пролевитировал один из предметов ближе, чтобы получше рассмотреть детали. Предмет был незнакомым, трудно было сказать наверняка, что именно хотел сделать создававший его. Наверно что-то для нумерологических вычислений, потому что посреди литого корпуса красовался диск с цифрами и даже буквами. Родни осторожно тронул палочкой диск и выяснил, что тот еще и подвижный.
- Да, сэр, у меня есть вопрос. Насколько мы можем доверять условиям задачи? Можем ли действительно положиться на ваши слова о том, что это трансфигурированные предметы, а не артефакты, назначения которых мы просто не знаем? 

Отредактировано Roderick Lestrange (2016-05-15 12:40:09)

Ну было уже даже как-то скучно. Похоже, или они ушли от опасной темы, и Дамблдор оседлал любимого конька нравоучения, или он решил просто прочитать Родни мораль, отвлекая от основной темы беседы. В любом случае, Вэл смотрела уже на все с изрядной долей скептицизма и помалкивала, предпочитая не давать декану Гриффиндора ещё пищи для размышлений. Скорее всего он уже довольно для себя вынес из сегодняшней беседы, не стоило пожилого человека нагружать лишним и совершенно ему не нужным: вот про Тома ему лучше было ничего не знать, как и про взаимоотношения на факультете. Ей как то совершенно не улыбалось, что гриффиндорец будет знать несколько больше, чем следует, о зеленом факультете.
- Для начала? - Блэк не скрывала своего недоумения. Что-то она никак не рассчитывала на то, что после обеда они сюда вернутся; веселья должно быть в меру. - Хорошо, профессор.
Слизеринка пожала плечами, когда Дамблдор вышел из кабинета - что это было она до конца так и не поняла, хотя несколько вариантов у неё было. Отработка, на которой их оставляют один на один с заданием и уходят, ей ещё не встречалась. Возможно, если кто-то попадался под руку завхозу, то тот может и не стоял над душой, глядя на то, как неудачники драят чужие квиддичные кубки (хотя, учитывая вредность завхоза, он как раз таки должен был бы стоять над душой и будить), но с профессурой ранее такого не случалось, поэтому Вальбурга для себя решила, что обсуждать произошедшее они будут уже в гостиной Слизерина, не опасаясь внезапных срывов покровов.
- Не переживай, - она хмыкнула в ответ на извинения Лестрейнджа. - Главное, что это удобно: мы всегда будет отрицать, а только в критический момент сознались. Отличный вариант, главное не увлекаться. Так... - она брезгливо посмотрела на выросшие кроличьи уши. - Я бы тебя утешила, что он ничего не помнит, но скорее всего это не так. Ямов предложить только попробовать разобраться, что это могло быть изначально, а потом трансфигурировать именно в этот предмет, а не отменять предыдущую магию. Вообще, если трансфигурировать это в какой-то определённый третий предмет, а потом применить чары обратной трансфигурации, оно обернётся этой дрянью опять или получит первоначальный вид?
Вэл сделала пасс палочкой, пытаясь превратить недочашку в Книгу.

Увлекаться в назывании Вальбурги Блэк своей невестой Лестрейндж точно не собирался. И все равно было обидно, что она так сказала. Как будто все свободное время Вэл только и делала, что отбивалась от желающих предложить ей руку и сердце! Нет, все слишком хорошо знали ее характер, иначе Поллукс давно бы нашел кого-нибудь, чтобы объявить о помолвке как раз на совершеннолетие, как обычно и бывает. А она все равно говорит "главное - не увлекаться". Как будто есть такая опасность. Да она еще... Нет, конечно же она ничего не еще, но мысли о том, что Вэл когда-нибудь обязательно будет раскаиваться в своих словах, тешили самолюбие, и Родни не отказывал себе в этом.
В принципе, если не обращать на обиды внимание, может быть, Вэл и была проава, но все равно в ее плане была одна небольшая загвоздка.
- Разобраться, чем это было? Но как? Честно говоря, я даже не представляю... - Лестрейндж взял в руки ерунду в диском, которую заприметил еще в шкафу. - Вредноскоп? Радио? Философский камень? Брось, Вэл, как можно догадаться?
Лестрейндж протянул агрегат Вальбурге, а сам успел почесать чашу за ухом перед тем как отдернуть руку, чтобы не попасть под заклинание. Как раз вовремя, надо сказать, потому что Родни совсем не улыбалось, чтобы и его рука тоже стала горсткой пыли там, где только что было довольно милое создание, из которого еще и пить можно было вдобавок.
Он смотрел на результат экзерсиса даже не с сожалением, в совершеннейшем недоумении. Вообще-то вещи, когда их трансфигурируют, не должны рассыпаться, они должна просто во что-нибудь превращаться. Здесь можно было бы пошутить о квалификации однокурсницы, но это было во-первых небезопасно, а во-вторых - попросту нечестно, ведь он видел, что Блэк сделала все правильно, ни в чем не ошиблась. Но результат - налицо. Родни цокнул языком то ли с удивлением, то ли с восхищением и наконец нашел глубокомысленные слова. 
- Хмммм... Какая потеря. Что же мы теперь будем делать?..
Лестрейндж пошел к столу, на котором лежала его сумка, порылся в ней и выложил на стол яблоко, унесенное с завтрака. Направил на него палочку и зажмурился, чтобы в мельчайших подробностях припомнить свой учебник по трансфигурации. Когда глаза он открыл, оставалось только произнести нужную формулу и сделать пасс, и убедиться с самым довольным видом, что яблоко вполне правдоподобно может изображать учебник. Решив, что на этом столе у них будет склад готовой продукции, которую можно предъявить Дамблдору, Родни с самодовольной улыбкой вернулся к Вэл.
- Ну хорошо, а теперь, когда потеря восполнена, скажи-ка мне, есть ли этому, - он разровнял оставшийся от кубка с ушами прах на поверхности стола и пальцем нарисовал на нем вопросительный знак, - хоть одно научное объяснение. Или хотя бы правдоподобное.