Немного иначе Том планировал провести свое позднее утро и вторую половину воскресенья, будем откровенны. Не то чтобы ему было тяжело подойти к профессору Дамблдору, ровно как и столь неожиданная встреча в выходной день не могла сломать Реддлу все его планы на жизнь. Он столько раз делал первое, столько воскресений проводил за учебой и просиживанием в библиотеке, что это уже в какой-то мере вошло в привычку. К тому же, если бы Том мог принести Хогвартсу пользу или, предположим, разрешить спорную ситуацию, то в некотором роде молодой волшебник был бы только рад. Конечно, запланированный на сегодня поход в Хогсмид за травами выглядел более привлекательно, но обстоятельства не спрашивают. Особенно это касается старосты, обязанного быть в зоне доступа 24\7. Особенно старосты Слизерина, коим Реддл и являлся.
  И все же интуиция подсказывала, что лучше бы ему и в самом деле уйти в Хогсмид с утра пораньше, потому что ничего хорошего Том не предчувствовал. По крайней мере, с учетом происходящего в Хогвартсе. Особенно с учетом его личного к этому причастия. Особенно с учетом того, что вызвал его профессор Дамлдор, отличающийся определенной, бхмн, проницательностью; да и некоторым интересом к Тому лично, что сам юноша успел заметить. Пункт про Альбуса, пожалуй, единственно действительно важный, потому что Реддл прекрасно понимал: профессор не будет вызывать его к себе в воскресенье без предупреждения просто так. Ровно как и сам наверняка не горел желанием проводить свой выходной таким образом, и уж тем более по пустякам. Будь повод формальный, технический, учебный - мужчина дождался бы понедельника, в конце-то концов. А он ждать не стал. И вот это самое наталкивало на неприятные мысли. Почти тревожные.

   Отложив свой поход в Хогсмид, Том сразу же отправился в кабинет Альбуса, попутно перебирая в голове все  возможные варианты для столь незапланированной встречи. Дошел как-то быстрее обычного: по крайней мере так показалось самому Реддлу, в голове которого мыслей накопилось куда больше, чем на "прогулку" от подземелья Слизерина до кабинета Дамблдора.
  Так, волшебник для начала попытался найти наиболее вероятный повод, что, на деле, оказалось задачей простой: последние произошедшие события не были ни для кого новостью, но при этом по-прежнему оставались неразрешенными. Виновных нет, свидетелей нет, смысл более чем очевиден, а от того пугающ. Причастность Тома, разумеется, не доказана, он как бы вообще вне подозрений, и был на все сто процентов уверен, что таковым и останется. Однако, его все же вызвали; однако, вызвал сам Альбус Дамблдор. И вот тут начинались наиболее сложные отгадайки: значит ли это, что у него появились подозреваемые? Или открылись новые факты? Или виновники сознались? Или кто-то перевел на Реддла стрелки? Значительно сужало круг догадок то, что Том знал всех, "кто знает". И, попутно являясь старостой да всеобщим любимцем, был в курсе всех провинностей, наказаний и отработок - преподаватели, за исключением разве что Дамблдора, в Реддле души не чаяли, стремились поделиться с ним новостями, догадками, иногда даже мелкими секретами. Это же можно было сказать и о его сокурсниках, а, в особенности, о товарищах "по интересам". Именно поэтому о том, как проведут сегодняшний день Родерик и Вальбуга, Том также догадывался. Ему, Тому Реддлу, так изначально показалось: не у Альбуса его приятели должны были отрабатывать, ровно как и не здесь сегодня должен был находиться юный волшебник. А значит, что-то вполне могло развернуться нежелательным образом. Только вот что? Связано ли это как-то с отработкой Родерика и Вальбурги, или повод куда более автономен? Неотложность дела, стремление профессора встретиться с Томом вот прямо сегодня неприятно намекали, что у ребят что-то действительно могло пойти не так и, так вышло, в этом "что-то" оказалась замешана личность старосты. Расколол ли их профессор? О чем узнал Дамблдор, что поспешил лично заняться услышанным, обратившись к Тому? Этот волшебник, мягко говоря, не так прост, потому от него Реддл всегда ожидал чего-то... эдакого. Такого, где нужна особенная гибкость, изворотливость и, одновременно с этим, непреклонная воля да несгибаемая уверенность в себе. Чтобы не подкопаться, чтобы честно, чтобы никаких сомнений.
