Один за другим эти разговоры заставили Нобби чувствовать себя так, как будто митинг закончился всего пять минут назад. Он был вымотан и разбит, и, казалось, даже плечо опять заболело, хотя болеть там было уже нечему, все давно зажило. Может, и не зря врачи обычно запрещали беспокоить пациентов, но раз уж всем было глубоко все равно на эти рекомендации, раз все равно беспокоили, Нобби подумал, что беспокоиться вполне можно и дома, зачем койку зря занимать?Оставалось только найти здесь главного и вернуть себе палочку. Планы навестить Августу, хотя и было за это немного стыдно, откладывались. Лич пошарил глазами по палате, но обуви своей не нашел, и со вздохом принял решение идти искать целителей в больничных тапках. Как раз в этот момент его окликнули. Нобби моментально обернулся и потянулся за палочкой, одновременно понимая несколько вещей: палочки при нем совершенно определенно нет, и если бы даже была, то не понадобмлась бы, потому что на этот раз в палате оказалась Минерва.
- Привет, - бросил он куда менее радостно, чем она того заслуживала. - Ты как сюда попала? Я думал...
... что аппарация в Мунго закрыта.
Она и была закрыта, наверно, поэтому и хлопка не было. Лич опять посмотрел на дверь, на Минерву, на окно и на Минерву. Последнее, пожалуй, было уже слишком. Не стоило забывать, что больница располагалась на маггловской улице, и человек, пытающийся влезть в окно четвертого этажа, наверно, привлекал бы к себе излишнее внимание. А Минерва точно была не из тех, кто любит привлекать внимание. Нобби подумал еще немного, покрутил в уме куски головоломки, и они очень быстро сложились в простую картинку, а простые решения, как известно, чаще всего и бывают правильными.
- Ты что, была здесь все время?
Он пока что даже возмущен не был, пока не успел в полной мере проникнуться этим открытием. Если она была здесь, так что, это значит, подслушивала? Ну нет, конечно, Макгонагалл была просто неспособна на такую подлость. Или да? Выходило Тогда, что она слышала Флавию и даже Люси? Лич попытался вспомнить, не было ли сказано чего-то компрометирующего, нобыстро забросил эту затею, Минерва же не могла и в самом деле...
- Каких формальностей? Как Августа? Ты была у нее? Я собирался уходить. Собирался потом прийти в аврорат, дать показания. Или ты за ними и пришла? - что, конечно, было бы немного обидно. - Обязательно оставаться здесь? Можно поговорить и в другом месте. И все-таки, ты как сюда попала? Я не заметил, как ты заходила.

Лич рассеянно кивал. Один раз на то, что Августа в порядке и ждет выписки. Еще один - на пожелание остаться здесь, хотя ему этого совершенно не хотелось. Как и было обещано, он попал в отдельную палату, но все же это была всего лишь больничная палата, а люди обычно не любят оставаться в таких надолго. Нобби бы лучше ответил на все вопросы на ходу, так думается лучше и говорится больше, а он честно собирался передать аврорам всю информацию, которую мог передать. На автомате он кивнул и третий раз, но спохватился. С ночи? Значит, это все-таки так и есть, Макгонагалл подслушивала все, о чем они здесь говорили. Наверно, он выглядел очень ошарашенным.
- Ты не имела права.
Имела, наверно. Если правом считать то, что разрешал ей закон. Но есть ведь не только закон, есть еще и простые человеческие отношения, и любой нормальный человек скажет, что следить за другом - это плохо. И бессмысленно тоже, потому что Макгонаналл ведь и сама прекрасно знала, что он расскажет все, что должен расскащать. А может, не знала? Может теперь, после этого провала и она перестала доверять ему?
На этом моменте надо было бы заварить чай. Но чайника под рукой не было, как и чашек, сахара, молока и, собственно, чая. Можно было попробовать это создать, но палочки не было тоже. Нобби вернулся, сел на кровать и стал внимательно рассматривать открывающиеся за окном виды.
Про охрану было, конечно, ерундой. Когда ему понадобится охрана, это будет значить, что люди против того, что он делает. Правда, может, они уже были против. Некоторые из них, во всяком случае. Кто-то же устроил на митинге то, что устроил, превратил мирное собрание в способ запугать людей. Но причем тогда здесь охрана? А вот второе... На секунду Лич отвлекся от того, что сегодня показывали за окном, посмотрел на Минерву, а потом вернулся к разглядыванию пейзажей.