  В общем, насколько вы поняли, вариантов и в самом деле было достаточно много, пускай, так или иначе, они между собой пересекались. Да и все как один предвещали события (сценарии) неприятные, нежелательные, потенциально досадные. Под пристальным взглядом Альбуса, видящим многим больше, чем остальные, могло выйти совсем напряженно. Впрочем, свои эмоции юный волшебник контролировал традиционно более чем полностью, не паникуя и не волнуясь раньше времени: если Том узнает повод, то учтет его в  будущем, чтобы более не допускать подобных проколов. Если, конечно же, дело вообще было в Реддле или том\тех, на что\кого он был в силах повлиять.
   Юноша предварительно постучал, уведомляя тем самым о своем прибытии, после чего открыл дверь, заходя в кабинет.
- Доброе утро (день), профессор Дамблдор, - голос звучит как и всегда, ровно как и ни мимика, ни действия, ни что бы то ни было еще в Реддле не выходит за рамки его традиционного поведения. Он не знает, зачем пришел сюда; он не знает, с чем связано подобное желание Альбуса; он не знает, что его ожидает. Ничего о том, чего хотелось бы услышать профессору, Том не знает также, само собой. Ни в чем не участвовал, ничто не скрывал. Как и всегда, разумеется: при обнаружении же нарушений готов прямо исполнить свои обязанности, к коим относился серьезно и внимательно. Как, впрочем, и ко всему остальному. – Вы хотели видеть меня.
   «Произошло что-то серьезное? Почему вы вызвали меня в воскресенье?» и прочие вопросы подобного типа были обоим настолько очевидны, что Том их даже не озвучил: просто так в выходные ни Реддл, ни Дамблдор не собрались бы.

Отредактировано Tom Riddle (2016-04-20 01:50:20)

  Альбус как и всегда не торопился, не делал лишних движений, вел себя естественно и непринужденно. Что сейчас, что на лекциях, что и в большей части иных ситуаций. Пожалуй, в своем стабильном поведении да умении держать себя и свои эмоции под контролем, профессор являлся главным, с позволения сказать, конкурентом Реддла.
    Когда Дамблдор прошел за стол и пригласил Тома присесть, юному волшебнику пришлось так и сделать, пускай он комфортнее чувствовал себя, когда стоял.
    "Так значит, взялся разбиваться с прогулкой, случайная не случайность", - без какого бы то ни было удовольствия отметил Том, попутно обдумывая, что именно известно профессору. Он, несомненно, уже успел поговорить с Родни и Вальбургой, оставил им задание и, очевидно, на этом основная часть их роли была сыграна. Только вот Реддл не знал, какую отговорку придумали его приятели, насколько она убедительна и, что не менее важно, каким  именно боком приплели к этой истории Тома. Вернее как: последнее-то как раз являлось самым очевидным, потому правильно перефразировать. "Что именно должен подтвердить молчанием староста?"
   - Да, профессор, я осведомлен об этом, - в своей неизменной манере отозвался волшебник. - Недавно произошедшие события плохо сказались на царящей в школе атмосфере. Поэтому, полагаю, профессор Слагхорн таким образом решил взять дисциплину в свои руки: если за "небольшую провинность" наказывать подобным образом, вполне вероятно, что таковые сойдут на нет. Кроме того, оба нарушителя - ученики Слизерина, а именно они попали под подозрение первыми, когда все случилось. Думаю, что поэтому, но не могу быть точно уверен. Профессор не делился со мной мыслями по этому поводу, - голос полностью соответствует ситуации, эмоции под контролем, спокойствие в уме и дыре на месте сердца. - Я не знаю точных причин, сэр. Мне лишь известно, что всю неделю и Родни, и Вальбурга находились в приподнятом настроении, ожидая выходных больше обычного, – почти что универсальный ответ, который ни подтвердить, ни опровергнуть: после вчерашнего, да и после отработки в том числе, ребята явно растеряли все свое "приподнятое настроение", ровно как и проверить сказанное только что также не представлялось возможным - указанные волшебники не общались со всеми подряд даже на Слизерине, потому сторонние люди могли и вовсе не заметить изменений в их поведении. Даже если таковые и были. И даже если таковых не было. - Скажите, профессор, а каково ваше мнение: почему "за малую провинность" учеников наказали таким образом? - да, Тому важно знать это как старосте. В первую очередь он оставался им, что бы там не думал Альбус, и должность свою ценил. Вальбурга и Родни, конечно, являлись его приятелями, и в некотором смысле (не лучшем для них) Реддл был снисходителен, но это не отменяло его любви к дисциплине и желания пресекать подобные нарушения. По крайней мере, так глупо да нелепо. И уж тем более "своими" ребятами. Кроме того, подобный вопрос - некий тактический ход. Альбус, само собой, его распознает, ровно как и Том, но ответит, так или иначе, в любом случае. А там уже можно и в "верю-не верю" сыграть, и сплясать от услышанного.