- Ты так считаешь? Что я как подозреваемый начну заметать следы?
Просто прекрасно! Какие следы, он даже спрашивать не стал. Все это было похоже на очень плохой сон, который вот-вот должен был закончиться, но все продолжался и продолжался.
- Хорошо, Минерва, процедуры. Хотел предложить хотя бы подняться в буфет, выпить чая, но ты, наверно, права, палата - самое подзодящее для процедур место. Проводи. Что я должен сделать, выпить сыворотку правды? Или сразу подписать какое-нибудь признание?
Понятное дело, что Минерва хотела расследовать. Это для нее было в порядке вещей, она всегда хотела знать больше, чем знала. Хотя сейчас, наверно, дело не только в этом. Может быть, ее действительно задело это, не просто преступление, но преступление против свободной воли людей, которые просто хотели пользоваться своими правами. Сейчас Нобби понял, что как-то так оно, наверно, и должно было быть, иначе Макгонагалл начала бы с того, что она предупреждала, и подготовка должна была быть лучше. Он кивнул опять.
- Ерунда, ты не должна извиняться. И никто не собирается ссориться. Понимаешь и сама, что я хочу, чтобы виновных нашли, не меньше, чем ты. Но вряд ли смогу рассказать тебе больше, чем ты видела сама. Я вообще не сразу понял, что происходит. Ты про того, кто напал? Его тоже надо проведать, ему хуже всех досталось. Ты слышала, что говорила Флавия, мне незачем повторять. Но я не знаю этого Лестрейнджа, никогда его не видел. Может, его рук дело, а может и нет. Я не могу обвинить его просто потому, что Флавии так кажется.

Нобби, конечно, было сейчас не до смеха, и все равно он не выдержал и усмехнулся в ответ на своеобразный аврорский юмор Минервы, просто потому, что никогда толком не умел сдерживать улыбку. Однако вопрос был более чем серьезный, ипришлось сосредоточиться, чтобы дать нормальный ответ.
- Я пошел на голос. Кто-то среди собравшихся очень хотел быть услышанным и устроил себе Сонорус. Я только хотел вывести его на трибуну, потому что... Потому что выступать надо с трибуны.
Макгонагалл, наверно, должна была как раз сейчас решить, что он окончательно свихнулся на своей политике и ее правилах, которые сам же и выдумал. Все, конечно, было не так, но объяснять, почему надо вывести из толпы громкого и агрессивного человека, не хотел. Это было как-то не к есту.
- Да, конечно, я видел его и поговорил с ним, но он быстро сбежал, знаешь, просто растворился в толпе. На самом деле, не все люди любят внимание. Нет, в нем не было абсолютно ничего подозрительного. Просто обычный человек, выше меня, наверно, на полголовы, светловолосый, бледный весь. Нормальный такой, обычный. Он, кстати, был в маггловской одежде, но там многие были так.
Лич опять улыбнулся. Этих людей никто ведь не учил протестовать, и все же они прекрасно понимали, как могут безо всяких слов донести до остальных то, что хотят сказать. Люди вчера выглядели очень разношерстно: кто в мантиях, кто в плащах, костюмах или платьях, а кто-то пятьдесят на пятьдесят. Это был небольшой кусочек мира будущего, в котором ллюди не будут скрывать свое происхождение и менять свои вкусы в угоу аристократии.
- Потом люди начали аппарировать. Я не знаю, почему, может, произошло что-то, чего я не мог видеть. Авроры призывали расходиться. Я хотел выяснить, в чем дело, но увидел женщину, которая собиралась аппарировать, но не могла. Хотел ей помочь. А дальше все смешалось. Этот человек, превращенный, напал на меня, а я, кажется, кодовал что-то. Потом его связали. Каролина, его связала Каро. Потом мы с тобой отправились сюда. Ты сказала, что все живы.
Сложно было даже разобраться, в какой последовательности все происходило, настолько напоминало мощную лавину. Лич и сам понимал, что по таким показаниям преступника не найдешь, но что он мог поделать?