Отредактировано Tom Riddle (2016-04-21 00:18:34)

"И вот это, естественно, я тоже имел в виду, говоря о дисциплине", - согласился со словами Альбуса волшебник, находя в них смысл и, как говорится, рассуждая в общем русле. Да, по большей части дело именно в этом. Конечно же никто из профессоров не связал провинившихся с теми надписями, не имея веских на то оснований (даже малейших, собственно говоря, тоже), причин и какого бы то ни было логического обоснования. Признаться, от сбрасывания с плеч наиболее тяжелого из предположений Тому не чтобы стало легче, но где-то в голове почувствовалось больше места, что ли.
- Не могу не согласиться с вами, профессор.
  Впрочем, ответ Дамблдора не стал окончанием разговора. Само собой, воскресная беседа продолжилась, постепенно меняя русло.
- Вы правы в том, что мне не слишком приятно говорить об этом. И все же. Очевидно, что подобные случаи плохо влияют на обстановку в школе и провоцируют опасные конфликты. Для особенно впечатлительных волшебников это может стать серьезной травмой, которая укрепится в их сознании на долгие годы; тоже самое, впрочем, можно сказать и про более консервативных чистокровных учеников. Разумеется, суть проблемы куда шире, однако я лишь отмечаю то, что мне удалось почувствовать, находясь в коллективе.  Студенты обеспокоены надписями, пускай и не слишком активно обсуждают это вслух, - как бы в ответ на поощряющий взгляд Альбуса, Том разошелся в небольшой речи, весьма откровенно делясь некоторыми соображениями. Теми, конечно же, что он мог позволить себе озвучить, да которые бы совпадали со статусом старосты и лучшего ученика Хогвартса. О том, что Том Реддл, будучи полукровукой, но при этом тем самым наследником Слизерина, согласен с содержанием надписей, профессору, ровно как и большей части учеников, знать не обязательно. Ну вообще никак. Для всех Том Реддл - образец толерантности, здравомыслия и прочих, в большинстве своем позитивных качеств.  - Мне же в этом видится некая отголоска к происходящим в Европе событиям. Подобные идеи очень популярны там сейчас, потому в целом ожидаемо, пускай и прискорбно, что нечто такое просочилось в стены Хогвартса - у многих здесь есть родственники в Европе, и наверняка не все из них готовы отказаться от деления волшебников по чистоте крови, - Том не избегал взгляда профессора, от части также посматривая на него, однако излишняя пристальность отяжеляла воздух, потому Реддл мог позволить себе в какой-то момент увести взгляд и поправить мантию, дабы та лежала чуть ли не идеально. Касательно взгляда Альбуса Дамблдора Том имел некоторые собственные предрассудки, пускай страха перед таковым и не испытывал. Фразы же вроде "ты и сам из маггловского приюта" юный волшебник предпочитал толерантно игнорировать. Конечно же, упоминание этого грязного случая предательства не нравилось парню, однако он не мог позволить себе вспылить, да и в целом каждый раз бурно реагировать. Ужасный, непростительный, неприятный, но все же факт - да, том из маггловского приюта. Что не означало, впрочем, что он сам - маггл. Однако и об этом Реддл пока еще умалчивал, не возражал, лишь накапливая недовольство где-то внутри. - Если же говорить о "наследнике Слизерина", то это весьма красивое, с позволения сказать, дополнение в контексте надписей. Сначала "некто" угрожает магглорожденным волшебникам, а затем пускает слух о том, что в Хогвартсе нашелся наследник самого Салазара Слизерина, по историческому совпадению неравнодушного к вопросу чистоты крови. Это придает некоторой значимости надписи, делает ее обсуждение более долгосрочным, а также обещает продолжение. Наследник любого из других Основателей не произвел бы столь мощного впечатления. Не знаю, кто именно мог сделать такое, но сам поступок прямо говорит о желании привлечь внимание, чтобы он не остался незамеченным и быстро забытым, - спокойным голосом продолжал рассуждать староста, выдавая ответ на заданный вопрос. - Если бы наследник действительно существовал, то мы наблюдали бы его среди чистокровных волшебников, что, несомненно, довольно быстро всплыло бы на поверхность. Нечистокровный же наследник Салазара Слизерина, особенно с учетом содержания надписей, -  это как минимум странно. Исходя из этого, профессор Дамблдор, я предполагаю, что никакого наследника на самом деле нет и, как вы отметили, это вовсе не "кто", а "что".

   Чем старше становился Том, тем более странным становились отношения между ним и профессором Альбусом. С одной стороны, раскрывались подробности и характеристики, которые, казалось бы, могли бы объединить этих двух волшебников: величайшего мага настоящего и величайшего мага будущего; однако одновременно с этим различия между Дамлбдором  и Реддлом также становились все более очевидными. Только для них двоих, и ни в коем случае не для окружающих. Альбус понимал, что Том не так прост, а Том понимал, то не так прост Дамлдор. Не в том общепринятом смысле, о котором знал приближенный к профессору круг, нет. Здесь речь о чем-то другом, более интимном; речь о самой сущности со всеми ее пороками, принципами и целями. Ровно в той степени, чтобы сталкиваться. Пока - расходиться, но еще немного и наступмт попытка мемого вытеснения.
  Оно все не вслух, конечно. Том не озвучивал свою позицию никому, даже глубоко не задумываясь над тем, почему так складывалось. Так получилось. Так вышло. Оно естественно. Иначе быть не может. Просто пока Тому не нужно это осознавать, достаточно просто по крупицам собирать мелочи, не расслабляться и подтверждать свои догадки Вслух никто не скажет, прямо никто не сделает. Он же и сам так. Привилегия же Альбуса в виде его профессорского статуса не будет давать бонусов уже через несколько лет, просто поверьте.
- На Слизерине отсутствуют магглорожденные волшебники, потому я не могу судить о том, чего не видел. Чего не сказать о других факультетах. Находясь среди них во время лекций, мне приходилось чувствовать некоторое напряжение, особенно при их общении с учениками Слизерина. Разобщенность, излишняя осторожность, косые взгляды. Досадно, но я могу понять это: особенно напуганы студенты средних курсов, уже понимающие значение надписей, но не способные побороть эмоции. Разговоры между собой, очевидно имеющие место, добавляют красок, даже если на самом деле реальная угроза отсутствует, - он снова отвечает на вопрос ровно, без яркого эмоционального сопровождения и лжи. Альбус конечно же знал обо всем этом, ровно как и был в курсе некоторой травли на всех факультетах, в принципе являющейся явлением повсеместным. В этом отношении Слизерин на удтвление не был лидером, имея высокий уровень "черной конкуренции" с Рейвенкло и, традиционно, Гриффиндором. Более того: с того момента, как Том был назначен старостой, дисциплина всего факультета стала весьма показательной, а происшествия с участием зеленых редкостью. Очевидно, происходящее глупо безосновательно сбрасывать на змеиный факультет, имеющий своих недоброжелателей и завистников, ровно как и считать, что "наблюдаемые признаки" могут быть неизвестны профессору. Действительно ли ему нужно, чтобы Том подтверждал его же наблюдения, уже не новую информацию? Интересный вопрос. - Вам ведь известно это, профессор.
  Сознание Реддла, ровно как и его пониженный эмоциональный спектр, работает четко, слаженно, в некотором роде даже механически. Сотни ниток, сотни полок, ежесекундная очистка разума от лишней информации, откладывание "на потом" или дальнейшее обдумывание. Мыслей в голове волшебника неимоверно много, однако фильтруются они быстро, отработанно. Выбросил ключевую, так вслед за ней по нитям утянулись десятки, так или иначе связанных, лишних.  Имея свойство обдумывать и просчитывая все на свете, Реддл, тем не менее, точно знал, где какая мысль у него находится, что нужно выдать и куда перемещать в дальнейшем. Дико правильно. На каждого по совей полке. Какие-то полки связаны между собой, другие одиноки и полу-пусты, а в общем и целом эдакая паутина из белых нитей. Не сомневайтесь своя полка была и у Альбуса Дамлдора. Исходя из ее содержимого, волшебник точно знал, в какой манере действовать, как рассуждать и какого поведении придерживаться. На другие полки, не связанные с полкой Альбуса и частью его запросов, Том не лез. В какой-то момент они вовсе могут перестать существовать, если вдруг столь обширная визуализация покажется подсознанию юноши слишком громоздкой.
- Если бы это был один человек, он бы выдал себя мелочами, я предполагаю. Не могу знать, какими именно, но, профессор Дамблдор, уверен, что вы понимаете меня: будучи преподавателем, вам не раз приходилось наблюдать попытки учеников скрыть пакости. Признаков какой бы то ни было координации я также не вижу. Больше походе на то, что начал кто-то один, его идея понравилась кому-то еще, и таким образом создалась цепочка из несвязанных между собой соучастников. Если изначально в этом имелся какой-то смысл, то по ходу дела он мог затеряться, став очередной мрачной школьной легендой, - юноша чуть покачал головой, уводя взгляд в сторону, как бы размышляя. - Знаете, профессор, лично меня беспокоит еще один вопрос. Независимо о того, кто это делал и будут ли они найдены, важно отметить, что пока невозможно сказать, как долго подобные надписи будут появляться на стенах. Поседений случай мог действительно стать последним, а мог оказаться одним из первых, став новой традицией на много лет.