- Нет, правда, я ничего больше не помню, да и в этом-то полностью не уверен, - время уверенности во всем осталось за тонкой, но непроницаемой завесой прошлого. Сейчас хотя бы разобраться, что делать, вопрос о том, кто виноват, можно отложить на лучшие времена. - Газеты, наверно еще вчера трубили об этом. Можно себе представить, что печатает "Пророк". Ты случайно не захватила номер? Хотелось бы знать, каких титулов, кроме "навязчивого недомага" меня удостоили, прежде чем являться в Министерство.
Если, конечно, его вообще туда впустят. И хотя они не имели никакого права не пускать, всегда считали, что закон писан не для них, и могут крутить им, как им удобно.Нет, Лич собирался прорваться в Департамент и выдержать все косые взгляды и откровенные насмешки. Хотя бы потому, что ему опять было, что сказать.
- Не надо вмешивать сюда еще и Флавию, Минерва. Она ни при чем, и то, что ты слышала, не имеет силы. Она рассказала мне, потому что я убедил ее сказать, вот и все. И, как ты слышала, совсем не хотела, чтобы ее имя трепали. Нет, я не слышал от нее о Лестрейндже раньше, и я не знаю, что у них общего, кроме того круга, в котором они выросли. И нет, - он опять невольно улыбнулся, вспоминая старый разговор. - Она меня не поддерживала. Сначала спорила, а потом запретила упоминать о политике в ее присутствии. Это было жестлко, но справедливо: не все выдерживают выслушивать меня часами, как вы с Августой.

Да не кажется, а именно так он и говорил. Не дословно, наверно, но определенно что-то в этом роде. Тогда на площади это вызывало запал поспорить и объяснить людям, что есть другой путь. Чуть позже, здесь, в больнице, это родило чувство вины, ведь люди заговорили о том, чтобы кого-то а-то двигать не просто так, а лишь после его, Нобби, речи, в которой, наверно, что-то должно было быть сказано по-другому. Но теперь... Как бы он ни пытался гнать от себя это чувство, оно никуда не исчезлало. Чувство, что тот человек на площади был прав, и Флавия тоже была права. Что пока есть люди, которые чувствуют себя хозяевами мира, митингами ничего не изменить. Что действовать надо решительно, и, может быть, даже безоглядно. Размышления опять не успели хайти достаточно долеко, потому что были прерваны вопросом Минервы.
- Что? А, да. Думаю, смогу. У меня неплохая память на лица. Но какой смысл его искать? Он ведь просто сказал то, о чем думал. Мы для этого и собрались там, чтобы каждый мог свободно высказаться.
Нобби смотрел на нее с непониманием, которое, по мере рассказа превращалось в выражение настоящего шока. Воспламеняющее заклинание? Кто-то использовал его в толпе? Но ведь это же безумие. Ничто иное, как безумие. Неужели это маггловское стремление уничтожать друг друга тысячами докатилось и до волшебного мира? Как глупо! Как они могут забывать о том, что здесь и тысяч-то не найдется? Как могут не понимать, что истребляя магов, истребляют саму магию, если уж просто не могут осознать ценность каждой человеческой жизни.
Лич взял свою палочку и промолчал. Он и сам атаковал, значит. Атаковал, несмотря на то, что нападающий на него зверь не был зверем, а был просто человеком, оказавшимся не в том месте не в то время. Зверем был другой, тот, кто лишил его человеческого обличья.
- Крайтон должен был оставаться у трибуны. Джек Мерфи вместе с Кэмпбэллом следить с метел, хотя вряд ли они разглядели что-то в таком тумане, а Дин, колдомедик, ждал сигнала на случай, если нужна будет его помощь. Странно, правда?- он отрешенно разглядывал палочку, которую крутил в руке, - я даже не подумал о том, чтобы подать сигнал, когда это было нужно.
Вечерние выпуски газет, значит, промолчали. Или, что более вероятно, Минерва просто не хотела расстраивать его и быть гонцом, который приносит дурные вести. Только все зря,так или иначе Нобби все равно должен был добраться до газет и узнать о себе много нового и все сразу. Не хотелось бы видеть на страницах еще и имена тех людей, которые помогали ему или просто искренне хотели помочь. Не хотелось бы видеть там имя Флавии, это наверняка очень расстроит ее и, может быть, рассорит с семьей и друзьями, а такого и врагу не пожелаешь.