  Том, вне зависимости от своих слов и взгляда, продолжал следить на Дамлдором, и от чего-то ему казалось, что происходит что-то неправильное, странное. Может быть даже внутри него самого. Что конкретно - сказать пока не мог, однако упражняясь уже сейчас в большей части доступных ментальных практиках и темных искусствах, Реддл буквально кожей чувствовал присутствие чего-то из этих областей. Особенно темную магию, словно воплощающую его собственный внутренний мир, так красиво и тщательно скрываемый.
  - Честно говоря, я не думаю, что это травля кого-то конкретного, иначе оно стало бы очевидно очень быстро, - продолжает следить за действиями профессора, отмечая малейшие из жестов. Внутренняя обеспокоенность растет, хотя внешне и сохраняется традиционное спокойствие. Так странно... Стоило только Альбусу ненадолго оторвать взгляд от Тома, как что-то внутри волшебника менялось и становилось легче, четче. Дамблдор снова поймал взгляд ученика - и вот снова что-то происходило. Что же именно, или Реддлу лишь казалось? Простая ли это предвзятость, или же врожденная чуйка на родную темную магию не зря говорит ему, что профессор использует слова лишь в качестве прикрытия? Впрочем, когда ранее Том сам уводил взгляд, разрывая зрительный контакт, происходило тоже самое - он вот буквально сейчас это осознал, зацепившись за свою интуицию. Но пока не ухватился за нее, списав к разряду догадок и в первую очередь уделяя внимание разговору.
  "Смотреть в глаза и задавать размытые вопросы, требующие реальных воспоминаний для достоверности и дальнейшего их использования в качестве проводников", - полка "Альбус Дамлдор" со всеми ее нитями на какой-то момент становится практически неважной. Том ухватился лишь за одну тонкую нить, ведущую к материалам по ментальной магии. Том знал, как оно называется, был уверен, что встречал подобное, но пока не имел никаких доказательств. Кроме того, пока беседа не была способна вычислить того, что юноша желал бы скрыть. Парадные двери открыты, ровно как и можно зайти в гостевую, на кухню, пройтись по спальням и игровой. Пока нет угрозы того, что непрошенный гость попытается вскрыть чердак или, что хуже, подвал - Том не был намерен мешать. Потому что профессор... возвращаемся к полке "Альбус Дамлдор" и тем отношения, что складывались между ним и его учеником. Если вдруг догадки Тома окажется правдой, то закрытые перед носом двери у самого входа вызовут куда больше подозрений, нежели наоборот. Значит, юноша готов сыграть. В конце-то концов, ему действительно может казаться, мерещиться, да мало ли слухов ходит вокруг возможностей и привычек профессора трансфигурации? Поверьте на слово, что совсем немало. В таком случае, почему бы не продолжить рассуждать вместе в Альбусом, если уж они начали это делать? Слова волшебника, пусть даже очевидные или подобранные для ситуации\Реддла, ровно как и наоборот искренние, дадут Тому узнать хотя бы отдаленно, насколько далеко в своих догадках зашел преподаватель, и что об этом думают остальные, обсуждая данный вопрос с ним. Важно как старосте, но еще более важно как тому самому наследнику Салазара Слизерина, которого сам наследник только что назвал вымыслом. Брови волшебника поползли вверх, совершенно уместно к сказанным им в этот момент словам:
- Как я и сказал, профессор, не уверен, что с этими случаями возможно полностью покончить, быстро, раз и навсегда. Но сделаю все, что от меня зависит. Вы знаете, насколько это важно для меня, - не спешит уводить взгляда, сталкиваясь с профессором глазами. - Записи могут подсказать приблизительное  расписание учеников, которые были способны это сделать. Но если оно не подойдет не под один курс, а это совешенно точно так, значит надписи сделал действительно не один человек, даже не сокурсники, и, как я и сказал, не связанные между собой люди, - небольшая пауза, Реддл немного щурится, слегка наклонив голову. Нет, не злобно, скорее выжидающе: у него есть вопрос, ответ на который формален в словах, но очень значим в мыслях и смысле. От того, как именно профессор предпочтет ответить на него, зависит очень многое.- Вы ведь уже сверяли это с другими преподавателями, не так ли, профессор? И пришли к похожим выводм.