- Прошу тебя, Минерва, сделай так, чтобы ее имя не было упомянуто нигде. Нам с тобой не понять до конца, но для нее это очень важно. Имя. Она, наверняка, уже сама жалеет, что пришла сюда сегодня, у нее могут быть большие проблемы, как и у Люси. Но ты права, надо проверить то, о чем она говорила. Просто сделай это так, чтобы она не фигурировала ни в бумагах, ни в устных докладах, ни в разговорах авроров за пивом после рабочего дня. "Анонимный информатор" - неплохая формулировка, верно?

Вопросы были такими странными, что Лич предположидл, что Минерва использует какой-то обязательный для всех авроров и любой ситуации алгоритм допроса. Вообще-то обычно разнообразные правила он приветствовал, но здесь можно было бы рассчитывать и на индивидуальный подход. Все-таки не чужие люди, и ситуация, которая беспокоит их обоих, зачем столько фомальностей? Но если надо, то надо. Ничего не мешало ответить на эти вопросы, ответы на которые были очевидными. Если выбраться отсюда и попасть на допрос к другому аврору, они ведь все равно будут заданы.
- Минерва, ты ведь видела всех этих людей у Малфоя. Они казались не очень довольными, правда? Никто не угрожал, зачем это им? Но они были возмущены тем, что мы посмели. Они не высмеивали нас открыто, но приняли нас за насмешку над собой, разве ты не понимаешь?
Пусть все то время, которое они там пробыли, Минерва и общалась с этим Лестрейнджем, но не могла же она вообще ничего не заметить. Только несколько людей в том зале, быть может, не были оскорблены их появлением там. Несколько людей, которые не спешили высказывать свою поддержку. И Нобби знал, почему, понимал их и их мотивы, но приниматьэто с каждым шагом было все сложнее. Принимать молчание Альфарда и Люси, принимать то, что таких как они, тех, кто пнимает правильность пути к свободе, но боятся заявить об этом, чтобы не лишиться удобств своей аристократически чистокровной жизни, может быть немало. Но их все равно как будто нет. А как они могли бы помочь, просто открывшись, продемонстрировав свою позицию! И это злило. Ставить собственный комфорт выше великих и бессмертных вещей, выше свободы, равенства и братства. Разве можно было это понять?
- Да, я думаю, что все это - дело их рук тех, кто был на том приеме или тех, кто там не был, но мог бы быть. Да, я думаю, что у нас есть неплхие шансы угадать виновных просто тыкая пальцем во всем известный список. Да, если тебя интересует мое мнение, я действительно так думаю, но я не стану обвинять их только на основе собственных домыслов. Я знаю, где искать, ты знаешь, где искать, и мы оба знаем, что найти ничего не получится, а если и получится, дело все равно спустят на тормозах, найдя какого-нибудь козла отпущения и отправив его потом на пару месяцев принудительного лечения в Мунго. Вот и все. Никто не ответит за это, если действовать только официально.
Верно, им многого не понять. Например, зачем с чем-то спорить, если в душе понимаешь, что оппонент прав. Зачем прятаться после того, как поступил правильно. Зачем вообще прятаться. Им не понять, но эти люди и правда совсем другие. И если Флавия сообщала что-то в приватной беседе, значит, у нее быи все основания сообщать эти приватно, а у Нобби не было ни одного оправдания тому, что сначала об этом узнала Минерва, а скоро будет знать целый мир. Конечно, пересказать свои догадки аврорату было бы правильным решением, но его Флавия можеит принять только сама.
- Значит маячок. Странно, что ты не говоришь: "Это для твоей же безопасности, Нобби". Странно, что не упоминаешь, что и я не смогу колдовать ничего сложнее быловых заклинаний так, чтобы об этом сразу же не стало известно аврорату. Это называется слежкой, Минерва, давай называть вещи своими именами. Вот с таких вещей и начинается полицейское государство.
Интересно, сама она придумала про маячок или подсказа кто? Лич не помнил, чтобы такими снабжали даже тех, кто подозревался в преступлениях. Лич был уверен, что такой маячок не получит, к примеру, Лестрейндж. Даже в полицейских государствах есть те, кто имеет право на частную жизнь. Но не грязнокровка, так ведь?
- Я возьму твой маячок и буду носить, раз ты думаешь, что тебе это поможет в расследовании. А ты взамен никому не упомянешь Флавию. Вообще никому. Идет?
Сделка попахивала слизеринством, и Нобби самому было отвратительно предлагать ее. Но если это был единственный способ, то и выбора у него не было.

Лич недоуменно пожал плечами. Он пока что не говорил ничего такого, что давало бы Макгонагалл основания для обид. Он просто говорил правду, и скорее уже сам должен был оскорбляться тем, что правда кажется Минерве настолько неудобной. Замалчивать он тоже ничего не собирался, поэтому вопросы по второму разу об одном и том же были более чем удивительными. Вот тебе, Нобби, и доверие. Закончилось при первых же признаках проблем на горизонте.
- Я постоянно сталкиваюсь с неприкрытой недоброжелательностью, Минерва. Но я не имею ни малейшего понятия, кто именно сделал это. То, что произошло на площади - не недоброжелательность по отношению ко мне, это явление совсем другого порядка, знаешь ли. Я не могу назвать ни одного человека, даже среди самых закостенелых моих недоброжелателей, который хоть малейшим намеком дал бы когда-либо понять, что готов рисковать жизнями множества людей только для того, чтобы уничтожить меня.
И в самом деле, что он  мог сказать? Перечислить всех своих оппонентов? Да проще было бы назвать тех, кто ему не возражал. Сказать о тех случаях, когда ему пророчили скорейшую политическую, а то и физическую смерть? Тоже невозмлжно, Лич просто никогда не утруждался запоминать такие случаи.
Ну и конечно, все вокруг делалсь только ради его безопасности.Нобби только хмыкнул скептически в ответ на "очевидное". Безопаснее всего было бы посадить его в Азкабан, там бы точно никто не покушался бы на его жизнь. Хуже всего было то, что Минерва сама не понимала подтекст того, о чем говорила.
- Нет, я не предлагаю тебе обманывать твое руководство, я предлагаю тебе чес тно сообщить ему, что у тебя есть источник информации, которую можно взять в работу, но этот источник ты не назовешь. Это не обман. Это даже не то умалчивание, которое позволило тебе сегодня узнать то, что предназначалось не для твоих ушей.
Нобби уже не мог скрывать, что почти кипит. Начальство было на особом счету, ну конечно. Как будто нельзя было проводить свое расследование, не шатая почву под ногами тех людей, которые пошли против того, что им важно, только чтобы помочь. А обвинения, эти обвинения!
- Информация у тебя в руках, Минерва, и ты можешь ее проверять и использовать. Я всего-то и прошу, что оставить в покое тех, кто непричастен. Мне все равно на ее имя, но ей самой не все равно, и она верит в то, что ее порыв и желание пойти навстречу не станут достоянием общественности. Черт возьми, почему ты не даешь ей то право на анонимность, которое дают свидетелям во всем цивилизованном мире? "Скорее всего" - это черт знает что, а не гарантия.
Аврорат только и делал, что утаивал: все, начиная от своего присутствия в палате, заканчивая существованием магического мира. Для них это было в порядке вещей, а что такого, в самом деле? Но как только о своем праве на тайну заявляли обычные люди, аврорат приходил в ужас: как можно! Двойные стандарты в действии. Все это было несправедливо и плохо, а попытки манипулировать статусом крови так и вовсе отвратительны.
- Знаешь, Минерва, у меня совсем другие понятия о долге. Я хочу помочь тебе, хотя прекрасно понимаю, чем это мне грозит. Я буду ограничивать свою магию, чтобы маячок не реагировал на любое мое заклинание и буду всеми силами подставляться, чтобы когда кто-то запустит в меня чем-то существенным, вы могли бы прилететь и арестовать его, потому что, согласись, это единственный способ, как такой маячок может помочь в расследовании. Я буду все это делать потому что это важно для тебя и дает тебе небольшой шанс поймать преступника. А ты не хочешь помочь мне с тем, что важно для , и за чьо я чувствую ответственность. Это, знаешь ли, игра в одни ворота, странно, что тебе самой так не кажется.

- Ну конечно, не надо вести дело так как удобно мне, если это нарушает закон. Надо вести дело так, как удобно тебе. Или я ошибаюсь, и ты здесь пряталась, имея в кармане все разрешения на это?
Все было бесполезно. Объяснять, спорить, демонстрировать, что на сцену вышли двойные стандарты. Минерва была на сто процентов уверена в своей правоте, а Нобби не мог припомнить случя, когда ему удавалось ее переубедить. Она была упряма, как самые лучшие представители Шотландии. Все, вместе взятые. Можно было только сожалеть о собственной наивности и о том, что уговорил Флавию поделиться подозрениями. И вовремя предупредить ее, чтобы она была готова.
- Я не могу влезть в голову твоему непосредственному начальнику и узнать, какие у него там есть причины, и ты не можешь. Может, он решит, что не должен скрывать ничего уже от своего начальства, а то, в свою очередь, решит что-нибудь еще. Не думаю, что Флавия станет официально подтверждать то, что она говорила. И тогда вместо информации из анонимного, но не отрицающего своих показаний источника у вас останется пшик.
Он замолчал и сложил на груди руки. О том, что он тоже не подтвердит, можно было и не говорить, само собой понятно, и только зря нервировало бы Минерву. Вообще вся эта ссора была невероятной глупостью. Лич как никто хотел бы найти виновных и сделать так, чтобы подобное больше не повторилось. Что там маячок, он бы и розового слона с собой носил, если бы это помогло. Но только пока неудобства касались только его лично, а не тех людей, которые на него рассчитывали. Потому что неразборчивость в средствах никогда не приводила ни к чему хорошему.
- А я и верю. Верю, что ты не хочешь причинить ей вреда. Но знаю, что иногда это может получиться помимо твоего желания или, например, потому что ты по-другому расставляешь приоритеты. У тебя нет причин желать ей зла, но есть ли у тебя причины беспокоиться о ее благополучии? Нет, конечно. А безразличие может дорого ей стоить.
Ну вот, опять. Опять он сказал что-то, что не соответствовало высоким стандартам Минервы Макгонагалл, на этот раз интеллектуальным. И опять это стало поводом для вспышки, да такой, что она даже со стула вскочила. Нобби дже наоборот, удобнее устроился на кровати, подняв на нее же и ноги, и рассматривал больничные тапки, думая попутно, сможет ли превратить их в нормальную обувь. А что, в конце концов, он тут больной, имеет право на комфортный отдых.
- А я, знаешь и не претендую на блестящий ум и молниеносный мыслительный процесс. Но, пожалуйста, объясни кретину, каким образом эта слежка вообще может помочь твоему расследованию, если ты не собираешься таким образом поймать того, кто будет нападать. Если я не буду подставляться, если буду прятаться и убегать от любых возможностей получить авадой в любое место своего организма, а не только то, которое первым пришло тебе в голову, то какой, прости, во всем этом смысл?

- Ты чего?
Меньше всего на свете Нобби собирался трогать чье-то там начальство, тем более, вообще толком не знал, о ком идет речь. Но именно эта тема почему-то оказалась для Макгонагалл самой болезненной. А ведь речь просто шла о непредсказуемости других людей, их мотиваций и поступков. И Минерва яркао проиллюстрировала тему.
- Это просто глупо. Я никогда не считал тебя врагом. И твое начальство тоже, - на всякий случай добавил он. - И сейчас не считаю, я же не в ментальном отделении. Откуда у тебя вообще такие мысли?
Про вред и пользу он даже комментировать не стал. Вред и пользя расследования, увы, зависели не от желания Минервы или ее талантов. Однако же, если настоящий виновный будет найден, не важно, осудит его Визенгамот или оправдаются пессимистичные прогновзы, к которым Нобби начал склоняться, наверно, впервые за свою жизнь, польза будет. Он еще точно не знал, какая именно, но важность именно этого результата прочно засела в голове.
- Правда? Ты обещаешь?
Решив, что такая сложная трансфигурация ему сейчас все равно не под силу, и он точно застрянет на создании шнурков, Лич сел на кровати, а потом и вовсе встал, чтобы подойти к Минерве. Такое обещание было хорошим шансом для Флавии, и даже если Минерва давала его сгоряча и не подумав, Нобби был уверен, что теперь она приложит все усилия, чтобы выполнить обещанное. Он бы и сам приложил.
- Успокойся, Минерва. Пожалуйста. Я тебя понял. Я возьму твой маячок.
Нобби положил руки ей на плечи. Он был уверен, что никто не собирается его убивать, иначе уже попробовали бы. Он был уверен, что если кто-то все же соберется его убить, авада или какое-нибудь другое заклинание прилетит к месту назначения намного быстрее авроров, так что, в лучшем случае, они и правда успеют только поймать преступника. А еще он был уверен, что и Макгонагалл прекрасно понимает все это где-то в глубине души, хотя, конечно, никогда не признается, потому что это обесценит многое из того, во что она верит, а иногда большего и не требуется, только верить. Хотел бы он сам так же упрямо, как она, защищать все то, во что верил еще вчера.
- Сложный день, и у тебя, и у меня. И мы в чем-то точно не поняли друг друга. Прости, я совсем не хотел обижать тебя. Просто думал, что ты сможешь увидеть все это моими глазами.
Бесполезно. Глаза у каждого свои, и в этом магия бессильна. Мосты между людьми строятся только вручную. И сжигаются намного проще и быстрее, чем строятся.
- Я правда хочу помочь вам, Минерва. И я не собираюсь ни прятаться, ни убегать все равно, так что, может быть, и помогу. Скажи, что еще я могу сделать, и, если это возможно, я сделаю.

Обиды на ровном месте - это частый спутник сложного дня. Приходилось относиться с пониманием и просто промолчать, ведь не извиняться же за одно и то же второй раз подряд. Но вот то, что Минерва опять никак не могла оставить в покое несчастную Флавию, то что вцепилась в нее буквально как клещ, почему-то теперь уже приписывая ей причастность к срыву митинга, - это промолчать не позволило.
- Ерунда. Флавия не может быть причастна. Зачем бы ей тогда сдавать кого-то? Нет, я верю ей.
То, что Макгонагалл, уже дав обещание, пыталась сейчас найти способ пойти на попятную, тоже не радовало. Нобби нахмурился, но спорить не стал. Чисто теоретически, исключительно умозрительно, если бы вдруг Флавия и в самом деле оказалась замешана в преступлении, речь должна была пойти не о ее защите, а о защите от нее. Но этого, конечно, быть не могло. Замечание о том, что ему еще никогда не встречались такие нервные удавы, Лич тоже оставил при себе. Честно говоря, для шуток, даже такими плоских, сегодня не было никакого настроения. Да, наверно, это картина мира, что-то со вчерашнего дня в ней определенно изменилось.
- Возможно и так. Но она заполняет собой те пробелы, которые есть в других картинах. Может, получается не так радужно, зато объемнее и детальнее.
Неожиданная готовность Минервы обниматься вдруг взяла и сгладила углы. Просто удивительно, как некоторые люди умели интуитивно находить подход к хаффлпафцам. Хотя это не высшая математика для тех, кто не гнушался их обществом все семь лет обучения в школе. Нобби погладил ее по голове и вздохнул.
- Я передам всем то, что ты считаешь, что они сейчас подвергаются опасности больше, чем обычно. И то, что это дело под пристальным контролем аврората. Но не думаю, что это сможет как-то повлиять на них, и осторожнее они не станут. Они захотят... - он почти сообщил, что они захотят мести, но вовремя остановился, чтобы не усложнить всем жизнь еще больше, тем более, что ни с кем из них Нобби до сих пор не разговаривал, а значит, о намерениях мог только догадываться. Так ли сложно догадаться о намерениях тех, кого неплохо знаешь, - другой вопрос. - Они не захотят останавливаться. Теперь, когда противник показал свое настоящее лицо. Людей станет больше, и они уже не захотят просто слушать. Я так думаю.
И все же, несмотря на бронебойный прием, который сработал бы в девяносто девяти случаях из ста, сейчас Лич просто не мог пообещать ей то, что она наверняка хотела бы от него услышать. Увы, все зашло уже слишком далеко, чтобы можно было уладить дело простыми, пусть даже от всей души, объятиями.
- Да, конечно, мы будем планировать. Ничего противозаконного, разумеется. Я... постараюсь помочь тебе информацией.
Там, конечно, предполагалось "но". Если подробнее, "но я не могу обещать тебе, что сообщу все". У Минервы были вещи, которые не обсуждаются, но они были и у других. Помощь друзьям и сотрудничество с авроратом были правильными поступками. Но другая чаша весов, та, на которой лежало то, за что Лич боролся все эти годы, оставалась намного более тяжелой. Нобби заставил себя улыбнуться.
- Мы справимся со всем этим. У нас просто нет другого выхода: слишком многие нам верят.